– Иногда я чувствую, что невозможно стара. – Соня подняла руку к лицу, медленно потерла лоб. – Так ужасно, невыносимо стара. А ведь мне еще нет и сорока. – Очень сухо прозвучал ее смех. – Интересно, как же чувствуют себя по-настоящему древние? Такие, как Панглосс? Наверное, очень усталыми. Слыхала я, что, когда им надоедает тянуть лямку, они просто засыпают. На годы, на десятилетия. Сон – пасынок смерти.
Голос звучал отстраненно, будто Соня была за сотни миль отсюда. Палмер подумал, знает ли она, что говорит вслух.
Он сел рядом с ней и уставился на истертый ковер под ногами.
– Соня... что случилось там, в доме?
– Оказалось, что я не одна.
– Что?
Тихим усталым голосом она рассказала ему об Аниз и Фелле, о плане Моргана вывести собственную расу вампиров путем генной инженерии.
– И ты их там оставила? Живых?
– Палмер, ты не понимаешь...
– Это ты права. Не понимаю! Почему ты их не убила?
– Не смогла.
– То есть не захотела?
– Нет. Не смогла. - Соня сняла очки, впервые показав Палмеру глаза. – Я сама этого до конца не понимаю. Я думала, будто могу вернуть то, чем я была, убив то, чем я стала. Это не получилось. Может быть, пора начинать строить, а не разрушать. Я очень одинока, Палмер. До ужаса одинока.
Палмер заставил себя поглядеть ей в глаза. Она молча напряглась, ссутулила плечи, ожидая от него реакции отторжения. Зрачки были огромны, расширены до предела, чтобы брать максимум даже от ничтожного источника света. Это были глаза гибрида – не вампира, не человека. Сначала Палмера одолело отвращение к их сырому, нечеловеческому виду, но потом он увидел в них какую-то извращенную красоту. Даже не касаясь ее разума, он знал, как сильно она открыла себя перед ним, сняв очки.
И он поцеловал ее, сам не зная почему, но уверенный, что это действует он сам. Руки его скользнули под ее рубашку, пальцы огладили старые раны. Она выгнула спину, застонав от наслаждения. Движения этого изящного тела напомнили Палмеру пантер в зоопарке – так она была красива, так смертоносна в этой хищной грации.
Кожа у нее была бледной, испещренной шрамами. Палмер, закрыв глаза, гладил руками голое тело. Он ожидал, что испытает неприятное ощущение, но его увлек сложный узор. Будто читаешь книгу для слепых: каждый шрам – событие, навеки запечатленное в коже.
Она помогла ему раздеться, пальцы ее гладили шрам над сердцем. Трепет предчувствия охватил Палмера, воспоминания о предательстве Лоли всколыхнулись – и исчезли.
Она сомкнулась на нем, как бархатный кулак. Руки и ноги ее обвили его тело, крепко держа. Он знал, что не мог бы вырваться из этих объятий, но и не хотел. Если бы она собиралась его принудить, это могло бы случиться уже давно.
Ее разум коснулся его сознания, выманивая из костяной клетки. Соня рассмеялась, телепатическая птичья трель раскатилась у Палмера в голове. Она уговаривала его отдаться страсти сознанием и телом.
Стряхивая с себя скорлупу кожи, Палмер увидел перед глазами, под веками, джунгли. Красивая женщина с затейливым ритуальным узором царапин на щеках и на лбу призывала его улыбкой. Ноздри заполнил аромат горящей смолы. Палмер освободился от плоти, и два сознания сплелись, как змеи в брачном танце.
Он не видел Соню, но знал, что она здесь, в нем и вокруг него. Это было восхитительное чувство, выходящее за рамки словаря физических ощущений человека. Ничего подобного он никогда не испытывал ни от наркотиков, ни от секса, ни от других плотских радостей. Он ощущал голую сущность оргазма, отделенную от биологических императивов, – награда, обещанная в исламе правоверным: тысячи лет наслаждений. Уж никак не меньше десяти минут.
Вдруг он оказался снова в собственном теле, бешено спариваясь, как бык в разгаре случки. Соня корчилась под ним, ударяя снизу лобком так, что синяки должны были бы остаться. Плечи саднили, что-то теплое бежало струйками по голой коже. Вид и запах собственной своей крови из-под ее ногтей еще сильнее подогрели страсть Палмера. Соня выгнула спину, мышцы ее натянулись тетивой, она вопила, как кошка, губы отошли назад в судорожном оскале, обнажив клыки. Палмер стонал, чувствуя, как ее сокращения выдаивают его досуха.
Он лежал на ней, на спине у него засыхали пот и кровь. Он молча отвел волосы с лица Сони – слов не было. И не нужны они были. Палмер смотрел на ее чуть раскосые скулы, на форму носа в уходящем свете дня, еще пробивающемся сквозь розовые шторы на окнах. И, погружаясь в сон, успел понять, что впервые в жизни ему после секса не хотелось закурить.
~~
В комнате было темно, как в погребе, и кто-то барабанил в дверь. Соня быстро и ловко, как зверь, освободилась от объятий любовника. Так быстро, что Палмер даже не заметил, когда она успела надеть очки.
Он рывком натянул штаны и бросился к двери, босой и без рубашки. Краем глаза он заметил Соню, крадущуюся вдоль плинтуса, как тигрица. Мышцы ходили буграми под лунно-бледной кожей, и на миг острое желание окатило Палмера.
Он открыл дверь, взяв ее на цепочку, и выглянул. На крыльце дрожала от холода миниатюрная афроамериканка. Солнце село, и ночь покусывала холодком.
– Что надо?
Женщина отбросила назад косички и посмотрела на Палмера в упор. Зрачки были нечеловечески огромны.
– Мне нужно видеть Соню.
– Все в порядке, Палмер, впусти ее.
Соня стояла рядом. Она подошла так тихо, что Палмер ее заметил, лишь когда она заговорила.
Он открыл дверь, и Аниз влетела в комнату. На ней было то же мешковатое хлопчатобумажное платье, что и вчера, только теперь спереди на нем виднелись темные пятна, по форме похожие на тюльпаны.
Соня жестом велела Палмеру следить за окном, пока она натягивала футболку.
– Где Фелл?
Аниз мотнула головой, и косички закачались.
– Все вышло плохо. Очень плохо! Хуже, чем я думала. Мне повезло, что вообще выбралась.
Она стала шагать взад-вперед. Походка и размахи рук напомнили Соне встревоженного пингвина.
– Что случилось?
– Я вернулась и попробовала с ним говорить, как я тебе и сказала. Это было невозможно! Будто у него уши залеплены воском. Я ему сказала, что я его не люблю, что для меня невозможно быть с ним. Что я больше никогда не буду племенной кобылой Моргана! Он попытался меня удержать. В конце концов пришлось его чем-то стукнуть. Много было крови. Я его связала и сунула в чулан. Тут меня застал один из ренфилдов Моргана... – Она скривилась в отвращении. – Я его убила голыми руками.
– И как тебе это понравилось?
Аниз остановилась и перевела дыхание глубоким вздохом.
– Это было легко. Слишком легко.
– И еще?
– Это было приятно. – Ее передернуло. – Господи Иисусе, во что я превращаюсь? Что этот гад со мной сделал?
Соня не ответила. Глядя в лицо Аниз, она думала, что тут можно сказать, чтобы отогнать страх, и при этом гадала, сколько еще пройдет времени, когда та Другая, что живет в Аниз, даст о себе знать. Или она уже действует, готовая убивать и увечить?
Очень много времени прошло с тех пор, когда Соня воображала себя истинным человеком. Иногда жизнь Дениз Торн казалась ей приятным сном, хотя и очень живым. Соня представила себе, каково было Аниз очнуться и увидеть, что она замужем за мужчиной, которого не любит, и беременна против своей воли, а еще – перестала быть человеком; и тогда Соня восхитилась силой своей сестры.
– Как ты думаешь, выдержишь ты трехчасовую поездку до Сан-Франциско?
– А что мне еще делать? Здесь никак нельзя оставаться. Морган наверняка спустил своих собак по моему следу. Я готова, как только вы... ой!
– Что значит «ой»?
Аниз скривилась:
– Кажется, я поторопилась со своим заявлением.
Палмер отвернулся от окна, и вид у него был такой, будто он только что раскусил лимон.
– Я правильно понял, на что она намекает?
Аниз застонала, и у нее отошли воды.
– Боюсь, что да, – вздохнула Соня.
15
От первой схватки Палмер согнулся пополам.
Он выходил из ванной с охапкой полотенец, когда его скрутило, накрыло волной судороги. Фантомная боль разлилась от лобка, заставив Палмера пошатнуться и чуть не уронить ношу.
– Щит поставь! Она излучает! – прошипела Соня, вырывая полотенца из его онемевших пальцев.
– Ага, спасибо, что сказала, – простонал Палмер, пытаясь избавиться от боли хоть на пару секунд для того, чтобы поставить ментальный барьер.
Аниз придушенно вскрикнула и впилась ногтями в матрас, разрывая покрывало, как гнилой шелк. Палмер ощутил, как ее боль надавила на его щит подобно напористой тяжелой руке, но баррикада, к счастью, выдержала.
– Это плохо. Это совсем плохо. – Соня убрала с лица выбившуюся прядь, оставив на лбу полосу крови Аниз. – Она вещает, как спутник связи, черт бы его побрал! Блин, удачнее времени не нашлось для включения псионических способностей! Ренфилды Моргана скоро ее засекут, если еще не засекли.
– А нам никак не положить ее в машину и не отвезти в Сан-Франциско?
Соня вздохнула и ткнула пальцем через плечо:
– Как ты сам думаешь?
Аниз лежала на спине, руками вцепившись в металлическую спинку кровати. На комоде стояла лампа, прикрытая полотенцем, – единственный источник света в комнате.
Что-то было первобытное в позе Аниз – потной, стонущей, с задранной юбкой и раскинутыми ногами. Только шамана не хватало с трещоткой и в уборе из перьев.
– А сколько еще, пока ребенок выйдет?
– Не знаю. Минуты. Часы. Даже при нормальной беременности трудно сказать, а уж в этом случае...
– Да, ситуевина!
– Пистолет с тобой?
Палмер кивнул в сторону висящей на спинке стула кобуры.
– Надел бы ты ее лучше.
– Соня? Соня, где ты?
– Я здесь, детка. Я никуда не ушла. – Соня подошла к кровати, стерла пот со лба Аниз мокрым полотенцем. – Как ты, лапонька? – Соня взяла Аниз за руку.
– Больно, Соня. Очень больно.
– Да, я в Библии об этом читала. Это все естественно, Аниз.
– Нет, не естественно... не все, во всяком случае. Тут еще что-то... – Лицо Аниз перекосилось судорогой – ее тело свело спазмом. – Господи, будто разбитую бутылку через себя пропихиваю. Это... – Она резко вскрикнула и ударилась затылком в подушки, крепко зажмурившись. – Матерь пресвятая Богородица, за что мне такое наказание? За что?
Будто невидимый кулак сдавливал ее живот. И когда уже казалось, что боль не кончится никогда, между бедрами показалась головка младенца.
Соня потянулась помочь ребенку – и остановилась. Голова младенца походила на пузырь, глаза черные и плоские, как у насекомого. У него был плоский нос со щелями вместо ноздрей, трубкообразное хрящеватое рыло вместо рта, отороченное мелкими зубами, как у миноги. Младенец поводил крошечными сильными плечами, пока не вытащил наконец руку.
Пять пальчиков с кривыми когтями вцепились в измазанную кровью простыню, и тельце выдернулось из родового канала. Новорожденный вампиренок лежал на грязной простыне в изнеможении, как огромная личинка, мокро блестя от родовой жидкости.
Палмер уставился на эту тварь на кровати и закрыл рот тыльной стороной ладони. Соня подошла обрезать пуповину своим ножом. Тварь подняла огромную голову на неожиданно устойчивой шее, настороженно глядя плоскими черными глазами.
– Ну, тихо, тихо! – пробормотала Соня, будто обращаясь к норовистой и потенциально опасной лошади.
– Соня? Соня, что там с ребенком? Почему он не плачет? Почему я не слышу плача, Соня?
Преодолевая отвращение, Соня обрезала пуповину, быстро перевязав конец. При этом она заметила, что у младенца между ног – совершенно гладкое место, даже заднего прохода нет.
– Соня, почему ты не отвечаешь? – Аниз завозилась, пытаясь сесть. Соня встала между матерью и младенцем.
– Лучше тебе не смотреть на это, Аниз, поверь мне!
– Что там такое? Ребенок мертв?
– Нет, не мертв. Только... только это не ребенок.
– То есть как – не ребенок?
– Аниз...
– Женщина, дай мне увидеть мое дитя!
Соня вздохнула, повернулась, чтобы взять это создание и показать матери. Но его уже не было.
– Палмер, черт тебя побери! Я думала, ты смотришь!
– Ты мне не говорила! Черт побери, это же новорожденный? Откуда мне было знать, что оно пойдет пройтись?
– Куда же эта сволочь девалась? – Соня шагнула прочь от кровати, осматривая тени вдоль плинтусов.
Уголком глаза Палмер заметил какое-то размытое движение, потянулся было за пистолетом, но быстро отверг эту мысль.
Господи, это жеребенок! Очень мерзкий, уродливый, мутант-вампир – да. Но убивать его? Это же всего лишь ребенок.
Что-то бросилось из-под бюро и вцепилось Палмеру в правую икру. Он взвизгнул, когда кольцо миножьих зубов стало пробивать себе дорогу к мясу через штанину.
Ругаясь и прыгая на одной ноге, чтобы сохранить равновесие, Палмер попытался стряхнуть адского младенца. Когда он дернул ногой второй раз, тварь полетела кувырком через комнату. Хлопнувшись на спину, младенец завизжал, как поросенок, оторванный от сосца матки.
Палмер рискнул глянуть на ногу – штанина была разорвана в клочья, из десятков мелких проколов выступила кровь. Будто по ноге ударили усаженной иглами пинг-понговой ракеткой, но других повреждений не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32