В половине случаев близость явно доставляла ей удовольствие, в половине — не причиняла видимых страданий. По крайней мере, вслух она ни в чем мужа не упрекала.
Той ночью она долго не засыпала, что было непривычно. Он чувствовал ее напряжение, ему даже показалось, что она дрожит.
— Что тебя гнетет? — спросил он. Иннилис ответила уклончиво, но Грациллоний не оставлял попыток дознаться. Наконец она призналась.
— Я боюсь за тебя, Граллон. — Подобно большинству исанцев, Иннилис редко называла его полным именем, предпочитая сокращенный вариант. — Ты уезжаешь…
— Я вернусь.
— Да, ты обещал, — Иннилис вздохнула. — Но как долго тебя не будет? И как долго ты у нас еще задержишься? Тебя ведь наверняка тянет домой.
Грациллоний промолчал. До сих пор никто не задавал ему это вопроса, над которым сам он задумывался не раз. Подумать только — Иннилис! Вот уж от кого он не ждал подвоха! Во имя Аримана, что ей ответить?
Разумеется, в Исе предстояло еще много дел, а он терпеть не мог оставлять что-либо незавершенным. Этот город был вызовом, который он принял. Государственные дела — вовсе не то, что рубка леса или пахота, тут полным-полно подводных камней… Но и удовольствие от успешно законченного дела получаешь несравнимое. Своей волей творить закон, пересоздавать историю, защищать и направлять людей… Что из всего этого выйдет? Варвары обломали зубы о крепостные стены Иса, но в других местах они по-прежнему кишмя кишат, приходят по суше и приплывают морем. Способен ли он бросить укрепления, которые сам строил?
С другой стороны — если верить преданиям, у него никогда не будет сына. Он проживет свою жизнь среди чужаков и когда-нибудь погибнет в Священном лесу, убитый молодым претендентом…
И так ли уж важны все эти королевские дела и обязанности. Максим добился власти, вскоре его могущество распространится и на Ис. И что тогда станет с королем, что останется ему? Церемонии, шествия, повседневные хлопоты, суета, имеющая значение лишь для тех, кто в нее вовлечен…
В империи потихоньку налаживается жизнь. Хотя в северной Британии снова неспокойно, остальной остров, можно сказать, умиротворен. Налаживается связь; Грациллоний уже получил три письма от отца и ответил на каждое. Снова побывать дома! Нет, никто не собирается возвращаться к прежнему существованию впроголодь; достаточно одного аккуратного намека, чтобы август Максим возвысил хорошо послужившего ему человека до ранга сенатора. А сколько дел за пределами Иса — укрепление государства, усмирение варваров, очищение Рима от скверны, завоевание бессмертной славы…
Этого ли он хочет? Или его сердце стремится к иному?
Ис никогда не отпустит своего короля насовсем. Еще недавно Грациллоний размышлял о том, что прорубить мечами путь к свободе — он со своими легионерами, или пара центурий из соседней провинции. Но эти мысли остались в прошлом, что не могло не радовать, ибо ему претило убивать людей, которые были его подданными. Быть может, со временем он найдет предлог для новой поездки, из которой уже не вернется. Городу это повредит не слишком, и прецеденты имелись: далеко не каждый король оканчивал свою жизнь в поединке в священной роще. Суффеты подыщут замену — если только христиане не воспользуются случаем и не положат конец череде кровавых назначений.
Скажем, подождем еще годика три. Вполне достаточно.
А как быть с положением? с друзьями? с женами? с Дахут, наконец? Конечно, ее можно увезти, но будет ли ей хорошо в большом мире?
Иннилис положила голову ему на грудь и заплакала.
— Я останусь, — сказал Грациллоний, сам не зная, верить себе или нет, — останусь, пока меня не позовет мой бог.
Глава вторая
I
Опять поет труба, труба зовет,
Вставай, легионер, иди вперед .
Это была одна из тех старинных военных песен, которые распевали солдаты, маршируя от Понта к Испании, от Египта к Каледонии и дальше, во славу Рима. Ноги сами улавливали ритм и двигались в такт. Песня отдавалась эхом в окрестных лесах, слова летели над деревьями и растворялись в листве. Этот лес был совершенно обычным — буки, вязы, колючий кустарник, над которым кое-где возвышались могучие дубы, видавшие, должно быть, еще Цезаря из рода Юлиев и обросшие кустами не больше сотни лет назад. В густой зеленой листве дробился солнечный свет, порой проглядывали и первые желтые листики.
Пахло сырой землей; над головами кружили редкие птицы — большинство пернатых уже улетели на юг.
Грациллоний ехал впереди своих пехотинцев, которые вели на поводу вьючных животных. Мощеная дорога весело бежала к холмам и у одного из них терялась в дымке; обычно римляне строили прямые дороги, но в здешнем ландшафте без поворотов было не обойтись. За спиной остался буйный Кондат Редонум, где его легионеры чуть было не сцепились с франками из местного гарнизона. Впереди, как ему сообщили, лежала долина реки Лигер, богатая, плодородная и густо населенная. В Юлиомагусе следовало повернуть на восток и некоторое время двигаться вдоль реки. Путь до Августы Треверорум они выбрали не самый короткий, зато почти везде — по дорогам. Того и гляди начнутся дожди, а месить грязь не хотелось никому, да и разбивать для ночевки лагеря солдаты тоже не особенно стремились, а вдоль дорог стояли государственные трактиры, поблизости от которых можно смело ставить палатки.
Люди рвались вперед. Все они привыкли к жизни в Исе, у некоторых даже появились семьи, однако желание очутиться вновь среди римлян было сродни стремлению возвратиться домой. Именно поэтому Грациллоний выбрал в сопровождающие только своих легионеров. Вдобавок ему казалось, что император Максим не слишком одобрительно отнесется к появлению в его резиденции какого-либо уроженца колдовского Иса.
Грациллоний радовался вместе со всеми. Он тоже чувствовал себя дома.
Я все больше старею, мои ноги скрипят,
Чечевица урчит в животе.
Наши парни в дырявой палатке храпят.
Скоро бой, я готовлюсь к войне.
Уж получен приказ, но не будем об этом.
Веселитесь, ребята, я думаю так:
Перейдем мы границу, нас девушки встретят,
Море выпивки — все для солдат.
— Стой! — внезапно воскликнул Админий. Голос у него был на удивление громкий для человека, столь на вид тщедушного. — Сомкнуть ряды!
Грациллоний услышал лязганье металла и натянул поводья. Оглянувшись, он увидел, как легионеры сгоняют в кучу вьючных животных и спешно выстраиваются в боевой порядок. Сказывается выучка, молодцы…
— Осторожнее, командир, — сказал подъехавший Админий. — Что прикажет центурион?
Грациллоний посмотрел вперед — на всадника, который вылетел из-за поворота дороги и, размахивая руками, поскакал навстречу им. Судя по резвому ходу лошади, скакала она не издалека. Всадник производил впечатление местного — черноволосый, коротко стриженный, борода на римский манер, зато рубаха и штаны, несомненно, галльские. Вскоре Грациллоний различил темно-красное пятно на левом бедре незнакомца. Так, свежая рана… И лошадь не устала, и рана свежая…
— За ним никто не гонится, — заметил Админий. — Сбежал, и ладно. Видать, невелика пташка. — Он сплюнул через дырку в передних зубах и состроил гримасу. — Или, неровен час, прознали, что мы неподалеку, а, командир?
Грациллоний оставался внешне спокоен, но по спине пробежал холодок.
— Подождем, пока приблизится, послушаем, что он скажет.
Галл подскакал вплотную и осадил коня. В тишине слышались лишь храпенье лошади и судорожные вдохи человека. Глаза незнакомца закатились… Но вот он выпрямился и выдавил:
— Римляне! Легионеры! Хвала Господу! Быстрее, вы еще можете нас спасти!
По латыни он говорил вполне сносно, а по акценту Грациллоний заподозрил в нем намнета. Два года назад, пытаясь объединить города полуострова против варварской угрозы, он побывал в Намнетском порту.
— Чем толковее ты мне все объяснишь, тем скорее мы тебе поможем, — сурово произнес он.
— Багауды… — незнакомец застонал.
— Тоже мне новость! Выкладывай!
Незнакомец сглотнул, передернул плечами, будто собираясь с мыслями.
— Мой обоз… товары из Арморики и Британии… выехали из Редонума. Там к нам присоединились епископ Араторий и его спутники, они ехали в Намнетский порт. Говорили, что дорога безопасна… Но я все равно взял охрану. И вдруг в холмах… словно ниоткуда… их сотни, этих бандитов… — Он ухватил Грациллония за запястье. — Господь спас меня и привел к вам! Не медлите! До места всего две или три лиги! Охрана дерется. Вы их спасете, я знаю.
Центурион призадумался. Конечно, призыв императора важнее всего. С другой стороны, его отряд легко справится с сотней бандитов, тем паче что с разбойными нападениями пора кончать. А если узнают, что он не проявил должного рвения в спасении христианского прелата, впору самому будет идти в разбойники… Да и Ису несдобровать.
— Вперед! — крикнул Грациллоний. Солдаты мгновенно перестроились и по команде Админия двинулись к холмам.
Галл ехал рядом с Грациллонием.
— А побыстрее нельзя? — спросил он умоляющим тоном.
Центурион покачал головой.
— Пробежать три-четыре мили в полном вооружении — у моих ребят не останется сил на драку. Сделаем что сможем. Я тебе ничего не обещаю. Вполне вероятно, что всех твоих уже перерезали, а товары и лошадей благополучно забрали. Если так, никакой погони не будет. У нас дело государственной важности. Могу только попросить командира гарнизона в Юлиомагусе, чтобы он отмстил за тебя и твоих людей.
Грациллоний не испытывал радости при мысли о схватке. Если он сможет разогнать бандитов и спасти людей незнакомца — замечательно. Все зависит от того, как долго продержится охрана обоза. За спиной раздавался мерный топот: с такими вот топотом римляне пронесли своих орлов по всему миру.
— Расскажи мне поподробнее. Прежде всего, сколько у тебя было человек?
Купец всплеснул руками, словно заранее оплакивая возможные потери, и заскулил, но постепенно, слово за слово, Грациллонию удалось извлечь из него необходимые сведения. Купца звали Флор, и торговал он тканями. Продаже он предпочитал обмен товара на товар, из чего следовало, что в обозе у него были не только ткани, но и кожа, меха и прочее.
— В эту поездку мне посчастливилось купить чудесных исских тканей. Они так редко встречаются и стоят бешеных денег…
В обозе насчитывалось четыре фургона, людей было — возницы, почтенный епископ с двумя священниками и четырьмя дьяконами, сам Флор и шестеро наемных охранников из числа тех, кто брался за эту работу вопреки неодобрению закона. Из них двое — галлы, трое — франки-лаэты, а последний — темнокожий тип, смахивавший на дезертира.
— Берешь то, что под руками, верно, центурион?
Вооружение охранников составляли мечи, топоры и несколько копий. Доспехи — кожаные куртки, дешевые шлемы-котелки, варварские щиты. У возниц ножи, дубинки и кнуты. У церковников трое дьяконов — ребята молодые, крепкие, с посохами в руках.
— Надеюсь, они смогут продержаться хоть немного. Торопись же, торопись!
— Как ты убежал? — справился Грациллоний.
— Я ехал верхом, слава Богу, и когда они высыпали из леса, я все понял. Хвала Господу, они не успели перекрыть дорогу к северу. Так я и проскочил. Один кинул в меня копье. У вас нет врача? Или хотя бы лекарства? Такие раны быстро загнивают. Болит жутко, не передать.
— Чтобы перевязать тебя, надо останавливаться, а ты сам нас торопишь. А почему ты убежал? Оставшимся было бы легче: даже один лишний человек — серьезная подмога.
— Надо же было позвать на помощь! Господь надоумил меня поскакать в нужную сторону. — Флор тяжело вздохнул. — Надеюсь, они не разграбят мой товар. Господь Всемогущий, избавь своего верного слугу от потерь ненужных, от страданий незаслуженных. Господи, услышь мои молитвы!
Грациллоний фыркнул и пустил коня вперед.
Вскоре стали слышны звуки схватки. Грациллоний дал сигнал ускорить движение. Его так и подмывало подстегнуть коня, подскакать поближе, чтобы оценить ситуацию самому. Солнце садилось и светило прямо в глаза, так что с расстояния разглядеть что-либо не представлялось возможным. Он подавил неуместное желание. Он не имеет права рисковать. Оставим героизм варварам и глупцам.
Тем временем бандиты заметили приближающийся отряд. Схватка мгновенно стихла, будто волна отхлынула от прибрежных утесов. Отхлынула, чтобы набраться сил…
Он натянул поводья, соскочил с коня. Солдаты поняли его намерение; чтобы стреножить лошадей, им не потребовалось и двух минут.
— Держись в сторонке! — велел центурион Флору. Потом отвязал щит, накинул перевязь себе на шею, стиснул ручку, другой рукой обнажил меч и занял место во главе отряда.
Вблизи стало ясно, что битва почти закончилась. Обоз защищался как мог. Они ухитрились выстроить три фургона подобием незамкнутого квадрата, высвободив из постромок мулов, которые могли запаниковать в самый разгар схватки. Чтобы подвести четвертый фургон, времени не хватило;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Той ночью она долго не засыпала, что было непривычно. Он чувствовал ее напряжение, ему даже показалось, что она дрожит.
— Что тебя гнетет? — спросил он. Иннилис ответила уклончиво, но Грациллоний не оставлял попыток дознаться. Наконец она призналась.
— Я боюсь за тебя, Граллон. — Подобно большинству исанцев, Иннилис редко называла его полным именем, предпочитая сокращенный вариант. — Ты уезжаешь…
— Я вернусь.
— Да, ты обещал, — Иннилис вздохнула. — Но как долго тебя не будет? И как долго ты у нас еще задержишься? Тебя ведь наверняка тянет домой.
Грациллоний промолчал. До сих пор никто не задавал ему это вопроса, над которым сам он задумывался не раз. Подумать только — Иннилис! Вот уж от кого он не ждал подвоха! Во имя Аримана, что ей ответить?
Разумеется, в Исе предстояло еще много дел, а он терпеть не мог оставлять что-либо незавершенным. Этот город был вызовом, который он принял. Государственные дела — вовсе не то, что рубка леса или пахота, тут полным-полно подводных камней… Но и удовольствие от успешно законченного дела получаешь несравнимое. Своей волей творить закон, пересоздавать историю, защищать и направлять людей… Что из всего этого выйдет? Варвары обломали зубы о крепостные стены Иса, но в других местах они по-прежнему кишмя кишат, приходят по суше и приплывают морем. Способен ли он бросить укрепления, которые сам строил?
С другой стороны — если верить преданиям, у него никогда не будет сына. Он проживет свою жизнь среди чужаков и когда-нибудь погибнет в Священном лесу, убитый молодым претендентом…
И так ли уж важны все эти королевские дела и обязанности. Максим добился власти, вскоре его могущество распространится и на Ис. И что тогда станет с королем, что останется ему? Церемонии, шествия, повседневные хлопоты, суета, имеющая значение лишь для тех, кто в нее вовлечен…
В империи потихоньку налаживается жизнь. Хотя в северной Британии снова неспокойно, остальной остров, можно сказать, умиротворен. Налаживается связь; Грациллоний уже получил три письма от отца и ответил на каждое. Снова побывать дома! Нет, никто не собирается возвращаться к прежнему существованию впроголодь; достаточно одного аккуратного намека, чтобы август Максим возвысил хорошо послужившего ему человека до ранга сенатора. А сколько дел за пределами Иса — укрепление государства, усмирение варваров, очищение Рима от скверны, завоевание бессмертной славы…
Этого ли он хочет? Или его сердце стремится к иному?
Ис никогда не отпустит своего короля насовсем. Еще недавно Грациллоний размышлял о том, что прорубить мечами путь к свободе — он со своими легионерами, или пара центурий из соседней провинции. Но эти мысли остались в прошлом, что не могло не радовать, ибо ему претило убивать людей, которые были его подданными. Быть может, со временем он найдет предлог для новой поездки, из которой уже не вернется. Городу это повредит не слишком, и прецеденты имелись: далеко не каждый король оканчивал свою жизнь в поединке в священной роще. Суффеты подыщут замену — если только христиане не воспользуются случаем и не положат конец череде кровавых назначений.
Скажем, подождем еще годика три. Вполне достаточно.
А как быть с положением? с друзьями? с женами? с Дахут, наконец? Конечно, ее можно увезти, но будет ли ей хорошо в большом мире?
Иннилис положила голову ему на грудь и заплакала.
— Я останусь, — сказал Грациллоний, сам не зная, верить себе или нет, — останусь, пока меня не позовет мой бог.
Глава вторая
I
Опять поет труба, труба зовет,
Вставай, легионер, иди вперед .
Это была одна из тех старинных военных песен, которые распевали солдаты, маршируя от Понта к Испании, от Египта к Каледонии и дальше, во славу Рима. Ноги сами улавливали ритм и двигались в такт. Песня отдавалась эхом в окрестных лесах, слова летели над деревьями и растворялись в листве. Этот лес был совершенно обычным — буки, вязы, колючий кустарник, над которым кое-где возвышались могучие дубы, видавшие, должно быть, еще Цезаря из рода Юлиев и обросшие кустами не больше сотни лет назад. В густой зеленой листве дробился солнечный свет, порой проглядывали и первые желтые листики.
Пахло сырой землей; над головами кружили редкие птицы — большинство пернатых уже улетели на юг.
Грациллоний ехал впереди своих пехотинцев, которые вели на поводу вьючных животных. Мощеная дорога весело бежала к холмам и у одного из них терялась в дымке; обычно римляне строили прямые дороги, но в здешнем ландшафте без поворотов было не обойтись. За спиной остался буйный Кондат Редонум, где его легионеры чуть было не сцепились с франками из местного гарнизона. Впереди, как ему сообщили, лежала долина реки Лигер, богатая, плодородная и густо населенная. В Юлиомагусе следовало повернуть на восток и некоторое время двигаться вдоль реки. Путь до Августы Треверорум они выбрали не самый короткий, зато почти везде — по дорогам. Того и гляди начнутся дожди, а месить грязь не хотелось никому, да и разбивать для ночевки лагеря солдаты тоже не особенно стремились, а вдоль дорог стояли государственные трактиры, поблизости от которых можно смело ставить палатки.
Люди рвались вперед. Все они привыкли к жизни в Исе, у некоторых даже появились семьи, однако желание очутиться вновь среди римлян было сродни стремлению возвратиться домой. Именно поэтому Грациллоний выбрал в сопровождающие только своих легионеров. Вдобавок ему казалось, что император Максим не слишком одобрительно отнесется к появлению в его резиденции какого-либо уроженца колдовского Иса.
Грациллоний радовался вместе со всеми. Он тоже чувствовал себя дома.
Я все больше старею, мои ноги скрипят,
Чечевица урчит в животе.
Наши парни в дырявой палатке храпят.
Скоро бой, я готовлюсь к войне.
Уж получен приказ, но не будем об этом.
Веселитесь, ребята, я думаю так:
Перейдем мы границу, нас девушки встретят,
Море выпивки — все для солдат.
— Стой! — внезапно воскликнул Админий. Голос у него был на удивление громкий для человека, столь на вид тщедушного. — Сомкнуть ряды!
Грациллоний услышал лязганье металла и натянул поводья. Оглянувшись, он увидел, как легионеры сгоняют в кучу вьючных животных и спешно выстраиваются в боевой порядок. Сказывается выучка, молодцы…
— Осторожнее, командир, — сказал подъехавший Админий. — Что прикажет центурион?
Грациллоний посмотрел вперед — на всадника, который вылетел из-за поворота дороги и, размахивая руками, поскакал навстречу им. Судя по резвому ходу лошади, скакала она не издалека. Всадник производил впечатление местного — черноволосый, коротко стриженный, борода на римский манер, зато рубаха и штаны, несомненно, галльские. Вскоре Грациллоний различил темно-красное пятно на левом бедре незнакомца. Так, свежая рана… И лошадь не устала, и рана свежая…
— За ним никто не гонится, — заметил Админий. — Сбежал, и ладно. Видать, невелика пташка. — Он сплюнул через дырку в передних зубах и состроил гримасу. — Или, неровен час, прознали, что мы неподалеку, а, командир?
Грациллоний оставался внешне спокоен, но по спине пробежал холодок.
— Подождем, пока приблизится, послушаем, что он скажет.
Галл подскакал вплотную и осадил коня. В тишине слышались лишь храпенье лошади и судорожные вдохи человека. Глаза незнакомца закатились… Но вот он выпрямился и выдавил:
— Римляне! Легионеры! Хвала Господу! Быстрее, вы еще можете нас спасти!
По латыни он говорил вполне сносно, а по акценту Грациллоний заподозрил в нем намнета. Два года назад, пытаясь объединить города полуострова против варварской угрозы, он побывал в Намнетском порту.
— Чем толковее ты мне все объяснишь, тем скорее мы тебе поможем, — сурово произнес он.
— Багауды… — незнакомец застонал.
— Тоже мне новость! Выкладывай!
Незнакомец сглотнул, передернул плечами, будто собираясь с мыслями.
— Мой обоз… товары из Арморики и Британии… выехали из Редонума. Там к нам присоединились епископ Араторий и его спутники, они ехали в Намнетский порт. Говорили, что дорога безопасна… Но я все равно взял охрану. И вдруг в холмах… словно ниоткуда… их сотни, этих бандитов… — Он ухватил Грациллония за запястье. — Господь спас меня и привел к вам! Не медлите! До места всего две или три лиги! Охрана дерется. Вы их спасете, я знаю.
Центурион призадумался. Конечно, призыв императора важнее всего. С другой стороны, его отряд легко справится с сотней бандитов, тем паче что с разбойными нападениями пора кончать. А если узнают, что он не проявил должного рвения в спасении христианского прелата, впору самому будет идти в разбойники… Да и Ису несдобровать.
— Вперед! — крикнул Грациллоний. Солдаты мгновенно перестроились и по команде Админия двинулись к холмам.
Галл ехал рядом с Грациллонием.
— А побыстрее нельзя? — спросил он умоляющим тоном.
Центурион покачал головой.
— Пробежать три-четыре мили в полном вооружении — у моих ребят не останется сил на драку. Сделаем что сможем. Я тебе ничего не обещаю. Вполне вероятно, что всех твоих уже перерезали, а товары и лошадей благополучно забрали. Если так, никакой погони не будет. У нас дело государственной важности. Могу только попросить командира гарнизона в Юлиомагусе, чтобы он отмстил за тебя и твоих людей.
Грациллоний не испытывал радости при мысли о схватке. Если он сможет разогнать бандитов и спасти людей незнакомца — замечательно. Все зависит от того, как долго продержится охрана обоза. За спиной раздавался мерный топот: с такими вот топотом римляне пронесли своих орлов по всему миру.
— Расскажи мне поподробнее. Прежде всего, сколько у тебя было человек?
Купец всплеснул руками, словно заранее оплакивая возможные потери, и заскулил, но постепенно, слово за слово, Грациллонию удалось извлечь из него необходимые сведения. Купца звали Флор, и торговал он тканями. Продаже он предпочитал обмен товара на товар, из чего следовало, что в обозе у него были не только ткани, но и кожа, меха и прочее.
— В эту поездку мне посчастливилось купить чудесных исских тканей. Они так редко встречаются и стоят бешеных денег…
В обозе насчитывалось четыре фургона, людей было — возницы, почтенный епископ с двумя священниками и четырьмя дьяконами, сам Флор и шестеро наемных охранников из числа тех, кто брался за эту работу вопреки неодобрению закона. Из них двое — галлы, трое — франки-лаэты, а последний — темнокожий тип, смахивавший на дезертира.
— Берешь то, что под руками, верно, центурион?
Вооружение охранников составляли мечи, топоры и несколько копий. Доспехи — кожаные куртки, дешевые шлемы-котелки, варварские щиты. У возниц ножи, дубинки и кнуты. У церковников трое дьяконов — ребята молодые, крепкие, с посохами в руках.
— Надеюсь, они смогут продержаться хоть немного. Торопись же, торопись!
— Как ты убежал? — справился Грациллоний.
— Я ехал верхом, слава Богу, и когда они высыпали из леса, я все понял. Хвала Господу, они не успели перекрыть дорогу к северу. Так я и проскочил. Один кинул в меня копье. У вас нет врача? Или хотя бы лекарства? Такие раны быстро загнивают. Болит жутко, не передать.
— Чтобы перевязать тебя, надо останавливаться, а ты сам нас торопишь. А почему ты убежал? Оставшимся было бы легче: даже один лишний человек — серьезная подмога.
— Надо же было позвать на помощь! Господь надоумил меня поскакать в нужную сторону. — Флор тяжело вздохнул. — Надеюсь, они не разграбят мой товар. Господь Всемогущий, избавь своего верного слугу от потерь ненужных, от страданий незаслуженных. Господи, услышь мои молитвы!
Грациллоний фыркнул и пустил коня вперед.
Вскоре стали слышны звуки схватки. Грациллоний дал сигнал ускорить движение. Его так и подмывало подстегнуть коня, подскакать поближе, чтобы оценить ситуацию самому. Солнце садилось и светило прямо в глаза, так что с расстояния разглядеть что-либо не представлялось возможным. Он подавил неуместное желание. Он не имеет права рисковать. Оставим героизм варварам и глупцам.
Тем временем бандиты заметили приближающийся отряд. Схватка мгновенно стихла, будто волна отхлынула от прибрежных утесов. Отхлынула, чтобы набраться сил…
Он натянул поводья, соскочил с коня. Солдаты поняли его намерение; чтобы стреножить лошадей, им не потребовалось и двух минут.
— Держись в сторонке! — велел центурион Флору. Потом отвязал щит, накинул перевязь себе на шею, стиснул ручку, другой рукой обнажил меч и занял место во главе отряда.
Вблизи стало ясно, что битва почти закончилась. Обоз защищался как мог. Они ухитрились выстроить три фургона подобием незамкнутого квадрата, высвободив из постромок мулов, которые могли запаниковать в самый разгар схватки. Чтобы подвести четвертый фургон, времени не хватило;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51