Подрегулировка производится в данный момент. Положение… "
Он проклял свою забывчивость и вернулся в пилотскую кабины снимать отсчёты звёздных координат.
Тощая угловатая фигура Блостейна висела в воздухе, остроносое лицо было запачкано смазкой, волосы растрёпаны более обычного.
— Не могу найти причины, — доложил он. — Мы проверили все, от мостовых сопротивлений до процессорной логики, вскрыли гиромагнитные ячейки, никаких признаков отказа. Может стоит распотрошить все?
Ленгли задумался. — Нет, — сказал он наконец. — Пожалуй, хватит.
Вошёл приземистый плотный Мацумото, его вечная жевательная резинка придавала лицу слегка придурковатый вид.
— Нашему кораблю просто не повезло с едой, — сказал он. — У него вдруг забурчало в животе. Все эти связи в сложных системах настолько запутаны, что больше похожи на человеческий организм, чем на машину.
— Да, — протянул Ленгли. — Блистательный ум в полном отчаянии от своего создания. Он уже снял координаты. Эфемериды дали ему положение Земли, и он настроил сверхпривод, учтя максимальное значение возможной погрешности. — Пристегнитесь и держите ваши шляпы, господа.
Он ничего не почувствовал, когда переключил главный тумблер. Да и что можно ощущать вне потока времени? А искра Солнца внезапно превратилась в тускло-багровый диск — это настроились светофильтры, ослабляя его блеск.
— Ура! — завопил Мацумото. — Жди меня, Гонолулу!
По спине Ленгли поползли мурашки. — Нет, — сказал он.
— Что?
— Взгляни на солнечный диск. Он недостаточно велик. Мы должны были оказаться в одной единице от него, а на самом деле оказались на треть далее.
— Нормально, — сказал Мацумото.
Губы Блостейна нервно дрогнули.
— Не так плохо, как могло быть, — сказал он. — Мы доберёмся на реактивной тяге.
— Это не самый лучший способ, — ответил Ленгли. — Мы думали, что система управления позволяет контролировать точку выхода с точностью около процента. Мы проверили это в системе Холата. Но почему мы не можем получить такую же точность в нашей системе?
— Ну и что? — нахальная физиономия Мацумото светилась довольством. — Мы можем использовать асимптотический способ?
Мысль о том, что, преодолев бесконечность, придётся прыгать рядом с Землёй, не достигнув её, была для Ленгли нестерпимой. Он отбросил это предложение и занялся приборами, пытаясь успокоить себя.
Они попали в плоскость эклиптики, и телескоп сразу же идентифицировал Юпитер. Затем приборы показали, что Марс и Венера должны быть примерно на той же линии. Но их не было.
Затем Ленгли, измотанный всем этим, осмотрелся вокруг.
— Положения планет неверные, — сказал он. — Мне кажется, что я узнал Марс… но он зелёный.
— Ты пил? — спросил Блостейн.
— Ни капли, — ответил Ленгли. — Глянь-ка в окуляр: вон диск планеты, на правильном расстоянии и в том же месте, где должен быть. Но он не красный, а зелёный.
Некоторое время они молчали.
— Есть идём, Сарис? — спросил Блостейн тихим голосом.
— Мне пока нечего сказать, — его глубокий голос был совершенно бесстрастен, но в глазах блестела мысль.
— К дьяволу! — Ленгли в отчаянии запустил двигатель. Солнечный диск прыгнул в экранах.
— Земля, — сказал Блостейн. — Я узнаю её в любом виде.
Планета висела в ночи, голубая и переливающаяся, рядом Луна — капля расплавленного золота. Слезы заполнили глаза Ленгли.
Он снова глянул поверх приборов, уточняя положение. Они были ещё в половине астрономической единицы от цели. Этого было достаточно для ракетных двигателей, но требовало времени, а Пегги ждала. Он установил приборы на точку выхода в трех тысячах километрах от Земли.
Прыжок!
— Теперь мы гораздо ближе, — сказал Мацумото. — Но мы не сможем проделать подобный манёвр ещё раз.
На мгновение злость на машину заполнила Ленгли. Но он взял себя в руки и снова припал к приборам. В этот раз расстояние составило около шестьдесят тысяч километров. Ещё один расчёт, теперь уже с учётом орбитального движения. Когда часы отсчитали выбранный им момент времени, он включил сверхпривод.
— Мы рядом!
Она висела, окутанная облаками: пятнистые континенты, яркая радиальная звезда — отражённый, сфокусированный океаном свет Солнца. Ленгли щёлкнул пальцами, считав показания радаров. В этот раз ошибка была почти нулевой.
Ракеты рявкнули огнём, их вжало в кресла, когда Ленгли бросил корабль вперёд. Пегги, Пегги, Пегги — эта песня переполняла его.
Мальчик или девочка? Он вспомнил, и это было как будто час назад, как они пытались подобрать имя, ведь они даже боялись, как бы у него не было плоскостопия, когда им домой принесли сертификат на рождение ребёнка.
О, Пегги! Как много я потерял.
Они вошли в атмосферу.
Корабль ревел и грохотал. Сейчас они скользили по длинной пологой спирали, и должны были облететь полмира, прежде чем приземлиться. Глухой свист раскалывал воздух.
Ленгли был поглощён уравнениями, а Блостейн, Мацумото и даже Сарис Хронна не отрывали глаз от экранов. Так получилось, что холатанин спросил первым:
— Это множессство огней — ваш Нью-Йорк?
— Нет… Мы где-то над Ближним Востоком, как мне кажется, — Блостейн взглянул вниз, на окутанную тьмой Землю и на мерцающее скопление огней. — Да это может быть все, что угодно.
— Никогда не видел города таких размеров на этой высоте без телескопа, — сказал Мацумото. — Анкара? Значит, там сегодня необыкновенно ясная ночь.
Шли минуты.
— Это Альпы, — сказал Блостейн. — Видишь на них лунный свет? Боб, черт подери, я же знаю, что города таких размеров там не может быть!
— Он такой же большой, как Чикаго, — Мацумото замолчал. Когда он заговорил снова, то слова вылетали с трудом:
— Джим, ты посмотрел на Землю повнимательнее, когда мы выскочили?
— Более или менее, а что?
— Ха… Что… что… Вспомни. Мы были достаточно далеко, чтобы разглядывать детали, но я видел Северную Америку так ясно, как вижу тебя. И я должен был увидеть арктическую шапку. Я её миллион раз видел из космоса, а теперь там всего несколько тёмных пятнышек островов, а снега нет вовсе.
Воцарилось молчание. Блостейн отрывисто проговорил:
— Включи радио.
Они пересекали Европу и летели теперь над Атлантикой, снижая скорость — их допекло тормозным теплом. Тут и там в пустынных водах появлялись скопления светлячков — плавающие города, которых здесь никогда раньше не было. Мацумото медленно повернул верньер радио. Слова потекли из динамика — бормотание, не вызвавшее ни у кого никаких чувств.
— Какого черта? — зашипел он. — Что за язык?
— Не европейский — это я могу сказать точно, — сказал, наконец, Блостейн. — Даже не русский — я знаю достаточно, чтобы определить. Может, какой-нибудь восточный?
— Не японский и не китайский. Я перейду на другую волну?
Корабль плыл над Северной Америкой, вместе с утренней зарёй. Они заметили, что береговая линия стала отступать вглубь материка. Ленгли со всем вниманием отрабатывал стабилизацию корабля. Во рту он чувствовал злую горечь.
Неизвестная речь была на всех диапазонах. Далеко внизу Земля зазеленела — огромные изогнутые полосы полей и лесов. Где города, посёлки и фермы, где дороги, где весь мир? Ленгли пытался найти космодром уже без помощи маяков — Нью-Мексико — свою основную базу. Они были ещё достаточно высоко, чтобы получить широкий обзор сквозь пелену плывущих облаков, но он увидел Миссисипи, и затем, дальше, как ему показалось — Плато. После этого не составляло труда сориентироваться. Город внизу можно было разглядеть в деталях, но он не был похож ни на один из известных ему городов. Пустыня Нью-Мексико стала зелёной, иссечённой ирригационными каналами.
— Что же случилось? — у Блостейна был вид человека, получившего удар в солнечное сплетение. — Что же случилось?
Нечто вплыло в их поле зрения — длинная чёрная сигара, непринуждённо уравнявшая скорости. Не было никаких признаков реактивных двигателей, ракет или пропеллеров — вообще ничего подобного. Предмет приблизился, он был втрое длиннее «Эксплорер», и Ленгли увидел ровный ряд орудийных башен с дулами, наведёнными на них.
Судорожно пронеслись мысли о вторжении из космоса, чудовища со звёзд, покорившие Землю за один единственный год. Затем мгновенно ослепили глаза бело-голубые вспышки, разрывы вспыхнули перед носом «Эксплорера», и он почувствовал шок от резких ударов.
— Они стреляют перед носом корабля, — сказал он мёртвым голосом. — Нам лучше приземлиться.
Далеко внизу разворачивался комплекс зданий, и открытая площадка между ними казалась бетонной. Чёрная сигара кружила над ней. Ленгли нацелил «Эксплорер» и повёл его вниз, к Земле.
Когда он отключил двигатели, на них навалилась тишина. Он отстегнулся от кресла и выпрямился. Ленгли был рослым мужчиной, и когда встал, то создал ощущение мрачности — серая униформа, серые глаза, чёрные волосы, испятнанные преждевременной сединой, длинное лицо с крючковатым носом в тёмных плешинах ожогов от лучей чужих солнц. И когда он заговорил, мрачным был и его голос.
— Пойдёмте. Мы должны выйти и узнать, чего они хотят.
Глава 2
Лорд Браннох ду Кромбар Третий, Адмирал Флота, Высокий Нобль Тора, посол Лиги Альфа Центавра к Солнечному Технону не выглядел представителем высокоразвитой цивилизации. Он был гигантом шести с половиной футов ростом, с плечами такой ширины, что казался квадратным; жёлтая грива торианского атамана закрывала уши, сворачивалась блестящими кольцами над массивными ключицами, голубые глаза весело блестели из-под кустистых густых бровей. Лицо его было грубым, тяжёлым, коричневым от загара, изборождённым старыми шрамами. Его шикарная пижама центаврианского покроя была сшита заодно с брюками и чрезвычайно пестра; блестящие кружева охватывали горло. Он был хорошо известен, как спортсмен, охотник, дуэлянт, могучий любовник, весёлый гуляка и непревзойдённый знаток чудес иных планет. Апартаменты, которые его громоздкое тело, казалось, наполняло, заполняли цветы, декоративные панели, антиквариат, массивные стойки для книг. Все это достаточно хорошо отражало его характер, и, кроме того, служило камуфляжем, скрывавшим один из проницательнейших умов в обозримой вселенной.
О вышеназванных качествах можно было бы догадаться хотя бы по бокалу вина в его руке, когда он сидел, развалясь, на балконе. Это была не грубая сивуха его планеты, а одно из лучших венерианских коллекционных марочных вин, и он потягивал его с явным пониманием. Он был не один. Рядом в баке сидело четыре чудовища, правда, их было почти не видно.
Утреннее солнце золотило округу своими лучами, освещая воздушные шпили и упругие линии воздушных мостов Лоры в безмятежном небе. Он жил, как предписывал ему его ранг, в верхней части города, голос которого доносился сюда, как шёпот — далёкая песня машин.
Лишь единственный обстоятельство нарушало гармоничную панораму металла и цветного пластика — это место, где город, как утёс, обрывался с высоты 4000 футов к окружающим его паркам. Несколько фигур людей на краю террас и мостов казались муравьями, почти невидимыми на таком расстоянии. Служебный робот следовал за ними — он был предназначен для некоторых работ, слишком сложных для примитивных людей-рабов.
Браннох расслабился, он чувствовал себя умиротворённым. Всё шло отлично. Его информаторы действовали оперативно и точно: он многое узнал о Сол, и это с началом войны станет ценной информацией. Он отловил дракона в африканском заповеднике Министра Танарака, достиг грандиозного успеха в последнем визите в лунное казино, купил очень приличную девку несколько дней назад, а последний корабль с Центавра привёз ему вести о его поместье Фрейе, где начался сезон сбора шишек. Правда, новости оттуда были более чем четырехлетней давности, но всё же благоприятные.
Подобострастное гудение робота прервало его размышления. Лениво приподнявшись, он перебрался в кресло рядом с ним. Звонил некто, знавший его специальный и весьма секретный номер, но это могло быть и случайностью. Он нажал клавишу, и незнакомое лицо уставилось на него. Собеседник ритуально поклонился, прикрыв глаза, и сказал смиренно:
— Нуждаюсь в аудиенции, господин.
— Сейчас? — спросил Браннох.
— Н-н-немедленно, господин, как только сможете.
Подобный выговор мог сойти за почтительную дрожь в голосе в его августейшем присутствии, но на самом деле повторение гласных в начале слов было паролем, довольно эффективным, когда речь шла о подслушивании, что случалось нередко. Говорившим был Варис ту Хайет, Младший министр и капитан Солнечного военно-технического Разведывательного корпуса, одетый в обычную гражданскую одежду и поношенную ежедневную маску. Они встречались только в случае крайней необходимости. Браннох ответил ему согласно протоколу в соответствии с занимаемым положением, сказал, что встретился с ним, и … связь прервалась. И только после этого он почувствовал себя не в духе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Он проклял свою забывчивость и вернулся в пилотскую кабины снимать отсчёты звёздных координат.
Тощая угловатая фигура Блостейна висела в воздухе, остроносое лицо было запачкано смазкой, волосы растрёпаны более обычного.
— Не могу найти причины, — доложил он. — Мы проверили все, от мостовых сопротивлений до процессорной логики, вскрыли гиромагнитные ячейки, никаких признаков отказа. Может стоит распотрошить все?
Ленгли задумался. — Нет, — сказал он наконец. — Пожалуй, хватит.
Вошёл приземистый плотный Мацумото, его вечная жевательная резинка придавала лицу слегка придурковатый вид.
— Нашему кораблю просто не повезло с едой, — сказал он. — У него вдруг забурчало в животе. Все эти связи в сложных системах настолько запутаны, что больше похожи на человеческий организм, чем на машину.
— Да, — протянул Ленгли. — Блистательный ум в полном отчаянии от своего создания. Он уже снял координаты. Эфемериды дали ему положение Земли, и он настроил сверхпривод, учтя максимальное значение возможной погрешности. — Пристегнитесь и держите ваши шляпы, господа.
Он ничего не почувствовал, когда переключил главный тумблер. Да и что можно ощущать вне потока времени? А искра Солнца внезапно превратилась в тускло-багровый диск — это настроились светофильтры, ослабляя его блеск.
— Ура! — завопил Мацумото. — Жди меня, Гонолулу!
По спине Ленгли поползли мурашки. — Нет, — сказал он.
— Что?
— Взгляни на солнечный диск. Он недостаточно велик. Мы должны были оказаться в одной единице от него, а на самом деле оказались на треть далее.
— Нормально, — сказал Мацумото.
Губы Блостейна нервно дрогнули.
— Не так плохо, как могло быть, — сказал он. — Мы доберёмся на реактивной тяге.
— Это не самый лучший способ, — ответил Ленгли. — Мы думали, что система управления позволяет контролировать точку выхода с точностью около процента. Мы проверили это в системе Холата. Но почему мы не можем получить такую же точность в нашей системе?
— Ну и что? — нахальная физиономия Мацумото светилась довольством. — Мы можем использовать асимптотический способ?
Мысль о том, что, преодолев бесконечность, придётся прыгать рядом с Землёй, не достигнув её, была для Ленгли нестерпимой. Он отбросил это предложение и занялся приборами, пытаясь успокоить себя.
Они попали в плоскость эклиптики, и телескоп сразу же идентифицировал Юпитер. Затем приборы показали, что Марс и Венера должны быть примерно на той же линии. Но их не было.
Затем Ленгли, измотанный всем этим, осмотрелся вокруг.
— Положения планет неверные, — сказал он. — Мне кажется, что я узнал Марс… но он зелёный.
— Ты пил? — спросил Блостейн.
— Ни капли, — ответил Ленгли. — Глянь-ка в окуляр: вон диск планеты, на правильном расстоянии и в том же месте, где должен быть. Но он не красный, а зелёный.
Некоторое время они молчали.
— Есть идём, Сарис? — спросил Блостейн тихим голосом.
— Мне пока нечего сказать, — его глубокий голос был совершенно бесстрастен, но в глазах блестела мысль.
— К дьяволу! — Ленгли в отчаянии запустил двигатель. Солнечный диск прыгнул в экранах.
— Земля, — сказал Блостейн. — Я узнаю её в любом виде.
Планета висела в ночи, голубая и переливающаяся, рядом Луна — капля расплавленного золота. Слезы заполнили глаза Ленгли.
Он снова глянул поверх приборов, уточняя положение. Они были ещё в половине астрономической единицы от цели. Этого было достаточно для ракетных двигателей, но требовало времени, а Пегги ждала. Он установил приборы на точку выхода в трех тысячах километрах от Земли.
Прыжок!
— Теперь мы гораздо ближе, — сказал Мацумото. — Но мы не сможем проделать подобный манёвр ещё раз.
На мгновение злость на машину заполнила Ленгли. Но он взял себя в руки и снова припал к приборам. В этот раз расстояние составило около шестьдесят тысяч километров. Ещё один расчёт, теперь уже с учётом орбитального движения. Когда часы отсчитали выбранный им момент времени, он включил сверхпривод.
— Мы рядом!
Она висела, окутанная облаками: пятнистые континенты, яркая радиальная звезда — отражённый, сфокусированный океаном свет Солнца. Ленгли щёлкнул пальцами, считав показания радаров. В этот раз ошибка была почти нулевой.
Ракеты рявкнули огнём, их вжало в кресла, когда Ленгли бросил корабль вперёд. Пегги, Пегги, Пегги — эта песня переполняла его.
Мальчик или девочка? Он вспомнил, и это было как будто час назад, как они пытались подобрать имя, ведь они даже боялись, как бы у него не было плоскостопия, когда им домой принесли сертификат на рождение ребёнка.
О, Пегги! Как много я потерял.
Они вошли в атмосферу.
Корабль ревел и грохотал. Сейчас они скользили по длинной пологой спирали, и должны были облететь полмира, прежде чем приземлиться. Глухой свист раскалывал воздух.
Ленгли был поглощён уравнениями, а Блостейн, Мацумото и даже Сарис Хронна не отрывали глаз от экранов. Так получилось, что холатанин спросил первым:
— Это множессство огней — ваш Нью-Йорк?
— Нет… Мы где-то над Ближним Востоком, как мне кажется, — Блостейн взглянул вниз, на окутанную тьмой Землю и на мерцающее скопление огней. — Да это может быть все, что угодно.
— Никогда не видел города таких размеров на этой высоте без телескопа, — сказал Мацумото. — Анкара? Значит, там сегодня необыкновенно ясная ночь.
Шли минуты.
— Это Альпы, — сказал Блостейн. — Видишь на них лунный свет? Боб, черт подери, я же знаю, что города таких размеров там не может быть!
— Он такой же большой, как Чикаго, — Мацумото замолчал. Когда он заговорил снова, то слова вылетали с трудом:
— Джим, ты посмотрел на Землю повнимательнее, когда мы выскочили?
— Более или менее, а что?
— Ха… Что… что… Вспомни. Мы были достаточно далеко, чтобы разглядывать детали, но я видел Северную Америку так ясно, как вижу тебя. И я должен был увидеть арктическую шапку. Я её миллион раз видел из космоса, а теперь там всего несколько тёмных пятнышек островов, а снега нет вовсе.
Воцарилось молчание. Блостейн отрывисто проговорил:
— Включи радио.
Они пересекали Европу и летели теперь над Атлантикой, снижая скорость — их допекло тормозным теплом. Тут и там в пустынных водах появлялись скопления светлячков — плавающие города, которых здесь никогда раньше не было. Мацумото медленно повернул верньер радио. Слова потекли из динамика — бормотание, не вызвавшее ни у кого никаких чувств.
— Какого черта? — зашипел он. — Что за язык?
— Не европейский — это я могу сказать точно, — сказал, наконец, Блостейн. — Даже не русский — я знаю достаточно, чтобы определить. Может, какой-нибудь восточный?
— Не японский и не китайский. Я перейду на другую волну?
Корабль плыл над Северной Америкой, вместе с утренней зарёй. Они заметили, что береговая линия стала отступать вглубь материка. Ленгли со всем вниманием отрабатывал стабилизацию корабля. Во рту он чувствовал злую горечь.
Неизвестная речь была на всех диапазонах. Далеко внизу Земля зазеленела — огромные изогнутые полосы полей и лесов. Где города, посёлки и фермы, где дороги, где весь мир? Ленгли пытался найти космодром уже без помощи маяков — Нью-Мексико — свою основную базу. Они были ещё достаточно высоко, чтобы получить широкий обзор сквозь пелену плывущих облаков, но он увидел Миссисипи, и затем, дальше, как ему показалось — Плато. После этого не составляло труда сориентироваться. Город внизу можно было разглядеть в деталях, но он не был похож ни на один из известных ему городов. Пустыня Нью-Мексико стала зелёной, иссечённой ирригационными каналами.
— Что же случилось? — у Блостейна был вид человека, получившего удар в солнечное сплетение. — Что же случилось?
Нечто вплыло в их поле зрения — длинная чёрная сигара, непринуждённо уравнявшая скорости. Не было никаких признаков реактивных двигателей, ракет или пропеллеров — вообще ничего подобного. Предмет приблизился, он был втрое длиннее «Эксплорер», и Ленгли увидел ровный ряд орудийных башен с дулами, наведёнными на них.
Судорожно пронеслись мысли о вторжении из космоса, чудовища со звёзд, покорившие Землю за один единственный год. Затем мгновенно ослепили глаза бело-голубые вспышки, разрывы вспыхнули перед носом «Эксплорера», и он почувствовал шок от резких ударов.
— Они стреляют перед носом корабля, — сказал он мёртвым голосом. — Нам лучше приземлиться.
Далеко внизу разворачивался комплекс зданий, и открытая площадка между ними казалась бетонной. Чёрная сигара кружила над ней. Ленгли нацелил «Эксплорер» и повёл его вниз, к Земле.
Когда он отключил двигатели, на них навалилась тишина. Он отстегнулся от кресла и выпрямился. Ленгли был рослым мужчиной, и когда встал, то создал ощущение мрачности — серая униформа, серые глаза, чёрные волосы, испятнанные преждевременной сединой, длинное лицо с крючковатым носом в тёмных плешинах ожогов от лучей чужих солнц. И когда он заговорил, мрачным был и его голос.
— Пойдёмте. Мы должны выйти и узнать, чего они хотят.
Глава 2
Лорд Браннох ду Кромбар Третий, Адмирал Флота, Высокий Нобль Тора, посол Лиги Альфа Центавра к Солнечному Технону не выглядел представителем высокоразвитой цивилизации. Он был гигантом шести с половиной футов ростом, с плечами такой ширины, что казался квадратным; жёлтая грива торианского атамана закрывала уши, сворачивалась блестящими кольцами над массивными ключицами, голубые глаза весело блестели из-под кустистых густых бровей. Лицо его было грубым, тяжёлым, коричневым от загара, изборождённым старыми шрамами. Его шикарная пижама центаврианского покроя была сшита заодно с брюками и чрезвычайно пестра; блестящие кружева охватывали горло. Он был хорошо известен, как спортсмен, охотник, дуэлянт, могучий любовник, весёлый гуляка и непревзойдённый знаток чудес иных планет. Апартаменты, которые его громоздкое тело, казалось, наполняло, заполняли цветы, декоративные панели, антиквариат, массивные стойки для книг. Все это достаточно хорошо отражало его характер, и, кроме того, служило камуфляжем, скрывавшим один из проницательнейших умов в обозримой вселенной.
О вышеназванных качествах можно было бы догадаться хотя бы по бокалу вина в его руке, когда он сидел, развалясь, на балконе. Это была не грубая сивуха его планеты, а одно из лучших венерианских коллекционных марочных вин, и он потягивал его с явным пониманием. Он был не один. Рядом в баке сидело четыре чудовища, правда, их было почти не видно.
Утреннее солнце золотило округу своими лучами, освещая воздушные шпили и упругие линии воздушных мостов Лоры в безмятежном небе. Он жил, как предписывал ему его ранг, в верхней части города, голос которого доносился сюда, как шёпот — далёкая песня машин.
Лишь единственный обстоятельство нарушало гармоничную панораму металла и цветного пластика — это место, где город, как утёс, обрывался с высоты 4000 футов к окружающим его паркам. Несколько фигур людей на краю террас и мостов казались муравьями, почти невидимыми на таком расстоянии. Служебный робот следовал за ними — он был предназначен для некоторых работ, слишком сложных для примитивных людей-рабов.
Браннох расслабился, он чувствовал себя умиротворённым. Всё шло отлично. Его информаторы действовали оперативно и точно: он многое узнал о Сол, и это с началом войны станет ценной информацией. Он отловил дракона в африканском заповеднике Министра Танарака, достиг грандиозного успеха в последнем визите в лунное казино, купил очень приличную девку несколько дней назад, а последний корабль с Центавра привёз ему вести о его поместье Фрейе, где начался сезон сбора шишек. Правда, новости оттуда были более чем четырехлетней давности, но всё же благоприятные.
Подобострастное гудение робота прервало его размышления. Лениво приподнявшись, он перебрался в кресло рядом с ним. Звонил некто, знавший его специальный и весьма секретный номер, но это могло быть и случайностью. Он нажал клавишу, и незнакомое лицо уставилось на него. Собеседник ритуально поклонился, прикрыв глаза, и сказал смиренно:
— Нуждаюсь в аудиенции, господин.
— Сейчас? — спросил Браннох.
— Н-н-немедленно, господин, как только сможете.
Подобный выговор мог сойти за почтительную дрожь в голосе в его августейшем присутствии, но на самом деле повторение гласных в начале слов было паролем, довольно эффективным, когда речь шла о подслушивании, что случалось нередко. Говорившим был Варис ту Хайет, Младший министр и капитан Солнечного военно-технического Разведывательного корпуса, одетый в обычную гражданскую одежду и поношенную ежедневную маску. Они встречались только в случае крайней необходимости. Браннох ответил ему согласно протоколу в соответствии с занимаемым положением, сказал, что встретился с ним, и … связь прервалась. И только после этого он почувствовал себя не в духе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27