Но потом что-то случилось, и Дюфэ застрял на Земле.
— Что-то случилось? — откликнулся эхом Мейнард. Он был заинтригован. — То есть эти, так сказать, «ворота» перестали работать?
— Согласно преданиям, да. Дюфэ объездил всю Европу, проверив одни за другими все ворота, о которых он знал, но ни одни не работали, и он не понимал почему.
Мейнард с минуту хмурился, пережевывая новую информацию, но потом вернулся к отцу Тинкер:
— Постой, я не совсем понимаю. Какое отношение этот Дюфэ имеет к тому, что чертежи Леонардо оказались неполными?
Тинкер подумала, стоит ли говорить Мейнарду о Кодексе Дюфэ, и решила, что не стоит. Пусть он останется вечной семейной тайной.
— Наслушавшись рассказов нашей двоюродной прабабушки о Дюфэ, отец начал работу, когда ему было лет десять. Он записывал сказки и легенды и анализировал их с научной точки зрения. Все происходило в восьмидесятые и девяностые годы двадцатого века, во времена компьютерного бума. Покупая новый, более мощный компьютер, отец переносил самые свежие файлы и продолжал работу. После гибели Лео дедушка, конечно, свел все в одну систему, но в ночь убийства работа отца была распределена между пятью или шестью компьютерами. Воры украли из его кабинета только один компьютер, не представляя, что в доме было еще пять машин. Они получили информацию о том, как построить ворота, но так и не узнали, почему ворота были спроектированы именно так, а не иначе.
Мейнард застонал от тупости воров.
— Я видел данные разведки, доказывающие, что ворота построены по чертежам твоего отца, но, признаюсь, меня всегда озадачивала сама идея. Большинство изобретателей прошлого словно участвовали в пешеходной гонке, и всегда можно было установить, кто первым добрался до финиша. Но работа твоего отца — эти ворота — упала как снег на голову. А потом началась схватка за то, кто первым поймет, как он это сделал. Это объясняет, почему проводилось так мало мелкомасштабных экспериментов, но оставляет без ответа самый главный вопрос.
— Какой?
— Почему китайцы украли чертежи и потратили такую прорву денег на строительство ворот, если у них не было доказательств того, что они заработают? Вообще, поразительно, что они функционируют.
— Почти. Маленькая проблема Питтсбурга, которым пришлось пожертвовать в обмен на Эльфдом, возникла из-за того, что в планы вкрались ошибки, а китайцы не смогли их устранить.
Мейнард внимательно посмотрел на Тинкер.
— В НСБ полагают, что ты можешь построить ворота заново, с чистого листа, без недостатков проекта твоего отца.
— Да, это возможность, которую они серьезно рассматривают.
— Так ты можешь?
Было бы безопасней сказать «нет». Солгать напрямую. Но оставалась проблема вопросов вступительного теста, и оставались уровни понимания. Одному достаточно много знать, чтобы отвечать на стандартные вопросы. Но более высокий уровень — это понимание сути мироздания. Существовал невидимый барьер, отделявший людей, подобных Ньютону и Эйнштейну, от всей прочей научной братии. Неужели вопросы теста могли вскрыть такой уровень понимания? Да и обладает ли она таким уровнем? Тинкер думала, что понимает теории отца, но ведь она могла ошибаться. Конечно, она никогда не играла с их положениями, пытаясь сделать что-то новое или что-то исправить.
Поэтому она просто махнула рукой.
— Можешь, можешь, — сказал Мейнард.
— Я могла бы, — смягчила она. — Но в Питтсбурге ведь днем с огнем не найдешь нужных деталей.
— К тому же существует вопрос выхода в космос, — съязвил Мейнард.
— Ворота совсем не обязательно должны находиться в космосе. Наши семейные предания полны дурных предположений о том, что могло вызвать крушение ворот. Отец предполагал, что космос — лишь самое безопасное место, в котором можно построить ворота между двумя мирами.
— То есть он не предвидел эффекта завесы?
Тинкер смотрела на эльфийский лес за рекой.
— Нет. Честно говоря, я думаю, что он пришел бы в ужас.
Тинкер попросила Мейнарда довезти ее до свалки. Как она и надеялась, Масленка был там. Брат обнял ее и долго не отпускал: он уже слышал о том, что ее похитили. Явно сообщил ему об этом Натан, который стоял тут же, вперив мрачный взгляд в Мейнарда, как будто тот увез ее, а не вернул обратно.
Тинкер пнула его.
— Веди себя любезно. Он — хороший парень. Это Натан Черновский, близкий друг семьи. Натан, это Дерек Мейнард.
— Я узнал, — заявил Натан, одетый во все гражданское. Он протянул руку.
— Офицер Черновский, — сказал Мейнард, пожимая протянутую руку.
Они оказались одного роста и одной масти, что поразило Тинкер. И еще: хотя Натан был примерно вдвое шире бога Питтсбурга и весь состоял из мускулов, в сравнении с Мейнардом он казался простоватым, словно вырубленным из камня.
— Что случилось, черт побери? — спросил Натан. — Твоя входная дверь нараспашку, запасная сигнализация работает, а основная при этом отключена!
Тинкер вздохнула и попыталась объяснить, стараясь излагать голые факты. Она не стала упоминать о том, что агенты НСБ уверены: ее жизнь в опасности. Мейнард, однако, не преминул вставить словцо.
— А теперь мне пора ехать, надо заняться этими агентами, — подытожил их рассказ Мейнард. — Вряд ли они будут освобождены до утра, но в любом случае я извещу вас заранее.
— Спасибо.
Как только Мейнард отбыл, Натан сграбастал Тинкер в объятия, оторвав от земли.
— Эй, полегче! — За сегодняшний день она устала от грубого физического обращения.
— Я беспокоился за тебя. — Он опустил ее на землю.
— Я могу о себе позаботиться, — сказала она, подбадривая скорее Масленку, чем Натана.
— Что это? — Натан потрогал знак между ее бровей.
— Ах, это. — Тинкер вздохнула. — Ветроволк повысил меня до статуса эльфа. Мейнард говорит, что этим он как бы принял меня в свою семью.
Натан нахмурился и сильнее потер отметину.
— Ты позволила ему татуировать себя?
— Нет! — Она откинула голову. — Он использовал заклятие, приводимое в действие словесным заклинанием и поцелуем. Эта отметина — важная вещь, раз она требует специального авторизационного кодирования на тот случай, чтобы никто не смог ее скопировать с помощью обычной татуировки.
— Он поцеловал тебя?
Прежде она никогда не видела, чтобы Натан ревновал, но теперь это чувство явственно отпечаталось на его лице.
— Ой, что ты! Просто клюнул в лоб и все. — Она отвернулась, вспомнив, как лежала в объятиях Ветроволка там, в хосписе. Интересно, случилось это на самом деле или пригрезилось в наркотическом сне? — Оказалось, очень полезная штука — отметина! Агенты НСБ пытались меня похитить, а знак Ветроволка вернул мне свободу.
Трудно сказать, какое событие больше разозлило Натана: то, что агенты НСБ сцапали Тинкер, или то, что Ветроволк посадил ей на лоб пожизненную отметину. Она и не подозревала, что Натан поведет себя как примитивный самец, бьющий себя в грудь для устрашения противника.
— Он вице-король, Натан, приди в себя!
И даже Натан понял: эльфийский аристократ никогда не заинтересуется маленькой дворняжкой со свалки.
— Прости, Тинк.
Он повернул ее лицом к себе и, наклонившись, поцеловал в губы, сначала осторожно, а потом жадно.
— Хочешь, я отвезу тебя домой?
Она вздрогнула. Натан. У нее дома. На ее большой кровати. Нет. Эта мысль испугала ее, несмотря на шевельнувшееся внутри желание. Кушетка? Да, кушетка внушала больше оптимизма. Но все же кровать окажется устрашающе близко.
— Нет, — сказала наконец Тинкер, чуть успокоив колотящееся сердце. — У меня здесь есть кое-какие дела, — соврала она. И потом, зная, что Натан не позволит ей отправиться домой в одиночестве, во всяком случае после такого дня, как сегодняшний, добавила: — Масленка может отвезти меня.
Масленка выглядел слегка пристукнутым. Когда до него дошло, что Тинкер говорит о нем, он кивнул:
— Ну да, конечно!
— Ладно. — Натан нехотя шагнул в сторону. — Если что понадобится, звони.
— Позвоню, — пообещала она.
— Увидимся завтра вечером. — Натан сел в свою патрульную машину и уехал.
Лишь когда Натан скрылся из виду, Тинкер сообразила, что он имел в виду назначенное свидание.
— О чем это вы говорили, черт побери? — нарушил молчание Масленка. — Что случится завтра вечером?
— Завтра вечером мы идем на Ярмарку.
— Ты ходишь на свидания с Натаном? С каких это пор?
— С пятницы! Тебе что-то не нравится?
— Не знаю. Это как-то не укладывается у меня в голове. Вы что, целуетесь? — Его передернуло. — Это все равно что ходить на свидания со мной.
— В смысле?
— Я думал, Натан нам как брат.
— И что же? — Тинкер пнула валявшуюся на земле автомобильную фару. Она полетела по воздуху, сверкая, как кристалл. — Ты хочешь, чтобы я начала встречаться с каким-нибудь незнакомцем вроде… — она не могла сказать «Ветроволка», потому что ей самой это было бы больно, — вроде Мейнарда?
— Нет! Впрочем, наверное… — Масленка почесал в затылке. — Я не знаю. Натан знает, что ты умная, но не представляет насколько.
— А какое это имеет отношение к свиданиям и поцелуям? — Она не хотела подчеркивать тот факт, что они с Масленкой прекрасно ладят друг с другом, несмотря на то что оба знают: она умнее его.
— А дальше ты будешь становиться умней и умней. Ты чувствуешь себя несчастной, если не изучаешь что-то новое. А Натан уже достиг пика. Он видит тебя и думает, что сможет с тобой справиться. Но он не понимает простой вещи: все постоянно меняется.
— Но пока ты не приговорил наши отношения в целом, разреши нам, по крайней мере, одно свидание!
— Только если ты будешь помнить, что, скорее всего, у этих отношений нет будущего.
— Но почему? Ведь ты сам сказал: Натан хорошо знает, что я такое.
— Не знаю, слушал ли Натан тебя хоть раз по-настоящему. Понимаешь, когда вы болтаете о гонках, о боулинге или о подковах, тут он тебя, конечно, слушает. Но когда ты говоришь о том, что для тебя важно, о том, что на душе у настоящей Тинкер, то тут он сразу как бы переключается на другую программу. Он начинает смотреть куда-то в сторону, молоть всякую чепуху и, если ты продолжаешь говорить, попросту затыкает тебе рот.
Неужели Натан так поступает? Странное дело, она никогда этого не замечала. Тинкер пожала плечами. Если она не заметила, значит, это не было чем-то очень-очень важным.
— Мне все равно придется начать встречаться — с кем-нибудь, когда-нибудь.
— Ты говорила Натану об Университете Карнеги-Меллон?
— Знаешь, Лейн уже освободила меня от моего обещания. Она сказала, что я должна ехать в колледж, только если действительно этого захочу.
— А ты? — спросил Масленка, как будто еще оставалась возможность передумать.
Она открыла рот, уже собираясь сказать «нет», но почему-то ответила:
— Пока не знаю.
Не знала она этого и позже, когда Масленка подбросил ее до ее чердака. Занимаясь уборкой бардака, который устроили в ее доме агенты НСБ, она попыталась оценить внезапные перемены в своей жизни. Слишком много всего произошло сразу. Если бы только один Ветроволк, или только ЗМА, или только Университет, или только НСБ, или один Натан, тогда бы с чем-то одним она, наверное, справилась бы. Но со всем сразу? Пытаясь наглядно представить свои возможные действия, Тинкер стала рисовать «деревья» — схемы с вариантами решений. У «дерева» Ветроволка не было ветвей. С ним она ничего не могла поделать и потому решила пока удалить его из своего сознания. Но, к сожалению, сознание иногда не является столь же послушным, как кусок жесткого диска.
«Дерево» НСБ тоже не требовало никаких действий. На какое-то время оно просто застыло. «Дерево» ЗМА состояло из простых вариантов: «Помогать Мейнарду» и «Мешать Мейнарду». Поскольку покровительство Ветроволка, очевидно, обеспечивало ей защиту со стороны ЗМА, мудрее было бы помогать.
С Натаном тоже все выглядело несложно: «Идти на свидание» или «Отменить свидание». Из-за ее возраста и сдержанности Натана ни тот ни другой путь не могли бы привести к серьезным изменениям в ее жизни.
Но вот «дерево», связанное с поездкой в колледж, сильно расстроило Тинкер. Ветвь, ратующая за поступление, распадалась на великое множество возможностей. А остаться в Питтсбурге означало обречь себя на бесконечное однообразие. Впервые Тинкер осознала возможную правоту Лейн: в самом деле, не грозит ли ей опасность полного застоя в том случае, если она никуда не поедет. Да она тут просто закиснет!
Тинкер снова взглянула на «дерево» Натана. Если она пойдет на свидание, то хоть какая-то подвижка да произойдет. Она обвела фразу: «Идти на свидание». Она обещала ему выглядеть старше. Это требовало хорошей одежды и макияжа, а у нее не было ни того ни другого. Она сделала себе пометку: заняться этим с утра.
Позвонил Мейнард и сказал, что агенты НСБ будут отпущены утром.
— К несчастью, эльфы обращаются с серыми не очень хорошо. Мы должны были либо казнить Даррека и Бриггз, либо отпустить их. Убив их, мы бы от них, конечно, освободились, но это, пожалуй, слишком жесткое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Что-то случилось? — откликнулся эхом Мейнард. Он был заинтригован. — То есть эти, так сказать, «ворота» перестали работать?
— Согласно преданиям, да. Дюфэ объездил всю Европу, проверив одни за другими все ворота, о которых он знал, но ни одни не работали, и он не понимал почему.
Мейнард с минуту хмурился, пережевывая новую информацию, но потом вернулся к отцу Тинкер:
— Постой, я не совсем понимаю. Какое отношение этот Дюфэ имеет к тому, что чертежи Леонардо оказались неполными?
Тинкер подумала, стоит ли говорить Мейнарду о Кодексе Дюфэ, и решила, что не стоит. Пусть он останется вечной семейной тайной.
— Наслушавшись рассказов нашей двоюродной прабабушки о Дюфэ, отец начал работу, когда ему было лет десять. Он записывал сказки и легенды и анализировал их с научной точки зрения. Все происходило в восьмидесятые и девяностые годы двадцатого века, во времена компьютерного бума. Покупая новый, более мощный компьютер, отец переносил самые свежие файлы и продолжал работу. После гибели Лео дедушка, конечно, свел все в одну систему, но в ночь убийства работа отца была распределена между пятью или шестью компьютерами. Воры украли из его кабинета только один компьютер, не представляя, что в доме было еще пять машин. Они получили информацию о том, как построить ворота, но так и не узнали, почему ворота были спроектированы именно так, а не иначе.
Мейнард застонал от тупости воров.
— Я видел данные разведки, доказывающие, что ворота построены по чертежам твоего отца, но, признаюсь, меня всегда озадачивала сама идея. Большинство изобретателей прошлого словно участвовали в пешеходной гонке, и всегда можно было установить, кто первым добрался до финиша. Но работа твоего отца — эти ворота — упала как снег на голову. А потом началась схватка за то, кто первым поймет, как он это сделал. Это объясняет, почему проводилось так мало мелкомасштабных экспериментов, но оставляет без ответа самый главный вопрос.
— Какой?
— Почему китайцы украли чертежи и потратили такую прорву денег на строительство ворот, если у них не было доказательств того, что они заработают? Вообще, поразительно, что они функционируют.
— Почти. Маленькая проблема Питтсбурга, которым пришлось пожертвовать в обмен на Эльфдом, возникла из-за того, что в планы вкрались ошибки, а китайцы не смогли их устранить.
Мейнард внимательно посмотрел на Тинкер.
— В НСБ полагают, что ты можешь построить ворота заново, с чистого листа, без недостатков проекта твоего отца.
— Да, это возможность, которую они серьезно рассматривают.
— Так ты можешь?
Было бы безопасней сказать «нет». Солгать напрямую. Но оставалась проблема вопросов вступительного теста, и оставались уровни понимания. Одному достаточно много знать, чтобы отвечать на стандартные вопросы. Но более высокий уровень — это понимание сути мироздания. Существовал невидимый барьер, отделявший людей, подобных Ньютону и Эйнштейну, от всей прочей научной братии. Неужели вопросы теста могли вскрыть такой уровень понимания? Да и обладает ли она таким уровнем? Тинкер думала, что понимает теории отца, но ведь она могла ошибаться. Конечно, она никогда не играла с их положениями, пытаясь сделать что-то новое или что-то исправить.
Поэтому она просто махнула рукой.
— Можешь, можешь, — сказал Мейнард.
— Я могла бы, — смягчила она. — Но в Питтсбурге ведь днем с огнем не найдешь нужных деталей.
— К тому же существует вопрос выхода в космос, — съязвил Мейнард.
— Ворота совсем не обязательно должны находиться в космосе. Наши семейные предания полны дурных предположений о том, что могло вызвать крушение ворот. Отец предполагал, что космос — лишь самое безопасное место, в котором можно построить ворота между двумя мирами.
— То есть он не предвидел эффекта завесы?
Тинкер смотрела на эльфийский лес за рекой.
— Нет. Честно говоря, я думаю, что он пришел бы в ужас.
Тинкер попросила Мейнарда довезти ее до свалки. Как она и надеялась, Масленка был там. Брат обнял ее и долго не отпускал: он уже слышал о том, что ее похитили. Явно сообщил ему об этом Натан, который стоял тут же, вперив мрачный взгляд в Мейнарда, как будто тот увез ее, а не вернул обратно.
Тинкер пнула его.
— Веди себя любезно. Он — хороший парень. Это Натан Черновский, близкий друг семьи. Натан, это Дерек Мейнард.
— Я узнал, — заявил Натан, одетый во все гражданское. Он протянул руку.
— Офицер Черновский, — сказал Мейнард, пожимая протянутую руку.
Они оказались одного роста и одной масти, что поразило Тинкер. И еще: хотя Натан был примерно вдвое шире бога Питтсбурга и весь состоял из мускулов, в сравнении с Мейнардом он казался простоватым, словно вырубленным из камня.
— Что случилось, черт побери? — спросил Натан. — Твоя входная дверь нараспашку, запасная сигнализация работает, а основная при этом отключена!
Тинкер вздохнула и попыталась объяснить, стараясь излагать голые факты. Она не стала упоминать о том, что агенты НСБ уверены: ее жизнь в опасности. Мейнард, однако, не преминул вставить словцо.
— А теперь мне пора ехать, надо заняться этими агентами, — подытожил их рассказ Мейнард. — Вряд ли они будут освобождены до утра, но в любом случае я извещу вас заранее.
— Спасибо.
Как только Мейнард отбыл, Натан сграбастал Тинкер в объятия, оторвав от земли.
— Эй, полегче! — За сегодняшний день она устала от грубого физического обращения.
— Я беспокоился за тебя. — Он опустил ее на землю.
— Я могу о себе позаботиться, — сказала она, подбадривая скорее Масленку, чем Натана.
— Что это? — Натан потрогал знак между ее бровей.
— Ах, это. — Тинкер вздохнула. — Ветроволк повысил меня до статуса эльфа. Мейнард говорит, что этим он как бы принял меня в свою семью.
Натан нахмурился и сильнее потер отметину.
— Ты позволила ему татуировать себя?
— Нет! — Она откинула голову. — Он использовал заклятие, приводимое в действие словесным заклинанием и поцелуем. Эта отметина — важная вещь, раз она требует специального авторизационного кодирования на тот случай, чтобы никто не смог ее скопировать с помощью обычной татуировки.
— Он поцеловал тебя?
Прежде она никогда не видела, чтобы Натан ревновал, но теперь это чувство явственно отпечаталось на его лице.
— Ой, что ты! Просто клюнул в лоб и все. — Она отвернулась, вспомнив, как лежала в объятиях Ветроволка там, в хосписе. Интересно, случилось это на самом деле или пригрезилось в наркотическом сне? — Оказалось, очень полезная штука — отметина! Агенты НСБ пытались меня похитить, а знак Ветроволка вернул мне свободу.
Трудно сказать, какое событие больше разозлило Натана: то, что агенты НСБ сцапали Тинкер, или то, что Ветроволк посадил ей на лоб пожизненную отметину. Она и не подозревала, что Натан поведет себя как примитивный самец, бьющий себя в грудь для устрашения противника.
— Он вице-король, Натан, приди в себя!
И даже Натан понял: эльфийский аристократ никогда не заинтересуется маленькой дворняжкой со свалки.
— Прости, Тинк.
Он повернул ее лицом к себе и, наклонившись, поцеловал в губы, сначала осторожно, а потом жадно.
— Хочешь, я отвезу тебя домой?
Она вздрогнула. Натан. У нее дома. На ее большой кровати. Нет. Эта мысль испугала ее, несмотря на шевельнувшееся внутри желание. Кушетка? Да, кушетка внушала больше оптимизма. Но все же кровать окажется устрашающе близко.
— Нет, — сказала наконец Тинкер, чуть успокоив колотящееся сердце. — У меня здесь есть кое-какие дела, — соврала она. И потом, зная, что Натан не позволит ей отправиться домой в одиночестве, во всяком случае после такого дня, как сегодняшний, добавила: — Масленка может отвезти меня.
Масленка выглядел слегка пристукнутым. Когда до него дошло, что Тинкер говорит о нем, он кивнул:
— Ну да, конечно!
— Ладно. — Натан нехотя шагнул в сторону. — Если что понадобится, звони.
— Позвоню, — пообещала она.
— Увидимся завтра вечером. — Натан сел в свою патрульную машину и уехал.
Лишь когда Натан скрылся из виду, Тинкер сообразила, что он имел в виду назначенное свидание.
— О чем это вы говорили, черт побери? — нарушил молчание Масленка. — Что случится завтра вечером?
— Завтра вечером мы идем на Ярмарку.
— Ты ходишь на свидания с Натаном? С каких это пор?
— С пятницы! Тебе что-то не нравится?
— Не знаю. Это как-то не укладывается у меня в голове. Вы что, целуетесь? — Его передернуло. — Это все равно что ходить на свидания со мной.
— В смысле?
— Я думал, Натан нам как брат.
— И что же? — Тинкер пнула валявшуюся на земле автомобильную фару. Она полетела по воздуху, сверкая, как кристалл. — Ты хочешь, чтобы я начала встречаться с каким-нибудь незнакомцем вроде… — она не могла сказать «Ветроволка», потому что ей самой это было бы больно, — вроде Мейнарда?
— Нет! Впрочем, наверное… — Масленка почесал в затылке. — Я не знаю. Натан знает, что ты умная, но не представляет насколько.
— А какое это имеет отношение к свиданиям и поцелуям? — Она не хотела подчеркивать тот факт, что они с Масленкой прекрасно ладят друг с другом, несмотря на то что оба знают: она умнее его.
— А дальше ты будешь становиться умней и умней. Ты чувствуешь себя несчастной, если не изучаешь что-то новое. А Натан уже достиг пика. Он видит тебя и думает, что сможет с тобой справиться. Но он не понимает простой вещи: все постоянно меняется.
— Но пока ты не приговорил наши отношения в целом, разреши нам, по крайней мере, одно свидание!
— Только если ты будешь помнить, что, скорее всего, у этих отношений нет будущего.
— Но почему? Ведь ты сам сказал: Натан хорошо знает, что я такое.
— Не знаю, слушал ли Натан тебя хоть раз по-настоящему. Понимаешь, когда вы болтаете о гонках, о боулинге или о подковах, тут он тебя, конечно, слушает. Но когда ты говоришь о том, что для тебя важно, о том, что на душе у настоящей Тинкер, то тут он сразу как бы переключается на другую программу. Он начинает смотреть куда-то в сторону, молоть всякую чепуху и, если ты продолжаешь говорить, попросту затыкает тебе рот.
Неужели Натан так поступает? Странное дело, она никогда этого не замечала. Тинкер пожала плечами. Если она не заметила, значит, это не было чем-то очень-очень важным.
— Мне все равно придется начать встречаться — с кем-нибудь, когда-нибудь.
— Ты говорила Натану об Университете Карнеги-Меллон?
— Знаешь, Лейн уже освободила меня от моего обещания. Она сказала, что я должна ехать в колледж, только если действительно этого захочу.
— А ты? — спросил Масленка, как будто еще оставалась возможность передумать.
Она открыла рот, уже собираясь сказать «нет», но почему-то ответила:
— Пока не знаю.
Не знала она этого и позже, когда Масленка подбросил ее до ее чердака. Занимаясь уборкой бардака, который устроили в ее доме агенты НСБ, она попыталась оценить внезапные перемены в своей жизни. Слишком много всего произошло сразу. Если бы только один Ветроволк, или только ЗМА, или только Университет, или только НСБ, или один Натан, тогда бы с чем-то одним она, наверное, справилась бы. Но со всем сразу? Пытаясь наглядно представить свои возможные действия, Тинкер стала рисовать «деревья» — схемы с вариантами решений. У «дерева» Ветроволка не было ветвей. С ним она ничего не могла поделать и потому решила пока удалить его из своего сознания. Но, к сожалению, сознание иногда не является столь же послушным, как кусок жесткого диска.
«Дерево» НСБ тоже не требовало никаких действий. На какое-то время оно просто застыло. «Дерево» ЗМА состояло из простых вариантов: «Помогать Мейнарду» и «Мешать Мейнарду». Поскольку покровительство Ветроволка, очевидно, обеспечивало ей защиту со стороны ЗМА, мудрее было бы помогать.
С Натаном тоже все выглядело несложно: «Идти на свидание» или «Отменить свидание». Из-за ее возраста и сдержанности Натана ни тот ни другой путь не могли бы привести к серьезным изменениям в ее жизни.
Но вот «дерево», связанное с поездкой в колледж, сильно расстроило Тинкер. Ветвь, ратующая за поступление, распадалась на великое множество возможностей. А остаться в Питтсбурге означало обречь себя на бесконечное однообразие. Впервые Тинкер осознала возможную правоту Лейн: в самом деле, не грозит ли ей опасность полного застоя в том случае, если она никуда не поедет. Да она тут просто закиснет!
Тинкер снова взглянула на «дерево» Натана. Если она пойдет на свидание, то хоть какая-то подвижка да произойдет. Она обвела фразу: «Идти на свидание». Она обещала ему выглядеть старше. Это требовало хорошей одежды и макияжа, а у нее не было ни того ни другого. Она сделала себе пометку: заняться этим с утра.
Позвонил Мейнард и сказал, что агенты НСБ будут отпущены утром.
— К несчастью, эльфы обращаются с серыми не очень хорошо. Мы должны были либо казнить Даррека и Бриггз, либо отпустить их. Убив их, мы бы от них, конечно, освободились, но это, пожалуй, слишком жесткое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59