Они, все трое, предлагали деньги за право провести с ней всего час. Именно это сказал их предводитель. И им было известно, что она в Честере у короля. В армии слухи распространяются быстро.
Когда они выехали на дорогу, Асгард пришпорил коня и поравнялся с ней. Склонившись и заметив ее бледность и то, что плечи ее трясутся, он посадил Идэйн впереди себя.
Сидеть на боевом коне Асгарда было все равно что ехать на живой горе. С минуту Идэйн не могла перевести дух. Потом со вздохом прильнула к его груди. Даже сквозь белый плащ тамплиера и сквозь металлическую кольчугу она чувствовала трепет его сильного поджарого тела.
И постепенно она перестала дрожать.
Приют на ночь они нашли у фермера, заломившего непомерную цену за право переночевать у него на сеновале над амбаром. Сейчас на дороге было не так людно. По слухам, войска Уильяма Льва проникли далеко в глубь английской территории, и армия сделал рывок на восток от Честера, чтобы перехватить их.
Идэйн, не привыкшая к столь длительной верховой езде, очень устала. Тело ее так затекло, что она с трудом смогла идти, когда Асгард помог ей спешиться. Жена фермера, пожиравшая глазами прекрасный плащ Идэйн, предложила ей соломенный тюфяк у огня на кухне, но девушка отказалась: она была не против того, чтобы спать рядом с рыцарями, если среди них был Асгард. Люди короля были анжуйцами, как и большинства самых надежных и преданных слуг Генриха Плантагенета, и предпочитали держаться особняком. Идэйн знала только их имена – Жискар и Дени. После того как они отведали горячей стряпни хозяйки, состоявшей из похлебки, и закусили хлебом и сыром, все отправились на покой. Беловолосый оруженосец зарылся в солому на сеновале, свернулся клубочком и тотчас уснул.
Стемнело, дождь прекратился, но поднялся влажный и теплый ветер, в котором уже чувствовалось дыхание весны. Идэйн лежала, завернувшись в плащ, прислушиваясь к шуму ветра в ветвях деревьев. Недалеко от нее, между оруженосцем и другими рыцарями, Асгард преклонил колена в вечерней молитве. Свет на чердаке был тусклым, потому что жена фермера не позволила им взять наверх свечу. В этом сумеречном свете Идэйн могла различить только белый плащ и темный крест да бледный ореол волос Асгарда.
Он молился долго. Лежа на боку и глядя на него, Идэйн размышляла, о чем он мог так пламенно и долго молиться, а также что за удовольствие нашел в суровой монашеской жизни столь красивый мужчина.
Должно быть, удовлетворение. Да, это было самое подходящее слово. Уж, конечно, не счастье – в этом безупречном лице с тонкими чеканными чертами не было радости. Да она и не думала, что монахи, даже такие воинственные, как он, созданы для радости.
Наконец Асгард закончил молиться, поднялся с колен и снял тяжелые доспехи. Старательно расправил латы и положил на солому рядом с мечом и поясом. Потом и сам лег на спину и завернулся в свой синий плащ.
– Сэр Асгард! – окликнула его Идэйн, прежде чем он закрыл глаза. Асгард тотчас повернулся к ней. Когда эти ярко-голубые глаза встретили ее взгляд, Идэйн опешила и замолчала.
Что она хотела ему сказать? – недоумевала Идэйн. Что хотела бы стать его другом? Она вспоминала все дни, проведенные рядом с ним, когда он лежал раненый, как меняла ему повязки и одежду, мыла его и приносила ему горшок для удовлетворения его естественных нужд. Могла ли она ему сказать, что, несмотря на безупречный образ рыцаря и тамплиера, она чувствовала, что он очень одинок?
Как и я, подумала Идэйн. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь о том, что она возвращается в монастырь и будет теперь навсегда отрезана от мира. Ее жизнь так сильно изменилась. Король изгнал ее, потому что она воспользовалась магией, чтобы сказать ему о смерти сына. Но по-своему он был добр к ней. Даже в глубокой скорби он не назвал ее «ведьмой». И оставил ей жизнь.
Наконец Идэйн сказала:
– Я, думаю, здесь, в сене, есть мыши.
Асгард поднял голову, опираясь на локоть и хмурясь.
– Благородная девица, я пойду к фермеру и попрошу у него кошку. Все фермеры держат кошек.
– Нет-нет, благодарю, все обойдется.
Ей следовало знать заранее, что он попытается что-нибудь предпринять.
Разочарованная, Идэйн снова легла. Разговор с Асгардом ничего ей не дал. Ей нужен был Магнус. Где он сейчас?
Он обручен, с горечью твердила она. Идэйн представляла, как он проводит время, болтая и танцуя со своей невестой. Он говорил ей, что не пропускает рыцарских турниров и что он поэт. Возможно, он пишет стихи и читает их ей в саду замка или в другом укромном месте. Возможно, участвует в турнире, сражаясь с другими рыцарями, чтобы показать ей свою удаль и воинскую доблесть.
Но и эти занятия не удержат его долго в стороне от войны на границе, думала она злорадно и сама стыдилась своих мыслей. Шотландские армии движутся на юг, и ему придется покинуть Честер вместе с армией своего отца. И двинуться на восток.
Все дальше и дальше от нее.
Идэйн отвернулась. Асгард все еще смотрел на нее, ожидая, когда она заговорит снова. Идэйн поворочалась на своей подстилке, потом повернулась к нему спиной. И закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы.
К северу от Уигана на дорогах было совсем пустынно, и им удалось остановиться на ночлег в гостинице, двухэтажном строеньице с общей комнатой, предназначенной для благородных гостей, и другой – для лучников, вилланов и гуртовщиков. Асгард заплатил за дополнительные удобства – несколько скамеек и одеял.
Наверху была еще общая комната для женщин, где стояли две широкие постели, одну из которых Идэйн пришлось делить с женой мельника и двумя дамами, родственницами местного барона, направлявшимися в Лондон.
По мере приближения к монастырю Сен-Сюльпис они встречали все больше и больше людей, слышавших о ней. Монахини словно обезумели, когда Айво де Бриз так внезапно и бесцеремонно забрал ее из монастыря, поэтому новость эта быстро распространилась далеко за пределы их округи.
Жена мельника, направлявшаяся с мужем в Честер, сказала Идэйн, что слышала о девушке из монастыря, которую держали в замке Бистон, когда там гостил королевский двор, и о том, что она привлекла внимание самого короля. Но мельничиха и две почтенные дамы хотели узнать не столько об Идэйн, сколько о смерти молодого принца Генри и о том, как король Англии принял это известие.
– Все изменилось, – заявила одна из дам, – с тех пор, как король заточил в темницу ее величество королеву. Говорят, Элинор Аквитанская умела обуздать Генриха, но она горько просчиталась. Если бы король разрешил мальчику править вместе с собой, как обещал, молодой Генрих остался бы дома, в Англии, и прожил бы все эти годы мирно и счастливо, вместо того чтобы воевать в Нормандии против отца.
Другая почтенная дама нетерпеливо ждала, пока ее сестра закончит свою речь.
– Верно, – пискнула она, – то, что они говорят? Что молодого короля отравили?
Идэйн покачала головой. Она все еще не могла об этом говорить. Мысль о собственном участии в этой истории, о том, что она предсказала смерть принца, сковывала ее, что-то поднималось к горлу и начинало душить. Увидев выражение ее лица, тетки барона обменялись многозначительными взглядами.
– А куда ты направляешься теперь? – пожелала знать одна из них. – Следуешь за нашим благословенным королем Генрихом? Говорят, что то, что во Франции его не любят, помешает ему поехать на похороны сына. Вместо этого он пойдет сражаться с шотландским королем.
На мгновение Идэйн закрыла глаза. Как и все, обе дамы воображали, что она одна из фавориток короля. Сделав над собой усилие, Идэйн ответила:
– Я возвращаюсь в монастырь Сен-Сюльпис. Туда, где я прежде была воспитательницей в классах для девочек.
Все три женщины уставились на бархатное платье, в которое она была одета, и на ее отороченный мехом плащ и не проронили ни слова. Но когда Идэйн выходила из комнаты, она услышала, как одна из них сказала:
– Красивая девушка, но ясно, что она ему не угодила. Я отдала бы целое пенни, чтобы узнать, почему король отослал ее от себя.
21
В меньшей и более тихой общей комнате мальчишка-поваренок обслуживал посетителей, обнося их тарелками с копченой сельдью, хлебом и сыром и подавая королевским рыцарям эль. Белоголового оруженосца, как и Асгарда, видно не было.
Идэйн хотела было присоединиться к Жискару и Дени и поужинать в их обществе, но они были заняты разговором и не смотрели на нее, поэтому она прошла дальше.
Отворив тяжелую дверь, Идэйн вышла в ночь. Ветер стал холоднее, но в нем все еще ощущался запах влажной земли, травы и весны. Идэйн остановилась под дубами, росшими возле гостиницы, и смотрела, как пурпурные краски заката быстро тускнеют на горизонте и появляются над головой первые звезды. Прежде чем услышать, она почувствовала чье-то приближение.
– Не кричи! – сказал знакомый голос.
– Магнус! – выдохнула она. – Это ты!
Его голос, вернее, свистящий шепот, был совсем близко от нее – в темноте она не могла его разглядеть. Его рука стремительно обвилась вокруг нее, другой рукой он отбросил с ее лица капюшон.
– Я ждал хоть какой-нибудь искры света, чтобы увидеть твои волосы. – Его пальцы зарылись в них, перебирая нежные золотые пряди. – Иисусе! Девушка, я искал тебя, как безумный, с того момента, как армия повернула на восток. Я надеялся, что тамплиер будет искать гостиницу. Два дня! Не могу поверить, что нашел тебя!
– Ты всегда меня находишь.
Идэйн скользнула под его влажный плащ, ее руки блуждали по его телу, натыкаясь на кольчугу. Она чувствовала запах мужского пота и лошадей.
На этот раз, напомнила себе Идэйн, ей не пришлось прибегать к зову, чтобы он пришел: в этом не было необходимости. Новость о его помолвке положила всему конец. И все же Идэйн еще не решила, что сказать ему о причине своего возвращения в Сен-Сюльпис.
А он даже и не думал об этом. Он был Магнусом, возвышавшимся над ней, как башня – сильным, неукротимым, полным страсти и желающим только того, что она могла ему дать. Он держал ее лицо в своих холодных, слегка дрожащих ладонях и осыпал поцелуями ее нос, веки, губы, пока она не начала от них задыхаться.
– Бог мне судья, как ты прекрасна! – шептал он. – Ах, Идэйн, ты мое сердце, моя душа, моя любовь. Как я мог отпустить тебя, не попрощавшись? Как я мог не заняться с тобой любовью, чтобы запомнить на всю жизнь? Я бы умер тысячью смертей. И как ты могла покинуть Честер, – сказал он, повышая голос, – оставив мне всего лишь слово, которое мне и передала эта толстая женщина, жена коменданта? Хотела, чтобы я знал, что тебя возвращают в монастырь? И ничего больше?
Идэйн прижималась к нему. Все было не так, все было неверно. Она не знала, чего ждала. Она была полна безумной радости, похожего на бред ощущения счастья, что он оказался здесь, обнимал и целовал ее. Только Магнус был способен найти ее в местности, полной передвигающихся войск.
Но он сказал, что мчался из Честера, только чтобы заняться с нею на прощание любовью, чтобы он мог запомнить это на всю жизнь. Это его слова. Что он хотел переспать с ней в последний раз.
Она сделала попытку оттолкнуть его, но Магнус держал ее крепко. Рука его перебирала пряди ее волос, он нежно гладил ими себя по щеке и бормотал, что им следует уединиться куда-нибудь, где они будут одни.
Идэйн ненавидела эту лихорадку в крови, это быстро поднимавшееся в ней обжигающее желание, столь же бурное, как и его собственное. Он был помолвлен, а значит, потерян для нее навсегда.
Она оттолкнула его, когда Магнус попытался расшнуровать корсаж ее платья.
– Боже милостивый, – прошептала она, – ты хочешь взять меня прямо здесь? Здесь, под деревьями, на гостиничном дворе?
– Нет, – пробормотал он, не в силах остановиться, его руки гладили и ласкали ее груди. – Идем со мной!
Идэйн последовала за ним на задний двор к сараям, пытаясь запахнуть расстегнутое платье.
– Здесь, сюда, – сказал он, подталкивая ее вперед, и пинком отворил дверь.
Внутри оказались горы мешков с мукой, уложенных почти до потолка, а также бочки с сидром, насколько можно было судить по запаху. Магнус, пошарив по полке, нашел на ней свечу.
– Что ты сделал? – спросила Идэйн, вглядываясь в темноту. – Нас сюда не пускают!
Он улыбнулся ей своей ослепительной улыбкой, потом зажег огарок свечи и поставил ее в держатель на полке. Вокруг них заплясали тени.
Магнус опустился на мешок с мукой, притянул Идэйн к себе и поставил между колен. При свете свечи его черты казались жесткими. Война наложила на него свой отпечаток: под глазами его и в углах красивого крупного рта появились морщинки.
– Когда я увидел на гостиничном дворе де ля Герша, я понял, что и ты здесь, – хрипло сказал он. – Знаешь, я не спал целые сутки и чуть не загнал коня, пришлось покупать другого, И все это, чтобы отыскать тебя!
Магнус снова принялся расшнуровывать ее корсаж, а потом уткнулся лицом в ее груди, так что она видела только его темно-рыжую голову.
– Я заплатил хозяину гостиницы за то, чтобы воспользоваться этим сараем, – сообщил он глухим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43