Признаться, я не удивился такому повороту событий. Чего еще можно было ждать от подлейшего из здешних подлецов?
Полежав с полминуты, я встал, выскреб остатки варева из чана, выпил еще воды и заходил по камере, чувствуя, как силы медленно возвращаются ко мне. Конечно, я все еще оставался несчастным доходягой, но уже способен был ходить, а значит, мог и допрыгнуть до окна…
Я просто должен был до него допрыгнуть!
И я это сделал — то ли с десятой, то ли с двенадцатой попытки… Да будет благословенно малое притяжение Луны!
Глава вторая
Лес ночных владык
Протиснувшись за окно, я наконец-то понял, почему эту камеру называли «верхняя угловая». Оказывается, она находилась на самом верху городской стены, внутри которой пряталась Окраинная тюрьма. Веревка, спущенная беглецами с угла стены, не доставала до земли футов пятьдесят, но в каменной кладке оказалось столько выбоин и трещин, что я без особого труда слез по ней вниз и нырнул в высокую траву примыкающего к стене поля.
Я пробежал, должно быть, ярдов двести, с шелестом раздвигая двухметровые желтые стебли с оранжевыми стрельчатыми листьями, потом споткнулся и упал. Я все еще был слишком слаб для долгого бега, но заставил себя подняться и побрел дальше, сам не зная, куда иду.
Наконец травяные заросли расступились, я очутился на пригорке, с которого хорошо просматривалась вся округа.
Впереди тянулась дорога, ведущая к большой деревне вдалеке справа темнел лес, а в ложбине ярдах в пятидесяти залегли несколько унитов. Я отлично видел их сверху: то были беглецы из Окраинной тюрьмы, которые, судя по всему, ожесточенно спорили, куда им направиться дальше.
Тот же самый вопрос занимал меня самого.
Если стража начнет прочесывать поле, меня в два счета обнаружат и вернут в отеческие объятья старикашки Сидура. В многолюдной деревне укрыться еще труднее, чем в поле, а дорога ведет черт знает куда… Значит, в качестве единственного убежища оставался лес.
Точно так же должны были рассуждать остальные беглецы — тем не менее они вовсе не торопились направиться к чаще. И я знал, в чем причина их нерешительности: все калькары города Ринта свято верили, будто в этом лесу обитают ужасные Владыки Ночи. Сидя на цепи, я не раз слышал леденящие душу истории о змееподобных чудовищах, которые, дескать, живут в лесу близ Ринта и подвергают попавших к ним в лапы унитов диким пыткам, прежде чем съесть живьем.
Согласно древней легенде, великий бог Интар в незапамятные времена покарал восставших против него смертных, засунув половину из них до пояса в змеиные тела и послав истреблять другую половину. Когда-то Владыки Ночи лютовали по всему во-наа, но потом добрый бог Лике навел на них мор, и злобные монстры сохранились только в лесах Ринтара и Вакуны…
В Ринтаре в последнее время только и было разговоров об этих Владыках, — а все по вине Верховного Калькара, слывшего чуть ли не атеистом. Все прежние правители мирились с тем, что порядочный кусок их владений остается недоступным для лесорубов, сборщиков драгоценной смолы и лекарственных снадобий, но вздорный юнец Мелкие, сын Тэласа, едва придя к власти, решил покончить с подобным положением дел. Он послал в лес троих приговоренных к смертной казни головорезов, пообещав им не только полное прощание, но и богатую награду, если они проживут в лесу хотя бы одну ночь и докажут полную несостоятельность слухов о кровожадных чудовищах. В сопровождении группы лесорубов, которые должны были построить для них дом, головорезы вошли в лес Владык Ночи… А вернулись оттуда к исходу дня одни только лесорубы. С тех пор миновало уже три улы, но до сих пор Верховный Калькар не нашел новых добровольцев; каждый из смертников предпочитал взойти на Помост Казней, но не соваться в ужасную чащу даже при ярком полуденном свете…
Мне припомнились все эти рассказы, и я понял, что лучшего убежища, чем лес, просто не найти. Даже если там действительно обитают какие-то странные уродцы, они наверняка просто ангелы по сравнению с почтенным Сидуром и со многими обитателями верхней угловой…
Я вздрогнул, заслышав надсадное завывание трубы.
Эти звуки заставили обитателей верхней угловой вскочить и броситься кто куда. Побег арестантов был обнаружен — и трое из беглецов устремились к деревне, пятеро зарысили по дороге, а один из них помчался-таки к лесу Ночных Владык.
Мне показалось, что этим храбрецом был лаэ-тянин Скрэк, и я невольно усмехнулся, тоже направившись к лесу. Если мне повезет встретиться с вором в лесной чаще, я устрою ему расправу получше любого из змееногих чудовищ!
Мысль о том, что меня могут вернуть в тюрьму, помогла мне не только на едином дыхании добраться до леса, но и прошагать по нему около полумили. Наконец я споткнулся, упал — и сразу то ли заснул, то ли потерял сознание.
Когда я открыл глаза, небо было уже совсем другого оттенка, а облака снизу отливали багровым: начинался «розовый закат».
Как долго я здесь провалялся? Судя по мучительной жажде — очень долго; и все-таки еще полчаса я отдыхал, глядя на покачивающиеся в вышине бледно-зеленые кроны лунных деревьев и наслаждаясь теплым ветерком, обдувающим мои щеки…
Как хороша свобода! Непривычные прежде краски и звуки лунного леса казались мне теперь самим совершенством. Надо мной с тонким по-пискиванием порхали «птицы-бабочки» — Наа-ее-лаа объяснила, что в во-наа их называют си-минами и что эти создания и впрямь выполняют роль земных бабочек, опыляя цветы.
Наа-ее-лаа — где-то она сейчас? Надеюсь, уже в Лаэте, в отцовском дворце! Интересно, вспоминает ли она о лавадаре, которого поклялась разыскать?
Потом мои мысли обратились к Дэвиду и Нортону. Как я по ним скучал, особенно по Дэви! Честное слово, я почти простил ему кличку «Крошка», которой он наградил меня в пятом классе. Но как мне ни хотелось увидеть товарищей, я надеялся, что они выполнят мой приказ и останутся в «Челленджере», а не кинутся очертя голову на розыски своего капитана…
Наконец голод и жажда вынудили меня прервать затянувшийся отдых. Я встал и побрел, шатаясь, через лес, в поисках растений, которые должны были указывать на близость реки или ручья.
Лишь теперь я в полной мере оценил заботу Наа-ее-лаа, усердно снабжавшей меня познаниями, необходимыми для жизни в лесу. «В чаще есть все, что нужно, Джу-лиан, — говорила моя царственная наставница. — Великий Интар отдал лесу все блага, которые отобрал у нищих гор!»
Вскоре я увидел знакомые плоды, похожие на груши, и жадно набросился на них потом мне попались на глаза вкуснейшие орехи.
Многие растения, которые я привык видеть мерцающими во мраке ночи, теперь казались совсем незнакомыми, но я сразу распознал маленький скромный цветок, носивший в переводе с языка унитов название «спутник воды». По словам Наа-ее-лаа, это были единственные цветы в во-наа с голубыми лепестками, и они всегда росли в непосредственной близости от воды.
Я пошел по тонкому голубому шлейфу, как гончий пес по свежему следу, и мои силы еще не успели иссякнуть, когда впереди блеснула вода.
Последние футы до реки я одолел чуть ли не на четвереньках, упал на берегу ничком и пил до тех пор, пока от жажды не осталось одно воспоминание. Потом немного отдохнул, съел пару «лунных груш» и с отвращением сорвал с себя грязную вонючую набедренную повязку.
Забравшись по шею в воду, я долго с наслаждением мылся, сдирая с себя тюремную грязь, после выстирал единственный предмет гардероба, которым располагал, и завершил этот триумф гигиены тем, что намазал щеки и подбородок соком гойи. Хорошо, что на Луне не водилось насекомых-паразитов, не то я не простился бы с воспоминаниями о тюрьме так быстро! А теперь о днях, проведенных в верхней угловой, мне напоминала только ноющая боль во всем теле и жжение в заклейменном плече.
Усевшись на траве в ожидании, пока высохнет одежда, я стучал зубами и размышлял, что же мне делать дальше. Лунная ночь надвигалась с неотвратимостью грозы, и нечего было мечтать пережить ее под открытым небом, раздетому почти догола. Искать убежища в селении? Но любой, увидевший раба с клеймами на плече, тут же поинтересуется, кто его хозяин, — и я отправлюсь прямиком в Окраинную тюрьму в объятья старикашки Сидура.
Я вдруг вспомнил про «греющие деревья»: пожалуй, это мой единственный шанс дожить до рассвета!
Надев начавшую подсыхать набедренную повязку, я торопливо зашагал по лесу, и вскоре мне повезло наткнуться на лужайку, окруженную светло-шафрановыми могучими великанами. Углядев на одном из деревьев дупло, я взобрался по теплым веткам и убедился, что внутри дупла жарко, как в сауне. Когда наступит лунная ночь, я буду несказанно рад этому жару, но сейчас, едва сунув нос в выстланное светящейся трухой древесное нутро, я поспешно спустился вниз.
Что ж, пока удача на моей стороне, — и я буду полным идиотом, если не сумею выжить в этом поистине щедром лесу!
Вокруг лужайки росло множество плодовых деревьев, а в разнотравье поляны я отыскал цветы с широкими мясистыми листьями, заменявшими в во-наа подорожник.
Разжевав пару листьев и намазав целебной кашицей свое обожженное плечо, я пришел и вовсе в чудесное настроение. Боль стала медленно утихатъ, и я даже не жалел, что не нашел лунного бессмертника, о котором наслышался от Наа-ее-лаа. Нельзя же требовать от жизни всего сразу! Ничего, мои раны не смертельны, я вполне обойдусь и без этого чудо-растения, способного мгновенно исцелять любую боль…
Растянувшись под греющим деревом, я опять стал думать о принцессе Лаэте. Потом вдруг вспомнил Скрэка: в камере его называли лаэтянином, неужели он и впрямь соотечественник Наа-ее-лаа? Если мы встретимся в чаще, то, прежде чем вышибить из вора дух, я выспрошу у него дорогу в Лаэте — и, пожалуй, разыщу Нее л у прежде, чем она разыщет меня!
Когда рассветет, надо будет устроить засаду на дороге возле леса и поддержать легенду о кровожадных Владыках Ночи: другого способа раздобыть одежду и обувь я просто не видел… Некоторое время, лениво жуя «груши», я с улыбкой обдумывал разные забавные способы грабежа. Потом мои мысли обратились к смертникам, сгинувшим в этом лесу, и я улыбнулся еще шире. Наверное, трое головорезов просто не захотели возвращаться в вонючий грязный город, наверное, они до сих пор живут где-нибудь в чаще, снабженные всем необходимым как от щедрот Верховного Калькара, так и от щедрот изобильного леса Ночных Владык…
Через силу доев последний плод, я зевнул и уснул так спокойно, как будто лежал не на оранжевой лунной траве, а на своей койке в каюте «Челленджера».
Чего только не было в этом лесу! Но, увы, ни бутылки, ни бочки там не росли… А мне очень хотелось найти какое-нибудь вместилище для воды, чтобы не выскакивать ночью то и дело из теплого дупла и не мчаться сквозь лютый холод к реке.
Выспавшийся, сытый, ленивый, я брел через лес к реке, стараясь разрешить эту проблему… Как вдруг странный звук заставил меня замереть на месте. Звук был похож на сдавленный стон, и мое сердце, подпрыгнув, застряло в горле.
Легко смеяться над суеверием калькаров при ярком свете дня, но когда в разгар лунных сумерек тебя настигают в инопланетном лесу подобные звуки, твой рационализм начинает шататься, стремительно теряя под собой опору.
Услышав вслед за стоном тихий шорох, я быстро огляделся по сторонам в поисках оружия. Кажется, Владыки Ночи имеют вместо ног змеиные хвосты? Тогда они должны издавать именно такой шелест, подкрадываясь ко вторгшемуся в их лес самоуверенному чужаку…
Подобрав с земли толстый сук, я усилием воли сбросил с себя наваждение. Черт возьми, я ведь выжил среди ва-гасов, чуть ли не голыми руками расправился с тор-хо, — так неужели спасую перед Владыками Ночи? Сейчас посмотрим, так ли страшен черт, как его малюют!
Бесшумными шагами я устремился навстречу странным звукам, осторожно выглянул из-за дерева — и увидел то, чего никак не ожидал увидеть.
Глава третья
Скрэк
По узкой тропинке навстречу мне шел Скрэк, — если только это можно было назвать ходьбой.
Он налегал всем телом на палку с развилкой на конце и с трудом переносил левую ногу вперед, потом переставлял палку и делал новый короткий шаг, при этом его правая нога бессильно волочилась по земле. Вот она протащилась по корню дерева, и у парня вырвался хриплый стон — такой же, как тот, который несколько секунд назад привлек мое внимание.
Черт побери, что это с ним случилось?
Я вышел из-за дерева на тропинку в десяти шагах от Скрэка, и вор остановился так резко, что чуть не упал.
— Давно не виделись, — сказал я, внимательно разглядывая лаэтянина. — Соскучился по мне, а?
Унит по-звериному ощерил зубы, сверкнув на меня бешеными глазами из-под черных слипшихся сосулек волос. Его грозный взгляд не произвел на меня особого впечатления — должно быть, потому, что вор дышал, как загнанная лошадь. Сейчас он казался неподходящим объектом для сведения счетов, и все-таки я не удержался от издевки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48