— Дирк действительно выглядел не лучшим образом: бледный, со складкой боли между бровей, сапфирово-синие глаза налиты кровью, соломенные волосы всклокочены еще больше, чем обычно.
— Это только ваши слова.
— С каких пор, — отчетливо и холодно сказала Тэлия, — слово Герольда стало проверяться с помощью перекрестного допроса? Прошу прощения, ваше величество, но что, во имя Гаваней, здесь происходит?
— Сегодня утром я обнаружила исчезновение некоторых весьма секретных документов, — ответила Селенэй внешне спокойно, хотя Тэлия знала, что она крайне встревожена и расстроена. — Лорд Орталлен учинил обыск и нашел их у Герольда Дирка.
— Я уже неделю и близко не подходил к дворцовому крылу! Кроме того, на что мне сдались ваши проклятые бумаги? — Душевная мука Дирка была так сильна, что Тэлии хотелось расплакаться.
— Послушайте, дядя, вам известно, что наши комнаты расположены рядом по коридору. Я могу поручиться, что Дирк всю ночь никуда не выходил.
— Племянник, мне известно, что этот человек твой друг.
— Если я должен быть откровенным до жестокости, ладно, — сказал Крис, краснея от злости и смущения. — Дирк не мог никуда пойти, потому что был не в состоянии передвигаться. Прошлой ночью он был мертвецки пьян, как и каждую ночь за последнюю пару недель.
Дирк стал почти пунцовым, потом смертельно побледнел. — И что же? С каких пор неспособность передвигаться физически может помешать кому-то с его Даром?
Теперь настала очередь Криса побледнеть.
— Я не услышала ответа на очень хороший вопрос: Орталлен, что вообще могло понадобиться Дирку в этих документах — спросила Тэлия, пытаясь выиграть немного времени, чтобы подумать.
— Они поставили бы кое-кого при дворе в весьма щекотливое положение, — ответил Орталлен. — И позвольте сказать, что данная персона связана с юной леди, к которой одно время был очень неравнодушен сам Герольд Дирк. Их разрыв был несколько бурным. Его мотивы могли быть сложными: возможно, месть. Быть может, шантаж. Королева и я пытались держать ситуацию под контролем, чтобы не разразился скандал, но если бы кто-нибудь, кроме нас, увидел эти письма, весь двор забурлил бы.
— Ушам своим не верю: советник обвиняет Герольда в шантаже! — возмущенно вскричала Тэлия…
— Вы только что слышали, как мой племянник — его лучший друг — сказал, что тот напивался до бесчувствия каждый вечер за последние несколько недель. Разве это похоже на нормальное поведение Герольда? — Орталлен повернулся к королеве. — Ваше величество, я не утверждаю, что сей молодой человек похитил бы документы, если бы находился в здравом рассудке, но, полагаю, у нас более чем достаточно доказательств, что…
— Орталлен, — перебила его королева, — я…
— Погодите минутку, никто ничего не говорите, — Тэлия прижала руку к виску, почувствовав, как голову пронзила боль. Жаркий натиск эмоций окружающих был настолько силен, что от усилий заблокироваться у нее разболелась голова. — Давайте просто на минуту представим, что Дирк говорит чистую правду, хорошо?
— Но…
— Нет, выслушайте меня. Если мы сделаем такое допущение, то каким образом — за исключением того, что кто-нибудь специально вошел в его комнату и подбросил их — могли документы попасть туда, где их нашли? Дирк, они были в комнате после обеда?
— Ты хочешь сказать, до того, как я начал пить? — с горечью ответил Дирк. — Нет. Мой стол для разнообразия был совершенно чист. Когда я проснулся сегодня утром, там лежало около дюжины свитков, и среди них этот.
— Отлично. Я знаю, что если бы в твою комнату вошел кто-то, кому вообще-то не положено, ты бы обязательно проснулся. Могу сказать, что я вчера вечером посылала к тебе Робина со стихами, которые у тебя одалживала. Там было ровно четырнадцать свитков, и этого среди них не было. Теперь, если только Орталлен не захочет обвинить в похищении документов меня…
— Когда ты ушла, Тэлия, они все еще оставались у меня на столе, — В голосе королевы отчетливо прозвучала резкая нотка.
— Я знаю также, что ни один Герольд не проснулся бы оттого, что в комнату вошел паж, если только паж не разбудил бы его нарочно. Эти бесенята просто вездесущи; они практически невидимы, и мы знаем только, что они безвредны. Итак, возможно, что в какой-то момент между тем, как Робин ушел от меня, и тем, когда он добрался до твоей комнаты, Дирк, к его охапке прибавился один лишний свиток.
— Страж, — обратилась Селенэй к четвертому присутствующему в комнате, и тот повернулся к королеве с благодарностью на лице, — Пожалуйста, приведите Робина. Он сейчас, наверно, завтракает в помещении для пажей. Просто спросите его, и он выйдет.
Страж ушел, явно счастливый, что ему представилась возможность унести ноги.
Когда он возвратился с Робином, Тэлия отвела мальчика в сторону, подальше от остальных и ближе к королеве, нежели к Орталлену. Она заговорила спокойно и ободряюще, захватив инициативу, прежде чем Орталлен успел попробовать запугать пажа.
— Робин, вчера вечером я дала тебе кое-какие свитки, чтобы ты отнес их Герольду Дирку. Сколько их было?
— Я… — мальчик выглядел обеспокоенным. — Я думал, что их четырнадцать, но…
— Но?
— Я упал, а когда собрал их, то их оказалось пятнадцать. Я знаю точно, потому что декан Элкарт велел мне запоминать вещи, которые кажутся чудными, а это было чудно.
— Где они рассыпались?
— У лестницы, возле гобелена со львом.
— А поблизости кто-нибудь был? Ты что, бежал и налетел на кого-то?
— Я не бежал, — с негодованием сказал Робин. — Там был еще какой-то лорд, но… госпожа, мама не велела мне глазеть на лордов, поэтому… я не видел, кто.
— Ясные Звезды! — На лице Орталлена внезапно выразилось смущение, почти паника — хотя Тэлия каким-то образом чувствовала, что они наиграны. Определенно, в душе Орталлена не возникло никаких чувств, которые она, как Эмпат, смогла бы уловить. — Там был я… и свиток как раз тогда находился у меня. Звезды, я, должно быть, уронил его, а ребенок подобрал! — Он повернулся к Дирку, слегка порозовев, и извиняющимся жестом распростер руки. — Герольд Дирк, примите мои глубочайшие извинения. Ваше величество, я просто не знаю, что и сказать.
— Думаю, все мы наговорили предостаточно для одного утра, — устало ответила Селенэй. — Дирк, Крис, я страшно сожалею. Надеюсь, вы отнесете все на счет избытка рвения. Тэлия…
Тэлия лишь слегка покачала головой и сказала:
— Мы все сможем поговорить, когда остынем. Сейчас не время.
Селенэй благодарно улыбнулась ей, когда Орталлен ухватился за ее слова, как за повод, чтобы откланяться.
Тэлия не жалела о его уходе.
Селенэй распорядилась, чтобы Страж отвел Робина обратно, и спросила у Тэлии:
— Ты уже ела? Наверно, нет. Ну так иди поешь, встретимся на Совете.
Трое Герольдов вышли вместе, следом шагал Страж, сопровождающий Робина обратно в комнату пажей. Тэлия чувствовала, что у Дирка внутри все кипит, и приготовилась к взрыву.
Он произошел, как только они отошли от покоев королевы настолько, чтобы их не могли услышать.
— Ну спасибо тебе, друг! — почти прошипел Дирк. — Вот уж спасибо, братец! И что бы я без тебя делал, ума не приложу!
— Слушай, Дирк… извини…
— Извини! Проклятье, да ты даже не поверил мне! Мой лучший друг, и ты не поверил ни одному моему слову!
— Дирк!
— Потом сообщил всем, что просто пьяный кретин…
— Я этого не говорил! — Крис начинал разъяряться не меньше, чем Дирк.
— А тебе и не пришлось! Ты очень миленько намекнул! И дал своему драгоценному дядюшке дополнительное оружие против меня!
— Дирк, у Криса есть полное право беспокоиться о тебе, раз в последнее время ты вел себя странно. И, Крис, Дирк прав. Даже я видела, что ты не веришь ему — для этого не требовалось читать твои мысли. — Тэлия знала, что ей следовало бы держать язык за зубами, но не удержалась. — И насчет Орталлена он тоже прав.
Оба разом повернулись к ней и заговорили почти хором.
— А в твоей помощи, «Герольд Королевы», я больше не нуждаюсь…
— Тэлия, я начинаю уставать от твоих ребяческих подозрений в адрес моего дяди…
У Тэлии побелели губы от гнева и обиды.
— Что ж, отлично, — прорычала она, стискивая кулаки и убеждая себя, что не врежет пару раз от души по их упрямым подбородкам. — Я умываю руки! По мне, так можете оба катиться подальше! В позолоченной карете с пурпурными подушками!
Не в силах вымолвить больше ничего вразумительного, она круто повернулась, бросилась к ближайшему выходу и не остановилась, пока не добежала до Спутникова Поля и не уткнулась в плечо Ролана в поисках сочувствия.
— Ну, полюбуйся, что ты натворил! — победоносно фыркнул Дирк.
— Я натворил? — Крис окончательно вышел из себя; видно было, что он с трудом подбирает подходящие слова, чтобы высказать свою злость. — Боги, надеюсь, ты доволен: ведь тебе удалось сделать так, чтобы она взъелась на нас обоих!
На самом деле маленькая подленькая частица Дирка, о существовании которой тот и не подозревал, действительно была довольна, потому что теперь они с Крисом, по крайней мере, оказались в одинаково плохих отношениях с Тэлией. Однако Дирк ни за что не мог признать такое.
— Я? Я всего лишь защищался…
— С меня, — сердито прервал его Крис, — хватит вас обоих. Я потолкую с тобой об нынешней катавасии, если и когда ты решишь прекратить вести себя как последний дурак и перестанешь каждый вечер надираться в стельку. А пока…
— Здесь немного слишком людное место, чтобы угрожать мне.
Крис сдержал готовые вырваться злые слова, которые, как он знал, уничтожили бы всякую надежду на примирение.
— Чересчур людное, — ответил он чопорно, — а то, что нам нужно сказать друг другу, слишком личного характера, и может и должно подождать.
Дирк отвесил легкий иронический поклон.
— Как вам будет угодно.
На это, по-видимому, ответа не существовало, так что Крис просто коротко кивнул и зашагал прочь по коридору.
Дирк остался один в пустом коридоре, с разламывающейся от похмелья головой, обиженный на весь свет. Ему хотелось чувствовать себя отмщенным, но на практике от чувствовал себя болваном. Причем очень одиноким.
К тому времени, когда Тэлия прибыла на занятие по боевой подготовке, до Альбериха уже дошли слухи о том, что Дирк с Крисом поссорились. Он не слишком удивился, когда Тэлия явилась на тренировку с таким холодно-бесстрастным лицом, что оно походило на маску. Немногие даже в Коллегии догадались бы, как хорошо Альберих умеет читать мысли Личного Герольда Королевы и как хорошо он ее изучил. Тэлия покорила его сердце, еще когда была студенткой — такой одинокой и исполненной такой решимости делать все безупречно. Она редко пыталась найти себе оправдание и никогда не сдавалась, даже если знала, что шансов на успех нет. Тэлия напомнила ему давно минувшие времена и юного идеалиста — студента-курсанта из Карса — и душа Альбериха потянулась к ней. Конечно, он ничем этого не показал. Он никогда не выдавал своих чувств студентам, пока они оставались учениками.
Он отлично знал, как Тэлия относится к Крису и Дирку. Поэтому неплохо представлял себе, какова может быть ее реакция на ссору.
Сегодня Тэлии предстояло работать один на один с Учителем Боевых Искусств. Она нисколько не щадила себя — фактически, едва урок начался, как она начала слепо, яростно атаковать. Альберих, сохраняя на покрытом шрамами лице совершенно бесстрастное выражение, дал ей немного выдохнуться, а потом сделал финт, на который не попался бы и начинающий, и обезоружил.
— Достаточно… вполне достаточно, — сказал он Тэлии, бледной, опустошенной и задыхающейся от усталости. — Разве я не говорил тебе много раз, что сражаются не злостью, а умом? Злость ты должна оставить за дверью. Она тебя убьет. Посмотри, как ты позволила ей вымотать себя! Будь это настоящий бой, злость сделала бы половину работы за твоего противника.
Плечи Тэлии поникли.
— Мастер Альберих…
— Довольно, я сказал, — перебил он, подбирая с пола ее клинок. Сделал три бесшумных шага и положил на плечо Тэлии мозолистую руку. — Раз злость нельзя оставить за дверью, может, расскажешь, в чем дело?
Тэлия сдалась и позволила Альбериху ласково подтолкнуть ее к стоящим вдоль стен скамьям. Она уныло плюхнулась на одну из них, Альберих уселся рядом. Помолчав, Тэлия вкратце обрисовала ему утренние события. Рассказывая, она почти не отрывала глаз от луча послеполуденного солнца, падающего на гладкий, посыпанный песком серо-коричневый деревянный пол. Снаружи в зал не проникал ни один звук, в старинном здании пахло пылью и потом. Альберих сидел рядом с ней совершенно неподвижно, закинув ногу на ногу и сцепив руки на левой лодыжке. Время от времени Тэлия поглядывала на него, но суровое ястребиное лицо преподавателя оставалось непроницаемым.
Наконец, когда она закончила, Альберих слегка пошевелился, поднял руку и почесал переносицу.
— Я скажу тебе то, в чем никогда не признавался, — произнес он после долгого молчания, задумчиво постукивая пальцем по губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Это только ваши слова.
— С каких пор, — отчетливо и холодно сказала Тэлия, — слово Герольда стало проверяться с помощью перекрестного допроса? Прошу прощения, ваше величество, но что, во имя Гаваней, здесь происходит?
— Сегодня утром я обнаружила исчезновение некоторых весьма секретных документов, — ответила Селенэй внешне спокойно, хотя Тэлия знала, что она крайне встревожена и расстроена. — Лорд Орталлен учинил обыск и нашел их у Герольда Дирка.
— Я уже неделю и близко не подходил к дворцовому крылу! Кроме того, на что мне сдались ваши проклятые бумаги? — Душевная мука Дирка была так сильна, что Тэлии хотелось расплакаться.
— Послушайте, дядя, вам известно, что наши комнаты расположены рядом по коридору. Я могу поручиться, что Дирк всю ночь никуда не выходил.
— Племянник, мне известно, что этот человек твой друг.
— Если я должен быть откровенным до жестокости, ладно, — сказал Крис, краснея от злости и смущения. — Дирк не мог никуда пойти, потому что был не в состоянии передвигаться. Прошлой ночью он был мертвецки пьян, как и каждую ночь за последнюю пару недель.
Дирк стал почти пунцовым, потом смертельно побледнел. — И что же? С каких пор неспособность передвигаться физически может помешать кому-то с его Даром?
Теперь настала очередь Криса побледнеть.
— Я не услышала ответа на очень хороший вопрос: Орталлен, что вообще могло понадобиться Дирку в этих документах — спросила Тэлия, пытаясь выиграть немного времени, чтобы подумать.
— Они поставили бы кое-кого при дворе в весьма щекотливое положение, — ответил Орталлен. — И позвольте сказать, что данная персона связана с юной леди, к которой одно время был очень неравнодушен сам Герольд Дирк. Их разрыв был несколько бурным. Его мотивы могли быть сложными: возможно, месть. Быть может, шантаж. Королева и я пытались держать ситуацию под контролем, чтобы не разразился скандал, но если бы кто-нибудь, кроме нас, увидел эти письма, весь двор забурлил бы.
— Ушам своим не верю: советник обвиняет Герольда в шантаже! — возмущенно вскричала Тэлия…
— Вы только что слышали, как мой племянник — его лучший друг — сказал, что тот напивался до бесчувствия каждый вечер за последние несколько недель. Разве это похоже на нормальное поведение Герольда? — Орталлен повернулся к королеве. — Ваше величество, я не утверждаю, что сей молодой человек похитил бы документы, если бы находился в здравом рассудке, но, полагаю, у нас более чем достаточно доказательств, что…
— Орталлен, — перебила его королева, — я…
— Погодите минутку, никто ничего не говорите, — Тэлия прижала руку к виску, почувствовав, как голову пронзила боль. Жаркий натиск эмоций окружающих был настолько силен, что от усилий заблокироваться у нее разболелась голова. — Давайте просто на минуту представим, что Дирк говорит чистую правду, хорошо?
— Но…
— Нет, выслушайте меня. Если мы сделаем такое допущение, то каким образом — за исключением того, что кто-нибудь специально вошел в его комнату и подбросил их — могли документы попасть туда, где их нашли? Дирк, они были в комнате после обеда?
— Ты хочешь сказать, до того, как я начал пить? — с горечью ответил Дирк. — Нет. Мой стол для разнообразия был совершенно чист. Когда я проснулся сегодня утром, там лежало около дюжины свитков, и среди них этот.
— Отлично. Я знаю, что если бы в твою комнату вошел кто-то, кому вообще-то не положено, ты бы обязательно проснулся. Могу сказать, что я вчера вечером посылала к тебе Робина со стихами, которые у тебя одалживала. Там было ровно четырнадцать свитков, и этого среди них не было. Теперь, если только Орталлен не захочет обвинить в похищении документов меня…
— Когда ты ушла, Тэлия, они все еще оставались у меня на столе, — В голосе королевы отчетливо прозвучала резкая нотка.
— Я знаю также, что ни один Герольд не проснулся бы оттого, что в комнату вошел паж, если только паж не разбудил бы его нарочно. Эти бесенята просто вездесущи; они практически невидимы, и мы знаем только, что они безвредны. Итак, возможно, что в какой-то момент между тем, как Робин ушел от меня, и тем, когда он добрался до твоей комнаты, Дирк, к его охапке прибавился один лишний свиток.
— Страж, — обратилась Селенэй к четвертому присутствующему в комнате, и тот повернулся к королеве с благодарностью на лице, — Пожалуйста, приведите Робина. Он сейчас, наверно, завтракает в помещении для пажей. Просто спросите его, и он выйдет.
Страж ушел, явно счастливый, что ему представилась возможность унести ноги.
Когда он возвратился с Робином, Тэлия отвела мальчика в сторону, подальше от остальных и ближе к королеве, нежели к Орталлену. Она заговорила спокойно и ободряюще, захватив инициативу, прежде чем Орталлен успел попробовать запугать пажа.
— Робин, вчера вечером я дала тебе кое-какие свитки, чтобы ты отнес их Герольду Дирку. Сколько их было?
— Я… — мальчик выглядел обеспокоенным. — Я думал, что их четырнадцать, но…
— Но?
— Я упал, а когда собрал их, то их оказалось пятнадцать. Я знаю точно, потому что декан Элкарт велел мне запоминать вещи, которые кажутся чудными, а это было чудно.
— Где они рассыпались?
— У лестницы, возле гобелена со львом.
— А поблизости кто-нибудь был? Ты что, бежал и налетел на кого-то?
— Я не бежал, — с негодованием сказал Робин. — Там был еще какой-то лорд, но… госпожа, мама не велела мне глазеть на лордов, поэтому… я не видел, кто.
— Ясные Звезды! — На лице Орталлена внезапно выразилось смущение, почти паника — хотя Тэлия каким-то образом чувствовала, что они наиграны. Определенно, в душе Орталлена не возникло никаких чувств, которые она, как Эмпат, смогла бы уловить. — Там был я… и свиток как раз тогда находился у меня. Звезды, я, должно быть, уронил его, а ребенок подобрал! — Он повернулся к Дирку, слегка порозовев, и извиняющимся жестом распростер руки. — Герольд Дирк, примите мои глубочайшие извинения. Ваше величество, я просто не знаю, что и сказать.
— Думаю, все мы наговорили предостаточно для одного утра, — устало ответила Селенэй. — Дирк, Крис, я страшно сожалею. Надеюсь, вы отнесете все на счет избытка рвения. Тэлия…
Тэлия лишь слегка покачала головой и сказала:
— Мы все сможем поговорить, когда остынем. Сейчас не время.
Селенэй благодарно улыбнулась ей, когда Орталлен ухватился за ее слова, как за повод, чтобы откланяться.
Тэлия не жалела о его уходе.
Селенэй распорядилась, чтобы Страж отвел Робина обратно, и спросила у Тэлии:
— Ты уже ела? Наверно, нет. Ну так иди поешь, встретимся на Совете.
Трое Герольдов вышли вместе, следом шагал Страж, сопровождающий Робина обратно в комнату пажей. Тэлия чувствовала, что у Дирка внутри все кипит, и приготовилась к взрыву.
Он произошел, как только они отошли от покоев королевы настолько, чтобы их не могли услышать.
— Ну спасибо тебе, друг! — почти прошипел Дирк. — Вот уж спасибо, братец! И что бы я без тебя делал, ума не приложу!
— Слушай, Дирк… извини…
— Извини! Проклятье, да ты даже не поверил мне! Мой лучший друг, и ты не поверил ни одному моему слову!
— Дирк!
— Потом сообщил всем, что просто пьяный кретин…
— Я этого не говорил! — Крис начинал разъяряться не меньше, чем Дирк.
— А тебе и не пришлось! Ты очень миленько намекнул! И дал своему драгоценному дядюшке дополнительное оружие против меня!
— Дирк, у Криса есть полное право беспокоиться о тебе, раз в последнее время ты вел себя странно. И, Крис, Дирк прав. Даже я видела, что ты не веришь ему — для этого не требовалось читать твои мысли. — Тэлия знала, что ей следовало бы держать язык за зубами, но не удержалась. — И насчет Орталлена он тоже прав.
Оба разом повернулись к ней и заговорили почти хором.
— А в твоей помощи, «Герольд Королевы», я больше не нуждаюсь…
— Тэлия, я начинаю уставать от твоих ребяческих подозрений в адрес моего дяди…
У Тэлии побелели губы от гнева и обиды.
— Что ж, отлично, — прорычала она, стискивая кулаки и убеждая себя, что не врежет пару раз от души по их упрямым подбородкам. — Я умываю руки! По мне, так можете оба катиться подальше! В позолоченной карете с пурпурными подушками!
Не в силах вымолвить больше ничего вразумительного, она круто повернулась, бросилась к ближайшему выходу и не остановилась, пока не добежала до Спутникова Поля и не уткнулась в плечо Ролана в поисках сочувствия.
— Ну, полюбуйся, что ты натворил! — победоносно фыркнул Дирк.
— Я натворил? — Крис окончательно вышел из себя; видно было, что он с трудом подбирает подходящие слова, чтобы высказать свою злость. — Боги, надеюсь, ты доволен: ведь тебе удалось сделать так, чтобы она взъелась на нас обоих!
На самом деле маленькая подленькая частица Дирка, о существовании которой тот и не подозревал, действительно была довольна, потому что теперь они с Крисом, по крайней мере, оказались в одинаково плохих отношениях с Тэлией. Однако Дирк ни за что не мог признать такое.
— Я? Я всего лишь защищался…
— С меня, — сердито прервал его Крис, — хватит вас обоих. Я потолкую с тобой об нынешней катавасии, если и когда ты решишь прекратить вести себя как последний дурак и перестанешь каждый вечер надираться в стельку. А пока…
— Здесь немного слишком людное место, чтобы угрожать мне.
Крис сдержал готовые вырваться злые слова, которые, как он знал, уничтожили бы всякую надежду на примирение.
— Чересчур людное, — ответил он чопорно, — а то, что нам нужно сказать друг другу, слишком личного характера, и может и должно подождать.
Дирк отвесил легкий иронический поклон.
— Как вам будет угодно.
На это, по-видимому, ответа не существовало, так что Крис просто коротко кивнул и зашагал прочь по коридору.
Дирк остался один в пустом коридоре, с разламывающейся от похмелья головой, обиженный на весь свет. Ему хотелось чувствовать себя отмщенным, но на практике от чувствовал себя болваном. Причем очень одиноким.
К тому времени, когда Тэлия прибыла на занятие по боевой подготовке, до Альбериха уже дошли слухи о том, что Дирк с Крисом поссорились. Он не слишком удивился, когда Тэлия явилась на тренировку с таким холодно-бесстрастным лицом, что оно походило на маску. Немногие даже в Коллегии догадались бы, как хорошо Альберих умеет читать мысли Личного Герольда Королевы и как хорошо он ее изучил. Тэлия покорила его сердце, еще когда была студенткой — такой одинокой и исполненной такой решимости делать все безупречно. Она редко пыталась найти себе оправдание и никогда не сдавалась, даже если знала, что шансов на успех нет. Тэлия напомнила ему давно минувшие времена и юного идеалиста — студента-курсанта из Карса — и душа Альбериха потянулась к ней. Конечно, он ничем этого не показал. Он никогда не выдавал своих чувств студентам, пока они оставались учениками.
Он отлично знал, как Тэлия относится к Крису и Дирку. Поэтому неплохо представлял себе, какова может быть ее реакция на ссору.
Сегодня Тэлии предстояло работать один на один с Учителем Боевых Искусств. Она нисколько не щадила себя — фактически, едва урок начался, как она начала слепо, яростно атаковать. Альберих, сохраняя на покрытом шрамами лице совершенно бесстрастное выражение, дал ей немного выдохнуться, а потом сделал финт, на который не попался бы и начинающий, и обезоружил.
— Достаточно… вполне достаточно, — сказал он Тэлии, бледной, опустошенной и задыхающейся от усталости. — Разве я не говорил тебе много раз, что сражаются не злостью, а умом? Злость ты должна оставить за дверью. Она тебя убьет. Посмотри, как ты позволила ей вымотать себя! Будь это настоящий бой, злость сделала бы половину работы за твоего противника.
Плечи Тэлии поникли.
— Мастер Альберих…
— Довольно, я сказал, — перебил он, подбирая с пола ее клинок. Сделал три бесшумных шага и положил на плечо Тэлии мозолистую руку. — Раз злость нельзя оставить за дверью, может, расскажешь, в чем дело?
Тэлия сдалась и позволила Альбериху ласково подтолкнуть ее к стоящим вдоль стен скамьям. Она уныло плюхнулась на одну из них, Альберих уселся рядом. Помолчав, Тэлия вкратце обрисовала ему утренние события. Рассказывая, она почти не отрывала глаз от луча послеполуденного солнца, падающего на гладкий, посыпанный песком серо-коричневый деревянный пол. Снаружи в зал не проникал ни один звук, в старинном здании пахло пылью и потом. Альберих сидел рядом с ней совершенно неподвижно, закинув ногу на ногу и сцепив руки на левой лодыжке. Время от времени Тэлия поглядывала на него, но суровое ястребиное лицо преподавателя оставалось непроницаемым.
Наконец, когда она закончила, Альберих слегка пошевелился, поднял руку и почесал переносицу.
— Я скажу тебе то, в чем никогда не признавался, — произнес он после долгого молчания, задумчиво постукивая пальцем по губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43