Прутик присоединился к повару, и они вдвоем стали вращать вертел круг за кругом, круг за кругом…
Когда Железная Челюсть спустился с дерева и объявил, что ремонт закончен, мясо как раз поджарилось. Тем ударил в гонг.
— Жрачка готова! — объявил он.
Прутик примостился между Темом Кородером и Колючкой. Капитан и Буль сидели напротив них, а Хитрован уселся поодаль, прячась в тени. Каменный Пилот так и не появился, а Окурок, прикованный к дереву плоскоголовый гоблин, должен был довольствоваться теми крохами, которые бросали ему пираты.
Когда они набили пустые желудки дымящимися кусками мяса ежеобраза с черным хлебом и опрокинули по кружке древесного эля, настроение у всех заметно улучшилось.
— Конечно, — захохотал Тем Кородер, — мы и не в такие переделки попадали, да, капитан?
Капитан засопел. Казалось, разговаривать ему не хотелось.
— А помните, как мы напали на корабли Лиги, прямо над Санктафраксом? Не думал я, что нам удастся уйти живыми. Нас загнали в угол, бежать было некуда, а из всех трюмов этих огромных, мощных кораблей Лиги на нас полезли озверевшие плоскоголовые гоблины — все команды состояли из них, и каждый гоблин был одержим одним желанием: убивать. Не припомню другого случая, чтобы Хитрован так испугался и бежал прочь с такой скоростью. Он еще повторял: «У них в трюмах живительная береза!»
— И я был прав, — пробормотал Хитрован. — Каждый мог бы сделать на ней целое состояние…
— Но наш капитан не собирался спасаться бегством. Нет, только не он, наш Облачный Волк. Он вытащил свой большой меч и зарубил многих из них. А Буль шел за ним по пятам. Там мы ведь и захватили Окурка. Он один выстоял в бою. Отличный воин. Сильный и смелый, но смотреть за ним надо в оба. Кстати, в том сражении капитан потерял глаз. Он говорит, что это справедливый обмен.
— Ну, хватит, Тем, — вздохнул капитан.
— Не могу сказать, что это был справедливый обмен, если я потерял челюсть, — вмешался Железная Челюсть, скрипя стальным протезом. — На секунду повернулся спиной, чтобы закрепить абордажный крюк. И в этот момент ко мне подкрался Улъбус Пентефраксис с охотничьим топориком. Я и обернуться не успел. — Он плюнул в огонь. — Теперь он — капитан Лиги, живет в Нижнем Городе и купается в роскоши. Ох уж мне эти члены Лиги! — он откашлялся и снова сплюнул.
— Не такие уж они и плохие, — вмешался Хитрован, подсаживаясь ближе к огню. — Когда я начинал карьеру в Нижнем Городе…
— Колючка, — перебил его капитан. — Ты уже разработал маршрут? — Эльф-дубовичок кивнул. — Молодец! — похвалил его капитан и, внезапно погрустнев, оглядел команду. — Существуют три правила воздухоплавания. Первое: никогда не отправляйся в путь, не наметив курс, второе: никогда не взлетай выше, чем позволяет длина веревки абордажного крюка, и третье: никогда не швартуйся в местах, которых нет на карте.
Пираты с пониманием кивнули. Каждый из них хорошо знал, насколько опасно потеряться в безбрежном зеленом океане. Костер начал гаснуть. Прутик смотрел, как играют огоньки, отражаясь в единственном глазу задумавшегося капитана.
— Один раз мне пришлось это сделать, — продолжал он. — Я приземлился там, где садиться было нельзя. Но тогда у меня не было выбора.
Пираты в изумлении переглянулись. Никогда раньше капитан не рассказывал им о себе. Захлопнув крышки на кружках, они придвинулись поближе к нему. Темнота обступила их со всех сторон
— Была темная ночь. Дождь лил как из ведра, — начал Квинтиниус Верджиникс, Облачный Волк. Прутик дрожал всем телом от волнения. — Холодная ночь. Ночь надежд и печали.
Прутик ловил каждое слово капитана.
— В то время я был рядовым членом команды на корабле Лиги. — Он по очереди оглядел лица пиратов, освещенные последними всполохами костра: они сидели, улыбаясь и широко раскрыв глаза. — Вы сброд негодяев, — сказал капитал, кашлянув. — Если вы думаете, что я — суровый атаман, значит, вам не доводилось служить под командованием Мультиниуса Гобтракса. Безжалостный, требовательный, педантичный до мелочей, — самый гнусный из всех капитанов Лиги, которые встречались на моем пути.
Прутик смотрел на рой светлячков, кружившихся над костром, снующих туда-сюда между деревьями. Прутик жевал кончик своего платка.
— Представьте себе, — сказал капитан. Прутик закрыл глаза. — Нас было пятеро на борту — четверо здоровенных мужчин, способных управлять кораблем, — Гобтракс и его телохранитель, Каменный Пилот, я и одна женщина — моя жена. Марис вот-вот должна была родить. Вдруг совершенно неожиданно разразился шторм и нас снесло с курса. Самое скверное было то, что ураганные ветра дули снизу вверх. И прежде чем мы успели бросить якорь или зацепиться за что-нибудь абордажными крюками, нас засосало в воронку и потащило вверх, все выше над лесом, прямо в открытое небо.
У Прутика закружилась голова. Очень плохо сбиться с тропы, но потеряться в открытом небе…
— Мы спустили паруса, но нас продолжало уносить в высоту. Я склонился над Марис. «Все будет хорошо», — сказал я ей, хотя сам не верил в то, что говорил. Нам ни за что не удалось бы добраться до Нижнего Города к началу родов, а если бы даже и удалось, то рождение ребенка никак не было поводом для торжества.
Прутик не отрываясь глядел на капитана. Облачный Волк, опустив голову, разглядывал тлеющие угли в костре, в задумчивости крутя кончики своих нафабренных бакенбард. Его единственный глаз подернулся влагой.
— С ребенком было что-то не так? — спросил Прутик.
Капитан шевельнулся.
— Нет, — ответил он. — Только сам факт, что на свет должен появиться ребенок. — Он замолчал, и глаз его вспыхнул. — Нам с Марис предстояло принять серьезное решение, — сказал он. — Я был честолюбив, я строил планы стать когда-нибудь капитаном своего собственного небесного корабля, а ребенок связал бы меня по рукам и ногам. Передо мной стоял выбор: быть капитаном или отцом. Я сказал Марис, что она может остаться со мной, но тогда ей придется выбирать: ребенок — или я. Она выбрала меня. — Капитан сделал глубокий вдох. —
Матушка Твердопух согласилась забрать у нас ребенка.
В лагере пиратов повисла гробовая тишина. Все сидящие вокруг костра в замешательстве уставились в землю. Они чувствовали себя неловко, слушая откровения капитана. Тем Кородер принялся шуровать палкой в костре.
Капитан вздохнул.
— По крайней мере, таков был наш план. Но в тот момент мы были в сотнях миль от Нижнего Города, и нас уносило все выше и выше. — Он кивнул головой, указывая на небесный корабль. — Спас нас Каменный Пилот, точно так же, как он спас нас сегодня. Он окатил водой головешки легкой древесины, установил противовесы, и когда этого оказалось недостаточно, перегнулся через борт и начал обтачивать летучий камень, снимая с него стружку. И, мало-помалу, когда с валуна отвалились лишние куски, наш подъем замедлился. Затем мы зависли в воздухе и вдруг начали падать. Когда нос небесного корабля коснулся крон дремучего леса, нас было уже шестеро. Марис родила ребенка.
Капитан выпрямился и в волнении начал расхаживать взад-вперед.
— Что нам было делать? — продолжал он. — Мы приземлились в Дремучих Лесах, и младенец не перенес бы длинного путешествия пешком до Нижнего Города. Гобтракс приказал нам немедленно избавиться от маленького ублюдка. Он сказал, что не будет ждать. Марис заливалась слезами, но телохранитель Гобтракса — огромный неповоротливый дур-котрог — пригрозил, что свернет мне шею, если я осмелюсь возражать… Что я мог сделать?
Пираты, посерьезнев, в задумчивости покачали головами. Тем поворошил поленья в костре.
— Мы оставили летучий корабль и пошли в лес. Я помню громкие крики ночных обитателей леса и тихое дыхание завернутой в платок крошки на руках у Марис. Затем мы подошли к маленькой деревушке лесных троллей.
Прутик вздрогнул. Волосы на голове у него зашевелились, а по спине поползли мурашки.
— Странные создания, — в раздумье произнес капитан. — Приземистые, темноволосые, глуповатые. Селятся в деревянных хижинах. Мне буквально пришлось вырвать ребенка из рук Марис. Если бы вы видели ее глаза в тот момент! Вся жизнь, казалось, ушла из нее. С тех пор она не сказала ни единого слова… — Капитан шмыгнул носом.
Сердце у Прутика забилось часто-часто.
— Я завернул младенца в платок, — продолжал он тихим голосом, — платок, который Марис сама вышила, чтобы укутать новорожденное дитя. На нем было колыбельное дерево — на счастье, как сказала она. Я оставил сверток перед входом в хижину троллей, и мы оба тихо ушли. Ни один из нас не оглянулся назад.
Капитан замолчал и отступил в тень лесных деревьев, заложив руки за спину. Прутика била холодная дрожь, несмотря на жарко пылающий огонь костра. Ему пришлось сжать руками челюсти, чтобы никто не услышал, как у него стучат зубы.
— Вы приняли правильное решение, капитан, — спокойно сказал Тем Кородер.
Капитан повернулся к нему.
— Я принял единственное возможное решение, — ответил он. — Это у меня в крови. Мой отец был воздушным пиратом, и мой дед, и прадед… Может быть…
Голова у Прутика пошла кругом, в ушах зазвенело. Мысли у него путались, один образ сменялся другим. Брошенное дитя. Лесные тролли. Шаль — его утешительный платок, все еще туго повязанный на шее. «Мой платок, — подумал он. Мальчик снова взглянул на величественного капитана, небесного пирата. — Действительно ли это — мой отец? — размышлял он. — Неужели его кровь течет в моих жилах? Может, и я когда-нибудь буду командовать небесным кораблем? Может, буду, а может, нет».
— А ре… ребенок… — заикаясь, произнес он. Капитан резко повернулся и взглянул на него так, как будто увидел его в первый раз. Пират удивленно поднял брови.
— Это Прутик, капитан, — объяснил Тем Кородер. — Это он нашел летучий камень и…
— Я думаю, парень сам может объясниться, — сказал капитан. — Что ты хотел сказать?
Прутик поднялся и встал перед капитаном, не поднимая глаз от земли. Дыхание у него прерывалось, он еле-еле заставил себя говорить.
— Сэр, — спросил он, — а этот ребенок… Это был мальчик или девочка?
Квинтиниус Верджиникс посмотрел на Прутика и нахмурился. Быть может, он забыл. А быть может, даже слишком хорошо помнил. Он задумчиво теребил пальцами подбородок.
— Это был мальчик, — ответил он наконец. Зазвенела цепь — это Окурок повернулся во сне. Капитан осушил кружку до дна и вытер губы.
— Отбываем завтра на рассвете, — сказал он. — Можно немного поспать.
Прутик подумал, что он едва ли уснет. Сердце его трепетало, воображение разыгралось не на шутку.
— Буль, ты стоишь на карауле первым, — приказал капитан. — Разбуди меня в четыре утра.
— Вух, — согласился толстолап.
— И смотри в оба за нашим коварным приятелем. Прутик тревожно дернулся, но тут же понял, что речь идет о Хитроване.
— Вот, держи. — Колючка протянул Прутику одеяло. — А мне и так будет тепло: устроюсь, как Птица-Помогарь. — И с этими словами эльф-дубовичок забрался на дерево, прыгнул с него на борт небесного корабля и направился к кокону, висевшему на верхушке мачты.
Прутик завернулся в одеяло и лег на постель из опавших листьев. Костер ярко горел. В небо взлетали мерцающие искры, жаркие уголья полыхали. Прутик вглядывался в танцующие всполохи.
Если бы не воздушный пират — Облачный Волк, из-за которого Спельда и Тунтум отослали Прутика прочь, опасаясь, что его заставят служить на летучем корабле, если бы не он, Прутик никогда бы не ушел из деревушки троллей по собственной воле. Он никогда бы не сбился с тропы. Он никогда бы не потерялся в лесах.
Но вдруг он понял все. Он всегда был потеряшкой. Он заблудился не тогда, когда сбился с тропы. Он потерял свой путь с самого начала, когда небесный пират оставил его, завернутого в вышитый платок, у входа в хижину троллей-дровосеков. Но теперь он нашелся! Три короткие фразы без конца вертелись у него в голове.
«Я нашел свой путь. Я нашел свою судьбу. Я нашел отца!»
Прутик закрыл глаза. Перед ним вспыхнул образ палочки-выручалочки, указывающей вверх. Вот где лежало будущее: в небе, вместе с отцом!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ХРУМХРЫМС
В лесу было тихо. Затем что-то шевельнулось. И опять стало тихо. Лес был немым — это была такая мертвая, мрачная тишина, которая разливается только перед самым рассветом. Прутик повернулся на другой бок и подоткнул под себя одеяло, подаренное Колючкой. Во сне он видел летающие корабли, проплывавшие в небесной синеве. Прутик стоял у штурвала, подняв воротник от ветра.
— Красиво плывем, — пробормотал он, улыбнувшись во сне.
На корабле все оживленно забегали, засуетились, и это было неспроста. Прутик все еще стоял у штурвала, держа курс по карте, пока команда готовила ловильные сети для стаи мигрирующих дроздов, замаячившей на горизонте. Значит, на ужин они будут есть печеных дроздов. Канаты, щелкая, хлестали по мачте.
— Право руля! — послышался чей-то голос. Прутик вздохнул и повернулся на другой бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Когда Железная Челюсть спустился с дерева и объявил, что ремонт закончен, мясо как раз поджарилось. Тем ударил в гонг.
— Жрачка готова! — объявил он.
Прутик примостился между Темом Кородером и Колючкой. Капитан и Буль сидели напротив них, а Хитрован уселся поодаль, прячась в тени. Каменный Пилот так и не появился, а Окурок, прикованный к дереву плоскоголовый гоблин, должен был довольствоваться теми крохами, которые бросали ему пираты.
Когда они набили пустые желудки дымящимися кусками мяса ежеобраза с черным хлебом и опрокинули по кружке древесного эля, настроение у всех заметно улучшилось.
— Конечно, — захохотал Тем Кородер, — мы и не в такие переделки попадали, да, капитан?
Капитан засопел. Казалось, разговаривать ему не хотелось.
— А помните, как мы напали на корабли Лиги, прямо над Санктафраксом? Не думал я, что нам удастся уйти живыми. Нас загнали в угол, бежать было некуда, а из всех трюмов этих огромных, мощных кораблей Лиги на нас полезли озверевшие плоскоголовые гоблины — все команды состояли из них, и каждый гоблин был одержим одним желанием: убивать. Не припомню другого случая, чтобы Хитрован так испугался и бежал прочь с такой скоростью. Он еще повторял: «У них в трюмах живительная береза!»
— И я был прав, — пробормотал Хитрован. — Каждый мог бы сделать на ней целое состояние…
— Но наш капитан не собирался спасаться бегством. Нет, только не он, наш Облачный Волк. Он вытащил свой большой меч и зарубил многих из них. А Буль шел за ним по пятам. Там мы ведь и захватили Окурка. Он один выстоял в бою. Отличный воин. Сильный и смелый, но смотреть за ним надо в оба. Кстати, в том сражении капитан потерял глаз. Он говорит, что это справедливый обмен.
— Ну, хватит, Тем, — вздохнул капитан.
— Не могу сказать, что это был справедливый обмен, если я потерял челюсть, — вмешался Железная Челюсть, скрипя стальным протезом. — На секунду повернулся спиной, чтобы закрепить абордажный крюк. И в этот момент ко мне подкрался Улъбус Пентефраксис с охотничьим топориком. Я и обернуться не успел. — Он плюнул в огонь. — Теперь он — капитан Лиги, живет в Нижнем Городе и купается в роскоши. Ох уж мне эти члены Лиги! — он откашлялся и снова сплюнул.
— Не такие уж они и плохие, — вмешался Хитрован, подсаживаясь ближе к огню. — Когда я начинал карьеру в Нижнем Городе…
— Колючка, — перебил его капитан. — Ты уже разработал маршрут? — Эльф-дубовичок кивнул. — Молодец! — похвалил его капитан и, внезапно погрустнев, оглядел команду. — Существуют три правила воздухоплавания. Первое: никогда не отправляйся в путь, не наметив курс, второе: никогда не взлетай выше, чем позволяет длина веревки абордажного крюка, и третье: никогда не швартуйся в местах, которых нет на карте.
Пираты с пониманием кивнули. Каждый из них хорошо знал, насколько опасно потеряться в безбрежном зеленом океане. Костер начал гаснуть. Прутик смотрел, как играют огоньки, отражаясь в единственном глазу задумавшегося капитана.
— Один раз мне пришлось это сделать, — продолжал он. — Я приземлился там, где садиться было нельзя. Но тогда у меня не было выбора.
Пираты в изумлении переглянулись. Никогда раньше капитан не рассказывал им о себе. Захлопнув крышки на кружках, они придвинулись поближе к нему. Темнота обступила их со всех сторон
— Была темная ночь. Дождь лил как из ведра, — начал Квинтиниус Верджиникс, Облачный Волк. Прутик дрожал всем телом от волнения. — Холодная ночь. Ночь надежд и печали.
Прутик ловил каждое слово капитана.
— В то время я был рядовым членом команды на корабле Лиги. — Он по очереди оглядел лица пиратов, освещенные последними всполохами костра: они сидели, улыбаясь и широко раскрыв глаза. — Вы сброд негодяев, — сказал капитал, кашлянув. — Если вы думаете, что я — суровый атаман, значит, вам не доводилось служить под командованием Мультиниуса Гобтракса. Безжалостный, требовательный, педантичный до мелочей, — самый гнусный из всех капитанов Лиги, которые встречались на моем пути.
Прутик смотрел на рой светлячков, кружившихся над костром, снующих туда-сюда между деревьями. Прутик жевал кончик своего платка.
— Представьте себе, — сказал капитан. Прутик закрыл глаза. — Нас было пятеро на борту — четверо здоровенных мужчин, способных управлять кораблем, — Гобтракс и его телохранитель, Каменный Пилот, я и одна женщина — моя жена. Марис вот-вот должна была родить. Вдруг совершенно неожиданно разразился шторм и нас снесло с курса. Самое скверное было то, что ураганные ветра дули снизу вверх. И прежде чем мы успели бросить якорь или зацепиться за что-нибудь абордажными крюками, нас засосало в воронку и потащило вверх, все выше над лесом, прямо в открытое небо.
У Прутика закружилась голова. Очень плохо сбиться с тропы, но потеряться в открытом небе…
— Мы спустили паруса, но нас продолжало уносить в высоту. Я склонился над Марис. «Все будет хорошо», — сказал я ей, хотя сам не верил в то, что говорил. Нам ни за что не удалось бы добраться до Нижнего Города к началу родов, а если бы даже и удалось, то рождение ребенка никак не было поводом для торжества.
Прутик не отрываясь глядел на капитана. Облачный Волк, опустив голову, разглядывал тлеющие угли в костре, в задумчивости крутя кончики своих нафабренных бакенбард. Его единственный глаз подернулся влагой.
— С ребенком было что-то не так? — спросил Прутик.
Капитан шевельнулся.
— Нет, — ответил он. — Только сам факт, что на свет должен появиться ребенок. — Он замолчал, и глаз его вспыхнул. — Нам с Марис предстояло принять серьезное решение, — сказал он. — Я был честолюбив, я строил планы стать когда-нибудь капитаном своего собственного небесного корабля, а ребенок связал бы меня по рукам и ногам. Передо мной стоял выбор: быть капитаном или отцом. Я сказал Марис, что она может остаться со мной, но тогда ей придется выбирать: ребенок — или я. Она выбрала меня. — Капитан сделал глубокий вдох. —
Матушка Твердопух согласилась забрать у нас ребенка.
В лагере пиратов повисла гробовая тишина. Все сидящие вокруг костра в замешательстве уставились в землю. Они чувствовали себя неловко, слушая откровения капитана. Тем Кородер принялся шуровать палкой в костре.
Капитан вздохнул.
— По крайней мере, таков был наш план. Но в тот момент мы были в сотнях миль от Нижнего Города, и нас уносило все выше и выше. — Он кивнул головой, указывая на небесный корабль. — Спас нас Каменный Пилот, точно так же, как он спас нас сегодня. Он окатил водой головешки легкой древесины, установил противовесы, и когда этого оказалось недостаточно, перегнулся через борт и начал обтачивать летучий камень, снимая с него стружку. И, мало-помалу, когда с валуна отвалились лишние куски, наш подъем замедлился. Затем мы зависли в воздухе и вдруг начали падать. Когда нос небесного корабля коснулся крон дремучего леса, нас было уже шестеро. Марис родила ребенка.
Капитан выпрямился и в волнении начал расхаживать взад-вперед.
— Что нам было делать? — продолжал он. — Мы приземлились в Дремучих Лесах, и младенец не перенес бы длинного путешествия пешком до Нижнего Города. Гобтракс приказал нам немедленно избавиться от маленького ублюдка. Он сказал, что не будет ждать. Марис заливалась слезами, но телохранитель Гобтракса — огромный неповоротливый дур-котрог — пригрозил, что свернет мне шею, если я осмелюсь возражать… Что я мог сделать?
Пираты, посерьезнев, в задумчивости покачали головами. Тем поворошил поленья в костре.
— Мы оставили летучий корабль и пошли в лес. Я помню громкие крики ночных обитателей леса и тихое дыхание завернутой в платок крошки на руках у Марис. Затем мы подошли к маленькой деревушке лесных троллей.
Прутик вздрогнул. Волосы на голове у него зашевелились, а по спине поползли мурашки.
— Странные создания, — в раздумье произнес капитан. — Приземистые, темноволосые, глуповатые. Селятся в деревянных хижинах. Мне буквально пришлось вырвать ребенка из рук Марис. Если бы вы видели ее глаза в тот момент! Вся жизнь, казалось, ушла из нее. С тех пор она не сказала ни единого слова… — Капитан шмыгнул носом.
Сердце у Прутика забилось часто-часто.
— Я завернул младенца в платок, — продолжал он тихим голосом, — платок, который Марис сама вышила, чтобы укутать новорожденное дитя. На нем было колыбельное дерево — на счастье, как сказала она. Я оставил сверток перед входом в хижину троллей, и мы оба тихо ушли. Ни один из нас не оглянулся назад.
Капитан замолчал и отступил в тень лесных деревьев, заложив руки за спину. Прутика била холодная дрожь, несмотря на жарко пылающий огонь костра. Ему пришлось сжать руками челюсти, чтобы никто не услышал, как у него стучат зубы.
— Вы приняли правильное решение, капитан, — спокойно сказал Тем Кородер.
Капитан повернулся к нему.
— Я принял единственное возможное решение, — ответил он. — Это у меня в крови. Мой отец был воздушным пиратом, и мой дед, и прадед… Может быть…
Голова у Прутика пошла кругом, в ушах зазвенело. Мысли у него путались, один образ сменялся другим. Брошенное дитя. Лесные тролли. Шаль — его утешительный платок, все еще туго повязанный на шее. «Мой платок, — подумал он. Мальчик снова взглянул на величественного капитана, небесного пирата. — Действительно ли это — мой отец? — размышлял он. — Неужели его кровь течет в моих жилах? Может, и я когда-нибудь буду командовать небесным кораблем? Может, буду, а может, нет».
— А ре… ребенок… — заикаясь, произнес он. Капитан резко повернулся и взглянул на него так, как будто увидел его в первый раз. Пират удивленно поднял брови.
— Это Прутик, капитан, — объяснил Тем Кородер. — Это он нашел летучий камень и…
— Я думаю, парень сам может объясниться, — сказал капитан. — Что ты хотел сказать?
Прутик поднялся и встал перед капитаном, не поднимая глаз от земли. Дыхание у него прерывалось, он еле-еле заставил себя говорить.
— Сэр, — спросил он, — а этот ребенок… Это был мальчик или девочка?
Квинтиниус Верджиникс посмотрел на Прутика и нахмурился. Быть может, он забыл. А быть может, даже слишком хорошо помнил. Он задумчиво теребил пальцами подбородок.
— Это был мальчик, — ответил он наконец. Зазвенела цепь — это Окурок повернулся во сне. Капитан осушил кружку до дна и вытер губы.
— Отбываем завтра на рассвете, — сказал он. — Можно немного поспать.
Прутик подумал, что он едва ли уснет. Сердце его трепетало, воображение разыгралось не на шутку.
— Буль, ты стоишь на карауле первым, — приказал капитан. — Разбуди меня в четыре утра.
— Вух, — согласился толстолап.
— И смотри в оба за нашим коварным приятелем. Прутик тревожно дернулся, но тут же понял, что речь идет о Хитроване.
— Вот, держи. — Колючка протянул Прутику одеяло. — А мне и так будет тепло: устроюсь, как Птица-Помогарь. — И с этими словами эльф-дубовичок забрался на дерево, прыгнул с него на борт небесного корабля и направился к кокону, висевшему на верхушке мачты.
Прутик завернулся в одеяло и лег на постель из опавших листьев. Костер ярко горел. В небо взлетали мерцающие искры, жаркие уголья полыхали. Прутик вглядывался в танцующие всполохи.
Если бы не воздушный пират — Облачный Волк, из-за которого Спельда и Тунтум отослали Прутика прочь, опасаясь, что его заставят служить на летучем корабле, если бы не он, Прутик никогда бы не ушел из деревушки троллей по собственной воле. Он никогда бы не сбился с тропы. Он никогда бы не потерялся в лесах.
Но вдруг он понял все. Он всегда был потеряшкой. Он заблудился не тогда, когда сбился с тропы. Он потерял свой путь с самого начала, когда небесный пират оставил его, завернутого в вышитый платок, у входа в хижину троллей-дровосеков. Но теперь он нашелся! Три короткие фразы без конца вертелись у него в голове.
«Я нашел свой путь. Я нашел свою судьбу. Я нашел отца!»
Прутик закрыл глаза. Перед ним вспыхнул образ палочки-выручалочки, указывающей вверх. Вот где лежало будущее: в небе, вместе с отцом!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ХРУМХРЫМС
В лесу было тихо. Затем что-то шевельнулось. И опять стало тихо. Лес был немым — это была такая мертвая, мрачная тишина, которая разливается только перед самым рассветом. Прутик повернулся на другой бок и подоткнул под себя одеяло, подаренное Колючкой. Во сне он видел летающие корабли, проплывавшие в небесной синеве. Прутик стоял у штурвала, подняв воротник от ветра.
— Красиво плывем, — пробормотал он, улыбнувшись во сне.
На корабле все оживленно забегали, засуетились, и это было неспроста. Прутик все еще стоял у штурвала, держа курс по карте, пока команда готовила ловильные сети для стаи мигрирующих дроздов, замаячившей на горизонте. Значит, на ужин они будут есть печеных дроздов. Канаты, щелкая, хлестали по мачте.
— Право руля! — послышался чей-то голос. Прутик вздохнул и повернулся на другой бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24