С тех пор, как человечество в массе своей перестало существовать, разорванной оказалась длинная цепь основных заразных болезней, и многие, присущие только человеческому роду, с уничтожением рождающих их микроорганизмов, если можно так выразиться, «умерли» вместе с человеком. Нет сомнения, что возродятся болезни, вызванные изменением состояния внутренних органов, такие, как: сердечная недостаточность, рак, «ревматизм» Джорджа. Безусловно, будут возникать инфекции, переносимые животными, вроде туляремии и чесотки. Конечно, среди выживших могут оказаться носители хронических форм тех или иных заболеваний, которые будут передаваться другим, как, вероятнее всего, кто-то из них обязан выживанию так называемой кори. Как позже вспомнили люди, забредший к ним старик постоянно сморкался. Без сомнения странник имел обыкновенный хронический насморк, который за прошедшие годы стал настолько необыкновенным, что думалось, исчез он бесследно и навсегда. Но как бы то ни было в происшествии наблюдалась и некоторая комическая сторона, когда вдруг неприлично здоровые люди все разом превратились в сморкающееся, кашляющее, чихающее сообщество товарищей по несчастью. Простуда, пройдя свой обычный в таких случаях цикл развития, закончилась без серьезных последствий, и уже через несколько дней все были здоровы, как и прежде. Но мнительный Иш еще целый год испытывал страх перед рецидивом. Весьма вероятно что уничтожение простудных заболеваний в некотором роде компенсировало боль от утраты цивилизации как явления, эти болезни породившего. А вот ближе к осени удача отвернулась от них. Никто так и не успел понять, что же действительно произошло, но у троих малышей вдруг начался жесточайший понос, и все они вскорости умерли. Скорее всего играя, дети забрались в пустой дом и нашли там какую-то отраву, возможно от муравьев. Попробовали, показалась отрава сладкой, и ее разделили поровну. Даже мертвая, цивилизация продолжала заманивать людей в оставленные ловушки. Один из них был сыном Иша. В таких случаях он боялся не за себя, а за Эм. И хотя Эм сильно переживала смерть ребенка, Иш, кажется, снова недооценил ее внутреннее мужество. Ее вера в жизнь была настолько сильна, что, как ни парадоксально могло звучать, даже смерть ею воспринималась как обязательная часть этой жизни. А вот Молли и Джин — две осиротевшие матери — еще долгое время, оплакивая смерть детей своих, бились в истерических припадках. В тот год родилось два ребенка, но все равно общее количество людей Племени оказалось меньшим, чем в начале года. И потому назвали год — Годом Смертей.
Год Десятый запомнился, как ничем не выдающийся, и потому долго никто не мог придумать, с каким именем войдет он в историю. Но когда Иш удобнее устроился на плите, и взмахнув молотком ударил по зубилу, загомонили дети и сказали, что нужно назвать год — Годом Ловли Рыбы. Наверное, потому, что случайно узнали люди, сколько замечательных полосатых окуней развелось в заливе, и стали часто ходить туда, получая много радости. Кроме того, что рыба разнообразила их стол, служила рыбалка еще и удивительным источником удовольствия для всех без исключения. Но Иша, любителя обобщать такие, казалось на первый взгляд незначительные явления удивило то, что, оказывается, они не испытывают необходимости в поисках особенных развлечений. В этой жизни сам процесс добывания пропитания или помощь, оказанная близкому, уже доставляли радость, и не требовалось им того, что в былые годы называлось развлечениями.
В Год Одиннадцатый Молли и Джин родили по ребенку. Но дитя Молли умерло сразу после родов; и люди испытали горькое разочарование обманутых надежд, тем более что за эти годы женщины научились весьма искусно помогать друг другу и это стал первый случай, когда ребенок в Племени умирал при родах. А потом все решили, что ребенок умер из-за возраста Молли. Когда настало время называть год, между взрослыми и детьми возник спор. Старшие считали, что нужно назвать год — Годом, Когда Умерла Принцесса… В последнее время она стала совсем больной, старой собакой. Никто не знал, какой на самом деле старой была эта собака. Ведь когда она подобрала Иша, мог ей быть и год, и три, и даже четыре. И с тех пор не менялась она, оставаясь всегда требующей деликатного обхождения принцессой, этакой ветреной особой, готовой исчезнуть по следу воображаемого зайца в тот момент, когда в ней особенно нуждались. Но что бы про нее ни говорили, у собаки был характер, и старшие помнили те времена на Сан-Лупо, когда Принцесса считалась равноправным членом их маленького сообщества. А сейчас на Сан-Лупо суетились дюжины псов. И наверное, все они были детьми, внуками или правнуками Принцессы, которая иногда бесследно исчезала на день или два, скорее всего для свидания со старым приятелем среди одичавших собак или знакомства с новым. В результате смешения крови, и нового смешения крови, и всех последующих смешений крови собаки весьма отдаленно напоминали биглей, но зато каких только мастей, размеров и собачьих характеров здесь теперь не было. Но для детей Принцесса была старой и не очень интересной собакой с непредсказуемым характером. И они заявили, что год должен называться — Годом Вырезания по Дереву, и после короткого колебания Иш поддержал их, хотя ни для кого другого столько не значила Принцесса, как для него. В те первые, страшные дни, заставив взглянуть на мир другими глазами, она помогла ему не думать только о себе, взглянуть на мир другими глазами. Она избавила его от страха и привела к дому, в котором была Эм, неистовым лаем и побегом в темноту, заставив выйти из машины, когда он — жертва собственной нерешительности — был готов повернуть назад. Но уже нет Принцессы и останется она лишь ниточкой в прошлое в памяти людей, которые стареют и будут продолжать стареть. А дети помладше совсем забудут Принцессу. А потом даже имя ее сотрется из памяти. (И тогда предательская мысль закралась в душу Иша. «Годы летят, и я тоже старею, и скоро буду лишь тонкой нитью, связывающей прошлое и настоящее, никому не нужным, ничтожным стариком, а потом умру и буду забыт скоро — так будет и так должно быть». И пока другие спорили, Иш стал думать о вырезании по дереву. Эта забава увлекла всех, как каприз, как сумасшествие повального увлечения мыльными пузырями или махджонгом Старого Времени. Внезапно все дети стали пропадать в сараях на задних дворах домов и на лесопилках в поисках досок из мягкой древесины сахарной сосны, а потом вырезать из них фигурки бегущих собак, животных, людей. Сначала совсем неумелые фигурки в некоторых руках вскоре становились все более искусными. Как и со всеми причудами прошлых времен, лихорадка увлечения деревом пошла на убыль, но дети продолжали вырезать в длинные дождливые вечера. Иш достаточно изучил антропологию, чтобы знать о потребности здоровых людей в выходе творческой энергии, и был огорчен, что Племя не испытывает необходимости в Художественном развитии, а продолжает жить как бы в тени культуры прошлого, слушая на патефонах старые пластинки или разглядывая картинки в старых книгах, и потому радовался детской возне с деревом. И когда в споре наступила минута затишья, подал голос в поддержку детей, и вошел год в историю, как Год Вырезания по Дереву, а в сознании его приобрел символическое звучание прощания с прошлым и поворотом в сторону будущего. А название… название — это просто слова, и не стоит придавать им слишком большого значения.
В Году Двенадцатом Джин родила мертвого ребенка, но Эм восполнила утрату, родив первых близнецов, названных Джозеф и Джозефина, а все называли их Джои и Джози. И год стал Годом Близнецов.
Год Тринадцатый увидел рождение двух малышей, и оба ребенка выжили. Это был тихий, покойный, год без особых, запоминающихся событий. Так и не придумав ничего другого, назвали его просто — Хороший Год.
Год Четырнадцатый очень походил на год предыдущий, и потому дали ему имя — Второй Хороший Год.
И Год Пятнадцатый тоже был отличным годом, и они было хотели дать ему название Третий Хороший Год, но помешала одна существенная деталь. Иш и другие старые люди вспомнили страх Великого Одиночества и начала наступления тьмы. Не увеличиваться числом означало для них уменьшение в числе, а с тех пор, как начали люди отсчет Нового Времени, это был первый год, не принесший ни одного ребенка. Все женщины — Эм, Молли, Джин и Морин постарели, а молоденьким девочкам еще слишком рано было выходить замуж и иметь детей, если не считать жалкой Иви, которой никогда не позволят иметь детей. По этой причине им не хотелось называть год — Третьим Хорошим Годом, ведь не так он и был хорош. А вот дети решили, что это был просто замечательный год, потому что Иш достал свой старый аккордеон и под его всхлипывания они все вместе пели — пели старые песни, такие как: «Дома на ранчо», «Она придет из-за гор…», и потому назвали этот год, как подсказали дети — Год, который Мы Пропели. (Никому, кроме Иша, не пришло в голову сообразить, что в названии этом не все в порядке с грамматикой.)
Год Шестнадцатый стал замечательным годом, потому что в нем праздновали первую свадьбу. Поженились Мэри — старшая дочь Иша и Эм, и Ральф — рожденный Молли еще до того, как началась Великая Драма. Может, слишком юны были по меркам Старых Времен молодожены, и тогда могли сказать — неприлично такое, но сейчас другие законы людьми управляли. Когда Иш и Эм тихо обсуждали между собой надвигающееся событие, то решили, что, наверное, Мэри не особенно нравится Ральф, а Ральф, кажется, тоже не слишком влюблен в Мэри. Но все понимали, что эти двое обязаны пожениться, ибо другого для них не существовало, как уже было с отпрысками королевских фамилий. И тогда решил Иш, что романтическая любовь еще одно человеческое чувство, унесенное с собой Великой Драмой. Морин, Молли и Джин — все они были за настоящую свадьбу и долго где-то рыскали, пока не отыскали пластинку из «Лоэнгрина», а еще шили настоящее платье для невесты со шлейфом и прочими необходимыми штучками. Но Ишу возня эта казалась нелепой пародией на то, что было и уже никогда не вернется. И Эм в своей манере спокойного восприятия событий поддерживала его. Ну а так как Мэри была их дочерью, то и обрядом должны были руководить они. После некоторых обид, никакого обряда не было вообще, если не считать того, что Ральф и Мэри встали напротив Эзры, а тот объявил, что отныне они муж и жена, и потому у них появляются новые обязанности перед всеми, и они должны стараться с достоинством исполнять их. До конца года Мэри родила ребенка, и потому на полном основании назвали год — Годом Внука.
Год Семнадцатый тоже назвали, как подсказывали дети, — Год, когда Рухнул Дом. Причиной тому послужило событие, когда один из соседних домов совершенно неожиданно зашатался и рухнул, наделав много шума. И случилось это как раз в тот момент, когда ребятишки, услышав первый треск, выскочили на улицу. Расследованием установили вполне простую причину. Семнадцать лет, никем не потревоженные, занимались своей работой термиты и подточили основание дома. Но случай произвел на детей неизгладимое впечатление и потому дал название году, хотя и не имел большой важности.
В Год Восемнадцатый Джин родила еще одного ребенка. Это был последний ребенок, рожденный женщинами старшего поколения, но к тому времени сыграли еще две свадьбы, и еще два внука появилось на свет. А Год назвали Годом Учебы… С тех самых пор, как подрос первый ребенок, Иш с переменным успехом пытался учить детей, чтобы, по крайней мере, умели они читать, писать, обращаться с цифрами и знать немного из географии. Порой их было просто не собрать, или у детей находились более серьезные занятия, потому процесс школьного обучения не имел особенного успеха, хотя старшие дети кое-как, но читать все-таки научились. По крайней мере, они тогда умели читать, и Иш сомневался, сможет ли сейчас Мэри, сама мать двоих детей, — прочесть слово, состоящее из одного слога. (И хотя была Мэри его любимой старшей дочерью, должен был признать Иш, что не блистала способностями Мэри, если не сказать, что недалекой была.) И когда наступил Год Восемнадцатый, Иш снова решил собрать в школе детишек и, чтобы не совсем невежественными росли, попробовать серьезно заняться их обучением. Некоторое время все шло хорошо, а потом снова начало разваливаться, и трудно было понять — добился он чего-нибудь или нет, и потому чувствовал серьезное разочарование.
Год Девятнадцатый, благодаря маленькому, взволновавшему детей происшествию, стал Годом Лося. Однажды утром дети увидели, как Иви — уже совсем взрослая женщина — показывает куда-то рукой и кричит своим странным голосом непохожие на человеческие слова. А когда пригляделись дети, то увидели, что показывает Иви на неведомое животное. И оказалось это животное лосем, которого люди не видели раньше в здешних краях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Год Десятый запомнился, как ничем не выдающийся, и потому долго никто не мог придумать, с каким именем войдет он в историю. Но когда Иш удобнее устроился на плите, и взмахнув молотком ударил по зубилу, загомонили дети и сказали, что нужно назвать год — Годом Ловли Рыбы. Наверное, потому, что случайно узнали люди, сколько замечательных полосатых окуней развелось в заливе, и стали часто ходить туда, получая много радости. Кроме того, что рыба разнообразила их стол, служила рыбалка еще и удивительным источником удовольствия для всех без исключения. Но Иша, любителя обобщать такие, казалось на первый взгляд незначительные явления удивило то, что, оказывается, они не испытывают необходимости в поисках особенных развлечений. В этой жизни сам процесс добывания пропитания или помощь, оказанная близкому, уже доставляли радость, и не требовалось им того, что в былые годы называлось развлечениями.
В Год Одиннадцатый Молли и Джин родили по ребенку. Но дитя Молли умерло сразу после родов; и люди испытали горькое разочарование обманутых надежд, тем более что за эти годы женщины научились весьма искусно помогать друг другу и это стал первый случай, когда ребенок в Племени умирал при родах. А потом все решили, что ребенок умер из-за возраста Молли. Когда настало время называть год, между взрослыми и детьми возник спор. Старшие считали, что нужно назвать год — Годом, Когда Умерла Принцесса… В последнее время она стала совсем больной, старой собакой. Никто не знал, какой на самом деле старой была эта собака. Ведь когда она подобрала Иша, мог ей быть и год, и три, и даже четыре. И с тех пор не менялась она, оставаясь всегда требующей деликатного обхождения принцессой, этакой ветреной особой, готовой исчезнуть по следу воображаемого зайца в тот момент, когда в ней особенно нуждались. Но что бы про нее ни говорили, у собаки был характер, и старшие помнили те времена на Сан-Лупо, когда Принцесса считалась равноправным членом их маленького сообщества. А сейчас на Сан-Лупо суетились дюжины псов. И наверное, все они были детьми, внуками или правнуками Принцессы, которая иногда бесследно исчезала на день или два, скорее всего для свидания со старым приятелем среди одичавших собак или знакомства с новым. В результате смешения крови, и нового смешения крови, и всех последующих смешений крови собаки весьма отдаленно напоминали биглей, но зато каких только мастей, размеров и собачьих характеров здесь теперь не было. Но для детей Принцесса была старой и не очень интересной собакой с непредсказуемым характером. И они заявили, что год должен называться — Годом Вырезания по Дереву, и после короткого колебания Иш поддержал их, хотя ни для кого другого столько не значила Принцесса, как для него. В те первые, страшные дни, заставив взглянуть на мир другими глазами, она помогла ему не думать только о себе, взглянуть на мир другими глазами. Она избавила его от страха и привела к дому, в котором была Эм, неистовым лаем и побегом в темноту, заставив выйти из машины, когда он — жертва собственной нерешительности — был готов повернуть назад. Но уже нет Принцессы и останется она лишь ниточкой в прошлое в памяти людей, которые стареют и будут продолжать стареть. А дети помладше совсем забудут Принцессу. А потом даже имя ее сотрется из памяти. (И тогда предательская мысль закралась в душу Иша. «Годы летят, и я тоже старею, и скоро буду лишь тонкой нитью, связывающей прошлое и настоящее, никому не нужным, ничтожным стариком, а потом умру и буду забыт скоро — так будет и так должно быть». И пока другие спорили, Иш стал думать о вырезании по дереву. Эта забава увлекла всех, как каприз, как сумасшествие повального увлечения мыльными пузырями или махджонгом Старого Времени. Внезапно все дети стали пропадать в сараях на задних дворах домов и на лесопилках в поисках досок из мягкой древесины сахарной сосны, а потом вырезать из них фигурки бегущих собак, животных, людей. Сначала совсем неумелые фигурки в некоторых руках вскоре становились все более искусными. Как и со всеми причудами прошлых времен, лихорадка увлечения деревом пошла на убыль, но дети продолжали вырезать в длинные дождливые вечера. Иш достаточно изучил антропологию, чтобы знать о потребности здоровых людей в выходе творческой энергии, и был огорчен, что Племя не испытывает необходимости в Художественном развитии, а продолжает жить как бы в тени культуры прошлого, слушая на патефонах старые пластинки или разглядывая картинки в старых книгах, и потому радовался детской возне с деревом. И когда в споре наступила минута затишья, подал голос в поддержку детей, и вошел год в историю, как Год Вырезания по Дереву, а в сознании его приобрел символическое звучание прощания с прошлым и поворотом в сторону будущего. А название… название — это просто слова, и не стоит придавать им слишком большого значения.
В Году Двенадцатом Джин родила мертвого ребенка, но Эм восполнила утрату, родив первых близнецов, названных Джозеф и Джозефина, а все называли их Джои и Джози. И год стал Годом Близнецов.
Год Тринадцатый увидел рождение двух малышей, и оба ребенка выжили. Это был тихий, покойный, год без особых, запоминающихся событий. Так и не придумав ничего другого, назвали его просто — Хороший Год.
Год Четырнадцатый очень походил на год предыдущий, и потому дали ему имя — Второй Хороший Год.
И Год Пятнадцатый тоже был отличным годом, и они было хотели дать ему название Третий Хороший Год, но помешала одна существенная деталь. Иш и другие старые люди вспомнили страх Великого Одиночества и начала наступления тьмы. Не увеличиваться числом означало для них уменьшение в числе, а с тех пор, как начали люди отсчет Нового Времени, это был первый год, не принесший ни одного ребенка. Все женщины — Эм, Молли, Джин и Морин постарели, а молоденьким девочкам еще слишком рано было выходить замуж и иметь детей, если не считать жалкой Иви, которой никогда не позволят иметь детей. По этой причине им не хотелось называть год — Третьим Хорошим Годом, ведь не так он и был хорош. А вот дети решили, что это был просто замечательный год, потому что Иш достал свой старый аккордеон и под его всхлипывания они все вместе пели — пели старые песни, такие как: «Дома на ранчо», «Она придет из-за гор…», и потому назвали этот год, как подсказали дети — Год, который Мы Пропели. (Никому, кроме Иша, не пришло в голову сообразить, что в названии этом не все в порядке с грамматикой.)
Год Шестнадцатый стал замечательным годом, потому что в нем праздновали первую свадьбу. Поженились Мэри — старшая дочь Иша и Эм, и Ральф — рожденный Молли еще до того, как началась Великая Драма. Может, слишком юны были по меркам Старых Времен молодожены, и тогда могли сказать — неприлично такое, но сейчас другие законы людьми управляли. Когда Иш и Эм тихо обсуждали между собой надвигающееся событие, то решили, что, наверное, Мэри не особенно нравится Ральф, а Ральф, кажется, тоже не слишком влюблен в Мэри. Но все понимали, что эти двое обязаны пожениться, ибо другого для них не существовало, как уже было с отпрысками королевских фамилий. И тогда решил Иш, что романтическая любовь еще одно человеческое чувство, унесенное с собой Великой Драмой. Морин, Молли и Джин — все они были за настоящую свадьбу и долго где-то рыскали, пока не отыскали пластинку из «Лоэнгрина», а еще шили настоящее платье для невесты со шлейфом и прочими необходимыми штучками. Но Ишу возня эта казалась нелепой пародией на то, что было и уже никогда не вернется. И Эм в своей манере спокойного восприятия событий поддерживала его. Ну а так как Мэри была их дочерью, то и обрядом должны были руководить они. После некоторых обид, никакого обряда не было вообще, если не считать того, что Ральф и Мэри встали напротив Эзры, а тот объявил, что отныне они муж и жена, и потому у них появляются новые обязанности перед всеми, и они должны стараться с достоинством исполнять их. До конца года Мэри родила ребенка, и потому на полном основании назвали год — Годом Внука.
Год Семнадцатый тоже назвали, как подсказывали дети, — Год, когда Рухнул Дом. Причиной тому послужило событие, когда один из соседних домов совершенно неожиданно зашатался и рухнул, наделав много шума. И случилось это как раз в тот момент, когда ребятишки, услышав первый треск, выскочили на улицу. Расследованием установили вполне простую причину. Семнадцать лет, никем не потревоженные, занимались своей работой термиты и подточили основание дома. Но случай произвел на детей неизгладимое впечатление и потому дал название году, хотя и не имел большой важности.
В Год Восемнадцатый Джин родила еще одного ребенка. Это был последний ребенок, рожденный женщинами старшего поколения, но к тому времени сыграли еще две свадьбы, и еще два внука появилось на свет. А Год назвали Годом Учебы… С тех самых пор, как подрос первый ребенок, Иш с переменным успехом пытался учить детей, чтобы, по крайней мере, умели они читать, писать, обращаться с цифрами и знать немного из географии. Порой их было просто не собрать, или у детей находились более серьезные занятия, потому процесс школьного обучения не имел особенного успеха, хотя старшие дети кое-как, но читать все-таки научились. По крайней мере, они тогда умели читать, и Иш сомневался, сможет ли сейчас Мэри, сама мать двоих детей, — прочесть слово, состоящее из одного слога. (И хотя была Мэри его любимой старшей дочерью, должен был признать Иш, что не блистала способностями Мэри, если не сказать, что недалекой была.) И когда наступил Год Восемнадцатый, Иш снова решил собрать в школе детишек и, чтобы не совсем невежественными росли, попробовать серьезно заняться их обучением. Некоторое время все шло хорошо, а потом снова начало разваливаться, и трудно было понять — добился он чего-нибудь или нет, и потому чувствовал серьезное разочарование.
Год Девятнадцатый, благодаря маленькому, взволновавшему детей происшествию, стал Годом Лося. Однажды утром дети увидели, как Иви — уже совсем взрослая женщина — показывает куда-то рукой и кричит своим странным голосом непохожие на человеческие слова. А когда пригляделись дети, то увидели, что показывает Иви на неведомое животное. И оказалось это животное лосем, которого люди не видели раньше в здешних краях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65