— Так же как и я.
— Роберт, — поднял руку Дэниел, — не надо делать вид, будто это одно и то же. Ты — герой, и народ перед тобой преклоняется. Ты проявил свои таланты полководца больше двадцати лет назад, задолго до того, как иные твои способности стали известны. Люди тебе доверяют. Станут ли они доверять Эндрю? Он никому не известен, ничего не совершил, имя его матери окутано черными подозрениями, а отцом был один из самых ненавистных приспешников Селара! И еще... — Дэниел умолк, виновато оглянувшись на остальных.
— Что еще? — спокойно спросил Роберт.
— У меня все еще есть друзья при дворе, так что иногда доходят слухи... Вот что: ты должен знать, что Эндрю близок к Кенрику. Он один из фаворитов. Они же кузены, черт возьми! Роберт, ты должен передумать.
— Другого выхода нет.
— Тогда мы должны найти другой выход! — рявкнул Пейн.
— Он же еще мальчик, — поддержал его Дэниел. — Сколько ему? Двенадцать? Тринадцать?
— Ему четырнадцать. — Прежде чем возражения начались снова, Роберт повернулся к Деверину: — А ты что скажешь?
Высокий воин повертел в руках вилку, потом положил ее на свою пустую тарелку.
— Мне думается, тут все зависит от самого мальчика.
— Почему? — спросил Пейн.
— Я помню Роберта в том же возрасте. Его сформировала судьба, также случится и с Эндрю. Успех всей затеи будет зависеть от того, насколько он силен, насколько решителен, насколько дисциплинирован.
— Вот как? — Пейн наклонился вперед. — А что, если он развращен Кенриком, а? Что тогда? Или Роберт может колдовством превратить черное сердце в белое? Если да, то почему не сделать этого с Кенриком? Хлопот будет меньше.
Роберт ничего не ответил Пейну и повернулся к Оуэну — самому старшему из собравшихся. Тот почесал подбородок и протянул:
— По-моему, вы можете столкнуться с большими трудностями...
— Вот видите! — начал Дэниел, но Оуэн продолжал, словно ничего не заметив:
— ... Но я также думаю, что это — правильный выбор. Более того, — добавил Оуэн с кривой улыбкой, — на мой взгляд и единственно возможный.
— Почему это? — рявкнул Пейн.
— Главным образом потому же, почему вы возражали против него. Его отец был кузеном Селара по материнской линии, что само по себе дает ему неоспоримые права. Он — единственный сын госпожи Дженнифер, чей прапрадед был королем Люсары. Эндрю — последний представитель нашего прежнего королевского рода. Хотя его мать, может быть, и убила Ичерна, чтобы избавиться от него, но ведь Ичерна ненавидели. Многие сочли бы ее поступок оправданным и несомненно проявлением мужества. И наконец, — — с воодушевлением закончил Оуэн, — Эндрю действительно молод. Он может сделаться именно таким королем, какого Люсара желает и в котором нуждается. Да, возможно, он колдун, но знать об этом народу ни к чему, верно? У Селара не было колдовской силы, но Кенрик имеет ее. Есть и еще одна вещь, которую вы не должки забывать.
— И что же это? — спросил Пейн, чьи протесты перестали быть такими яростными после простых слов Оуэна.
Оуэн показал на Роберта.
— Достоинства того, кто возведет его на трон. Большинство народа верит, что Роберт мог бы захватить корону, и никто не сумел бы его остановить. Какой же могучей должна быть идея, чтобы такой человек ради нее поставил другого выше себя? Если, как вы говорите, народ преклоняется перед Робертом, тогда именно его собственная репутация и пойдет на пользу мальчику. Нет, я согласен с Деверином. В конце концов осуществимость такого плана зависит от самого мальчика.
Роберт улыбнулся бы, если бы Эйден не побледнел так сильно, услышав его слова, если бы в глазах епископа не застыло выражение шока. Он почувствовал, как под взглядом Эйдена его охватил озноб, но тем не менее обратился к нему:
— Каково ваше мнение, епископ?
Секунды тянулись бесконечно долго. Ни звука... Потом Эйден медленно откинулся в кресле, решительно сжав губы.
Роберт был не дурак. Поведение Эйдена, его молчание, его взгляд... Епископ сообщит ему свое мнение позднее, когда они останутся наедине.
Что ж, прекрасно. Пусть так и будет.
Роберт взял с подноса второй кувшин с вином и обошел вокруг стола, наполняя кружки. Дойдя до Пейна, он положил руку тому на плечо и мягко заставил сесть.
— Я понимаю и ценю все, что было сказано о препятствиях. Я сам много размышлял и об этих, и о многих других. Последние шесть лет я только тем и был занят, что раскидывал умом, пытаясь найти иное решение. Однако его не существует. И бесполезно настаивать, чтобы я сам взошел на трон. Чтобы освободить Люсару от цепей, я должен сразиться с Кенриком, малахи и Нэшем, — и скорее всего со всеми ними одновременно. Я пытался предвидеть всякие обстоятельства, но скорее всего я или погибну, или буду так же ослаблен, как после прошлой схватки с Нэшем.
Пейн и все остальные не сводили глаз с Роберта. Он заставил их вспомнить, каково ему пришлось в первые дни после битвы. Потом Роберт продолжил:
— Вот тогда и настанет ваш черед: нужно будет воспользоваться бумагами из ларца. Семена возмущения я рассеял по всей стране — в самых важных для успеха местах. Без специального сигнала ничего не случится, ни один мужчина, ни одна женщина не подвергнутся опасности до последнего момента — а сигнал сможете подать только вы.
— Роберт, — предпринял последнюю отчаянную попытку Пейн, — даже пострадав в битве, вы все равно смогли бы взойти на трон...
Роберт только покачал головой, не вступая в дальнейшие споры о том, почему считает Эндрю главной фигурой для осуществления своего плана.
— Когда Кенрик и Нэш будут устранены, вы все пересечете границу и станете временным советом Эндрю. Он будет нуждаться в таких сподвижниках — опытных, преданных, решительных. Вы многие годы оказывали поддержку мне, и теперь я прошу вас оказать ее Эндрю. — Роберт отвернулся, но продолжал чувствовать спиной взгляды пятерых собравшихся за столом. — И нравится вам это или нет... простая и непреложная истина заключается в том, что трон принадлежит Эндрю Россу Ичерну, — и я позабочусь о его коронации, даже если это окажется последним, что мне удастся совершить.
Наступившую тишину нарушил лишь скрип единственного кресла, удаляющиеся шаги, скрежет ключа в замке и стук закрывшейся двери.
Роберту не было нужды в колдовской силе, чтобы понять: Эйден только что его покинул.

* * *
Если бы он лежал неподвижно и хорошенько прислушался, он, казалось, смог бы услышать, как во дворе смерзается снег. Хотя еще не рассвело, Роберт поднялся, умылся и натянул теплую одежду, готовясь в путь. Его ноги ступали по заново уложенным на место доскам пола, скрывшим тайник, где находился ларец и все его содержимое. Весьма вероятно, сам он никогда больше их не увидит...
Кинув плащ на кресло, Роберт поднял на кровать седельные сумки и тщательно упаковал их; серебряный стержень, завернутый в мягкую ткань, он уложил на самое дно, где ему ничто не угрожало бы.
Закончив сборы, Роберт вынес сумки в коридор и прислушался. В доме царила тишина. Эйден больше так и не появился. Свои последние распоряжения Роберт сообщил остальным: в нужный момент они должны были, сопровождаемые вооруженным эскортом, перебраться в замок Бликстон на юге. Оборонять замок в случае необходимости было гораздо легче, чем монастырь, да и Патрик, если объявится, первым делом явится туда. На обсуждение всех деталей потребовался не один час, но в конце концов Роберт добился общего согласия.
Он не мог не чувствовать облегчения от того, что хотя бы эта часть дела завершена. И все-таки отстраненность епископа и тревожила, и ранила его.
Роберт открыл дверь и выскользнул из дома, пересек двор и в темноте добрался до конюшни. Он направился прямо к стойлу своего коня: этим утром зрение его обострилось скорее благодаря усилию воли, чем колдовской силе.
Ловкие руки Роберта оседлали коня, приторочили седельные сумки. Выведя животное во двор, Роберт привязал его к кольцу в стене, а сам вернулся в дом, чтобы взять плащ и написать записку епископу.
Захватив из своей спальни плащ, Роберт, стараясь производить как можно меньше шума, прошел в кабинет Эйдена, нашел на столе бумагу и чернильницу и уже окунул перо, когда заметил у окна знакомую фигуру.
Роберт помедлил. Не ему было нарушать молчание.
— Вы никогда не задерживаетесь больше, чем на пару дней, — сказал Эйден. Голос его звучал ровно и мягко. — Я только вчера понял почему. Неожиданно все встало на свои места, и я так недоволен собой... за то, что позволял вам отвлечь мое внимание. — Ожидая следующих слов, Роберт затаил дыхание. — Вы говорите, что с мальчиком не разговаривали. Значит, вы не спрашивали его, как он относится к вашим планам? — Нет.
— И уж конечно, поговорить с его матерью вы тоже не пожелали?
Роберт поморщился, хотя вопрос его и не удивил.
— Вы прекрасно знаете, каковы ставки в этой игре.
— Откуда мне знать? Все, что мне известно, — это что вы желаете сделать из мальчика короля. Вы, правда, ничего не сказали о том, как, по-вашему, сочетается с этим пророчество. — Эйден помолчал и немного повернул голову, так что Роберту стал виден его чеканный профиль. — Или вы теперь решили совсем не обращать на пророчество внимания?
— У нас нет ни малейшего доказательства того, что пророчество существует.
— А как насчет Нэша?
— Насчет Нэша? Где говорится, что Ангела Тьмы будут звать именно так? Почему не допустить, что Нэш с пророчеством никак не связан? Разве невозможно, чтобы зло разрасталось само по себе? В конце концов никто не ожидал возвышения Селара — или Кенрика, если уж на то пошло. Нет никаких оснований связывать все это с пророчеством.
— Если не считать того, что в нем упомянуты вы.
— И что? Разве это делает пророчество неопровержимым?
— Ну хорошо, а как насчет Наложения Уз? Роберт взмахнул рукой, словно отметая вопрос.
— Наложение Уз ничего не значит.
— Но Дженн...
— У нас нет ничего, Эйден. Совсем ничего. — Роберт втянул воздух, моля богов даровать ему терпение. — Если бы мы никогда не услышали о пророчестве, мы не потратили бы столько времени на беспокойство по его поводу. Вы прекрасно знаете, что причиной моих сомнений в том, должен ли я помогать Люсаре, было опасение помочь пророчеству исполниться.
— Однако мне известно, что вы не сделали и не сказали ничего, что означало бы отрицание правдивости пророчества.
Роберт в отчаянии воскликнул:
— Почему вы так цепляетесь за пророчество?
— Это не я. Цепляетесь за него вы, — решительно возразил Эйден.
— Еще до битвы при Шан Моссе, когда мы с Дженн были в Будланди, она кое-что сказала насчет пророчества. Я тогда этого по-настоящему не понял. Она сказала, что я смотрю на пророчество неправильно, что оно — не вопрос, а ответ. Ответ на вопрос о том, кто мы такие и почему должны делать то, что делаем.
— Однако мальчик в пророчестве не упомянут. Зачем втягивать его? Только потому, что в пророчестве о нем не говорится?
— Эйден, сейчас дело не в пророчестве. Дело в...
— Всякое ваше дело касается пророчества. Не лгите мне, Роберт, я этого не потерплю. — Эйден медленно повернулся и посмотрел Роберту в глаза. Его голос зазвучал тише, одновременно и угрожающе, и испуганно. — «Твоими собственными усилиями, деяниями собственных рук станешь ты орудием разрушения. Спасая, принесешь ты гибель, предашь то, что больше всего любишь».
— Проклятие, сейчас дело не в пророчестве! — повторил Роберт. — Речь идет о свободе Люсары. Такова моя изначальная ошибка: я забыл, какая ответственность на самом деле на мне лежит. А задача всегда была одна. Потеря Дженн научила меня этому. Вы говорите о том, что ваше внимание было отвлечено... Ну так именно это происходило со мной целых тридцать пять лет! Пора положить конец самообману! Кровь Серинлета, Эйден, я думал, что уж вы-то меня поймете. Я думал, что вы порадуетесь...
— Тому, что вы устремляетесь к собственной гибели? Что произойдет, если и на этот раз вы потерпите неудачу? Оставите ли вы судьбу Люсары в руках компании стариков и четырнадцатилетнего мальчика, который неизбежно станет рабом своего предназначения? Что за король из него получится? Можете ли вы быть уверены, что не превратите его в чудовище, подобное Кенрику? И если вы правы и действительно погибнете в схватке с Нэшем, кто, во имя милосердной Минеи, избавит нас тогда от нового тирана? — Эйден прищурился, и морщины вокруг глаз выдали, насколько он устал и озабочен. — Пообещайте мне, что сначала поговорите с мальчиком.
— Я не могу этого сделать.
— Тогда вы ничем не лучше...
— Нэша? — Роберт поднял брови. — Именно об этом я и предупреждал вас с самого начала.
— Значит, вы готовы навязать мальчику судьбу, в которой сам он ничего не сможет решать? Точно так же, как сделал Ключ с вами? Неужели вы не понимаете, что просто обязаны получить его согласие? Иначе все жертвы окажутся напрасны.
— Я не могу рисковать тем, что он скажет «нет».
— Но вы готовы рисковать, возведя его на трон, готовы требовать от нас, да и от всей страны, чтобы мы уважали его как короля, хотя сами ему в таком уважении отказываете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76