А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

После того как Том Риджер и Джонни встретили исполинского кенгуру, еще двое человек мельком видели его, прежде чем он скрылся за горизонтом, а третий клялся, что видел питона длиной в пятьдесят метров. Вот поэтому-то люди и хотели подготовиться получше, организовать все как следует и тогда только отправиться на поиски. А может быть, Джонни Кенгуру умышленно раздувал эти страхи, преувеличивая любую опасность. Может, он надеялся, что если болгарин отправится на поиски один, будет легче от него отделаться.
Крум и Бурамара покинули лагерь и быстро начали подниматься по склону горы. Следы были настолько отчетливы, что можно было читать их на бегу. Задыхаясь от усталости, они добрались до первой террасы. Тут следы разделялись, разбегаясь во все стороны. Однако одни из них были более глубокими, нежели мог весить оставивший их человек с таким размером ступни. Бурамара уверенно пошел по этому следу. Бесспорно, это были следы того, кто нес похищенную девушку.
Внезапно Бурамара остановился, услышав далекий стук.
— Телеграф черных! — сказал он. — Перестукиваются при помощи деревянных колец. Передают новости быстрее, чем телеграф белых.
— Что они говорят? — нетерпеливо спросил Крум.
— Плохо слышно. Да я и не знаю их сигналов. У каждого племени свой язык колец.
— Тогда двинулись дальше! — предложил Крум.
Но Бурамара уже и сам склонился над следами.
Шагов через сто похититель вошел в горный поток. Белый охотник, даже собака потеряли бы здесь след. Но только не австралийский абориген. Бурамара не остановился перед этим, на первый взгляд непреодолимым, препятствием. Белый охотник, бесспорно, пошел бы вверх по течению, к скалам, куда, как он предположил бы. отправятся беглецы. Бурамара, который был знаком с привычками чернокожих, направился вниз, пристально вглядываясь в каменистое дно потока. Легкая улыбка скользнула по его губам. Он заметил на дне перевернутый плоский камень. Камешки под водой окрашены в различные цвета. Сверху на них налипают водоросли, которые придают им зеленоватый оттенок. Но этот отличался от других камней более чистым, естественным цветом. Ясно, что он был перевернут человеком, который наступил на него ногой.
Следопыт остановился перед отвесной скалой — это место никогда бы не выбрал европеец, если бы решил выходить из воды. Острый глаз Бурамары заметил отвалившийся кусочек скалы, на которую взобрался человек. Совсем свежий надлом, еще влажный от наступившей на него мокрой ноги.
Они взобрались на скалу. Там следы были более отчетливыми. Стертая пыль на ровном камне, раздавленные лишаи, осыпавшаяся земля в расщелинах — все это были следы настолько ясные для опытного следопыта, словно он своими глазами видел людей, которые прошли здесь недавно. Это были те же самые следы, которые он видел в лагере, и там, наверху, откуда на них столкнули глыбу. Зрительная память австралийцев невероятна. Они запоминают мельчайшие подробности следов людей и животных, что позволяет им по отпечатку одного лишь пальца определить, кто и когда здесь проходил. Вот этот стебелек, который только что распрямлялся, был примят совсем недавно. Бурамара знал точно, сколько нужно времени, чтобы поднялась травинка, сухая или свежая. Он не смог бы выразить это во времени, в часах и минутах. Труднее всего аборигенам управляться с часами. Но они им и не нужны. Они обладают каким-то шестым чувством, своеобразными естественными внутренними часами, которые им подсказывают, смогут ли они догнать добычу, которая оставила следы. Если это не имело смысла, они отказывались от погони. Но Бурамара не отказался от преследования. Тело его напряглось, как у охотничьей собаки, делающей стойку. Ноздри расширились, глаза запали еще глубже под бровями, губы сжались в одну прямую линию. Крум Димов понимал, что Бурамара «читал» сейчас трудный текст, решал сложную задачу, и при этом вся его жизненная энергия сосредоточилась, как в фокусе, в его черных прищуренных глазах.
Он пошел дальше, на этот раз не столь уверенно, озираясь и осматриваясь по сторонам. Он имел дело не с неуклюжими белыми людьми, которые оставляют такие очевидные, бросающиеся в глаза следы, что их без труда может прочитать любой чернокожий ребенок, а с хитрыми, опытными сынами пустыни. И Бурамара не высказал этого вслух, но ясно почувствовал — они были опытнее, нежели он сам. Крупные капли пота выступили у него на лбу при мысли о неравной борьбе, которая ему предстояла, — о невидимой схватке между опытным следопытом и еще более опытными беглецами, умело заметавшими свои следы. Сейчас от его умения зависели жизнь Марии и спокойствие его друга Крума. Такое тяжелое бремя ответственности никогда еще не ложилось на его крепкие плечи. Или, может быть, всего лишь раз. Было это давно, в прошлом, которое он хотел забыть и не мог. Тогда в жизни у него было нечто, что придавало ей смысл — Джейн — дочь фермера. Джейн, которая была похожа на Мадонну. Из-за нее-то он никогда теперь не входил в церковь. Потому что стоило ему взглянуть на икону Богородицы, как губы его сами шептали: «Джейн!» Он не рассчитывал на взаимность. Ему хватало уже сознания того, что она существует, что он может ее видеть. Она, возможно, ничего и не подозревала. Была добра к нему, как, впрочем, и ко всем другим. Но не повезло Джейн, не повезло и Бурамаре. Как-то она вошла в комнату в тот момент, когда вор вскрывал сейф ее отца. Испугавшись, что она позовет на помощь, он убил ее. Какая нелепая смерть! С тех пор небо над Бурамарой было черным. Небо без солнца...
Крум прервал его тягостные воспоминания.
— Скажи же что-нибудь! Что ты видишь?
Бурамара быстро вернулся к действительности.
—Здесь мисс Марию заставили идти. Вот отпечатки ее обуви! И следы снова разделяются. Одни идут на юг, другие — на запад. Она пошла на юг.
— Быстро за ней! — задыхаясь от нетерпения, проговорил Крум. — Другие меня не интересуют.
Скалы кончились, незаметно переходя в плотную глинистую почву. Впереди белело дно пересохшего озера, покрытое пластом соли и гипса. Снег пустыни — так называют его со злой иронией путешественники. Гладкий и блестящий. Более гладкий, чем бетонная дорога. На соляном дне огромного озера Эйр были поставлены многие мировые рекорды скорости на автомобилях. Соль, раскаленная солнцем, слепила глаза. Над озером дрожало марево. Горячий воздух словно кипел. Вдали волнистыми складками сбегали вниз горы, сливаясь с пустыней, над которой двигалось темное облако пыли. Среди красных дюн серели заросли кустарника, еще больше подчеркивая безжизненность пейзажа. Кое-где из песка торчали разъеденные эрозией, но еще не разрушенные полностью каменные образования, похожие на огромные грибы или колонны. Где-то там, в ясно различимой сухой дельте, струился, исчезая в песчаном океане, горный поток.
Неожиданно впереди появился кенгуру. Обычный кенгуру, отличающийся от любого другого только огромными размерами. Судя по тому, как он выглядел с такого расстояния, он должен был достигать в высоту по меньшей мере десяти-двенадцати метров!
Кенгуру огляделся по сторонам и прыгнул. Передвигаясь прыжками метров двадцать в высоту и восемьдесят-сто в длину, он вскоре исчез за горизонтом.
Поглощенный своими мыслями, Крум даже не заметил, насколько необычным было то, что сейчас видели его глаза. Бурамара же вообще не взглянул на кенгуру. Все его внимание было сосредоточено на странных, удивительных следах. Он чувствовал превосходство противника, и это вселяло в него тревогу. Следы шли по прямой еще метров двести. И обрывались...
Крум и Бурамара замерли на краю пропасти, которая неожиданно разверзлась у них под ногами. Всегда безучастный, на этот раз Бурамара сжался, словно в любой момент ожидая удара, и стоял с широко раскрытыми глазами и беспомощно повисшими руками. Взгляд его тревожно шарил по острым скалам, которые торчали под ними на стометровой глубине.
— Говори! — прохрипел, задыхаясь от ужаса, Крум. — Что ты видишь?
Бурамара вздрогнул, словно от удара.
— Следы мисс Марии обрываются здесь. Наверх ведут следы только чернокожих.
— Что ты хочешь сказать? Что они столкнули ее в пропасть?
Следопыт молчал. И только лихорадочным взглядом ощупывал дно каньона в поисках тела девушки. Но там ничего не было. Голова его гудела. Ему казалось, что он сойдет с ума от этой неразрешимой для него загадки.
Внезапно Крум встрепенулся. Ему ясно послышались звуки «Милой Родины». Он повернул голову в направлении свиста. Сигнал повторился еще раз, потом еще.
Забыв о всякой предосторожности, в следующую секунду он уже бежал наверх, к густым зарослям кустарника под отвесной скалой, откуда, как ему показалось, долетел сигнал.
Мелодия смолкла. Крум в недоумении остановился. Из кустов раздался смех кукабурры, потом свист скворца, писк опоссума — самые обычные звуки в этих местах.
Успевший настигнуть его Бурамара, который не выпускал из виду следов, схватил его за руку. Заросли кустарника — самое удобное место для засады. Затем они вместе осторожно двинулись вперед, сжимая в руках ружья и стараясь как можно бесшумнее пробираться сквозь густые заросли.
Их глазам открылась небольшая поросшая травой площадка, белая, словно дно пересохшего соляного озера. Листья шелестели на черных ветках, будто вырезанные из пергамента. Побелевшие бессмертники поднимались из-под белых кустов. В конце полянки, нависая над всем остальным, росло старое бутылковидное дерево. Крум знал, что утолщение на стволе этого дерева служит резервуаром для воды. Многие путешественники спасались от жажды благодаря этому дереву, которое было все равно что бочка с водой.
Бурамара отковырнул от коры кусочек смолы и машинально сунул его в рот. Это сладкое, похожее на резину, вещество было любимым лакомством туземцев, а при необходимости утоляло и голод.
Посредине белой поляны, на куче сухой листвы, как бы танцуя, переступал с ноги на ногу самец-лирохвост. Белая гибель еще не прогнала его из этих мест. Среди мертвой травы ему все еще удавалось найти иногда зернышко, иногда кокон или личинку. И так утоляя свой голод, птица оставалась в родных местах, верная инстинкту, как артист, готовый умереть на сцене. Поглощенный своим танцем, лирохвост не заметил приближения незваных зрителей и продолжал распускать свой роскошный серебристый хвост, обрамленный двумя изогнутыми в форме лиры темными перьями. Лирохвост высоко задрал голову, и из горла у него выплеснулся настоящий водопад звуков — все, что он слышал в своем маленьком царстве: птичье чириканье и обычные шумы леса чудесным образом слились в неожиданно гармоничное пение. Вот песня австралийской сороки в сопровождении ударов топора по твердому дереву. А вот раздались звуки гитары Пастора, с помощью которой тот каждый вечер старался заглушить свою тоску. Потом — звон лопаты о камень, пыхтенье верблюда и вдруг — «Милая Родина», повторенная раз, потом еще, со всеми оттенками свиста Марии.
Злость и разочарование переполнили душу Крума. Значит, это не его сестра, а какая-то птица, глупая птица, пусть даже и виртуозный имитатор любых звуков, живой магнитофон, как ее называют. Он поднял пистолет, собираясь пристрелить ее за злую шутку, которую она с ним сыграла.
Бурамара остановил его.
— Не надо! Она сказала нечто очень, очень важное!
— Что же? — с надежной спросил Крум.
Лирохвост продолжал петь. Он взглянул в их сторону блестящими глазами, но не заметил их, целиком поглощенный своим «концертом», как настоящий артист. Прокричав попугаем, он затем засвистел дроздом и опять подхватил «Милую Родину», повторяя ее снова и снова.
— Когда птица поет, она не покидает своей поляны. Здесь она слышала сигнал мисс Марии. Причем недавно. Поэтому она так настойчиво свистит мелодию, поэтому так часто ее повторяет.
После непродолжительного молчания он добавил:
— Нет сомнения, что мисс Мария проходила здесь!
И он вновь впился взглядом в землю, где, несмотря на все свои старания, Крум не мог заметить ничего особенного.
— Этот шел последним, — сказал Бурамара, указывая на едва различимую впадинку, оставленную в пыли босой ногой. — Человек шел очень внимательно, но вот здесь ошибся. Наступил на другие следы.
Он снова вернулся к поляне. И опять двинулся по следам.
— Но он не шел, как обыкновенно все ходят. Что же он делал? Стоял больше на пальцах. Потому что приседал на корточки. Зачем?
Вдруг он хлопнул себя по лбу рукой.
— Ну и глупец же ты, Бурамара! Как же ты раньше не догадался? Ведь он нарисовал следы! Крум недоуменно посмотрел на него.
— Вот! — следопыт указал на отпечаток босой ноги. — Снизу след мисс Марии, а на нем выдавлен пальцами след босой ноги туземца. Только здесь рисовальщик забыл загладить дно ямки. И сохранился отпечаток ее каблука.
Понятно, что и на этот раз Крум ничего не заметил. Но, как всегда, целиком и полностью доверился следопыту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов