Он, правда, не слышал и не видел, как кто-либо в ордене их совершал. Сказав это, он, однако, спросил, нельзя ли ему покинуть орден и вернуться к мирской жизни или же вступить в другой орден, потому что орден тамплиеров ему «не нравится», хотя причин своей «нелюбви» никак не уточнил. Видимо, надеясь на освобождение, он рассчитывал предстать перед папской комиссией или, по крайней мере, перед еспископом Лиможа35.
Но самое важное и пространное заявление сделал сам Пьер де Болонья во вторник 31 марта, когда судебные клерки посещали самую большую группу тамплиеров, содержавшуюся в парижском Тампле. Болонья продолжал утверждать, что поверенные не могут быть избраны без согласия великого магистра, однако в любом случае не намерен был из-за этого упускать возможность защитить свой орден. По его словам, статьи обвинения, перечисленные в папской булле и повествующие
о постыдных, греховных, неразумных и отвратительных вещах, лживы и поистине несправедливы, все это выдумано, создано из ничего, благодаря клеветническим показаниям врагов и соперников; на самом деле, орден тамплиеров чист и безгрешен, как и всегда прежде. Все те, кто утверждает обратное, поступают как лживые предатели и еретики, желая посеять самые злые плевелы вражды, однако они (тамплиеры) готовы вынести все это и противостоять злу сердцем, устами и деяниями — всеми мыслимыми способами, какими следует и должно бороться с клеветой.
Тамплиеров необходимо освободить, утверждал де Болонья, чтобы они имели возможность по-настоящему защищать свой орден, а также им должны быть выделены средства, чтобы некоторые из них могли присутствовать на Вьенском соборе лично. А сделанные ранее признания не нужно считать основой для обвинений по адресу ордена, поскольку все они — и это совершенно очевидно — лживы и «делались под воздействием смертного ужаса после тяжких пыток, которым подвергались многие тамплиеры, а если кого-то из них и не пытали, то все равно угрожали пыткой и показывали, как пытают других, чтобы они видели, как те говорят то, чего от них добиваются их мучители». Таким образом, сделанные признания не должны вменяться им в вину, «поскольку наказание одного порождает страх у многих». Другие в свою очередь были совращены посулами и лестью. Все это делалось настолько открыто и настолько хорошо всем известно, что правду уже не скроешь. И все тамплиеры молят Господа о милости, дабы Он дал свершиться справедливому суду, ведь их так долго заставляли страдать без причины и только потому, что они были добрыми и верными христианами36.
На следующий день, в среду, Пьер де Болонья, Рено де Провен, Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж вместе с поверенным служителей ордена Робером Вижье были представлены комиссии согласно ее приказу. Члены комиссии, похоже, решили, что эти люди вполне их устроят в качестве представителей защиты, и, дабы ускорить дело, пожелали уточнить, берут ли они на себя подобные полномочия, однако, стоило им задать этот вопрос, как Рено де Провен выступил с заранее заготовленным заявлением, которое продвинуло защиту ордена еще на одну ступень по сравнению с выступлением Пьера де Болоньи. Если де Болонья отрицал обвинения и утверждал невиновность ордена, то де Провен начал атаковать обвинителей на их же собственной территории с позиций правоведа — чего как раз то ли не хотели, то ли не могли сделать руководители ордена. Сперва он позаботился о том, чтобы снять с себя всяческие подозрения. Если ему придется сказать что-либо спорное, пусть это не вызывает нареканий на его счет и на счет остальных защитников ордена, поскольку в данном случае это не его личное дело и он не имеет в этом ни малейшей корысти. Похоже, защитники ордена уже своим отказом выбрать представителей и формально «вступить в прения с противной стороной», нашли достойный ответ на предъявленные ордену обвинения и одновременно попытались предвосхитить вынесение приговора, возможно обвинительного, на том основании, что не являлись законными поверенными, назначенными великим магистром. Общее нежелание участвовать в выборе представителей защиты, как о том свидетельствуют записи судебных клерков, представляется частью вполне согласованной тактики, возможно определившейся уже во время собрания в саду епископа в предыдущую субботу. Рено де Провен предпринял определенные меры и для того, чтобы всем стало ясно, что не в его интересах говорить что-либо против папы, папства, короля Франции или королевских сыновей. Тем не менее, продолжал он аргументировать свою позицию, они не могут назначить поверенных без согласования этого вопроса с великим магистром и собранием ордена, да и сами избранники не должны даже предлагать ордену защиту, пока находятся под стражей в королевских застенках, поскольку следует «принять во внимание воздействие на них всяческими запугиваниями, соблазнами и лживыми посулами». А потому, как он считает, этих людей следовало бы «полностью передать церкви, дабы ни люди короля, ни его министры никоим образом не могли вмешаться, пока они содержатся под стражей», ибо «пока ведется следствие, возможно и лжесвидетельство». Если же руководство по-прежнему откажется защищать свой орден, тогда «я сам испрошу на это согласия более высоких властей в связи с его (руководства) отступничеством и преступным равнодушием». Таким образом, в самом крайнем случае Рено де Провен готов был сам обеспечить защиту, но, если возможно, хотел бы вести атаку более широким фронтом и совместно с руководителями ордена, участие которых могло бы уменьшить урон, который они нанесли тамплиерам своими признаниями. Если же это не удастся, он надеется, что сам папа в качестве высшей власти примет участие в процессе. Отказ назначать представителей, как это следует из заявления Провена, имел существенное значение: предпринималась попытка усидеть сразу на двух стульях — попытка более хитроумная, чем все уловки прежних защитников ордена.
Затем Рено де Провен попросил удовлетворить некоторые просьбы тамплиеров: выделить им денег для оплаты поверенных и адвокатов; обеспечить ему и его товарищам безопасность; поместить отступников (из числа бывших членов ордена) под охрану церкви, пока не будет подтверждена истинность их свидетельских показаний; допросить тех, кто присутствовал у смертного одра братьев, умерших в тюрьмах, и прежде всего священников, которые исповедовали умирающих, дабы узнать, говорили ли те перед смертью что-либо в защиту ордена или против него. Затем он перешел к самой сути поданного им документа. «И (я) утверждаю, преподобные отцы, что вы можете вести процесс против ордена de jure лишь тремя возможными путями, точнее, каким-либо одним из них, а именно — через обвинение, выдвинутое частным лицом (accusatio), по чьему-либо доносу (denuntiatio) и в результате следствия, возбужденного самим судом (inquisitio)». Таким образом, если намерение комиссии — опираться на обвинение, выдвинутое частным лицом, — остается в силе, должен появиться официальный обвинитель, и его следует обязать уплатить налог и покрыть судебные издержки, если окажется, что он вынес обвинение несправедливо. Если же процесс начат по доносу, то доносчика выслушивать не следует, «поскольку перед своим обличительным выступлением он обязан был предупредить нас, то есть наше братство, а он этого не сделал». И наконец, если следствие возбуждено самим судом, то «я оставлю за собой и своими товарищами право предлагать на допросах свои защитительные аргументы, не будучи ни в коей мере ограничен тем, что приписывается мне и все-му ордену». Играя на юридических тонкостях и нарушениях судебной процедуры, Рено де Провен решительно обнажил произвольную природу и сомнительную законность исходных мотивов властей, повлекших за собой аресты тамплиеров, причем сделал это так, как не сумел даже папа, увлеченный идеей защиты превосходства духовной власти над светской. И наконец, отдельные жалкие доводы в защиту ордена он заменил последовательной и логичной аргументацией. Впервые, таким образом, тамплиеры попытались сами решать свою судьбу, а не служить простыми пешками в конфликте папы с королем37.
Между тем судебные клерки продолжали посещать заключенных и делать соответствующие записи. К пятнице им удалось собрать определенное количество предложений по поводу выборных лиц от различных групп, и четырнадцать из предложенных кандидатов в тот же день предстали перед комиссией. Один из них, Жан де Монреаль, имел при себе некий документ на французском языке — написанную им речь в защиту ордена, с которой он и выступил. Речь эта была более эмоциональной, чем спокойное заявление Рено де Провена, но и она, тем не менее, послужила положительным вкладом в дело защиты ордена. Жан де Монреаль говорил о благородных целях создания ордена, о его безупречном существовании в течение длительного времени, о неизменной строгости его внутренних обычаев и правил, а также о соблюдении им церковных постов и праздников. Он привлек внимание комиссии к тому, что король Франции и правители других государств постоянно использовали тамплиеров как банкиров, а также в иных качествах (в соответствии с возможностями ордена), и заявил, что вряд ли на эту роль были бы избраны тамплиеры, если бы их орден не был свободен от грехов. Жан де Монреаль напомнил комиссии об огромной роли, сыгранной орденом в борьбе с сарацинами, особенно во времена Людовика Святого и совместно с королем Англии, и о прекрасной смерти великого магистра ордена Гийома де Боже в битве при Акре, где вместе с ним погибли еще 300 тамплиеров. Именно тамплиеры несли Святой крест в страны Востока, а также в Кастилию и Арагон. Шипы тернового венца Создателя, которые расцветали в руках капелланов ордена в Святой четверг <Вознесение, 40-й день после Пасхи.>, не расцвели бы, если бы братья были виновны, и сердце св. Ефимии не явилось бы им в Замке Паломников милостью Господней, излучая поистине чудесный свет. И не были бы они способны собрать такое количество священных реликвий, каким обладает орден. Более 20 000 братьев ордена пали во имя святой веры в заморских странах, и теперь защитники ордена готовы сражаться с любым, кто скажет о нем дурное слово, кроме короля, папы и их слуг. На обороте речи Жана де Монреаля было написано: «И если другая сторона пожелает продолжить следствие, то единственное, о чем мы просим: дайте нам судебного клерка и день отсрочки, дабы мы могли посоветоваться»38.
Судебных клерков вновь послали по парижским тюрьмам, аббатствам и частным домам — за подтверждением того, что данная группа людей действительно представляет интересы большинства арестованных тамплиеров. Они должны были также сообщить братьям ордена, что комиссия больше ждать не намерена и начнет процедуру в соответствии с предписаниями закона; она готова выслушать тех, кто будет выступать от имени всех защитников ордена39. Однако желание членов комиссии ускорить дело снова натолкнулось на упорное сопротивление тамплиеров. Днем в пятницу, когда одиннадцать братьев, содержавшихся в доме Rabiosse (de la Ragera), узнали, что комиссия намерена продолжить заседания в следующий вторник (7 апреля), и были спрошены, кого они хотели бы видеть своим представителем, они ответили, что не желают никого выбирать и прежде должны посоветоваться,
ибо весьма опасно поручить защиту чести всего ордена и своей собственной четырем-пяти братьям, так как в случае вмешательства высокопоставленных лиц, защиты этой может оказаться недостаточно и орден будет разогнан по обвинению в упомянутых преступлениях; и, хотя данное расследование ведется против всего ордена в целом, они и сами подвергаются опасности, ибо в такое трудное время не покинули упомянутый орден и каждый из них сообразно своим силам готов был его защищать.
В субботу тамплиеры, содержавшиеся в аббатстве Тирон, сообщили нотариусам, что уже передали комиссии документ, подтверждающий безупречность и законопослушность ордена41. Однако со стороны тамплиеров постоянно звучало требование дать им разрешение посоветоваться с Рено де Провеном и Пьером де Болоньей, а также с теми тамплиерами, которые были избраны для представительства в суде от других групп. Епископ Байё в итоге решил позволить им посоветоваться, надеясь, что до следующего вторника их все же можно будет убедить, чтобы они утвердили составившуюся уже группу представителей защиты. Суть общего мнения тамплиеров, выработавшегося ко вторнику, сводилась к следующему: братья готовы были предоставить де Провену, де Болонье, де Сартижу и де Шанбонне право говорить от имени всех, однако назначать их своими представителями все же не желали42. В течение этой недели неутомимые нотариусы сделали в общей сложности 59 визитов в те места в Париже, где содержались тамплиеры, и собрали мнения 537 братьев или их представителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Но самое важное и пространное заявление сделал сам Пьер де Болонья во вторник 31 марта, когда судебные клерки посещали самую большую группу тамплиеров, содержавшуюся в парижском Тампле. Болонья продолжал утверждать, что поверенные не могут быть избраны без согласия великого магистра, однако в любом случае не намерен был из-за этого упускать возможность защитить свой орден. По его словам, статьи обвинения, перечисленные в папской булле и повествующие
о постыдных, греховных, неразумных и отвратительных вещах, лживы и поистине несправедливы, все это выдумано, создано из ничего, благодаря клеветническим показаниям врагов и соперников; на самом деле, орден тамплиеров чист и безгрешен, как и всегда прежде. Все те, кто утверждает обратное, поступают как лживые предатели и еретики, желая посеять самые злые плевелы вражды, однако они (тамплиеры) готовы вынести все это и противостоять злу сердцем, устами и деяниями — всеми мыслимыми способами, какими следует и должно бороться с клеветой.
Тамплиеров необходимо освободить, утверждал де Болонья, чтобы они имели возможность по-настоящему защищать свой орден, а также им должны быть выделены средства, чтобы некоторые из них могли присутствовать на Вьенском соборе лично. А сделанные ранее признания не нужно считать основой для обвинений по адресу ордена, поскольку все они — и это совершенно очевидно — лживы и «делались под воздействием смертного ужаса после тяжких пыток, которым подвергались многие тамплиеры, а если кого-то из них и не пытали, то все равно угрожали пыткой и показывали, как пытают других, чтобы они видели, как те говорят то, чего от них добиваются их мучители». Таким образом, сделанные признания не должны вменяться им в вину, «поскольку наказание одного порождает страх у многих». Другие в свою очередь были совращены посулами и лестью. Все это делалось настолько открыто и настолько хорошо всем известно, что правду уже не скроешь. И все тамплиеры молят Господа о милости, дабы Он дал свершиться справедливому суду, ведь их так долго заставляли страдать без причины и только потому, что они были добрыми и верными христианами36.
На следующий день, в среду, Пьер де Болонья, Рено де Провен, Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж вместе с поверенным служителей ордена Робером Вижье были представлены комиссии согласно ее приказу. Члены комиссии, похоже, решили, что эти люди вполне их устроят в качестве представителей защиты, и, дабы ускорить дело, пожелали уточнить, берут ли они на себя подобные полномочия, однако, стоило им задать этот вопрос, как Рено де Провен выступил с заранее заготовленным заявлением, которое продвинуло защиту ордена еще на одну ступень по сравнению с выступлением Пьера де Болоньи. Если де Болонья отрицал обвинения и утверждал невиновность ордена, то де Провен начал атаковать обвинителей на их же собственной территории с позиций правоведа — чего как раз то ли не хотели, то ли не могли сделать руководители ордена. Сперва он позаботился о том, чтобы снять с себя всяческие подозрения. Если ему придется сказать что-либо спорное, пусть это не вызывает нареканий на его счет и на счет остальных защитников ордена, поскольку в данном случае это не его личное дело и он не имеет в этом ни малейшей корысти. Похоже, защитники ордена уже своим отказом выбрать представителей и формально «вступить в прения с противной стороной», нашли достойный ответ на предъявленные ордену обвинения и одновременно попытались предвосхитить вынесение приговора, возможно обвинительного, на том основании, что не являлись законными поверенными, назначенными великим магистром. Общее нежелание участвовать в выборе представителей защиты, как о том свидетельствуют записи судебных клерков, представляется частью вполне согласованной тактики, возможно определившейся уже во время собрания в саду епископа в предыдущую субботу. Рено де Провен предпринял определенные меры и для того, чтобы всем стало ясно, что не в его интересах говорить что-либо против папы, папства, короля Франции или королевских сыновей. Тем не менее, продолжал он аргументировать свою позицию, они не могут назначить поверенных без согласования этого вопроса с великим магистром и собранием ордена, да и сами избранники не должны даже предлагать ордену защиту, пока находятся под стражей в королевских застенках, поскольку следует «принять во внимание воздействие на них всяческими запугиваниями, соблазнами и лживыми посулами». А потому, как он считает, этих людей следовало бы «полностью передать церкви, дабы ни люди короля, ни его министры никоим образом не могли вмешаться, пока они содержатся под стражей», ибо «пока ведется следствие, возможно и лжесвидетельство». Если же руководство по-прежнему откажется защищать свой орден, тогда «я сам испрошу на это согласия более высоких властей в связи с его (руководства) отступничеством и преступным равнодушием». Таким образом, в самом крайнем случае Рено де Провен готов был сам обеспечить защиту, но, если возможно, хотел бы вести атаку более широким фронтом и совместно с руководителями ордена, участие которых могло бы уменьшить урон, который они нанесли тамплиерам своими признаниями. Если же это не удастся, он надеется, что сам папа в качестве высшей власти примет участие в процессе. Отказ назначать представителей, как это следует из заявления Провена, имел существенное значение: предпринималась попытка усидеть сразу на двух стульях — попытка более хитроумная, чем все уловки прежних защитников ордена.
Затем Рено де Провен попросил удовлетворить некоторые просьбы тамплиеров: выделить им денег для оплаты поверенных и адвокатов; обеспечить ему и его товарищам безопасность; поместить отступников (из числа бывших членов ордена) под охрану церкви, пока не будет подтверждена истинность их свидетельских показаний; допросить тех, кто присутствовал у смертного одра братьев, умерших в тюрьмах, и прежде всего священников, которые исповедовали умирающих, дабы узнать, говорили ли те перед смертью что-либо в защиту ордена или против него. Затем он перешел к самой сути поданного им документа. «И (я) утверждаю, преподобные отцы, что вы можете вести процесс против ордена de jure лишь тремя возможными путями, точнее, каким-либо одним из них, а именно — через обвинение, выдвинутое частным лицом (accusatio), по чьему-либо доносу (denuntiatio) и в результате следствия, возбужденного самим судом (inquisitio)». Таким образом, если намерение комиссии — опираться на обвинение, выдвинутое частным лицом, — остается в силе, должен появиться официальный обвинитель, и его следует обязать уплатить налог и покрыть судебные издержки, если окажется, что он вынес обвинение несправедливо. Если же процесс начат по доносу, то доносчика выслушивать не следует, «поскольку перед своим обличительным выступлением он обязан был предупредить нас, то есть наше братство, а он этого не сделал». И наконец, если следствие возбуждено самим судом, то «я оставлю за собой и своими товарищами право предлагать на допросах свои защитительные аргументы, не будучи ни в коей мере ограничен тем, что приписывается мне и все-му ордену». Играя на юридических тонкостях и нарушениях судебной процедуры, Рено де Провен решительно обнажил произвольную природу и сомнительную законность исходных мотивов властей, повлекших за собой аресты тамплиеров, причем сделал это так, как не сумел даже папа, увлеченный идеей защиты превосходства духовной власти над светской. И наконец, отдельные жалкие доводы в защиту ордена он заменил последовательной и логичной аргументацией. Впервые, таким образом, тамплиеры попытались сами решать свою судьбу, а не служить простыми пешками в конфликте папы с королем37.
Между тем судебные клерки продолжали посещать заключенных и делать соответствующие записи. К пятнице им удалось собрать определенное количество предложений по поводу выборных лиц от различных групп, и четырнадцать из предложенных кандидатов в тот же день предстали перед комиссией. Один из них, Жан де Монреаль, имел при себе некий документ на французском языке — написанную им речь в защиту ордена, с которой он и выступил. Речь эта была более эмоциональной, чем спокойное заявление Рено де Провена, но и она, тем не менее, послужила положительным вкладом в дело защиты ордена. Жан де Монреаль говорил о благородных целях создания ордена, о его безупречном существовании в течение длительного времени, о неизменной строгости его внутренних обычаев и правил, а также о соблюдении им церковных постов и праздников. Он привлек внимание комиссии к тому, что король Франции и правители других государств постоянно использовали тамплиеров как банкиров, а также в иных качествах (в соответствии с возможностями ордена), и заявил, что вряд ли на эту роль были бы избраны тамплиеры, если бы их орден не был свободен от грехов. Жан де Монреаль напомнил комиссии об огромной роли, сыгранной орденом в борьбе с сарацинами, особенно во времена Людовика Святого и совместно с королем Англии, и о прекрасной смерти великого магистра ордена Гийома де Боже в битве при Акре, где вместе с ним погибли еще 300 тамплиеров. Именно тамплиеры несли Святой крест в страны Востока, а также в Кастилию и Арагон. Шипы тернового венца Создателя, которые расцветали в руках капелланов ордена в Святой четверг <Вознесение, 40-й день после Пасхи.>, не расцвели бы, если бы братья были виновны, и сердце св. Ефимии не явилось бы им в Замке Паломников милостью Господней, излучая поистине чудесный свет. И не были бы они способны собрать такое количество священных реликвий, каким обладает орден. Более 20 000 братьев ордена пали во имя святой веры в заморских странах, и теперь защитники ордена готовы сражаться с любым, кто скажет о нем дурное слово, кроме короля, папы и их слуг. На обороте речи Жана де Монреаля было написано: «И если другая сторона пожелает продолжить следствие, то единственное, о чем мы просим: дайте нам судебного клерка и день отсрочки, дабы мы могли посоветоваться»38.
Судебных клерков вновь послали по парижским тюрьмам, аббатствам и частным домам — за подтверждением того, что данная группа людей действительно представляет интересы большинства арестованных тамплиеров. Они должны были также сообщить братьям ордена, что комиссия больше ждать не намерена и начнет процедуру в соответствии с предписаниями закона; она готова выслушать тех, кто будет выступать от имени всех защитников ордена39. Однако желание членов комиссии ускорить дело снова натолкнулось на упорное сопротивление тамплиеров. Днем в пятницу, когда одиннадцать братьев, содержавшихся в доме Rabiosse (de la Ragera), узнали, что комиссия намерена продолжить заседания в следующий вторник (7 апреля), и были спрошены, кого они хотели бы видеть своим представителем, они ответили, что не желают никого выбирать и прежде должны посоветоваться,
ибо весьма опасно поручить защиту чести всего ордена и своей собственной четырем-пяти братьям, так как в случае вмешательства высокопоставленных лиц, защиты этой может оказаться недостаточно и орден будет разогнан по обвинению в упомянутых преступлениях; и, хотя данное расследование ведется против всего ордена в целом, они и сами подвергаются опасности, ибо в такое трудное время не покинули упомянутый орден и каждый из них сообразно своим силам готов был его защищать.
В субботу тамплиеры, содержавшиеся в аббатстве Тирон, сообщили нотариусам, что уже передали комиссии документ, подтверждающий безупречность и законопослушность ордена41. Однако со стороны тамплиеров постоянно звучало требование дать им разрешение посоветоваться с Рено де Провеном и Пьером де Болоньей, а также с теми тамплиерами, которые были избраны для представительства в суде от других групп. Епископ Байё в итоге решил позволить им посоветоваться, надеясь, что до следующего вторника их все же можно будет убедить, чтобы они утвердили составившуюся уже группу представителей защиты. Суть общего мнения тамплиеров, выработавшегося ко вторнику, сводилась к следующему: братья готовы были предоставить де Провену, де Болонье, де Сартижу и де Шанбонне право говорить от имени всех, однако назначать их своими представителями все же не желали42. В течение этой недели неутомимые нотариусы сделали в общей сложности 59 визитов в те места в Париже, где содержались тамплиеры, и собрали мнения 537 братьев или их представителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67