Говорят, он никогда не обедал с женщиной, но согласился, и она омыла слезами его ноги и осушила их своими волосами. Развязка наступила, когда Максим услышал громогласные обвинения Мартина, и согласился не посылать в Испанию инквизиторов для преследования еретиков, как планировал ранее. В свою очередь Мартин отправил церковную службу с епископами, активно стоявшими на позиции обвинения. Как видишь, в конце концов, победили цивилизация, терпимость и всеобщая порядочность.
Грациллоний оживился.
— О, Геркулес! — воскликнул он. — Этот Мартин настоящий солдат!
В глубинах его сознания мелькнула мысль, что это хорошие предзнаменование для Иса и для тех надежд, которые он лелеял до настоящего времени.
— Не будь таким мрачным, — сказал Авсоний и взмахнул рукой. — Оглядись вокруг. Бескрайние, плодородные земли; процветающие города; закон и порядок, царящие во всех узурпаторских дворцах. Воистину в империи есть свои трудности. Но мысль живет и движется вперед, и это главное. Так будет вечно.
По мере того как Грациллоний слушал старика, настроение его менялось. Ему захотелось немедленно уехать, ринуться в бой. Он сдержался. Лучше подождать пару дней, ради собственной безопасности и спокойствия Бодилис, а возможно, ради Иса и Дахут. Он соберет розы и принесет их домой. Впрочем, даже если когда-нибудь он туда вернется, цветники, возможно, уже будут основательно вытоптаны копытами боевых лошадей.
Глава пятая
I
Что-то странное творилось около Муму, не говоря уж об остальной части Эриу. Говорили, что в эту самую южную часть Пятого королевства ушли дети Дану после того, как их разгромили потомки жителей Эриу и Ибера; теперь их король обосновался на горе Светловолосых Женщин, за равниной Фемен. Местные жители больше поклонялись богиням, чем богам, и верили, что пресмыкающиеся перед ними смертные станут наследниками их королевских дворцов. Женщины-друиды, женщины-поэты и колдуньи упражнялись в своем искусстве наравне с мужчинами, а порой и превосходили их. Здесь, помимо всего прочего, считалось кощунством после наступления темноты выходить на улицу в канун праздника костров и дня шамана, когда двери между мирами открыты, и через них вылезают мертвецы и разная другая нечисть.
Горы огораживали Муму глухой стеной. Здесь тоже шла торговля, но меньше, чем где-либо, и война с жителями Кондахта, Койкет Лагини или Мидой редко заходила дальше перепалки. Улады были далеко на севере; вряд ли о них тут слышали. Мужчины в Муму носили с собой немыслимое количество оружия, похваляясь друг перед другом. В то же время в тихие бухты из-за моря приходили торговые суда — в таком количестве, какое соседним королевствам даже не снилось. Римские товары поступали даже из Аквитании: вино, постное масло, стеклянные, глиняные изделия; их обменивали на золото, мед, пчелиный воск, меха, шкуры. А также на роскошные ткани, изготовленные в Исе. Шотландская земля, располагавшаяся ниже Муму, получила свое название не от пиратов Эриу, а от мирных гостей — рыбаков из Миды. Христианская вера впервые укрепилась на этом острове среди их потомков, которые заявили, что здесь побывали некоторые из апостолов Господа.
Когда Лугтах Мак-Айллело был королем объединенных племен, миссионеры еще не достигли суровых земель, лежащих за горой Светловолосых Женщин. Потом поэты поведали, как их нашла Феделмм, дочь Моэтайре из Корко-Охе. Ей повиновались не только воины, она была сильной колдуньей. Легенда гласит, что была у нее подруга — воительница Больсе Бен с Альбы. Возможно, чтобы заключить мир, Больсе нашла Лугтаха и потребовала, чтобы он лег с ней. Он не смог ей отказать, и так появился Конуалл Мак-Лугтахи. Когда он родился, его отец находился далеко, но рядом оказалась Феделмм, которой мать и отдала его на воспитание.
Феделмм забрала ребенка домой. На следующую ночь в ее доме должен был состояться шабаш. Чтобы Конуалл им не помешал, она спрятала его в углублении под камином. Одна из ведьм принюхалась и сказала: «Я не трону никого, кто ниже очага». При этих словах вспыхнул огонь и обжег ухо мальчика.
Говорят, отсюда и появилось его прозвище — Коркк, то есть Красный; но другие говорят, что его так назвали из-за цвета волос. Он также прославился как Конуалл Мак-Ларек, потому что его приемную мать прозвали Лаир Дерг — Красная Кобыла.
Как-то пришел к ней пророк, который посмотрел на ладонь мальчика и сказал: «Если сможешь, всегда освобождай всех пленников, которых ты встретишь, и твой народ приумножится, и твоя слава возрастет». Конуалл едва понял его слова, но всю свою жизнь он следовал этой заповеди.
Так возникли легенды. Они не рассказывали, почему Феделмм вскоре передала воспитанника Торне Эсесу. Вероятно, она хотела оградить ребенка от окружавших ее темных сил.
Торна был самым выдающимся поэтом того времени, он вникал во все и, уж если обнаруживал в ком-то задатки, то не давал им зачахнуть. У него уже был ученик — Ниалл Мак-Эохайд, сын короля Миды. Он спас ребенка от неистовой злобной новой жены короля — Монгфинд, ведьмы-королевы из Муму.
Конуаллу было года три-четыре, когда Торна посчитал, что Ниаллу пора вернуться в Темир, уверяя, что мальчик не погибнет, как всем казалось, а наоборот, заявит о своих правах. Монгфинд больше не могла причинить ему вред. Однако после смерти его отца ей удалось добиться, чтобы ее брат, Краумтан Мак-Фидаси, стал королем.
Будучи человеком более добрым, чем его сестра, в целом он правил неплохо. Его беда заключалась в том, что он был бездетен. Услышав о Конуалле, который приходился ему двоюродным братом, он послал за мальчиком, намереваясь его усыновить. Торна отпустил Конуалла, увещевая его не забывать о возложенном на него долге нести добро.
Новоприбывший вскоре крепко сдружился со старшим Ниаллом, а повзрослев, отправился вместе с ним на войну. Сражаясь в Койкет Лагини, они взяли пленника, который оказался образованным человеком. По этой причине Конуалл убедил Ниалла отпустить того, не требуя выкупа.
Дружба, возникшая между принцами, не давала покоя злобной Монгфинд. Ниалл к тому времени стал слишком силен, в его войске находилось слишком много людей, и она не могла его свергнуть. Ей не составило бы труда нарушить и без того хрупкое перемирие и позволить ему отомстить за то зло, которое она причинила ему и его матери, Каренн. Но ей удалось хитростью настроить Краумтана против Конуалла. В конце концов раздосадованный король решил избавиться от юноши.
Он не мог убить своего воспитанника дома. Монгфинд нашептала ему, чтобы он отправил Конуалла в Альбу, передать послание вождю племени пиктов, который должен был заплатить ему дань. В качестве прощального подарка Краумтан дал Конуаллу щит, на котором огамическими письменами были вырезаны слова. Конуалл с благодарностью его принял.
Переправившись через Северный канал, он разбил лагерь на берегу и решил отдохнуть. Кого же еще могла послать ему судьба, как не ученого, которого он некогда освободил? Конуалл поприветствовал его и вскоре уснул. Гость прочел вырезанные на щите слова, предназначавшиеся для вождя племени пиктов: «Тот, в чьих руках этот щит, должен быть убит». Ученый переправил письмена. Когда Конуалл добрался до места назначения, его радушно приняли и даже женили на дочери вождя.
Такова история. И было бы опрометчиво противоречить поэту. Голую правду можно облачить в какие угодно слова. Эта легенда — мудрый способ рассказать о том, как Конуалл Коркк попал в беду у Темира и ему волей-неволей пришлось расстаться с тем немногим, что у него было. Но в изгнании он стал высокопоставленным лицом.
О Ниалле поэты сообщают, что после того как Краумтан и Монгфинд отравили друг друга вином, он стал королем Миды. Вскоре он отправился на войну, сражался в Эриу и прославился.
Конуалл Коркк с женой четыре года прожили среди своего народа. Он взял с мужчин клятву на верность и отправил их биться вместе с Ниаллом, яростные атаки которого отражал Максим. Потом он привел их в страну ордовиков и селуров. Великое множество шотландцев поселилось здесь, когда ослабло могущество римлян.
Постепенно события приняли иной поворот. Перед тем как покинуть Вал, Максим послал своего друга Кунедага, принца вотадинов, собрать налоги в той части Британии. Оказавшись между ним и Вторым легионом, стоявшим у Иска Силурум, шотландцы поняли, что уже не смогут захватить эту землю, поскольку их потери возросли, но они должны сражаться хотя бы за то, что у них осталось. Конуалл Коркк стал их военачальником. Они часто совершали набеги в глубокий тыл римлян, который те считали недосягаемым для врага. Конуалл обогатился.
Он был в своем роде внимательным человеком. Возможно, этому научил его Торна. Где бы он ни проходил, всегда тщательно разглядывал окружающие вещи и снова и снова старался их припомнить. Он рассматривал поля, поместья, города, крепости — инструменты, механизмы, книги, законы, в которых смысл господства и истории ощущался значительнее, чем это можно было представить в Эриу. Пленные, которых он отпускал, вернувшись домой, хорошо отзывались о нем. Со временем перемирие и торговля с Конуаллом стали так же возможны, как когда-то война. Когда он приезжал в центр Римской империи, его забрасывали вопросами, а римлян, отважившихся побывать в его владениях по сугубо мирным делам, он встречал радушно и обеспечивал им защиту.
Вряд ли он стремился войти в состав их империи. Он прекрасно понимал, что делает это ради себя. К тому же он все больше и больше тосковал по родной земле. Но богатство и знания, которые он здесь обретал, не давали ему вернуться.
II
В полдень легионеры увидели Ис. Солнце и небо были по-зимнему тусклыми, но сквозь редкие облака слабо пробивался свет. Трава на не запаханных краях поля была еще более сухой, чем на склонах гор. Низвергаясь с высот, вода переливалась аметистами, бериллами, кремнем, серебром. Ее шум перекрывал завывания ветра, в морозном воздухе пахло солью и водорослями. Там, между обрывами, возвышались светившиеся, с красноватыми стенами, башни. Из-за высокого прилива морские ворота закрыли, о зубчатые стены бился прибой. Они вернулись домой.
Солдаты повеселели. Грациллоний поскакал вперед, дав сигнал ускорить шаг. По мостовой загрохотали сапоги. Выйдя на Аквилонскую дорогу, люди увидели впереди мыс Pax, где позади густо поставленных надгробий мерцали тусклые маяки. Но вскоре дорога свернула на север и пошла под уклон, в долину. Их заметили; из домов, с полей, фруктовых садов, посаженных на холмах, раздались крики радости. Часовые увидели их издалека и затрубили в трубы. У амфитеатра, стены которого загораживали девственный лес, Аквилонская дорога снова повернула на запад. Оттуда она вела мимо кузниц, кожевенных заводов, плотницких мастерских и привела к Верхним воротам.
«Король! Король!» — ликовала толпа. Грациллоний почувствовал резь в глазах. Он с трудом сдержался. Неужели они действительно его любят? Среди водоворота лиц он узнал Херуна — моряка, Маэлоха — рыбака; нескольких мужчин, которые сопровождали его в походе против шотландцев; виноторговца, который однажды возместил ему убытки, нанесенные обманщиком торгашом в Кондат Редонум; женщину, которая как-то пожаловалась на оскорбления мужа; младших суффетов — старшие должны были оставаться во дворце, чтобы официально принять его там.
— Поход закончен! — крикнул он.
Солдаты вышли из строя и бросились в толпу в поисках товарищей и возлюбленных.
Грациллоний двинулся дальше. Импровизированная охрана из дородных простолюдинов быстро, но не всегда вежливо расчищала ему путь. Давка прекратилась лишь тогда, когда он свернул с дороги Лера на причудливо извивающиеся улочки, где стояли дома зажиточных граждан. Ходить туда никому не возбранялось, но у жителей Иса было сильно развито чувство приличия, и он никого там не встретил.
У главного входа во дворец он спешился, передал коня разволновавшимся слугам и зашагал через сад к зданию скромных размеров. Вокруг, качаясь на ветру, перешептывались обнаженные деревья и кусты. Он поднялся по лестнице, вдоль которой стояли скульптуры кабанов и медведей; под сводом парил позолоченный орел, творения Тараниса. Широко распахнулись медные двери с замысловатым узором, и он вошел в переднюю.
Все уже стояли там: его королевы и их дочери — и Дахут рядом с Квинипилис. О, Митра, как же выросло дитя, как серьезно ее личико в ореоле пышных золотистых волос! Были там и люди из Совета, поодаль толпились слуги. Он остановился, бренча доспехами, поднял руку и нараспев произнес:
— Приветствую вас, леди и достопочтенные члены Совета.
Сердце его гулко стучало, он едва сдерживал слезы, навернувшиеся при виде девочки, так похожей на Дахилис.
На вельмож он не обращал внимания. Пока не обращал. А что же галликены? Бодилис одарила его неизменно безмятежной улыбкой. По тонкому лицу Иннилис текли слезы, она прижималась к сдержанно кивнувшей Виндилис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Грациллоний оживился.
— О, Геркулес! — воскликнул он. — Этот Мартин настоящий солдат!
В глубинах его сознания мелькнула мысль, что это хорошие предзнаменование для Иса и для тех надежд, которые он лелеял до настоящего времени.
— Не будь таким мрачным, — сказал Авсоний и взмахнул рукой. — Оглядись вокруг. Бескрайние, плодородные земли; процветающие города; закон и порядок, царящие во всех узурпаторских дворцах. Воистину в империи есть свои трудности. Но мысль живет и движется вперед, и это главное. Так будет вечно.
По мере того как Грациллоний слушал старика, настроение его менялось. Ему захотелось немедленно уехать, ринуться в бой. Он сдержался. Лучше подождать пару дней, ради собственной безопасности и спокойствия Бодилис, а возможно, ради Иса и Дахут. Он соберет розы и принесет их домой. Впрочем, даже если когда-нибудь он туда вернется, цветники, возможно, уже будут основательно вытоптаны копытами боевых лошадей.
Глава пятая
I
Что-то странное творилось около Муму, не говоря уж об остальной части Эриу. Говорили, что в эту самую южную часть Пятого королевства ушли дети Дану после того, как их разгромили потомки жителей Эриу и Ибера; теперь их король обосновался на горе Светловолосых Женщин, за равниной Фемен. Местные жители больше поклонялись богиням, чем богам, и верили, что пресмыкающиеся перед ними смертные станут наследниками их королевских дворцов. Женщины-друиды, женщины-поэты и колдуньи упражнялись в своем искусстве наравне с мужчинами, а порой и превосходили их. Здесь, помимо всего прочего, считалось кощунством после наступления темноты выходить на улицу в канун праздника костров и дня шамана, когда двери между мирами открыты, и через них вылезают мертвецы и разная другая нечисть.
Горы огораживали Муму глухой стеной. Здесь тоже шла торговля, но меньше, чем где-либо, и война с жителями Кондахта, Койкет Лагини или Мидой редко заходила дальше перепалки. Улады были далеко на севере; вряд ли о них тут слышали. Мужчины в Муму носили с собой немыслимое количество оружия, похваляясь друг перед другом. В то же время в тихие бухты из-за моря приходили торговые суда — в таком количестве, какое соседним королевствам даже не снилось. Римские товары поступали даже из Аквитании: вино, постное масло, стеклянные, глиняные изделия; их обменивали на золото, мед, пчелиный воск, меха, шкуры. А также на роскошные ткани, изготовленные в Исе. Шотландская земля, располагавшаяся ниже Муму, получила свое название не от пиратов Эриу, а от мирных гостей — рыбаков из Миды. Христианская вера впервые укрепилась на этом острове среди их потомков, которые заявили, что здесь побывали некоторые из апостолов Господа.
Когда Лугтах Мак-Айллело был королем объединенных племен, миссионеры еще не достигли суровых земель, лежащих за горой Светловолосых Женщин. Потом поэты поведали, как их нашла Феделмм, дочь Моэтайре из Корко-Охе. Ей повиновались не только воины, она была сильной колдуньей. Легенда гласит, что была у нее подруга — воительница Больсе Бен с Альбы. Возможно, чтобы заключить мир, Больсе нашла Лугтаха и потребовала, чтобы он лег с ней. Он не смог ей отказать, и так появился Конуалл Мак-Лугтахи. Когда он родился, его отец находился далеко, но рядом оказалась Феделмм, которой мать и отдала его на воспитание.
Феделмм забрала ребенка домой. На следующую ночь в ее доме должен был состояться шабаш. Чтобы Конуалл им не помешал, она спрятала его в углублении под камином. Одна из ведьм принюхалась и сказала: «Я не трону никого, кто ниже очага». При этих словах вспыхнул огонь и обжег ухо мальчика.
Говорят, отсюда и появилось его прозвище — Коркк, то есть Красный; но другие говорят, что его так назвали из-за цвета волос. Он также прославился как Конуалл Мак-Ларек, потому что его приемную мать прозвали Лаир Дерг — Красная Кобыла.
Как-то пришел к ней пророк, который посмотрел на ладонь мальчика и сказал: «Если сможешь, всегда освобождай всех пленников, которых ты встретишь, и твой народ приумножится, и твоя слава возрастет». Конуалл едва понял его слова, но всю свою жизнь он следовал этой заповеди.
Так возникли легенды. Они не рассказывали, почему Феделмм вскоре передала воспитанника Торне Эсесу. Вероятно, она хотела оградить ребенка от окружавших ее темных сил.
Торна был самым выдающимся поэтом того времени, он вникал во все и, уж если обнаруживал в ком-то задатки, то не давал им зачахнуть. У него уже был ученик — Ниалл Мак-Эохайд, сын короля Миды. Он спас ребенка от неистовой злобной новой жены короля — Монгфинд, ведьмы-королевы из Муму.
Конуаллу было года три-четыре, когда Торна посчитал, что Ниаллу пора вернуться в Темир, уверяя, что мальчик не погибнет, как всем казалось, а наоборот, заявит о своих правах. Монгфинд больше не могла причинить ему вред. Однако после смерти его отца ей удалось добиться, чтобы ее брат, Краумтан Мак-Фидаси, стал королем.
Будучи человеком более добрым, чем его сестра, в целом он правил неплохо. Его беда заключалась в том, что он был бездетен. Услышав о Конуалле, который приходился ему двоюродным братом, он послал за мальчиком, намереваясь его усыновить. Торна отпустил Конуалла, увещевая его не забывать о возложенном на него долге нести добро.
Новоприбывший вскоре крепко сдружился со старшим Ниаллом, а повзрослев, отправился вместе с ним на войну. Сражаясь в Койкет Лагини, они взяли пленника, который оказался образованным человеком. По этой причине Конуалл убедил Ниалла отпустить того, не требуя выкупа.
Дружба, возникшая между принцами, не давала покоя злобной Монгфинд. Ниалл к тому времени стал слишком силен, в его войске находилось слишком много людей, и она не могла его свергнуть. Ей не составило бы труда нарушить и без того хрупкое перемирие и позволить ему отомстить за то зло, которое она причинила ему и его матери, Каренн. Но ей удалось хитростью настроить Краумтана против Конуалла. В конце концов раздосадованный король решил избавиться от юноши.
Он не мог убить своего воспитанника дома. Монгфинд нашептала ему, чтобы он отправил Конуалла в Альбу, передать послание вождю племени пиктов, который должен был заплатить ему дань. В качестве прощального подарка Краумтан дал Конуаллу щит, на котором огамическими письменами были вырезаны слова. Конуалл с благодарностью его принял.
Переправившись через Северный канал, он разбил лагерь на берегу и решил отдохнуть. Кого же еще могла послать ему судьба, как не ученого, которого он некогда освободил? Конуалл поприветствовал его и вскоре уснул. Гость прочел вырезанные на щите слова, предназначавшиеся для вождя племени пиктов: «Тот, в чьих руках этот щит, должен быть убит». Ученый переправил письмена. Когда Конуалл добрался до места назначения, его радушно приняли и даже женили на дочери вождя.
Такова история. И было бы опрометчиво противоречить поэту. Голую правду можно облачить в какие угодно слова. Эта легенда — мудрый способ рассказать о том, как Конуалл Коркк попал в беду у Темира и ему волей-неволей пришлось расстаться с тем немногим, что у него было. Но в изгнании он стал высокопоставленным лицом.
О Ниалле поэты сообщают, что после того как Краумтан и Монгфинд отравили друг друга вином, он стал королем Миды. Вскоре он отправился на войну, сражался в Эриу и прославился.
Конуалл Коркк с женой четыре года прожили среди своего народа. Он взял с мужчин клятву на верность и отправил их биться вместе с Ниаллом, яростные атаки которого отражал Максим. Потом он привел их в страну ордовиков и селуров. Великое множество шотландцев поселилось здесь, когда ослабло могущество римлян.
Постепенно события приняли иной поворот. Перед тем как покинуть Вал, Максим послал своего друга Кунедага, принца вотадинов, собрать налоги в той части Британии. Оказавшись между ним и Вторым легионом, стоявшим у Иска Силурум, шотландцы поняли, что уже не смогут захватить эту землю, поскольку их потери возросли, но они должны сражаться хотя бы за то, что у них осталось. Конуалл Коркк стал их военачальником. Они часто совершали набеги в глубокий тыл римлян, который те считали недосягаемым для врага. Конуалл обогатился.
Он был в своем роде внимательным человеком. Возможно, этому научил его Торна. Где бы он ни проходил, всегда тщательно разглядывал окружающие вещи и снова и снова старался их припомнить. Он рассматривал поля, поместья, города, крепости — инструменты, механизмы, книги, законы, в которых смысл господства и истории ощущался значительнее, чем это можно было представить в Эриу. Пленные, которых он отпускал, вернувшись домой, хорошо отзывались о нем. Со временем перемирие и торговля с Конуаллом стали так же возможны, как когда-то война. Когда он приезжал в центр Римской империи, его забрасывали вопросами, а римлян, отважившихся побывать в его владениях по сугубо мирным делам, он встречал радушно и обеспечивал им защиту.
Вряд ли он стремился войти в состав их империи. Он прекрасно понимал, что делает это ради себя. К тому же он все больше и больше тосковал по родной земле. Но богатство и знания, которые он здесь обретал, не давали ему вернуться.
II
В полдень легионеры увидели Ис. Солнце и небо были по-зимнему тусклыми, но сквозь редкие облака слабо пробивался свет. Трава на не запаханных краях поля была еще более сухой, чем на склонах гор. Низвергаясь с высот, вода переливалась аметистами, бериллами, кремнем, серебром. Ее шум перекрывал завывания ветра, в морозном воздухе пахло солью и водорослями. Там, между обрывами, возвышались светившиеся, с красноватыми стенами, башни. Из-за высокого прилива морские ворота закрыли, о зубчатые стены бился прибой. Они вернулись домой.
Солдаты повеселели. Грациллоний поскакал вперед, дав сигнал ускорить шаг. По мостовой загрохотали сапоги. Выйдя на Аквилонскую дорогу, люди увидели впереди мыс Pax, где позади густо поставленных надгробий мерцали тусклые маяки. Но вскоре дорога свернула на север и пошла под уклон, в долину. Их заметили; из домов, с полей, фруктовых садов, посаженных на холмах, раздались крики радости. Часовые увидели их издалека и затрубили в трубы. У амфитеатра, стены которого загораживали девственный лес, Аквилонская дорога снова повернула на запад. Оттуда она вела мимо кузниц, кожевенных заводов, плотницких мастерских и привела к Верхним воротам.
«Король! Король!» — ликовала толпа. Грациллоний почувствовал резь в глазах. Он с трудом сдержался. Неужели они действительно его любят? Среди водоворота лиц он узнал Херуна — моряка, Маэлоха — рыбака; нескольких мужчин, которые сопровождали его в походе против шотландцев; виноторговца, который однажды возместил ему убытки, нанесенные обманщиком торгашом в Кондат Редонум; женщину, которая как-то пожаловалась на оскорбления мужа; младших суффетов — старшие должны были оставаться во дворце, чтобы официально принять его там.
— Поход закончен! — крикнул он.
Солдаты вышли из строя и бросились в толпу в поисках товарищей и возлюбленных.
Грациллоний двинулся дальше. Импровизированная охрана из дородных простолюдинов быстро, но не всегда вежливо расчищала ему путь. Давка прекратилась лишь тогда, когда он свернул с дороги Лера на причудливо извивающиеся улочки, где стояли дома зажиточных граждан. Ходить туда никому не возбранялось, но у жителей Иса было сильно развито чувство приличия, и он никого там не встретил.
У главного входа во дворец он спешился, передал коня разволновавшимся слугам и зашагал через сад к зданию скромных размеров. Вокруг, качаясь на ветру, перешептывались обнаженные деревья и кусты. Он поднялся по лестнице, вдоль которой стояли скульптуры кабанов и медведей; под сводом парил позолоченный орел, творения Тараниса. Широко распахнулись медные двери с замысловатым узором, и он вошел в переднюю.
Все уже стояли там: его королевы и их дочери — и Дахут рядом с Квинипилис. О, Митра, как же выросло дитя, как серьезно ее личико в ореоле пышных золотистых волос! Были там и люди из Совета, поодаль толпились слуги. Он остановился, бренча доспехами, поднял руку и нараспев произнес:
— Приветствую вас, леди и достопочтенные члены Совета.
Сердце его гулко стучало, он едва сдерживал слезы, навернувшиеся при виде девочки, так похожей на Дахилис.
На вельмож он не обращал внимания. Пока не обращал. А что же галликены? Бодилис одарила его неизменно безмятежной улыбкой. По тонкому лицу Иннилис текли слезы, она прижималась к сдержанно кивнувшей Виндилис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51