Сам-Бхота вдруг увидел, как стар правитель Шамбалы. Кожа его сохранила гладкую упругость, глаза светились молодостью и душевным здоровьем, но проскользнуло нечто незаметное, необъяснимое… «Сколько же ему лет? – подумал Сам-Бхота. – Двести? Пятьсот? Или он обречен на вечную жизнь, старение, пытку безо всякой надежды на избавление?»
– Недавно мне было видение, – шепотом проговорил Сучандра. – Другой Шар, в других руках. Внутри него была тьма. По нему метались тени и сгустки тумана. От него веяло холодом… Вы понимаете, что это означает?
– Думаю, да, ваше величество. А вам известно, где находится тот, другой Шар? Хотя бы приблизительно…
– Трудно сказать. У меня ощущение, тот Шар близко… Не у нас, это было бы уже слишком, я бы такого не пережил. Где-то во внешнем мире… Но – рядом…
Сам-Бхота остался в удивительной стране ещё на три года. Он работал усердно и самозабвенно, сделав множество великих открытий и собрав прекрасную библиотеку по буддизму. Он вернулся в Непал во второй весенний месяц, когда в долинах пышно цвели сады, а в горах освобождались от снега караванные тропы. Он шел и удивлялся всему, что видел вокруг, и не мог поверить, что его. родина так сильно изменилась за пять лет, что он провел в странствиях.
Ночь застала его в дороге. Сам-Бхота постучался в двери небольшого дома, надеясь получить приют. Ему отворили молчаливые служанки (Сам-Бхота подумал даже, что они немые). Хозяин дома принял его радушно. Это был немного странный человек: невозможно было определить, сколько ему лет. Гладкая и упругая кожа на теле сочеталась с глубокими морщинами, прорезавшими низкий лоб. В плавных движениях танцора угадывалась скрытая мощь хищника, а глаза… Их трудно было описать. Они настораживали и притягивали, как некоторых людей, боящихся высоты, притягивает пропасть.
Сам-Бхота и не заметил, как за обильной трапезой (великий Будда, до чего же он был голоден!) поведал хозяину дома обо всех своих приключениях, не упуская даже самых мелких деталей. Тот слушал завороженно, наклонившись вперед, так что локти опирались на высокие шелковые подушки. Расторопные слуги уже трижды меняли блюда на низком столике, не забывая подливать гостю вина из дорогих ньякских кувшинов с узкими длинными горлышками. Сам-Бхота был воистину покорен тем вниманием, которого удостоился здесь, и рассказывал, рассказывал, забывая о времени и о своей усталости.
– Куда же вы теперь держите путь? – осведомился хозяин.
Сам-Бхота взял в руку изящный бокал на высокой инкрустированной ножке. Искристое пенистое вино заставляло прилагать усилия, чтобы язык во рту продолжал ворочаться, и это его веселило.
– Путь мой скоро закончится – как только я достигну дворца принцессы… Пять лет назад она дала мне поручение: собрать библиотеку, посвященную учению Будды… Вы случайно не буддист?
Взгляд хозяина скользнул по богато оформленному бонскому Канджуру, собранию из двадцати семи томов, покоившихся на полке у стены.
– Нет, но я с интересом отношусь ко всем новым учениям. Во всяком случае, я уверен, что в каждом из них есть рациональное зерно… Так вы говорили о принцессе…
– О солнцеподобной Бхрикутти, конечно. Надеюсь, наша правительница в добром здравии?
Хозяин глотнул вина и закашлялся. Дабы скрыть свою неловкость, он встал и в волнении прошелся по толстому ковру, покрывавшему всю комнату. В глубине его черных глаз что-то промелькнуло, и Сам-Бхота, уловив это, обиженно спросил:
– Вы мне не верите?
– Что вы? Ни одно ваше слово не вызывает сомнений. Тем более что собранная вами библиотека служит прекрасным доказательством. И все же… Трудно даже представить себе… Величайшая страна! Здесь о ней рассказывают множество легенд, но я никогда не думал, что судьба сведет меня с человеком, который там побывал. Удивительно, удивительно! А тот волшебный Шар – вы что же, видели его собственными глазами?
– Не только видел. Мне посчастливилось сквозь него войти в хранилище Древних… Правитель Сучандра утверждал, что подобной чести удостоились в разное время всего несколько человек из внешнего мира. – Сам-Бхота вздохнул. – Честно говоря, я уже и сам перестаю верить, что это действительно было. Прекрасные времена! Сказка, которую никогда и ни за что не возвратить…
– Ну почему же…
– Э, я за все золото мира не смог бы снова найти туда дорогу. Знаете, я иногда подозреваю, что меня опоили чем-то… или заколдовали, чтобы я не нашел пути. А почему вы меня спросили об этом? Хотите попытать счастья?.
– Сохрани меня Бог! – рассмеялся собеседник. – Я большой домосед… Мой идеал – это прожить остаток дней, не удаляясь от порога больше чем на полет стрелы. Но вы рассказываете такие удивительные вещи… А что вы чувствовали, соприкасаясь с Шаром? Как вы смогли войти во врата хранилища?
Сам-Бхота задумался.
– Ну, это трудно описать словами.
Он помнил свои ощущения очень ясно и отчетливо, но рассказать о них было действительно невозможно. Если бы Сам-Бхота в юности, будучи в монастыре, не дал обет безбрачия, он, возможно, ответил бы, что это было похоже на момент близости с женщиной…
Это была вспышка боли и восторга. Тело его не существовало, он словно растворился вдруг в глубинах космоса. Он почувствовал волну страха и тут же ощутил, что Шар будто вобрал его в себя, как вкусную пищу, раздулся, запульсировал и – толкнул разум Сам-Бхота навстречу другому разуму, в миллионы раз более могущественному… Его как бы поставили на перепутье. Перед глазами возник четкий образ некоего перекрестка; дорога, освещенная яркими солнечными лучами, и там, в конце её, – божественное сияние и другая дорога, погруженная во тьму… А какой-то голос внутри шептал: хочешь истинного могущества? Оно там, во мраке, в Третьей обители… Дорога света – это отказ от желаний, тьма – это исполнение всех желаний, самых сокровенных… Это власть, богатство и бессмертие – обладая ими, зачем заботиться о том, что будет с твоей душой? Не войдет она в светлое царствие – а так ли оно необходимо тебе? Идем со мной! Идем!
Он не повернул, даже не замедлил шага-полета: Голос ещё что-то шептал, теперь уже со злобой. Он старался не обращать внимания.
Сам-Бхота остался в гостеприимном доме ещё на несколько дней. Он отдыхал телом и душой после дальней дороги. Хозяин был прекрасным и благодарным собеседником. Ученому стала казаться грустной мысль, что очень скоро им придется расстаться, но до конечной цели путешествия – дворца непальской принцессы – было ещё пять дней пути.
И теплые слова прощания, и благодарность за приют и отдых – все было позади. Купец, проезжавший мимо, за небольшую плату согласился взять Сам-Бхоту с собой до столицы Непала. Тот был счастлив. На душе у него было радостно и светло, он выполнил поручение своей повелительницы.
Проводив гостя, хозяин дома крепко запер дверь и по длинной винтовой лестнице спустился в подземную кладовую… Собственно, там был целый зал, размером многократно превосходивший надземные постройки… Сюда не было доступа никому из слуг. Здесь распоряжался только он сам.
Несколько раз за прошедший день его посещало сомнение: стоило ли оставлять в живых гостя. Не безопаснее ли было убить его здесь, выкачав предварительно все нужное? Он был в доме, он свидетель, который знает слишком много. Он опасен… Опасен? Хозяин дома чуть усмехнулся. Чем может быть опасен городской сумасшедший? А именно так его и воспримут в столице, когда он станет искать встречи с принцессой. Еще один сумасшедший с его нелепыми россказнями… Принцесса Бхрикутти (позже – царица Непальекая) умерла в возрасте 85 лет, так и не дождавшись мудреца, которому поручила собрать библиотеку по буддизму. Давно сгнили в земле те, кто ей служил, и их дети, и внуки, и правнуки… Кто поверит, что есть волшебная страна, в которой сошедший с ума ученый провел, как ему показалось, пять лет, а во внешнем мире за это Время пролетело без малого шесть с половиной веков…
Хозяин дома прошел в центр зала. Прямо перед ним, в воздухе между полом и потолком висел Шар. Шар был мутным внутри, будто волны болотных испарений вихрями носились наперегонки…
Человек торжествующе улыбнулся и протянул вперед руку, дотронувшись до гладкой оболочки. – Ну, здравствуй…
Король Лангдарма, облаченный в золотые одежды, стоял на открытой террасе дворца и смотрел на храм Майтрейи, расположенный на каменистом плато горы Самшит. Пятиметровая статуя святого венчала крышу храма, построенного в монгольском стиле – с пологой четырехскатной крышей из ярко-красной черепицы. Созерцание статуи и напомнило вдруг Лангдарме историю о великом мудреце, создавшем когда-то со своими учениками школу Каргьютна – это было начало буддизма на Тибете. Он чувствовал беспокойство. Звезды не предсказывали ничего хорошего {придворный астролог долго прятал глаза, не решаясь начать говорить). Лавгдарма не рассердился на гадателя, тот был ни при чем. Он и сам ощущал беду, и только упрямство гнало его вперед.
Приближенные толпились у дверей, ожидая его появления в тронном зале. Там он возьмет в руки дорджу – скипетр в виде большого жезла с двумя шарами, знак высшей духовной власти, которой обладают лишь два человека: Далай-Лама Цзосан-Кьянни и он сам, правитель Тибета. Там ему на плечи наденут длинную серебристую мантию из горностая, и он снова выйдет на эту террасу, открывающуюся на площадь перед дворцом. А внизу, на площади, его будет славить собравшийся народ. Будет праздник Ченгкор-Дуйчин, самый радостный и долгожданный в. году, А значит, дурные мысли от себя надо гнать.
И Чонг в этот момент тоже с восторгом смотрел на статую Майтрейи (только снизу, с улицы), и она казалась ему настолько огромной и величественной, что перехватывало дух. К храму нескончаемым потоком тянулись верующие. Многие из них плакали, некоторые становились на колени и касались лбом каменных ступеней, ведущих к открытым настежь воротам. Сорок девять ступеней составляли подъем на плато, и сорок девять раз паломники опускались на колени и кланялись, вымаливая покровительства святого.
А ниже, на улицах, было настоящее столпотворение. Потоки людей перемешивались, образуя настоящие водовороты, и приходилось крепко держаться за руку учителя, чтобы не потеряться. Торговцы вынесли свои товары прямо на улицы, стараясь держаться ближе к этим потокам, но так, чтобы не засосало самих… Рыбные, овощные, гончарные ряды соседствовали с ювелирными, ковровыми, невольничьими и лошадиными. Всюду сновали калеки, нищие и знахари: Охранники в тяжелых панцирях и высоких шлемах с флажками пробивали себе путь сквозь толпу… Иногда кому-то и попадало, но что ж, сам себя и вини, не убрался, значит, вовремя с дороги. Богато украшенные паланкины на могучих руках носильщиков замедляли ход, а то и вовсе останавливались, и тогда какой-нибудь рассерженный вельможа, ругаясь, вылезал наружу, чтобы навести порядок, но тут же его подхватывало, как щепку, и несло куда-то людское море.
Чонг совершенно опешил от открывшегося перед ним зрелища. Воистину после суровой, размеренной жизни в горной общине у него возникло стойкое чувство, будто он попал в громадный гудящий улей. От множества хитро, невообразимо переплетенных ароматов у него закружилась голова.
– Не отставай, – напомнил о себе учитель. – Мы должны до сумерек быть во дворце.
– И вы знаете, куда нам идти? – недоверчиво спросил Чонг. – Бедный наш правитель, как же он живет в таком месте!
Таши-Галла не ответил. И Чонг, взглянув на него, вдруг понял, что учителю было явно не по себе. Он будто чувствовал что-то, упорно витавшее в воздухе, насыщенном запахами со всех частей света. То, что делало атмосферу густой и вязкой, как вода в болоте, – так бывает в горах перед сильной грозой: ещё нет никаких видимых признаков и небо остается голубым, чистым и высоким, но непонятная тяжесть давит на затылок и крошечные искорки мелькают перед глазами, иногда чуть заметно касаясь лица…
– Так вы не успели на аудиенцию к королю?
Монах покачал головой.
– К нам вышел вельможа с длинным списком в руках. Все просили о встрече – целая толпа столичной знати.
– И вас не пустили?
– До нас просто не дошла очередь.
Игорю Ивановичу временами казалось, что он просто висит в пространстве, не касаясь пола, не ощущая сырого холода от стен каменного мешка. Он мог двигаться, видел в темноте собственные ноги и руки, но тела не чувствовал. Оно осталось там, за столом в городской квартире, в сидячем положении, и кто знает, вполне возможно, разговаривало, отвечало, вздыхая, на язвительные реплики, если Алла опять, заскучав, устроила склоку… Он не знал, что происходило с ним в той реальности, пока сознание переносилось за многие сотни лет и километров. Никогда не мог предугадать, когда с ним это начнется, и начнется ли вообще… И от этого возникала неудовлетворенность своей пассивной ролью. Его вызывают – он идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56