Ладно… Он отыскал один из бластеров, мгновение изучал его устройство и принцип действия. Рука обхватила рукоятку, один палец приходился на клавишу, огонь вылетает из раструба, регулятор, устанавливающий мощность выстрела. Он поэкспериментировал с оружием и был удовлетворён своими способностями. Вернувшись к аппарату, он встал напротив люка.
Человек внутри прижался к противоположному борту, сжимая ружьё в дрожащих руках и пронзительно крича от страха, что этот дьявол сейчас вломится внутрь. Сарис прощупал его телепатически и выяснил, что ещё один вход располагается в кормовой части — хорошо! С треском выбив дверь одной рукой, он выстрелил, целя в угол. Бластер неудобно сидел в руке, но одного разряда хватило.
Кабина наполнилась запахом горелой плоти. Сейчас надо было все делать быстро: другой аппарат мог быть поблизости. Собрав все оружие, он пролез на место пилота, слишком маленькое для него, и начал изучать панель управления.
Принцип устройства летательного аппарата был незнаком науке времён Ленгли. Он не мог узнать символы над приборами и переключателями. Но, проследив электронные цепи и гиромагнитные поля, используя логику, он понял, как управиться с этой штукой.
Взлетел он немного неуклюже — перестарался, манипулируя переключателями. Он быстро поправил положение аппарата и завис над землёй. Скоро он был высоко в небе, стремительно пронзая темноту. На одном экране было светящееся изображение карты с движущейся красной точкой, которая показывала его местонахождение. Отлично.
Он не мог оставаться в этой машине долго — её опознали бы и посадили. Но он должен воспользоваться ею, чтобы найти себе безопасное место, а потом пустую машину можно отправить в океан. Для этого было необходимо овладеть программированием автопилота.
Но куда лететь? Что делать??
Ему необходимо место, чтобы отлежаться и подумать, место, откуда он мог бы наблюдать и к которому мог бы возвращаться, где он мог бы отсидеться, если судьба отвернётся от него. И ещё необходимо время для принятия решений.
Эти люди — странная раса. Он не понимал их. Он много разговаривал с Ленгли, они дружили, но в нём все же было много непонятного. Эта близкая к религии концепция завоевания всего пространства просто ради самого пространства была чужда холатанам. Кроме того, бессмысленная погоня за чистым, абстрактным знанием; холатане не были идеалистами, но люди находили какое-то неясное, почти непристойное удовольствие, манипулируя дедуктивными безличными категориями.
Эти новые люди, населявшие Землю, могут попытаться завоевать Холат. Расстояние гигантское, но нельзя быть уверенным ни в чём.
Самое мудрое и безопасное — разрушить их цивилизацию, вернуть назад в пещеры. Это безумный план, но надо попытаться. Надо что-то делать, надо сыграть, натравливая одну группировку на другую. Он уже давно понял, почему они хотят поймать или убить его.
Он должен выжидать, наблюдать и подумать, прежде, чем решить, как ему поступать. Для этого нужно место, где можно спрятаться, и он уже знал, где можно найти такое место. Во всяком случае, стоило попытаться. Он изучил неподвижную карту, сопоставляя её с той, которую видел у Ленгли, и ввёл её в свою эйдетическую память, расшифровывая символы и учитывая изменения за пять тысяч лет. Затем он повернул аппарат на северо-восток и расслабился в ожидании.
Глава 6
Прогресс был налицо: к утру из перекроенной комнаты Ленгли были удалены все следы похмелья, и обслуживающий робот прикатил завтрак на столике и убрал посуду, когда Ленгли поел. После завтрака делать было нечего, кроме как сидеть и размышлять. Пытаясь преодолеть депрессию, Ленгли заказал себе книги. Раб-домоуправитель показал ему как управляться с приспособлениями в его аппартаментах. Машина, щёлкая, отыскала в городской библиотеке микрофильм, сделала копию и выдала её космонавту, который вставил микрофильм в свой сканнер.
Блостейн пытался читать роман, затем какую-то поэму, затем специальные статьи и в итоге отшвырнул их. С его ограниченным знанием все подтексты были непонятны. Он доложил Ленгли, что всё написано на высоком уровне, в сложной форме, полной намёков на классическую литературу двухтысячелетней давности, более важных, чем тривиальное содержание.
— "Поп и Драйден", — пробормотал он с отвращением. -Но им-то было хоть что-то сказать. Что ты накопал, Боб?
Мацумото, который пытался сориентироваться в современной науке и технике, пожал плечами.
— Ничего. Всё написано для спецов, считается, что читатель знает азы. Совершенно нет популяризации. Все, что я просмотрел, — руководства для тех, кто занимается непосредственно этими разделами науки. Муть голубая с какими-то Загановскими матрицами… Но при этом все же ощущается, что ничего реально нового за последнюю пару тысяч лет.
— Стабильная цивилизация, — сказал Ленгли. — Они полностью уравновешены, каждый на своём месте, все идёт достаточно гладко, и не существует ничего, что выбило бы их из колеи. Может быть, на Центавре по-другому?
Он вернулся к своим кассетам, к истории, пытаясь выяснить, как всё это произошло. Это было удивительно трудно. Первое, на что он наткнулся, — была учёная монография, перенасыщенная непонятной эрудицией в узкой области. Но ничего для обычного человека, если только он ещё существует. Чем ближе Ленгли продвигался к настоящим временам, тем более понимал, что перед ним застывшая в узкой специализации цивилизация, чьё будущее как ему показалось, лежит в прошлом.
Большинство выдающихся открытий после изобретения сверхпривода приходилось на долю параматематической теории человека, как индивидуальности, так и общественной единицы, что позволило перестроить общество, сделать его стабильным, предсказуемым и логичным. Отсутствовали работы, посвящённые структуре Технона, они не думали, что подобное устройство должно заниматься производством и распределением, они это знали. Их наука не была совершенной, да этого и не могло быть: такие происшествия, как революция в колониях, были совершенно непредусмотрены. Но цивилизация была стабильной, с мощной отрицательной обратной связью; она немедленно приспосабливалась к новым условиям.
Средства социальной организации не использовались для освобождения людей, а туже затягивали ярмо — для небольшого числа учёных было необходимо наблюдать за реализацией своих планов, и они, или их потомки (с прекрасным человеческим рационализмом) просто использовали силу. Поэтому, после всего, было логично, что у власти стояли наиболее сильные и интеллигентные — обычный человек был просто неспособен манипулировать силами, которые могли в один прекрасный день очистить планеты от живого. Так же логично было организовано управление: избирательное воспитание, управляемая наследственность, психологические тренировки. Возможность производства рабов, которые были эффективны и удовлетворены, — в общем, все совершенно логично. Обыкновенный человек не являлся объектом приложения таких усилий, потому, что концентрация и централизация власти, все более и более возраставшие с Индустриальной революцией, внушили ему традицию подчинения. Если бы человеку дали свободу, он не знал бы, что с ней делать.
Ленгли мрачно заметил, что другого и не могло быть.
Чантхаваар предложил прогуляться по городу, который назывался Лора.
— Я знаю, он показался вам поначалу довольно скучным, — извиняющимся тоном сказал он. — Просто последнее время у меня было много дел, но я буду рад показать его вам завтра и ответить на все ваши вопросы, если смогу. Мне кажется, это был бы прекрасный способ адаптации.
Когда он отключился, Мацумото сказал:
— Кажется, он не такой гад, как все остальные. Но ежели он здесь какой-то аристократ, то почему он все делает сам??
— Мы — нечто новое, вот поэтому он и носится с нами, — сказал Блостейн. — Что-то новенькое.
— Или, — пробурчал Ленгли, — он нуждается в нас. Мне совершенно ясно, что он не может добиться от нас чего-то нужного под гипнозом, или чем там они пользуются сейчас.
— Ты думаешь, что всё дело в Сарис? — нерешительно спросил Блостейн, — Эд, у тебя есть хоть малейшая идея по поводу того, где находится эта выдра-переросток, и что он затеял??
— Нет, … ещё, — сказал Ленгли.
Они говорили по-английски, но было совершенно ясно, что где-то здесь запрятан микрофон, а запись всегда можно перевести.
— Ещё не ясно, — добавил он.
Он сам поражался своей сдержанности. Он чуждался интриг, шпионажа, сделок. Космонавту необходимо быть сдержанным, отрешённым, неспособным к клевете и интригам, процветающим в метрополии.
В своё время он всегда был готов заняться каким-нибудь делом, и если сталкивался с ложью, то винил в этом себя и был чувствителен к мнению других. Сейчас ему было всё равно. Ведь было так легко уступить, сотрудничать с Чантхаваар и вообще просто плыть по течению. Как узнать, кто прав? Ведь Технон, кажется, представляет порядок, цивилизацию, закон, да и бессмысленно противопоставлять себя двадцати миллиардам человек и пяти тысячам лет истории.
Если бы рядом была Пегги, он сдался бы, а не рисковал своей шкурой ради принципов, в которых он не был уверен.
Но Пегги умерла, а у него осталось совсем мало принципов, чтобы жить дальше. Это не игра с судьбой, в почти безвыходном положении. Ведь он пришёл из общества, которое возлагало на каждого человека ответственность решать самому.
Чантхаваар заявил перед обедом, ещё зевая:
— Пришло время вставать! Но стоит ли пытаться жить перед закатом. Ну что, пойдём?
Когда он повёл их, следом за ними пошли полдюжины телохранителей.
— Для чего они? — спросил Ленгли. — Защита против Общинников?
— Общиннику об этом даже трудно подумать, — ответил Чантхаваар. — Если только они могут думать, в чём я сомневаюсь. Нет, они нужны мне против моих конкурентов. Браннох был бы рад видеть на моём месте некомпетентного преемника. Я много знаю о его агентах внутри Технона. У меня нет долгов, взяток я не беру, поэтому они вынуждены действовать не тонко, а напрямик.
— А чего они добьются, убив тебя? — спросил Блостейн.
— Силы, положения, может, какой-то части моего имущества. Или они могут быть самыми отъявленными моими врагами: я люблю щёлкать их по носу в отличие от многих нынешних влиятельных деятелей. Мой отец был весьма мелким министром на Венере, мать — из общинников. Я получил положение, пройдя множество испытаний, и… растолкав локтями своих братьев, — Чантхаваар усмехнулся. — Неплохая шутка. Конкуренция привела меня в высший класс, признаваемый Техноном.
Неожиданно они оказался в прозрачном трубчатом путепроводе, и его движущиеся кольца подняли их вверх на головокружительную высоту над городом. С этой высоты Ленгли мог видеть, что Лора построена как единое целое: не было отдельно стоящих зданий, все они соединены, а внизу находились сплошные крыши нижележащих уровней. Чантхаваар указал на близкий горизонт, где торчала одинокая решётчатая башня.
— Станция контроля погоды, — сказал он. — Большинство того, что вы видите, относится к городу, Министерскому народному парку, но все, что находится за этой дорогой, — имущество, принадлежащее Тарахою. Он из чудаков, которые стремятся укрыться от природы, и он построил все это.
— Есть ли у вас небольшие фермы? — спросил Ленгли.
— О, Космос, нет! — Чантхаваар изумлённо взглянул на него. — Они есть только на планетах Центавра, но я думаю, трудно придумать что-нибудь менее эффективное. Почти вся наша пища синтезируется, остальное выращивается на министерских землях — действительно, шахты и фабрики — каждая является собственностью какого-нибудь министра. Таким образом, наш класс сам себя содержит, как и Общины, которые на внесолнечных планетах взымают аренду. Здесь человек может иметь то, что он заработал. Государственные работы, так же, как и вооружённые силы, финансируются промышленностью во имя Технона.
— Но что делают Общинники?
— У них есть работа, у большинства — в городах, у некоторых — на полях. Многие работают на себя, как ремесленники или мастера. Технон поддерживает порядок, занимается демографическим контролем и производством, так что экономика функционирует нормально. А теперь сюда — это должно быть вам интересно.
Это был музей. Основная планировка изменилась немного, хотя были какие-то незнакомые приспособления для улучшения обзора. Чантхаваар повёл их в историко-археологический отдел посмотреть века, близкие к их времени, Печально было видеть, как мало дошло — несколько монет,потускневшие вопреки электрическому восстановлению, осколки стеклянного стакана, фрагменты каменной доски с названием какого-то банка, ржавый остов древнего кремнёвого ружья, найденный в Сахаре при проведении ирригационных работ, мраморный обломок какой-то статуи. Чантхаваар сказал, что сохранились ещё египетские пирамиды, часть Сфинкса, несколько бетонных дорог — все, что осталось от уничтоженных городов — обломки дамб в Америке и России, а также несколько кратеров от водородных бомб, а всё остальное, сохранившееся, относится уже не менее, как к 35 столетию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27