– Черт бы тебя побрал, Ротгар! – крикнул чей-то голос. – Хватай его!
Молодой рыцарь протиснулся между рядами скамей для гребцов, стараясь острием меча подтолкнуть свинью к одному из солдат, занявшему позицию перед мачтой и ожидавшему удобного случая схватить поросенка.
Идэйн разглядывала выбившиеся из-под шлема рыцаря его длинные, густые, кудрявые темно-рыжие волосы и крупный юношеский рот, сжатый сейчас решительно и гневно. У него были прекрасные, тонкой работы доспехи и оружие: стальной шлем украшали накладные золотые обручи, а одна только кольчуга стоила, пожалуй, всей годовой подати, собранной для графа, да и всех его моряков в придачу. Не говоря уж о великолепном мече, висевшем на отделанном золотом поясе. Все это говорило о том, что этот юноша – сын знатного дворянина.
Гребцы перестали работать веслами, наблюдая, как красивый молодой рыцарь, опустившись на одно колено, шарил у них под ногами, пытаясь поймать визжавшего поросенка.
Идэйн поразила мысль о том, как неожиданно и непредсказуемо изменилась ее жизнь, – будто разорвалась пополам. Она и помыслить не могла, что такое возможно. Сначала лорд де Бриз увез ее из монастыря, потом неожиданная смерть жениха спасла её от ужасной участи, но и это было не все. Теперь она оказалась в открытом море, среди чужаков, и даже не знала, куда ее везут.
Монахини научили ее не поддаваться отчаянию. Она должна была следовать своим путем, невзирая ни на что и свято блюдя свою веру.
Да и сама она не была беззащитна. Идэйн никому не могла рассказать о своем особом средстве защиты, но, даже когда Айво де Бриз явился за ней в монастырь и, несмотря на протесты сестер, увез, Предвидение не покинуло и поддерживало ее. Идэйн знала, что в её жизни грядет ужасная перемена и что ее спокойному, безмятежному существованию в монастыре Сен-Сюльпис под нежным покровительством монахинь пришел конец и что очень скоро все пойдет по-иному, нравится ей это или нет. Даже аббатиса была в отчаянии и плакала, но Предчувствие сказало Идэйн: «Будь спокойна и, главное, не отчаивайся».
Теперь Идэйн знала, что всегда будет тосковать по той жизни, единственной, какую она до сих пор знала, по размеренному течению дней, заполненных трудами во имя господне и освященных непрестанными молитвами. Эта жизнь потеряна для нее навсегда.
И вот, сидя на корме и чувствуя на лице холодные соленые брызги, она вдруг отчетливо ощутила тишину монастыря Сен-Сюльпис, аромат свечей, горевших в часовне, увидела открытые окна, обоняние донесло до нее соблазнительные запахи ужина, который сестра Жанна-Огюста готовила на монастырской кухне. Это даровало Идэйн мимолетное утешение, и теплая волна охватила ее, хотя она знала, что та часть ее жизни закончилась.
Идэйн очнулась и осознала, что не сводит глаз с молодого рыцаря, пытавшегося связать ноги извивающемуся поросенку, которого держал солдат. И вдруг с тревогой заметила, что свет как-то странно померк, а воздух словно сгустился и приобрел какой-то зеленоватый оттенок.
Она смотрела на двух мужчин, занятых поросёнком, но внезапно это зрелище показалось ей нереальным. Она мигнула, и перед ней предстала удивительная картина – тело рыжеволосого рыцаря. Будто с него спала кольчуга и то, что было под ней, словно все его одежды вдруг стали невидимыми!
Идэйн пыталась отогнать это странное видение и потому часто-часто заморгала. Боже милостивый, она глазам своим не верила, но видение не исчезало, и она не могла оторвать от него глаз. В странном свете, струившемся с низко нависшего над морем неба, рыцарь предстал перед ее изумленным взором нагим, как новорожденный младенец. И единственное, что мелькнуло в этот момент в ее затуманенном мозгу, – это то, что, несмотря на Предвидение, которое было с ней в течение многих лет, такого никогда прежде не случалось!
И, самое главное, она никогда в жизни не видела обнаженного мужчины. И была уверена, что до неприличия пялится на него. Потому что такое немыслимо было увидеть в монастыре, где мужчин вообще не было, если не считать престарелых и немощных, которых нанимали в привратники или помогать на конюшне.
Теперь Идэйн могла воочию убедиться, что без одежды он выглядел даже еще более мужественным. У него были сильные руки и нога, а плечи свидетельствовали о том, что он был прирожденным воином. Шелковистая кожа живота была чистой – без изъянов и шрамов, как и его соблазнительное мужское естество, показавшееся ей огромным.
Внезапно Идэйн каким-то образом поняла, что у него было мало женщин. Он был слишком высокороден и горд, а возможно, слишком разборчив, чтобы якшаться с обычными шлюхами. Но и девственниц сторонился. Как поняла Идэйн, у него была, только одна, да и то много лет назад. И это же странное вине открыло Идэйн, что сейчас ему двадцать шесть лет.
Свинья резко вырвалась и снова ухитрилась удрать. Рыжеволосый рыцарь с ревом ринулся за ней, и в этот момент гигантская волна обрушилась на корабль.
Идэйн судорожно втянула воздух, когда серо-зелёная стена воды поставила судно почти вертикально, позволив затем снова принять прежнее положение. Теперь все на корабле, что не было привязано, пришло в движение. В воздухе замелькали мотки веревок, канаты, ведра, а девушка ухватилась обеими руками за перегородку и вцепилась в нее изо всей силы.
Рыжеволосый рыцарь держался за одну из скамей для гребцов, чтобы его не смыло за борт. Свинья стрелой метнулась между ногами моряков и уткнулась в мешки с зерном.
Идэйн приподняла юбки. Свинья проскользнул под ними и забилась в щель между мешками. В это время на судно обрушилась другая волна.
С минуту девушка не могла вздохнуть. Когда вода схлынула, на дне корабля воды оказалось столько, что ноги Идэйн утопали в ней по щиколотку. Огромного роста кормщик прокричал что-то, и в следующую секунду судно сделало поворот.
Идэйн почувствовала, как чья-то рука схватила её за запястье. Моряк с желтыми косами, пропитанными дегтем, сунул ей в руки кожаное ведро и показал, как вычерпывать воду.
Идэйн кивнула, давая понять, что поняла, потом оглядела корабль, примериваясь, как бы ловчее выплеснут воду, что потом и сделала. Море между Ирландией и Британией устремляло свои воды в узкие шхеры Шотландии, как в шлюзы. Можно было разглядеть, как под водной поверхностью змеились течения.
Корабль лег на новый курс. Они старались теперь держаться поближе к берегу, усеянному скалами. Идэйн на мгновение перестала вычерпывать воду и застыла, опустив руку в ледяное море. Она ощутила силу стремительного течения, но Предвидение говорило ей, что опасаться нечего, потому что деревянные борта корабля достаточно прочны. Грузовое судно не могло так просто затонуть даже в такую штормовую погоду. Кроме того, теперь они находились в более спокойных водах.
Но было еще что-то, беспокоившее Идэйн.
На корме кормщик всей тяжестью своего огромного тела нажимал на рулевое весло. Требовалась вся сила этого гиганта, чтобы удержать судно и не дать ему сбиться с курса. Кормщик был великаном и, судя по льняным волосам и бороде, норвежцем.
Теперь свет казался Идэйн ярко-зеленым и каким-то неестественным и жутким.
Идэйн посмотрела вниз, и вдруг палуба, где стоял кормщик, стала прозрачной, словно стекло, и в воде под корпусом судна оказалось полно песчаных банок.
Идэйн облизала губы. Это было точно так же, как ей только что привиделось обнаженное тело рыжеволосого рыцаря. Но теперь она видела сквозь деревянную обшивку корабля, словно она стала прозрачной. От страшного предчувствия по коже Идэйн побежали мурашки.
Теперь она не видела деревянную палубу под ногами кормщика-норвежца, а узрела под килем корабля нечто серо-зеленое, которое явно было подводным рифом. В серой воде мелькнула стайка серебристой сельди, а потом перед взором Идэйн возникло песчаное, поросшее морской травой дно недалеко от берега.
Корабль скользил вперед, подхваченный течением; команда сейчас не гребла, а отдыхала, сидя на вёслах. Сквозь облака пробился косой луч солнца и осветил море. На высоких утесах гнездились птицы – от их пронзительных криков дрожал воздух.
Молодой рыцарь сидел на краю скамьи для гребцов и мрачно созерцал мешки, среди которых исчезла свинья. Он медленно поднял на Идэйн свои золотистые глаза. И она ощутила этот внезапный взгляд, как удар. Может быть, сейчас он впервые задумался, почему вернулся за ней? И не нашел ответа?
Идэйн видела, как лицо его омрачилось еще больше. Видела его изумление. Да, так что же заставило его вернуться?
Она видела, как он открыл было рот, чтобы заговорить, но в этот момент темные облака раздвинулись, и луч солнца осветил воду между скал. Пальцы и затылок Идэйн похолодели от ужаса, потому она увидела сквозь доски палубы как через стекло то, что было скрытым в глубине моря.
И тут она поняла причину своего ужаса.
Идэйн вскочила. Рыцарь смотрел на нее – её внезапное движение было для него полной неожиданностью. Он был слишком изумлен, чтобы остановить ее, и только повернул голову, в то время как она метнулась туда, где стоял кормщик.
Светловолосый гигант-норвежец нажимал на рулевое весло. Он не ожидал, что Идэйн появится так внезапно и всей своей тяжестью навалится на рулевое весло, выбив его у него из рук.
Огромное рулевое весло болталось теперь из стороны в сторону и чуть было не отшвырнуло Идэйн за борт. Она вцепилась в него обеими руками, чувствуя, что ноги ее оторвались от палубы. И не удержалась от крика.
Моряки вокруг тоже закричали. Огромный кормщик перегнулся через борт и схватил весло, прежде чем оно выскочило из уключины. Он потянул его к себе, а вместе, с ним и Идэйн как раз в тот момент, когда прибежал рыжеволосый рыцарь.
Судно в этот момент налетело на песчаную отмель, и все трое от сильного толчка упали на колени. Моряки попадали со своих скамей. Животные пронзительно завизжали, когда корабль дернулся и засел килем в песке. Графское судно прочно сидело на мели. Наступило краткое мгновение тишины, нарушаемой только хлопаньем кожаного паруса. Судно, засевшее на песчаной косе, покачивалось под ветром, но с места не двигалось.
Кормщик потянулся к Идэйн и, выкрикивая норвежские проклятия, схватил ее. Он хотел поднять ее и бросить за борт, но рыжеволосый рыцарь в тот же миг вырвал девушку из его рук и поставил ее на ноги.
– Клянусь Тором ты видел, что она сделала? – Кормщик снова бросился к Идэйн. – Эта девка посадила нас на мель! Она сумасшедшая, у нее мозги набекрень! Она сделала это нарочно!
Рыцарь крепко держал Идэйн.
Норвежец опять рванулся к девушке.
– Выбрось ее за борт! – скрежеща зубами, прорычал он.
3
Огромная, больше похожая на гору скала, на которой возвышался Эдинбургский замок, была вся изрезана дорогами и походила на головку шотландского сыра, искромсанную ножом.
С незапамятных времен, когда водились еще великаны и чудовища, и вплоть до совсем недавнего времени саксов, здесь был каменный форт, служивший во время войны также убежищем для жителей города, располагавшегося внизу. И потому в двадцатый год правления короля Генриха Второго эта гранитная гора была изрезана дорогами и тропами, а вдоль дорог располагались хижины и селения, прилавки купцов и лавчонки мелких торговцев, постоялые дворы и таверны, а для всех тех, кто не мог устроиться получше по причине пустого кошелька, ставили грубо изготовленные шатры, которые всегда бывали битком набиты постояльцами, и несколько медяков, которые требовалось заплатить за ночлег, едва позволяли втиснуться в эти «хоромы» и переночевать под крышей.
Нынешний король шотландцев Уильям Лев, брат покойного короля Малкольма Отважного, частенько квартировал в форте на вершине скалы, а посему с рассветами до полуночи вверх-вниз, вниз-вверх тянулась непрерывная вереница путников, пеших и конных. Высокий мужчина в белом плаще рыцаря ордена тамплиеров, направлявшийся в замок, ехал на гнедом жеребце и вел в поводу великолепную вороную лошадку наполовину арабских кровей.
Через некоторое время нескончаемый поток путников вынудил тамплиера потесниться к обочине. Впрочем, и там тоже была давка. По обочине ехали в форт солдаты-норманны под командой рыцаря в чине капитана, за ними следовала группа монахов, а позади них шла молодая девушка в лохмотьях, с верёвкой шее. И ее хозяин тянул девушку за эту веревку. По обе стороны дороги спиной к придорожной канаве на корточках восседали горцы.
Такое возможно только в Шотландии, сказал себе Асгард де ля Герш под впечатлением этой сцены. Эдинбургский замок, по-видимому, отличался особым убожеством и грязью, а также толпами горцев, глазевших по сторонам. Когда гнедой жеребец Асгарда ступая опасно близко к сидевшим у дороги горцам, рискуя наступить на них, те даже не шевелились, только поднимали глаза на тамплиера, и на лицах у них ничего не отражалось.
Конечно, трудно было разглядеть выражение их заросших лиц, подумал де ля Герш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43