Я выеду следом через два дня.
— Но...
— Зачем тратить силы на споры со мной, Финлей? — Мика улыбнулся, но в глазах его улыбка не отразилась. — Вам все равно меня не уговорить. Лучше выведите этих двух коней наружу и привяжите у поленницы. Так мне будет удобнее седлать остальных.
— Мамочка, мамочка! Ты меня слышишь? Мика говорит, что ты уже должна прийти в себя, но Финлей считает, что ты потратила слишком много сил. По-моему, тебе теперь нужно отдыхать. Мы собираемся отвезти тебя в Анклав. Герцог Роберт говорит, что чем ближе мы будем к Анклаву, тем большую помощь сможет оказать тебе Ключ. Он рассказал мне, как Ключ избавил его от всех старых шрамов в тот день, когда ты стала джабиром, и как он то же самое проделал и с тобой... только сможет ли он исцелить и свежие раны? Ты говорила, что я могу на него полагаться...
Матушка, прости меня. Я... я должен был помочь тебе. Вот и герцог Роберт говорит, что у меня есть колдовская сила. Я старался, правда, старался! Старался изо всех сил, только... Мне так жаль! Я даже не знаю, чего малахи от меня хотели.
Тетя Белла и дядя Лоренс... ох, мамочка... Ты отдыхай и поправляйся, прошу тебя!
Роберт знал, что слышать этот шепот ему не полагается, и даже хотел притвориться, будто ничего не слышал. Однако он видел, как сотрясается все тело мальчика, пытающегося совладать со слезами, которые ему сейчас полагалось бы проливать.
Роберт молча вошел в комнату, прикрыл дверь и встал за спиной Эндрю. Он хотел только помочь мальчику своим присутствием, но его рука невольно легла на плечо Эндрю, а взгляд устремился на лежащую фигуру.
Дженн была бледна, под глазами у нее пролегли голубовато-серые тени. Она лежала на левом боку, потому что раны, теперь зашитые и перевязанные, были справа. Аура ее все еще была слаба, и это тревожило Роберта, однако кровотечение прекратилось.
И боли сейчас Дженн не испытывала.
— Ты бы лучше отнес свои вещи, — тихо сказал Роберт. — Мы через минуту отправляемся. Я побуду с ней.
Эндрю медленно поднялся на ноги и обернулся. Лицо мальчика было серым, но глаза оставались сухи. Он нашел в себе силу, о существовании которой не предполагал. Распрямив плечи, Эндрю взял сумку и двинулся к двери.
Оставшись наедине с Дженн, Роберт присел на постель, не касаясь Дженн и не глядя на нее, но внимательно следя за ней колдовским взглядом. Другого извинения принести ей он не мог.
Они захватили с собой все припасы, какие только могли, оставив Мике ровно столько, чтобы хватило на три дня. После этого он должен был тоже двинуться в сторону Голета. Финлею это совсем не нравилось, но, как ни странно, Эндрю не стал возражать против такого решения. Он просто посмотрел на Мику долгим и пристальным взглядом, а потом отвернулся; казалось, они разделяют тайну, о которой ни один не решается заговорить.
Ночь была темной и холодной, с севера дул ледяной ветер. Финлей вел в поводу вьючных лошадей, на которых нагрузили припасы, Дженн посадили на седло впереди Роберта.
Она все еще не пришла в себя.
Уезжая, Финлей глянул через плечо на Мику — человека, который, как и многие другие, мужественно сражался, но проиграл... Потом все его внимание сосредоточилось на дороге и спутниках: его племянник хранил такое же странное молчание, как и брат.
После их отъезда Мика проспал несколько часов и проснулся с болью во всем теле. Поднявшись, только чтобы облегчиться, он снова рухнул на постель и погрузился в сон, опустошенный, неспособный даже скорбеть.
К тому времени, когда он проснулся снова, день клонился к вечеру. Мика ничего не мог поделать с раной на плече, которая начала гореть, но приготовил еду и заставил себя ее съесть и выпить как можно больше воды, не трогая маленький бочонок эля, хранившийся в кладовой. Подкрепившись, Мика принялся наводить порядок: сжег окровавленные бинты, подмел пол, вымыл и убрал на полку посуду. Закончив дела, он наконец позволил себе отдохнуть в своем любимом кресле у камина, грея руки о кружку с чаем.
Бедная Белла... Она никогда не понимала сестру, никогда не позволяла той, даже с самого начала, стать по-настоящему членом семьи, — и все же ни разу не отвернулась от нее, ни разу не подвела ни ее, ни Эндрю, словно слепая преданность заменяла ей понимание.
Что ж, может быть, так и следовало...
Вот сам он — разве испытывал он необходимость в том, чтобы понимать Роберта, прежде чем сделался ему предан?
Мика вздохнул. Все это было так давно, разве теперь вспомнишь? Ему было шесть, Роберту — тринадцать. Тогда возможность поселиться в Данлорне казалась Мике осуществлением мечты; вокруг было больше чудес, чем Мика был в силах себе представить. Мысли о понимании и преданности тогда просто не приходили ему в голову, а когда такие вопросы начали его интересовать, они не были уже для него вопросами.
И как же все переменилось... Доверие и преданность, понимание и готовность прощать стали всего лишь пустыми словами, а Белла и Лоренс погибли под обугленными руинами своего дома.
Мика поставил кружку на стол, задул лампу и снова отправился в постель. Закрыв глаза, он думал не о том, как на него посмотрел Эндрю, не о том, что Роберт вовсе на него не посмотрел, а о тревоге в прощальном взгляде Финлея и о том, как всегда при встрече улыбалась ему Дженн.
Да, некоторым людям преданность заменяет понимание.
Мгновение Мика не мог понять, что его разбудило, — но одного этого было достаточно, чтобы догадаться. Мика лежал неподвижно, вслушиваясь в ночь. Потом ручка двери повернулась, и Мика увидел знакомую фигуру. Сайред проскользнула в комнату, явно надеясь застать его врасплох.
Это ей никогда не удавалось. Роберт слишком хорошо обучил своего оруженосца.
Сайред подкралась к постели, опустилась на колени и наклонилась, чтобы коснуться губами губ Мики. Рука Мики тут же обвилась вокруг ее шеи и притянула Сайред ближе. Она рассмеялась и крепко поцеловала Мику, но тут же отстранилась. Щелкнув пальцами, Сайред зажгла лампу и осторожно коснулась повязки на плече Мики.
— Рана серьезная? — Нет.
Его тон, должно быть, насторожил ее. Сайред хватило одного взгляда в лицо Мике, и она вскочила, готовая к схватке.
Мика со вздохом спустил ноги на пол и провел рукой по волосам.
— Откуда они узнали?
— Узнали о чем? Ты что, хочешь сказать, что я была с ними?
— Сайред, прошу тебя, не начинай сразу оправдываться.
— Как же мне этого не делать, когда ты задаешь такие вопросы?
— Ты почему-то уверена, что я тебе не доверяю и в чем-то виню.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что и не думал ни в чем меня винить? Ни разу, ни на мгновение?
— А разве ты на моем месте не усомнилась бы?
— Мы же не враги!
Сайред сказала это с таким жаром, что даже слезы выступили на глазах. Мика быстро поднялся и взял ее руку, не обнимая, но стремясь сохранить контакт с ней.
— Нет, мы не враги, но наши народы всегда враждовали и всегда будут враждовать.
— Мы никогда не задавали друг другу вопросов... Как я могу сказать тебе, откуда они узнали? Меня с ними не было. Я понятия не имею, чья это затея, а если начну спрашивать... Мика, прошу тебя!
Мика коснулся пальцем губ Сайред и почувствовал, как они дрожат. Сам он не испытывал ничего — ни страха, ни вины; почему-то для него больше не имело значения то, что его предали, пусть это сделала и по Сайред.
Мика нежно поцеловал Сайред; ела прижалась к нему и спрятала лицо у него на плече.
— Мне так жаль... — прошептала она. — Ты потерял людей, которых любил.
Мика не мог заставить себя спросить, считает ли Сайред, что в огне погибли Эндрю и Дженн. Он не мог быть уверен, что не выдаст себя, если Сайред ничуть не удивится новости о том, что они живы.
— Мика...
— Да, любимая!
— Я... я хочу кое-что тебе сказать.
— Что-нибудь хорошее?
Сайред подняла голову и взглянула на Мику своими кристально-голубыми глазами, сейчас, в свете лампы, отливающими зеленью.
— По-моему, да. Очень хорошее.
Мика улыбнулся — и замер на месте. Секунда тянулась за секундой... Чувство онемения сменилось жгучим интересом: неужели он получит ответ на вопрос, задать который он уже отчаялся?
Сайред широко улыбалась, почти смеялась.
— Ох, видел бы ты свое лицо! Ты, похоже, сомневался, что нам такое удастся, хоть и видимся мы всего по месяцу в году!
— Но как... я хочу сказать... когда?
— В последний раз, когда я здесь была. Ну как, хорошая новость?
Мика расплылся в улыбке.
— Лучше не бывает! — Он прижал Сайред к себе и крепко поцеловал. Ему было достаточно того, что сейчас она здесь, с ним; памяти об этом ему хватит на долгие месяцы предстоящей разлуки.
Но как, о боги, им все устроить? Они держали свой брак в секрете все эти годы в силу необходимости, и никакие дети не осложняли ситуации. Теперь же...
— Ш-ш... — Сайред прижала палец к губам Мики. — Давай пока не думать о проблемах. Прошу тебя, порадуемся вместе!
— Хорошо. Давай устроимся с удобствами. — Мика повернулся, чтобы вместе с Сайред вернуться в постель...
Дверь с треском распахнулась, и коттедж заполнили люди, казавшиеся Мике смутно знакомыми. Он немедленно схватил меч, который всегда оставлял рядом с кроватью, но одного жеста предводителя оказалось достаточно, чтобы Мика замер на месте.
Эти люди были малахи, и проку от меча было бы немного.
Сайред сделала шаг вперед и заслонила собой Мику. Голова ее была высоко поднята, взгляд вызывающий. Никогда еще Мика не любил ее так сильно.
— Что это, дядя? Вы за мной следили?
Человек, к которому она обращалась, оглядел комнату. Трое его людей стояли позади него, готовые к действию. Остальные — один Серинлет знал, сколько их было всего — рассыпались вокруг коттеджа. Мика слышал, как они переговариваются; возможно, они искали следы...
— Ты моя племянница; мне незачем тебя выслеживать. — Человек снова повернулся к Мике и оглядел его с ног до головы. — А здесь очень уютно.
— Дядя Гилберт, позволь мне объяснить...
— Поверь, Сайред, что бы ты ни сказала, это ничего не изменит. После того, чему я был свидетелем...
Мика затаил дыхание и крепче стиснул руку Сайред.
— Чего вы хотите?
Гилберт медленно повернулся и снова внимательно посмотрел на племянницу, словно оценивая ситуацию. Потом он взглянул Мике в глаза.
— Я хочу того же, чего и вы.
— Могу ли я доверять вам? После того, что только что случилось?
Ответом ему была кривая недовольная улыбка.
— Я дал вам слово, Мика. Сейчас не время подвергать мое обещание сомнению.
— Если вы находились поблизости, почему вы их не остановили?
— Со мной было всего четверо, а позволить себе нажить врагов в лице Нэша и де Массе я не могу. Вы это знаете.
— Так я и думал, что ничего хорошего не получится...
— Теперь слишком поздно вам передумывать.
— Мика... — Сайред, хмурясь, переводила взгляд с одного мужчины па другого. — Вы друг друга знаете?
— Да, моя дорогая, знаем. — Прежде чем Мика успел его остановить, Гилберт добавил: — Мы с Микой стали союзниками. Разве он тебе не говорил?
Сайред не сводила глаз с лица Мики; ее светлые глаза были полны гнева. Мика знал, что за этот секрет ему придется дорого заплатить, как и за все другие. Он только надеялся, что на этот раз ценой не окажется еще одна жизнь.
— Мика... — шепот Сайред в тишине показался очень громким. — Прошу тебя, скажи мне, что это неправда!
Мика взял ее руку и прижал к губам.
— Сайред, помни одно: я тебя люблю.
Глава 31
— Я не знал! Уверяю вас: все время ушло у меня на то, чтобы найти нужные вам ответы! Неужели вы и в самом деле думаете, что после стольких лет я стал бы вам лгать!
Рука Нэша все сильнее сжимала горло Осберта, перекрывая воздух. Проктору казалось, что лицо его раздулось, а глаза вот-вот выскочат из орбит, — и вдруг так же неожиданно Нэш выпустил свою жертву и отступил на шаг. Впрочем, выражение его лица было столь угрожающим, что Осберт ничуть не успокоился.
Он поднес руки к горлу в запоздалой попытке защититься и молча следил за Нэшем, который метался по его кабинету, как запертый в клетке хищник.
Точно так же, как в присутствии Роберта, Осберт ощущал исходящую от Нэша силу, физически ощущал колдовскую природу этого человека, и веяло от Нэша таким злом, которого раньше Осберт и вообразить не мог.
Чем отличался от него Роберт? Проктор уже не мог вспомнить: за прошедшие полторы недели все так перепуталось... Ему еще никогда в жизни не приходилось так много работать: после попытки хоть как-то объяснить Годфри часы его пленения Осберт погрузился в бесконечные репетиции своих оправданий, снова и снова заучивая отпирательства, придумывая ответы на все вопросы, которые только мог бы задать ему Нэш, вбивая себе в память ложь, которая позволила бы выжить ему самому и Гильдии.
Он решил дождаться, пока Нэш сам придет к нему и вырвет информацию, преодолев его сопротивление, — иначе тот не поверил бы.
Нэш стоял у стола проктора, положив руку на полированную поверхность, и не сводил глаз с граната перстня, который всегда носил; камень, казалось, пылал в тусклых лучах вечернего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Но...
— Зачем тратить силы на споры со мной, Финлей? — Мика улыбнулся, но в глазах его улыбка не отразилась. — Вам все равно меня не уговорить. Лучше выведите этих двух коней наружу и привяжите у поленницы. Так мне будет удобнее седлать остальных.
— Мамочка, мамочка! Ты меня слышишь? Мика говорит, что ты уже должна прийти в себя, но Финлей считает, что ты потратила слишком много сил. По-моему, тебе теперь нужно отдыхать. Мы собираемся отвезти тебя в Анклав. Герцог Роберт говорит, что чем ближе мы будем к Анклаву, тем большую помощь сможет оказать тебе Ключ. Он рассказал мне, как Ключ избавил его от всех старых шрамов в тот день, когда ты стала джабиром, и как он то же самое проделал и с тобой... только сможет ли он исцелить и свежие раны? Ты говорила, что я могу на него полагаться...
Матушка, прости меня. Я... я должен был помочь тебе. Вот и герцог Роберт говорит, что у меня есть колдовская сила. Я старался, правда, старался! Старался изо всех сил, только... Мне так жаль! Я даже не знаю, чего малахи от меня хотели.
Тетя Белла и дядя Лоренс... ох, мамочка... Ты отдыхай и поправляйся, прошу тебя!
Роберт знал, что слышать этот шепот ему не полагается, и даже хотел притвориться, будто ничего не слышал. Однако он видел, как сотрясается все тело мальчика, пытающегося совладать со слезами, которые ему сейчас полагалось бы проливать.
Роберт молча вошел в комнату, прикрыл дверь и встал за спиной Эндрю. Он хотел только помочь мальчику своим присутствием, но его рука невольно легла на плечо Эндрю, а взгляд устремился на лежащую фигуру.
Дженн была бледна, под глазами у нее пролегли голубовато-серые тени. Она лежала на левом боку, потому что раны, теперь зашитые и перевязанные, были справа. Аура ее все еще была слаба, и это тревожило Роберта, однако кровотечение прекратилось.
И боли сейчас Дженн не испытывала.
— Ты бы лучше отнес свои вещи, — тихо сказал Роберт. — Мы через минуту отправляемся. Я побуду с ней.
Эндрю медленно поднялся на ноги и обернулся. Лицо мальчика было серым, но глаза оставались сухи. Он нашел в себе силу, о существовании которой не предполагал. Распрямив плечи, Эндрю взял сумку и двинулся к двери.
Оставшись наедине с Дженн, Роберт присел на постель, не касаясь Дженн и не глядя на нее, но внимательно следя за ней колдовским взглядом. Другого извинения принести ей он не мог.
Они захватили с собой все припасы, какие только могли, оставив Мике ровно столько, чтобы хватило на три дня. После этого он должен был тоже двинуться в сторону Голета. Финлею это совсем не нравилось, но, как ни странно, Эндрю не стал возражать против такого решения. Он просто посмотрел на Мику долгим и пристальным взглядом, а потом отвернулся; казалось, они разделяют тайну, о которой ни один не решается заговорить.
Ночь была темной и холодной, с севера дул ледяной ветер. Финлей вел в поводу вьючных лошадей, на которых нагрузили припасы, Дженн посадили на седло впереди Роберта.
Она все еще не пришла в себя.
Уезжая, Финлей глянул через плечо на Мику — человека, который, как и многие другие, мужественно сражался, но проиграл... Потом все его внимание сосредоточилось на дороге и спутниках: его племянник хранил такое же странное молчание, как и брат.
После их отъезда Мика проспал несколько часов и проснулся с болью во всем теле. Поднявшись, только чтобы облегчиться, он снова рухнул на постель и погрузился в сон, опустошенный, неспособный даже скорбеть.
К тому времени, когда он проснулся снова, день клонился к вечеру. Мика ничего не мог поделать с раной на плече, которая начала гореть, но приготовил еду и заставил себя ее съесть и выпить как можно больше воды, не трогая маленький бочонок эля, хранившийся в кладовой. Подкрепившись, Мика принялся наводить порядок: сжег окровавленные бинты, подмел пол, вымыл и убрал на полку посуду. Закончив дела, он наконец позволил себе отдохнуть в своем любимом кресле у камина, грея руки о кружку с чаем.
Бедная Белла... Она никогда не понимала сестру, никогда не позволяла той, даже с самого начала, стать по-настоящему членом семьи, — и все же ни разу не отвернулась от нее, ни разу не подвела ни ее, ни Эндрю, словно слепая преданность заменяла ей понимание.
Что ж, может быть, так и следовало...
Вот сам он — разве испытывал он необходимость в том, чтобы понимать Роберта, прежде чем сделался ему предан?
Мика вздохнул. Все это было так давно, разве теперь вспомнишь? Ему было шесть, Роберту — тринадцать. Тогда возможность поселиться в Данлорне казалась Мике осуществлением мечты; вокруг было больше чудес, чем Мика был в силах себе представить. Мысли о понимании и преданности тогда просто не приходили ему в голову, а когда такие вопросы начали его интересовать, они не были уже для него вопросами.
И как же все переменилось... Доверие и преданность, понимание и готовность прощать стали всего лишь пустыми словами, а Белла и Лоренс погибли под обугленными руинами своего дома.
Мика поставил кружку на стол, задул лампу и снова отправился в постель. Закрыв глаза, он думал не о том, как на него посмотрел Эндрю, не о том, что Роберт вовсе на него не посмотрел, а о тревоге в прощальном взгляде Финлея и о том, как всегда при встрече улыбалась ему Дженн.
Да, некоторым людям преданность заменяет понимание.
Мгновение Мика не мог понять, что его разбудило, — но одного этого было достаточно, чтобы догадаться. Мика лежал неподвижно, вслушиваясь в ночь. Потом ручка двери повернулась, и Мика увидел знакомую фигуру. Сайред проскользнула в комнату, явно надеясь застать его врасплох.
Это ей никогда не удавалось. Роберт слишком хорошо обучил своего оруженосца.
Сайред подкралась к постели, опустилась на колени и наклонилась, чтобы коснуться губами губ Мики. Рука Мики тут же обвилась вокруг ее шеи и притянула Сайред ближе. Она рассмеялась и крепко поцеловала Мику, но тут же отстранилась. Щелкнув пальцами, Сайред зажгла лампу и осторожно коснулась повязки на плече Мики.
— Рана серьезная? — Нет.
Его тон, должно быть, насторожил ее. Сайред хватило одного взгляда в лицо Мике, и она вскочила, готовая к схватке.
Мика со вздохом спустил ноги на пол и провел рукой по волосам.
— Откуда они узнали?
— Узнали о чем? Ты что, хочешь сказать, что я была с ними?
— Сайред, прошу тебя, не начинай сразу оправдываться.
— Как же мне этого не делать, когда ты задаешь такие вопросы?
— Ты почему-то уверена, что я тебе не доверяю и в чем-то виню.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что и не думал ни в чем меня винить? Ни разу, ни на мгновение?
— А разве ты на моем месте не усомнилась бы?
— Мы же не враги!
Сайред сказала это с таким жаром, что даже слезы выступили на глазах. Мика быстро поднялся и взял ее руку, не обнимая, но стремясь сохранить контакт с ней.
— Нет, мы не враги, но наши народы всегда враждовали и всегда будут враждовать.
— Мы никогда не задавали друг другу вопросов... Как я могу сказать тебе, откуда они узнали? Меня с ними не было. Я понятия не имею, чья это затея, а если начну спрашивать... Мика, прошу тебя!
Мика коснулся пальцем губ Сайред и почувствовал, как они дрожат. Сам он не испытывал ничего — ни страха, ни вины; почему-то для него больше не имело значения то, что его предали, пусть это сделала и по Сайред.
Мика нежно поцеловал Сайред; ела прижалась к нему и спрятала лицо у него на плече.
— Мне так жаль... — прошептала она. — Ты потерял людей, которых любил.
Мика не мог заставить себя спросить, считает ли Сайред, что в огне погибли Эндрю и Дженн. Он не мог быть уверен, что не выдаст себя, если Сайред ничуть не удивится новости о том, что они живы.
— Мика...
— Да, любимая!
— Я... я хочу кое-что тебе сказать.
— Что-нибудь хорошее?
Сайред подняла голову и взглянула на Мику своими кристально-голубыми глазами, сейчас, в свете лампы, отливающими зеленью.
— По-моему, да. Очень хорошее.
Мика улыбнулся — и замер на месте. Секунда тянулась за секундой... Чувство онемения сменилось жгучим интересом: неужели он получит ответ на вопрос, задать который он уже отчаялся?
Сайред широко улыбалась, почти смеялась.
— Ох, видел бы ты свое лицо! Ты, похоже, сомневался, что нам такое удастся, хоть и видимся мы всего по месяцу в году!
— Но как... я хочу сказать... когда?
— В последний раз, когда я здесь была. Ну как, хорошая новость?
Мика расплылся в улыбке.
— Лучше не бывает! — Он прижал Сайред к себе и крепко поцеловал. Ему было достаточно того, что сейчас она здесь, с ним; памяти об этом ему хватит на долгие месяцы предстоящей разлуки.
Но как, о боги, им все устроить? Они держали свой брак в секрете все эти годы в силу необходимости, и никакие дети не осложняли ситуации. Теперь же...
— Ш-ш... — Сайред прижала палец к губам Мики. — Давай пока не думать о проблемах. Прошу тебя, порадуемся вместе!
— Хорошо. Давай устроимся с удобствами. — Мика повернулся, чтобы вместе с Сайред вернуться в постель...
Дверь с треском распахнулась, и коттедж заполнили люди, казавшиеся Мике смутно знакомыми. Он немедленно схватил меч, который всегда оставлял рядом с кроватью, но одного жеста предводителя оказалось достаточно, чтобы Мика замер на месте.
Эти люди были малахи, и проку от меча было бы немного.
Сайред сделала шаг вперед и заслонила собой Мику. Голова ее была высоко поднята, взгляд вызывающий. Никогда еще Мика не любил ее так сильно.
— Что это, дядя? Вы за мной следили?
Человек, к которому она обращалась, оглядел комнату. Трое его людей стояли позади него, готовые к действию. Остальные — один Серинлет знал, сколько их было всего — рассыпались вокруг коттеджа. Мика слышал, как они переговариваются; возможно, они искали следы...
— Ты моя племянница; мне незачем тебя выслеживать. — Человек снова повернулся к Мике и оглядел его с ног до головы. — А здесь очень уютно.
— Дядя Гилберт, позволь мне объяснить...
— Поверь, Сайред, что бы ты ни сказала, это ничего не изменит. После того, чему я был свидетелем...
Мика затаил дыхание и крепче стиснул руку Сайред.
— Чего вы хотите?
Гилберт медленно повернулся и снова внимательно посмотрел на племянницу, словно оценивая ситуацию. Потом он взглянул Мике в глаза.
— Я хочу того же, чего и вы.
— Могу ли я доверять вам? После того, что только что случилось?
Ответом ему была кривая недовольная улыбка.
— Я дал вам слово, Мика. Сейчас не время подвергать мое обещание сомнению.
— Если вы находились поблизости, почему вы их не остановили?
— Со мной было всего четверо, а позволить себе нажить врагов в лице Нэша и де Массе я не могу. Вы это знаете.
— Так я и думал, что ничего хорошего не получится...
— Теперь слишком поздно вам передумывать.
— Мика... — Сайред, хмурясь, переводила взгляд с одного мужчины па другого. — Вы друг друга знаете?
— Да, моя дорогая, знаем. — Прежде чем Мика успел его остановить, Гилберт добавил: — Мы с Микой стали союзниками. Разве он тебе не говорил?
Сайред не сводила глаз с лица Мики; ее светлые глаза были полны гнева. Мика знал, что за этот секрет ему придется дорого заплатить, как и за все другие. Он только надеялся, что на этот раз ценой не окажется еще одна жизнь.
— Мика... — шепот Сайред в тишине показался очень громким. — Прошу тебя, скажи мне, что это неправда!
Мика взял ее руку и прижал к губам.
— Сайред, помни одно: я тебя люблю.
Глава 31
— Я не знал! Уверяю вас: все время ушло у меня на то, чтобы найти нужные вам ответы! Неужели вы и в самом деле думаете, что после стольких лет я стал бы вам лгать!
Рука Нэша все сильнее сжимала горло Осберта, перекрывая воздух. Проктору казалось, что лицо его раздулось, а глаза вот-вот выскочат из орбит, — и вдруг так же неожиданно Нэш выпустил свою жертву и отступил на шаг. Впрочем, выражение его лица было столь угрожающим, что Осберт ничуть не успокоился.
Он поднес руки к горлу в запоздалой попытке защититься и молча следил за Нэшем, который метался по его кабинету, как запертый в клетке хищник.
Точно так же, как в присутствии Роберта, Осберт ощущал исходящую от Нэша силу, физически ощущал колдовскую природу этого человека, и веяло от Нэша таким злом, которого раньше Осберт и вообразить не мог.
Чем отличался от него Роберт? Проктор уже не мог вспомнить: за прошедшие полторы недели все так перепуталось... Ему еще никогда в жизни не приходилось так много работать: после попытки хоть как-то объяснить Годфри часы его пленения Осберт погрузился в бесконечные репетиции своих оправданий, снова и снова заучивая отпирательства, придумывая ответы на все вопросы, которые только мог бы задать ему Нэш, вбивая себе в память ложь, которая позволила бы выжить ему самому и Гильдии.
Он решил дождаться, пока Нэш сам придет к нему и вырвет информацию, преодолев его сопротивление, — иначе тот не поверил бы.
Нэш стоял у стола проктора, положив руку на полированную поверхность, и не сводил глаз с граната перстня, который всегда носил; камень, казалось, пылал в тусклых лучах вечернего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76