Он смотрел на аппарат и ждал. Спустя пять секунд телефон щелкнул, и свет погас: аппараты нового поколения имели специальный контур, отключающий их от питания, чтобы не расходовать попусту батарейки. Если вы не использовали телефон или не начинали набирать номер через пятнадцать секунд после включения, телефон сам по себе отключался. Батарейки не садились.
Но после встречи с Мередит в ее кабинете батарейки сели!
Почему?
Брось телефон…
Почему же его телефон не отключился тогда? Как это объяснить? Может быть, запала одна из клавиш? Почему бы и нет, ведь он уронил телефон на подоконник, когда Мередит начала целовать его. Заряд в батарейках был низким, потому что накануне вечером Сандерс забыл поставить телефон на подзарядку.
Нет, подумал он. Это был хороший аппарат, и никаких механических повреждений у него не было. Заряда тоже должно было хватить.
Нет, телефон был исправен.
Они вышучивали и издевались над ним минут пятнадцать.
И тут разрозненные клочки воспоминаний стали складываться в одно целое.
– Слушай, почему ты не позвонил мне вчера ?
– Я звонил, Марк…
Сандерс и сейчас был уверен, что звонил Ливайну из кабинета Мередит. Стоя под дождем, он набрал первые три буквы фамилии Марка: Л-И-В, на маленьком дисплее появилась надпись «Ливайн» и номер домашнего телефона Марка.
– Не было никаких звонков.
– Я продиктовал сообщение автоответчику.
– Я ничего не получал.
Hо Сандерс был уверен, что записал свое сообщение на автоответчик. Он, как сейчас, слышал мужской голос, произносящий стандартную фразу: «Продиктуйте свое сообщение сразу после сигнала». Продолжая стоять под дождем, Сандерс нажал кнопку вызова. В следующую минуту послышался щелчок автоответчика, и женский голос сказал: «Привет, вы застали Марка и Адель дома, сейчас они подойти не могут. Если вы оставите для нас сообщение, мы вам перезвоним». И сигнал автоответчика.
Совершенно другая запись. Выходит, что он и в самом деле не звонил Ливайну вечером. А это, в свою очередь, могло означать только одно: не нажимал кнопки Л-И-В. Он так разнервничался в кабинете у Мередит, что набрал другой номер и нарвался совсем другой автоответчик. И его телефон сдох. Потому что…
Брось телефон.
– О Господи! – воскликнул Сандерс, внезапно осазнав наконец, что же произошло. А это значило, что был шанс…
– Том, с вами все в порядке? – спросила Фернандес.
– Все отлично, – ответил он. – Но дайте мне одну минутку. Мне кажется, я вспомнил кое-что очень важное. Он не нажимал Л-И-В.
Он нажал что-то другое, но очень похожее – отличающееся, может быть, только на одну букву… Нажимая непослушными пальцами клавиши, Сандерс набрал Л-О-В. Экранчик остался слепым – под таким шифром ничего не было записано. Тогда Л-У-В. Безрезультатно. Л-О-В. Все то же. Л-Е-В. Попал! В яблочко!
На экране высветилось слово: «ЛЕВИН» и телефонный номер Джона Левина.
В тот вечер Сандерс разговаривал с автоответчиком Джона Левина.
Вам звонил Джон Левин. Говорил, что это очень важно…
Еще бы не важно, подумал Сандерс. Теперь он с необыкновенной ясностью вспомнил всю череду событий в кабинете Мередит. Он говорил по телефону, когда она отвела его руку от уха и, сказав: «Брось ты этот телефон», начала его целовать. Он уронил телефон на подоконник и оставил его там.
Позже, когда он, застегивая рубашку, выходил из кабинета, он прихватил с собой и телефон, но уже тогда батарейки истощились. А это могло означать одно – телефон оставался включенным почти час. Он был включен на протяжении всего инцидента.
Тогда, в автомобиле, Адель положила трубку, забыв отключить автоответчик, и он добросовестно записал пятнадцать минут шуточек и насмешек по адресу своего хозяина.
Вот и телефон Сандерса сдох оттого, что долгое время оставался подключенным к линии. Но до этого он записал весь разговор. Не сходя с места, он быстро набрал номер Джона Левина. Фернандес, потеряв терпение, вылезла из машины и подошла к нему.
– Да в чем дело-то? – спросила она. – Мы едем обедать или нет?
– Погодите минутку…
В трубке раздались гудки вызова, затем щелчок, мужской голос сказал: «Джон Левин ответил».
– Джон, это Том Сандерс.
– А, здорово, старина! – Левин взорвался хохотом.
–Ну ты даешь! Решил вспомнить дни бурной молодости, да? Когда я слушал, у меня чуть уши не отвалились.
– И это все записалось? – спросил Сандерс.
– Господи, а ты как думал! Собрался я было во вторник прослушать все сообщения, и тут такой сюрприз! Hа добрых полчаса потянуло…
– Джон…
– И как после этого верить тем, кто говорит, что семейная жизнь тускла и неинтересна…
– Джон, послушай меня. Ты сохранил записи?
Пауза. Левин перестал смеяться.
– Том, ты меня что, придурком считаешь? Конечно, сохранил, прокрутил даже ее у себя в конторе: они там все попадали.
– Джон, я серьезно…
– Ладно, – вздохнул Левин, – сохранил я ее, coxpaнил. Похоже, что у тебя могут возникнуть осложнения…Ну, это не мое дело. Во всяком случае, запись у меня.
– Где именно?
– Да вот у меня в столе, – ответил Левин.
– Джон, мне нужна эта пленка. Слушай, вот что ты должен сделать…
* * *
Сидя в машине, Фернандес спросила:
– Ну, я жду.
– Существует магнитофонная лента, на которой записано все происходившее между мной и Мередит, – ответил Сандерс.
– Откуда она взялась?
– Случайность. Я диктовал сообщение автоответчику, – начал объяснять Сандерс, – когда Мередит начала меня целовать. Не закончив разговора, я уронил телефон. Он остался включенным, и автоответчик записал все, что происходило.
– Вот черт! – воскликнул Алан, в восторге хлопнув ладонями по баранке.
– Это аудиокассета? – спросила Фернандес.
– Да.
– Качество хорошее?
– Не знаю… Скоро сами увидим, Джон принесет ее к обеду.
Фернандес крепко потерла ладони:
– Вот, мне уже лучше!
– Правда?
– Правда, – сказала она. – Потому что если на пленке хоть что-нибудь можно будет разобрать, мы им крови попортим…
* * *
Бодрый, веселый, Джон Левин отодвинул свою тарелку и допил пиво.
– Вот это я называю хорошей жратвой. Чудесный был палтус.
Левин весил около трехсот фунтов, и между его животом и краем стола не смогла бы пролезть и муха.
Они сидели в кабинке в дальнем зале ресторана «Маккормик и Шмик» на Первой авеню. Было шумно, ресторан был заполнен бизнесменами, заскочившими пообедать. Для того чтобы нормально слышать, Фернандес приходилось прижимать наушники плейера плотнее к ушам. Она слушала уже полчаса, не пропуская ни слова и делая заметки в своем желтом блокноте. Она так и не притронулась к еде. Наконец она встала из-за стола:
– Мне нужно позвонить.
Левин заглянул в тарелку Фернандес:
– Э… А вы это есть будете?
Та отрицательно покачала головой и вышла.
– Ну, не пропадать же добру, – улыбнулся Левин и, придвинув к себе тарелку, принялся за ее порцию.
– Что, Том, влип в дерьмо?
– По самые уши, – подтвердил Сандерс, помешивая каппучино. Сам он есть не мог и только смотрел, как Левин уплетал картофельное пюре.
– Я так и понял, – сказал Левин с набитым ртом. – Мне утром звонил Джек Керри из «Алдуса» и сказал, что ты подал на компанию в суд потому, что тебе не хотелось залезть на какую-то бабу.
– Козел он, твой Керри.
– Хуже, – кивнул Левин, – много хуже. Ну а что ты можешь поделать? После статьи Конни Уэлш все пытаются вычислить, кто же на самом деле этот «мистер Свинтус». – Отправив в рот очередную ложку, Левин спросил: – Вот только откуда она пронюхала об этой истории?
– Может, это ты ей рассказал, Джон, – предположил Сандерс.
– Шутить изволите? – спросил Левин.
– Лента-то была только у тебя…
– Ну, если ты серьезно, Том… – оскорбился Левин. – Не-ет, если бы меня спросили, я бы однозначно ответил: рассказать ей могла только женщина.
– А какая женщина об этом знала? Только сама Мередит, но она не говорила.
– Готов спорить на что угодно, что это была баба, – сказал Левин. – Если вообще когда-нибудь удастся это узнать, в чем я глубоко сомневаюсь. – Он задумчиво пожевал. – А вот рыба-меч проварена плохо. Надо бы сказать официанту. – Он посмотрел за спину Сандерса: – Ох, Том…
– Что?
– Вон там стоит, переминаясь с ноги на ногу, господин, которого ты должен знать. Посмотри.
Сандерс оглянулся: около бара стоял Боб Гарвин, выжидающе глядя на него. В нескольких шагах от него стоял Фил Блэкберн.
– Прошу прощения, – сказал Сандерс и встал из-за стола.
* * *
Гарвин пожал Сандерсу руку:
– Рад видеть тебя, Том. Ну как ты, держишься?
– Все нормально, – ответил Сандерс.
– Хорошо, молодец. – Отцовским жестом босс положил руку на плечо Сандерсу. – Рад снова видеть тебя.
– Я тоже очень рад видеть вас, Боб.
– Там в уголке, – предложил Гарвин, – есть тихое местечко. Я распорядился подать туда пару каппучино. Мы сможем пяток минут спокойно поговорить. Хорошо?
– Прекрасно, – согласился Сандерс. Ему был хорошо знаком старый – грубый и несдержанный – Гарвин. А такой осторожный и вежливый Гарвин вызывал настороженность.
Они присели в углу бара. Взгромоздившись на стул, Гарвин повернулся к Сандерсу:
– Ну, Том, смотри – сидим, как в старые добрые времена!
– Да.
– Эти чертовы поездки в Сеул, гнусная жратва и ноющая задница… Помнишь?
– Конечно.
– Да, те еще были деньки, – повторил Гарвин, внимательно следя за Сандерсом. – Мы, Том, отлично знаем друг друга, и я не собираюсь водить тебя за нос. Давай-ка вывалим карты на стол. У нас возникли осложнения, и их надо разрешить до тех пор, пока они не переросли во что-нибудь большее и не испортили жизнь всем и каждому. Я призываю к твоему разуму: давай решим, как выбираться из этой ямы.
– Моему разуму? – переспросил Сандерс.
– Ну да, – подтвердил Гарвин, – я хочу взглянуть на это дело со всех сторон.
– И сколько же сторон вы здесь видите?
– По меньшей мере две, – ухмыльнулся Гарвин. – Суди сам, Том. Я думаю, что ни для кого не секрет, что я поддерживаю Мередит в компании. Я всегда верил в то, что у нее есть талант и особый сорт административного предвидения, который нам очень пригодится в будущем. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь сделала что-нибудь такое, что заставило бы усомниться в ее способностях. Я понимаю, что она тоже человек, но она очень одаренна, и поэтому я поддерживаю ее.
– Угу…
– Ну, а в этом случае… возможно, следует признать, что она, по-видимому, сделала ошибку. Даже не знаю…
Сандерс молчал, глядя в лицо Гарвину. Тот производил впечатление человека, играющего с открытым забралом. Но Сандерс на это не купился.
– Да, это именно так, – сказал Гарвин. – Она совершила ошибку.
– Можете в этом не сомневаться, Боб, – твердо сказал Сандерс.
– Ладно, допустим, что так. Назовем это отступлением от здравого смысла. Она перешла некоторые границы. Но дело в том, что в этой ситуации я по-прежнему поддерживаю ее, Том.
– Почему?
– Потому что она женщина.
– А какое это может иметь значение?
– Дело в том, что по традиции женщин не допускают к ответственным административным постам, Том…
– Но Мередит-то допустили!..
– И кроме того, – продолжал Гарвин, – она еще молода.
– Не настолько уж она и молода, – сказал Сандерс.
– Молода, молода. Она практически еще девчонка из колледжа. Она получила свою степень всего пару лет назад.
– Боб, – сказал Сандерс. – Мередит Джонсон тридцать пять лет. Она уже давно не девчонка.
Гарвин, будто не слыша этих слов, смотрел на Сандерса с сочувствием:
– Том, я понимаю, что ты должен был здорово расстроиться из-за новой работы, – сказал он. – Я по твоим глазам вижу. Мередит была не права, подходя к тебе таким образом.
– Она и не подходила: она на меня просто запрыгнула…
Гарвин в первый раз выказал какие-то признаки раздражения:
– Но, знаешь, ты тоже не ребенок.
– Правильно, я не ребенок, – признал Сандерс, – но я ee подчиненный!
– Я знаю, что она относится к тебе с высочайшим уважением, – подхватил Гарвин, ерзая на своем стуле. – Как и все у нас в компании, Том. Ты ключевая фигура в будущем нашей фирмы. Ты это знаешь, и я это знаю. Я хочу удержать нашу команду. Но при этом я не отказываюсь от мнения, что женщинам тоже надо предоставить шанс. Может быть, даже дать им небольшое послабление.
– Мы говорим не о женщинах вообще, – возразил Сандерс. – Мы говорим об одной конкретной женщине.
– Том.
– И если мужчина будет поступать так, как поступает она, вы не станете говорить о том, что ему надо дать послабление: вы дадите ему пинка под зад и вышвырнете его вон.
– Ну, возможно, что и так…
– В этом-то и вся проблема, – закончил Сандерс.
– Не уверен, что я могу с тобой согласиться, Том, – сказал Гарвин. В его голосе появились предупреждающие нотки. Гарвину не нравилось, когда с ним не соглашались: за те годы, что его фирма росла и процветала, он привык к почтительному к себе отношению. Сейчас, в перспективе своей отставки, он ожидал от других повиновения и послушания. – Мы должны соблюдать принципы равенства.
– Вот и прекрасно, – согласился Сандерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Но после встречи с Мередит в ее кабинете батарейки сели!
Почему?
Брось телефон…
Почему же его телефон не отключился тогда? Как это объяснить? Может быть, запала одна из клавиш? Почему бы и нет, ведь он уронил телефон на подоконник, когда Мередит начала целовать его. Заряд в батарейках был низким, потому что накануне вечером Сандерс забыл поставить телефон на подзарядку.
Нет, подумал он. Это был хороший аппарат, и никаких механических повреждений у него не было. Заряда тоже должно было хватить.
Нет, телефон был исправен.
Они вышучивали и издевались над ним минут пятнадцать.
И тут разрозненные клочки воспоминаний стали складываться в одно целое.
– Слушай, почему ты не позвонил мне вчера ?
– Я звонил, Марк…
Сандерс и сейчас был уверен, что звонил Ливайну из кабинета Мередит. Стоя под дождем, он набрал первые три буквы фамилии Марка: Л-И-В, на маленьком дисплее появилась надпись «Ливайн» и номер домашнего телефона Марка.
– Не было никаких звонков.
– Я продиктовал сообщение автоответчику.
– Я ничего не получал.
Hо Сандерс был уверен, что записал свое сообщение на автоответчик. Он, как сейчас, слышал мужской голос, произносящий стандартную фразу: «Продиктуйте свое сообщение сразу после сигнала». Продолжая стоять под дождем, Сандерс нажал кнопку вызова. В следующую минуту послышался щелчок автоответчика, и женский голос сказал: «Привет, вы застали Марка и Адель дома, сейчас они подойти не могут. Если вы оставите для нас сообщение, мы вам перезвоним». И сигнал автоответчика.
Совершенно другая запись. Выходит, что он и в самом деле не звонил Ливайну вечером. А это, в свою очередь, могло означать только одно: не нажимал кнопки Л-И-В. Он так разнервничался в кабинете у Мередит, что набрал другой номер и нарвался совсем другой автоответчик. И его телефон сдох. Потому что…
Брось телефон.
– О Господи! – воскликнул Сандерс, внезапно осазнав наконец, что же произошло. А это значило, что был шанс…
– Том, с вами все в порядке? – спросила Фернандес.
– Все отлично, – ответил он. – Но дайте мне одну минутку. Мне кажется, я вспомнил кое-что очень важное. Он не нажимал Л-И-В.
Он нажал что-то другое, но очень похожее – отличающееся, может быть, только на одну букву… Нажимая непослушными пальцами клавиши, Сандерс набрал Л-О-В. Экранчик остался слепым – под таким шифром ничего не было записано. Тогда Л-У-В. Безрезультатно. Л-О-В. Все то же. Л-Е-В. Попал! В яблочко!
На экране высветилось слово: «ЛЕВИН» и телефонный номер Джона Левина.
В тот вечер Сандерс разговаривал с автоответчиком Джона Левина.
Вам звонил Джон Левин. Говорил, что это очень важно…
Еще бы не важно, подумал Сандерс. Теперь он с необыкновенной ясностью вспомнил всю череду событий в кабинете Мередит. Он говорил по телефону, когда она отвела его руку от уха и, сказав: «Брось ты этот телефон», начала его целовать. Он уронил телефон на подоконник и оставил его там.
Позже, когда он, застегивая рубашку, выходил из кабинета, он прихватил с собой и телефон, но уже тогда батарейки истощились. А это могло означать одно – телефон оставался включенным почти час. Он был включен на протяжении всего инцидента.
Тогда, в автомобиле, Адель положила трубку, забыв отключить автоответчик, и он добросовестно записал пятнадцать минут шуточек и насмешек по адресу своего хозяина.
Вот и телефон Сандерса сдох оттого, что долгое время оставался подключенным к линии. Но до этого он записал весь разговор. Не сходя с места, он быстро набрал номер Джона Левина. Фернандес, потеряв терпение, вылезла из машины и подошла к нему.
– Да в чем дело-то? – спросила она. – Мы едем обедать или нет?
– Погодите минутку…
В трубке раздались гудки вызова, затем щелчок, мужской голос сказал: «Джон Левин ответил».
– Джон, это Том Сандерс.
– А, здорово, старина! – Левин взорвался хохотом.
–Ну ты даешь! Решил вспомнить дни бурной молодости, да? Когда я слушал, у меня чуть уши не отвалились.
– И это все записалось? – спросил Сандерс.
– Господи, а ты как думал! Собрался я было во вторник прослушать все сообщения, и тут такой сюрприз! Hа добрых полчаса потянуло…
– Джон…
– И как после этого верить тем, кто говорит, что семейная жизнь тускла и неинтересна…
– Джон, послушай меня. Ты сохранил записи?
Пауза. Левин перестал смеяться.
– Том, ты меня что, придурком считаешь? Конечно, сохранил, прокрутил даже ее у себя в конторе: они там все попадали.
– Джон, я серьезно…
– Ладно, – вздохнул Левин, – сохранил я ее, coxpaнил. Похоже, что у тебя могут возникнуть осложнения…Ну, это не мое дело. Во всяком случае, запись у меня.
– Где именно?
– Да вот у меня в столе, – ответил Левин.
– Джон, мне нужна эта пленка. Слушай, вот что ты должен сделать…
* * *
Сидя в машине, Фернандес спросила:
– Ну, я жду.
– Существует магнитофонная лента, на которой записано все происходившее между мной и Мередит, – ответил Сандерс.
– Откуда она взялась?
– Случайность. Я диктовал сообщение автоответчику, – начал объяснять Сандерс, – когда Мередит начала меня целовать. Не закончив разговора, я уронил телефон. Он остался включенным, и автоответчик записал все, что происходило.
– Вот черт! – воскликнул Алан, в восторге хлопнув ладонями по баранке.
– Это аудиокассета? – спросила Фернандес.
– Да.
– Качество хорошее?
– Не знаю… Скоро сами увидим, Джон принесет ее к обеду.
Фернандес крепко потерла ладони:
– Вот, мне уже лучше!
– Правда?
– Правда, – сказала она. – Потому что если на пленке хоть что-нибудь можно будет разобрать, мы им крови попортим…
* * *
Бодрый, веселый, Джон Левин отодвинул свою тарелку и допил пиво.
– Вот это я называю хорошей жратвой. Чудесный был палтус.
Левин весил около трехсот фунтов, и между его животом и краем стола не смогла бы пролезть и муха.
Они сидели в кабинке в дальнем зале ресторана «Маккормик и Шмик» на Первой авеню. Было шумно, ресторан был заполнен бизнесменами, заскочившими пообедать. Для того чтобы нормально слышать, Фернандес приходилось прижимать наушники плейера плотнее к ушам. Она слушала уже полчаса, не пропуская ни слова и делая заметки в своем желтом блокноте. Она так и не притронулась к еде. Наконец она встала из-за стола:
– Мне нужно позвонить.
Левин заглянул в тарелку Фернандес:
– Э… А вы это есть будете?
Та отрицательно покачала головой и вышла.
– Ну, не пропадать же добру, – улыбнулся Левин и, придвинув к себе тарелку, принялся за ее порцию.
– Что, Том, влип в дерьмо?
– По самые уши, – подтвердил Сандерс, помешивая каппучино. Сам он есть не мог и только смотрел, как Левин уплетал картофельное пюре.
– Я так и понял, – сказал Левин с набитым ртом. – Мне утром звонил Джек Керри из «Алдуса» и сказал, что ты подал на компанию в суд потому, что тебе не хотелось залезть на какую-то бабу.
– Козел он, твой Керри.
– Хуже, – кивнул Левин, – много хуже. Ну а что ты можешь поделать? После статьи Конни Уэлш все пытаются вычислить, кто же на самом деле этот «мистер Свинтус». – Отправив в рот очередную ложку, Левин спросил: – Вот только откуда она пронюхала об этой истории?
– Может, это ты ей рассказал, Джон, – предположил Сандерс.
– Шутить изволите? – спросил Левин.
– Лента-то была только у тебя…
– Ну, если ты серьезно, Том… – оскорбился Левин. – Не-ет, если бы меня спросили, я бы однозначно ответил: рассказать ей могла только женщина.
– А какая женщина об этом знала? Только сама Мередит, но она не говорила.
– Готов спорить на что угодно, что это была баба, – сказал Левин. – Если вообще когда-нибудь удастся это узнать, в чем я глубоко сомневаюсь. – Он задумчиво пожевал. – А вот рыба-меч проварена плохо. Надо бы сказать официанту. – Он посмотрел за спину Сандерса: – Ох, Том…
– Что?
– Вон там стоит, переминаясь с ноги на ногу, господин, которого ты должен знать. Посмотри.
Сандерс оглянулся: около бара стоял Боб Гарвин, выжидающе глядя на него. В нескольких шагах от него стоял Фил Блэкберн.
– Прошу прощения, – сказал Сандерс и встал из-за стола.
* * *
Гарвин пожал Сандерсу руку:
– Рад видеть тебя, Том. Ну как ты, держишься?
– Все нормально, – ответил Сандерс.
– Хорошо, молодец. – Отцовским жестом босс положил руку на плечо Сандерсу. – Рад снова видеть тебя.
– Я тоже очень рад видеть вас, Боб.
– Там в уголке, – предложил Гарвин, – есть тихое местечко. Я распорядился подать туда пару каппучино. Мы сможем пяток минут спокойно поговорить. Хорошо?
– Прекрасно, – согласился Сандерс. Ему был хорошо знаком старый – грубый и несдержанный – Гарвин. А такой осторожный и вежливый Гарвин вызывал настороженность.
Они присели в углу бара. Взгромоздившись на стул, Гарвин повернулся к Сандерсу:
– Ну, Том, смотри – сидим, как в старые добрые времена!
– Да.
– Эти чертовы поездки в Сеул, гнусная жратва и ноющая задница… Помнишь?
– Конечно.
– Да, те еще были деньки, – повторил Гарвин, внимательно следя за Сандерсом. – Мы, Том, отлично знаем друг друга, и я не собираюсь водить тебя за нос. Давай-ка вывалим карты на стол. У нас возникли осложнения, и их надо разрешить до тех пор, пока они не переросли во что-нибудь большее и не испортили жизнь всем и каждому. Я призываю к твоему разуму: давай решим, как выбираться из этой ямы.
– Моему разуму? – переспросил Сандерс.
– Ну да, – подтвердил Гарвин, – я хочу взглянуть на это дело со всех сторон.
– И сколько же сторон вы здесь видите?
– По меньшей мере две, – ухмыльнулся Гарвин. – Суди сам, Том. Я думаю, что ни для кого не секрет, что я поддерживаю Мередит в компании. Я всегда верил в то, что у нее есть талант и особый сорт административного предвидения, который нам очень пригодится в будущем. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь сделала что-нибудь такое, что заставило бы усомниться в ее способностях. Я понимаю, что она тоже человек, но она очень одаренна, и поэтому я поддерживаю ее.
– Угу…
– Ну, а в этом случае… возможно, следует признать, что она, по-видимому, сделала ошибку. Даже не знаю…
Сандерс молчал, глядя в лицо Гарвину. Тот производил впечатление человека, играющего с открытым забралом. Но Сандерс на это не купился.
– Да, это именно так, – сказал Гарвин. – Она совершила ошибку.
– Можете в этом не сомневаться, Боб, – твердо сказал Сандерс.
– Ладно, допустим, что так. Назовем это отступлением от здравого смысла. Она перешла некоторые границы. Но дело в том, что в этой ситуации я по-прежнему поддерживаю ее, Том.
– Почему?
– Потому что она женщина.
– А какое это может иметь значение?
– Дело в том, что по традиции женщин не допускают к ответственным административным постам, Том…
– Но Мередит-то допустили!..
– И кроме того, – продолжал Гарвин, – она еще молода.
– Не настолько уж она и молода, – сказал Сандерс.
– Молода, молода. Она практически еще девчонка из колледжа. Она получила свою степень всего пару лет назад.
– Боб, – сказал Сандерс. – Мередит Джонсон тридцать пять лет. Она уже давно не девчонка.
Гарвин, будто не слыша этих слов, смотрел на Сандерса с сочувствием:
– Том, я понимаю, что ты должен был здорово расстроиться из-за новой работы, – сказал он. – Я по твоим глазам вижу. Мередит была не права, подходя к тебе таким образом.
– Она и не подходила: она на меня просто запрыгнула…
Гарвин в первый раз выказал какие-то признаки раздражения:
– Но, знаешь, ты тоже не ребенок.
– Правильно, я не ребенок, – признал Сандерс, – но я ee подчиненный!
– Я знаю, что она относится к тебе с высочайшим уважением, – подхватил Гарвин, ерзая на своем стуле. – Как и все у нас в компании, Том. Ты ключевая фигура в будущем нашей фирмы. Ты это знаешь, и я это знаю. Я хочу удержать нашу команду. Но при этом я не отказываюсь от мнения, что женщинам тоже надо предоставить шанс. Может быть, даже дать им небольшое послабление.
– Мы говорим не о женщинах вообще, – возразил Сандерс. – Мы говорим об одной конкретной женщине.
– Том.
– И если мужчина будет поступать так, как поступает она, вы не станете говорить о том, что ему надо дать послабление: вы дадите ему пинка под зад и вышвырнете его вон.
– Ну, возможно, что и так…
– В этом-то и вся проблема, – закончил Сандерс.
– Не уверен, что я могу с тобой согласиться, Том, – сказал Гарвин. В его голосе появились предупреждающие нотки. Гарвину не нравилось, когда с ним не соглашались: за те годы, что его фирма росла и процветала, он привык к почтительному к себе отношению. Сейчас, в перспективе своей отставки, он ожидал от других повиновения и послушания. – Мы должны соблюдать принципы равенства.
– Вот и прекрасно, – согласился Сандерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55