Или Прилис? Он исцелил ведь мои шрамы!
– Это еще не значит, что он бог. Согласен, ему не меньше тысячи лет, и все же он просто человек. Они все люди. Они все могут умереть, как умрет Зэц, когда я убью его. Рано или поздно они все умрут. Они рождены женщиной, все до единого – такими же маленькими, кричащими и беспомощными, как мы. И когда-нибудь они умрут, в слезах и страхе, как мы.
– Но они же боги!
Д’вард с досадой покачал головой:
– Нет. Им хотелось бы, чтобы ты считал их богами, ибо это дает им силу. Когда ты веришь в то, что они боги, ты ждешь их суда. Поверь в то, что они смертны, – и ты сам сможешь судить их. Что-то из того, что они говорят, – правда. Что-то – ложь. А что-то было правдой когда-то, но теперь нет. Берегись именно этого. С этим легко обмануться.
Дошу потребовалось некоторое время, чтобы обдумать слова Д’варда, и в конце концов он решил, что все это – ерунда.
– Забудем Висека. А как быть с Эльванайф?
– С кем? Ах да, с королевой?
– Да, с королевой Ниолии! Она совсем еще ребенок. Слишком молода да к тому же женщина.
Д’вард озадаченно посмотрел на него сверху вниз.
– Что это меняет, Дош? – Порой он казался до невозможного наивным.
– Это меняет только то, что ее положение на троне весьма шатко. Дворянство плетет заговоры против нее. Разве ты не слышал? Ей приходится все время доказывать, что она сильна и решительна, поэтому она уничтожает несогласных. Ты угрожаешь ей крестьянским бунтом! У нее не остается выбора, кроме как обрушиться на тебя.
Д’вард пожал плечами:
– Надеюсь, она будет поступать так, как говорят ей жрецы, а жрецы скажут ей только то, что прикажет им Висек.
Возможно, возможно… Только тут Дош сообразил, что они почти спустились с холма и что с противоположной от него стороны рядом с Д’вардом идет кто-то еще. Он и не заметил, когда и откуда она взялась. Это была высокая женщина, закутанная в синее монашеское одеяние; лица ее не было видно под бесформенной синей шапкой, крылья которой она завязала на подбородке. На боку ее болтался длинный, блестящий обнаженный меч – значит, это, должно быть, монахиня из того самого монастыря, о котором он говорил Прат’ану, одна из дочерей Ирепит. Репутацию они имели самую зловещую. Д’вард не мог не знать, что она здесь, но он не обращал на нее никакого внимания.
Они почти дошли до преграждавшей им путь шеренги солдат. Дош попытался скользнуть назад и наткнулся на копья и щиты. Он оказался в западне, в самом первом ряду, на что никак не рассчитывал. Вплотную за ним шла Сотня, хотя какая там Сотня – всего-то два десятка оборванцев, в то время как поджидавший их отряд насчитывал по меньшей мере сотню крепких ублюдков, закованных в бронзу; щиты их преграждали дорогу сплошной стеной. Все до одного стояли, изготовив дротики к броску. Их предводитель, обнажив меч, шагнул вперед.
Насколько было известно Дошу, в настоящее время Ниолия не вела никаких войн, при которых король мобилизует армию из крестьян. Значит, их встречала часть регулярной армии Эльванайф, часть Ниолийской королевской гвардии.
– Именем королевы, остановитесь!
Д’вард остановился. Все остановились. Дош сжал колени, чтобы не дрожали, и огляделся по сторонам в поисках спасения. Укрыться было негде. Как бы хорошо он ни бегал, стоит ему рвануть, и ниолийцы тут же превратят его в ежа. Он заметил, что паломники хоронились за спинами Сотни, ожидая, что будет дальше. Если дело дойдет до кровопролития, вряд ли они будут кидать камни, защищая своего драгоценного Освободителя.
Д’вард набрал полную грудь воздуха и крикнул, стараясь перекричать ниолийского командира:
– Отойди! Я – Освободитель.
– Ступай откуда пришел и освобождай где-нибудь в другом месте! Тебе и твоему сброду вход в Ниолийскую империю запрещен под страхом смерти.
– Предсказано, что я приду в Тарг и принесу смерть Смерти.
– Тогда поищи другую дорогу. Считаю до трех. Раз!
В наступившей жуткой тишине Дош чувствовал, как стекают по спине струйки пота. Похоже, Д’вард исчерпал свои доводы. То, как ветер трепал его черные кудри, было очень даже мило, однако это вряд ли поможет ему миновать заслон ниолийских латников.
– Два!
Дош приготовился броситься на землю.
– Ну? – Монахиня усмехнулась. – Так нужна тебе в конце концов моя помощь?
Д’вард вздохнул:
– Да, будьте добры, госпожа.
Она шагнула вперед. Меч оказался у нее в руке, и она подняла его, устремив острие в командира. Дош ни за что не поверил бы, что она способна удержать такое тяжелое оружие на вытянутой руке, но клинок даже не дрожал.
– Покайся! – вскричала она громовым голосом.
Казалось, солдат только сейчас заметил ее. Он вздрогнул и уронил свой меч. Тот с лязгом упал на камни. Его губы шевелились, но из них не вырвалось ни звука. Ровный ряд дротиков за его спиной колыхнулся.
– Покайся! – повторила она. – Ты осмелился перечить предсказанному Освободителю? Встань в ряды его и служи ему. Истинно говорю: покайся! Брось оружие свое или сам умри на нем. Прочь с дороги!
Командир повернулся и рявкнул слова приказа. Ниолийские королевские гвардейцы в панике побросали свое оружие. Не прошло и нескольких секунд, как дорога была свободна, а по обе стороны от нее люди торопливо стаскивали с себя броню и кидали ее на землю.
– Спасибо, госпожа, – тихо сказал Д’вард.
Она повернула голову и посмотрела на него. Дош успел увидеть лицо, поразительно юное и древнее одновременно, прекрасное, но суровое – горькое, не знающее прощения.
– Я сдержала свое слово. Ступай же с моим благословением, Освободитель.
Он кивнул, потом поднял руки в благодарственном жесте, заслонив собой монахиню от Доша. Перекрывая лязг металла и крики страха, он обратился к солдатам:
– Братья мои! Мы – Свободные, ибо идем, чтобы принести смерть Смерти. Ваше покаяние принято – вы прощены. Тех, кто хочет присоединиться к нам, мы примем с радостью. Оставьте свое оружие, восстаньте и следуйте за мной.
Он двинулся дальше, и сразу же под ногами Сотни захрустел гравий. Чей-то щит толкнул Доша вперед, так что у него не оставалось иного выбора, как идти. Улыбаясь, Д’вард шагал вперед, протягивая руки ниолийским солдатам, которые пали на колени по обе стороны дороги. Мало кто из них остался в броне; многие разделись догола, и почти все всхлипывали от страха и тянулись к Освободителю, ища его благословения. Синей монахини видно не было. Сзади ликовала толпа паломников.
Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское.
22
Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких перевалов в Вейлах – не слишком высокий, не слишком крутой. С другой стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее улитки, то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой и душный, пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была маленькой, труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой, в Юргвейл, из Джоалвейла через Фионвейл.
Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда они выезжали из городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару громил из «Цветущей вишни», вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее, ни на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя первые дня два ее здорово мутило. Зато они наверняка отпугнули всех. Встречные путники спешили как можно быстрее разминуться с их телегой, никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не говоря о том, чтобы рыться в их поклаже в поисках золота. Пиол говорил, что ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои знаменитые бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле. Ну и пусть. Не страшно было даже то, что из-за этой вони их не пускали ни в одну гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой и питались тем, что на скорую руку готовила Элиэль.
Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до самого горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи. Пиол говорил, что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о тюрбанах обрабатывали рисовые чеки. Деревушки с белеными стенами и черепичными крышами казались мазками белой и красной краски на серебряно-зеленом ковре. В общем, идиллия, да и только.
Да, но толку-то от этой идиллии…
Элиэль очнулась от сна… какого? Она не помнила точно. Ночи ее были полны снами о Д’варде, но странно изменившемся – не высоком и стройном, а коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за этого, ибо этот новый Д’вард начал преследовать ее и днем.
В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии… Название не шло на ум.
– Пиол?
– М-м?
– Ты слышал о пьесе под названием «Отравленный поцелуй»?
Старик, моргая, уставился на нее:
– Нет. А кто ее написал?
– Представления не имею. Возможно, такой и нет вовсе. Мне просто показалось, что для названия звучит неплохо. Гм… Где нам начинать поиски Освободителя?
– Не знаю. Все равно дорога только одна, так что поедем по ней до первой развилки, а там спросим кого-нибудь.
– Кто, интересно, подпустит тебя близко?
Пиол беззубо усмехнулся:
– Я могу держаться с подветренной стороны.
Верно. Она огляделась по сторонам. За их спиной пропадал в дымке Ниолволл. На востоке – вообще пусто, горизонт – ровнехонький. Ниолвейл был самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, – чего еще ожидать от вейла, покровителем которого является Прародитель? Впереди виднелась деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо. Должно быть, это Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается.
Прошло несколько минут. Пиол негромко закашлялся. Элиэль поинтересовалась, что так развеселило его.
– Помнишь, когда мы ставили «Падение Дома Кра» в Ношинби? Тронг играл Ратмурда, и когда выхватил меч…
– Нет! – решительно оборвала его Элиэль. – Не помню я этого и уж точно не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. – Должно быть, в детстве она была сущим наказанием!
Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались этим – вспоминали старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей, триумфы, поражения.
– Помнишь Утиам в «Полемике Айронфеба»? – немного помолчав, спросила она. – Она выиграла розу… Это было в тот самый год, когда я пропустила Празднества, но я никогда не забуду ее на репетициях. О, она была замечательна!
– Верно, была, – печально согласился Пиол. – Ты еще помнишь слова?
– Почти все, наверное, – все до единого!
– Почитай, я хочу послушать.
– Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, – поспешно проговорила Элиэль.
Она вспомнила, почему пропустила тогда Празднества: она как раз выхаживала Д’варда; возможно, именно поэтому эти строки и пришли ей в голову.
– Смотри! – воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще медленнее, чем их ленивец. – Почему бы тебе не сходить и не спросить их, не слышали ли они каких новостей про Освободителя? Ты без труда догонишь телегу, если поспешишь, – добавила она прежде, чем он успел возразить.
Все это тянется слишком медленно! Ей просто не терпелось снова повидаться с Д’вардом.
23
Джулиан декламировал:
Бокал вина под сенью древ, Крестьянский хлеб и ты, И песнь твоя, и те цветы Цветут, мне жизнь согрев.
– Над последней рифмой надо еще поработать! То есть вроде с ней все ничего, но…
Урсула скептически посмотрела на него через стол.
– У тебя уже набралось стихов на целый сборник.
– Это зависит от того, на чем печатать. Могут сойти вместо туалетной бумаги.
Она рассмеялась. Смеялась Урсула с замечательной детской непосредственностью, что совсем не вязалось с ее обычными резкими манерами.
– Нет, ты, право же, невозможен!
– Меня очень легко выносить, и ты это прекрасно знаешь! – Он поднял бокал и чокнулся с ней. Они выпили одновременно, обменявшись улыбками счастливых любовников.
Солнце уже село; красная Эльтиана висела в окружении просыпавшихся звезд. Где они? В маленькой, безымянной и, судя по всему, необитаемой долине где-то к югу от Ниолвейла. Воздух быстро остывал, однако они разбили лагерь ниже полосы снегов, да и на погоду было грех жаловаться. Несколько дней – Джулиан намеренно не считал их – они направляли своих драконов напрямик через ледники, хребты, плоскогорья. Они поднимались и спускались по почти отвесным утесам. Кто бы мог подумать, что все это обернется сплошным удовольствием. Каждый день – наслаждение, а ночи – верх наслаждения. С ума сойти!
Вот какой должна быть жизнь в поле. Их только двое, лицом к лицу за маленьким столом, в складных креслах, и еда подана на фарфоре с приборами, удачно имитирующими чистое столовое серебро. Хорошо охлажденное вино. Похожая на индюка тварь, которую отловил Т’лин, а неистощимый на выдумки Домми мастерски изжарил. Рядом уютно потрескивал костер, и дым его поднимался почти вертикально вверх – ветер был так слаб, что язычки пламени над свечами почти не колыхались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Это еще не значит, что он бог. Согласен, ему не меньше тысячи лет, и все же он просто человек. Они все люди. Они все могут умереть, как умрет Зэц, когда я убью его. Рано или поздно они все умрут. Они рождены женщиной, все до единого – такими же маленькими, кричащими и беспомощными, как мы. И когда-нибудь они умрут, в слезах и страхе, как мы.
– Но они же боги!
Д’вард с досадой покачал головой:
– Нет. Им хотелось бы, чтобы ты считал их богами, ибо это дает им силу. Когда ты веришь в то, что они боги, ты ждешь их суда. Поверь в то, что они смертны, – и ты сам сможешь судить их. Что-то из того, что они говорят, – правда. Что-то – ложь. А что-то было правдой когда-то, но теперь нет. Берегись именно этого. С этим легко обмануться.
Дошу потребовалось некоторое время, чтобы обдумать слова Д’варда, и в конце концов он решил, что все это – ерунда.
– Забудем Висека. А как быть с Эльванайф?
– С кем? Ах да, с королевой?
– Да, с королевой Ниолии! Она совсем еще ребенок. Слишком молода да к тому же женщина.
Д’вард озадаченно посмотрел на него сверху вниз.
– Что это меняет, Дош? – Порой он казался до невозможного наивным.
– Это меняет только то, что ее положение на троне весьма шатко. Дворянство плетет заговоры против нее. Разве ты не слышал? Ей приходится все время доказывать, что она сильна и решительна, поэтому она уничтожает несогласных. Ты угрожаешь ей крестьянским бунтом! У нее не остается выбора, кроме как обрушиться на тебя.
Д’вард пожал плечами:
– Надеюсь, она будет поступать так, как говорят ей жрецы, а жрецы скажут ей только то, что прикажет им Висек.
Возможно, возможно… Только тут Дош сообразил, что они почти спустились с холма и что с противоположной от него стороны рядом с Д’вардом идет кто-то еще. Он и не заметил, когда и откуда она взялась. Это была высокая женщина, закутанная в синее монашеское одеяние; лица ее не было видно под бесформенной синей шапкой, крылья которой она завязала на подбородке. На боку ее болтался длинный, блестящий обнаженный меч – значит, это, должно быть, монахиня из того самого монастыря, о котором он говорил Прат’ану, одна из дочерей Ирепит. Репутацию они имели самую зловещую. Д’вард не мог не знать, что она здесь, но он не обращал на нее никакого внимания.
Они почти дошли до преграждавшей им путь шеренги солдат. Дош попытался скользнуть назад и наткнулся на копья и щиты. Он оказался в западне, в самом первом ряду, на что никак не рассчитывал. Вплотную за ним шла Сотня, хотя какая там Сотня – всего-то два десятка оборванцев, в то время как поджидавший их отряд насчитывал по меньшей мере сотню крепких ублюдков, закованных в бронзу; щиты их преграждали дорогу сплошной стеной. Все до одного стояли, изготовив дротики к броску. Их предводитель, обнажив меч, шагнул вперед.
Насколько было известно Дошу, в настоящее время Ниолия не вела никаких войн, при которых король мобилизует армию из крестьян. Значит, их встречала часть регулярной армии Эльванайф, часть Ниолийской королевской гвардии.
– Именем королевы, остановитесь!
Д’вард остановился. Все остановились. Дош сжал колени, чтобы не дрожали, и огляделся по сторонам в поисках спасения. Укрыться было негде. Как бы хорошо он ни бегал, стоит ему рвануть, и ниолийцы тут же превратят его в ежа. Он заметил, что паломники хоронились за спинами Сотни, ожидая, что будет дальше. Если дело дойдет до кровопролития, вряд ли они будут кидать камни, защищая своего драгоценного Освободителя.
Д’вард набрал полную грудь воздуха и крикнул, стараясь перекричать ниолийского командира:
– Отойди! Я – Освободитель.
– Ступай откуда пришел и освобождай где-нибудь в другом месте! Тебе и твоему сброду вход в Ниолийскую империю запрещен под страхом смерти.
– Предсказано, что я приду в Тарг и принесу смерть Смерти.
– Тогда поищи другую дорогу. Считаю до трех. Раз!
В наступившей жуткой тишине Дош чувствовал, как стекают по спине струйки пота. Похоже, Д’вард исчерпал свои доводы. То, как ветер трепал его черные кудри, было очень даже мило, однако это вряд ли поможет ему миновать заслон ниолийских латников.
– Два!
Дош приготовился броситься на землю.
– Ну? – Монахиня усмехнулась. – Так нужна тебе в конце концов моя помощь?
Д’вард вздохнул:
– Да, будьте добры, госпожа.
Она шагнула вперед. Меч оказался у нее в руке, и она подняла его, устремив острие в командира. Дош ни за что не поверил бы, что она способна удержать такое тяжелое оружие на вытянутой руке, но клинок даже не дрожал.
– Покайся! – вскричала она громовым голосом.
Казалось, солдат только сейчас заметил ее. Он вздрогнул и уронил свой меч. Тот с лязгом упал на камни. Его губы шевелились, но из них не вырвалось ни звука. Ровный ряд дротиков за его спиной колыхнулся.
– Покайся! – повторила она. – Ты осмелился перечить предсказанному Освободителю? Встань в ряды его и служи ему. Истинно говорю: покайся! Брось оружие свое или сам умри на нем. Прочь с дороги!
Командир повернулся и рявкнул слова приказа. Ниолийские королевские гвардейцы в панике побросали свое оружие. Не прошло и нескольких секунд, как дорога была свободна, а по обе стороны от нее люди торопливо стаскивали с себя броню и кидали ее на землю.
– Спасибо, госпожа, – тихо сказал Д’вард.
Она повернула голову и посмотрела на него. Дош успел увидеть лицо, поразительно юное и древнее одновременно, прекрасное, но суровое – горькое, не знающее прощения.
– Я сдержала свое слово. Ступай же с моим благословением, Освободитель.
Он кивнул, потом поднял руки в благодарственном жесте, заслонив собой монахиню от Доша. Перекрывая лязг металла и крики страха, он обратился к солдатам:
– Братья мои! Мы – Свободные, ибо идем, чтобы принести смерть Смерти. Ваше покаяние принято – вы прощены. Тех, кто хочет присоединиться к нам, мы примем с радостью. Оставьте свое оружие, восстаньте и следуйте за мной.
Он двинулся дальше, и сразу же под ногами Сотни захрустел гравий. Чей-то щит толкнул Доша вперед, так что у него не оставалось иного выбора, как идти. Улыбаясь, Д’вард шагал вперед, протягивая руки ниолийским солдатам, которые пали на колени по обе стороны дороги. Мало кто из них остался в броне; многие разделись догола, и почти все всхлипывали от страха и тянулись к Освободителю, ища его благословения. Синей монахини видно не было. Сзади ликовала толпа паломников.
Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское.
22
Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких перевалов в Вейлах – не слишком высокий, не слишком крутой. С другой стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее улитки, то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой и душный, пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была маленькой, труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой, в Юргвейл, из Джоалвейла через Фионвейл.
Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда они выезжали из городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару громил из «Цветущей вишни», вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее, ни на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя первые дня два ее здорово мутило. Зато они наверняка отпугнули всех. Встречные путники спешили как можно быстрее разминуться с их телегой, никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не говоря о том, чтобы рыться в их поклаже в поисках золота. Пиол говорил, что ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои знаменитые бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле. Ну и пусть. Не страшно было даже то, что из-за этой вони их не пускали ни в одну гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой и питались тем, что на скорую руку готовила Элиэль.
Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до самого горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи. Пиол говорил, что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о тюрбанах обрабатывали рисовые чеки. Деревушки с белеными стенами и черепичными крышами казались мазками белой и красной краски на серебряно-зеленом ковре. В общем, идиллия, да и только.
Да, но толку-то от этой идиллии…
Элиэль очнулась от сна… какого? Она не помнила точно. Ночи ее были полны снами о Д’варде, но странно изменившемся – не высоком и стройном, а коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за этого, ибо этот новый Д’вард начал преследовать ее и днем.
В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии… Название не шло на ум.
– Пиол?
– М-м?
– Ты слышал о пьесе под названием «Отравленный поцелуй»?
Старик, моргая, уставился на нее:
– Нет. А кто ее написал?
– Представления не имею. Возможно, такой и нет вовсе. Мне просто показалось, что для названия звучит неплохо. Гм… Где нам начинать поиски Освободителя?
– Не знаю. Все равно дорога только одна, так что поедем по ней до первой развилки, а там спросим кого-нибудь.
– Кто, интересно, подпустит тебя близко?
Пиол беззубо усмехнулся:
– Я могу держаться с подветренной стороны.
Верно. Она огляделась по сторонам. За их спиной пропадал в дымке Ниолволл. На востоке – вообще пусто, горизонт – ровнехонький. Ниолвейл был самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, – чего еще ожидать от вейла, покровителем которого является Прародитель? Впереди виднелась деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо. Должно быть, это Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается.
Прошло несколько минут. Пиол негромко закашлялся. Элиэль поинтересовалась, что так развеселило его.
– Помнишь, когда мы ставили «Падение Дома Кра» в Ношинби? Тронг играл Ратмурда, и когда выхватил меч…
– Нет! – решительно оборвала его Элиэль. – Не помню я этого и уж точно не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. – Должно быть, в детстве она была сущим наказанием!
Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались этим – вспоминали старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей, триумфы, поражения.
– Помнишь Утиам в «Полемике Айронфеба»? – немного помолчав, спросила она. – Она выиграла розу… Это было в тот самый год, когда я пропустила Празднества, но я никогда не забуду ее на репетициях. О, она была замечательна!
– Верно, была, – печально согласился Пиол. – Ты еще помнишь слова?
– Почти все, наверное, – все до единого!
– Почитай, я хочу послушать.
– Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, – поспешно проговорила Элиэль.
Она вспомнила, почему пропустила тогда Празднества: она как раз выхаживала Д’варда; возможно, именно поэтому эти строки и пришли ей в голову.
– Смотри! – воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще медленнее, чем их ленивец. – Почему бы тебе не сходить и не спросить их, не слышали ли они каких новостей про Освободителя? Ты без труда догонишь телегу, если поспешишь, – добавила она прежде, чем он успел возразить.
Все это тянется слишком медленно! Ей просто не терпелось снова повидаться с Д’вардом.
23
Джулиан декламировал:
Бокал вина под сенью древ, Крестьянский хлеб и ты, И песнь твоя, и те цветы Цветут, мне жизнь согрев.
– Над последней рифмой надо еще поработать! То есть вроде с ней все ничего, но…
Урсула скептически посмотрела на него через стол.
– У тебя уже набралось стихов на целый сборник.
– Это зависит от того, на чем печатать. Могут сойти вместо туалетной бумаги.
Она рассмеялась. Смеялась Урсула с замечательной детской непосредственностью, что совсем не вязалось с ее обычными резкими манерами.
– Нет, ты, право же, невозможен!
– Меня очень легко выносить, и ты это прекрасно знаешь! – Он поднял бокал и чокнулся с ней. Они выпили одновременно, обменявшись улыбками счастливых любовников.
Солнце уже село; красная Эльтиана висела в окружении просыпавшихся звезд. Где они? В маленькой, безымянной и, судя по всему, необитаемой долине где-то к югу от Ниолвейла. Воздух быстро остывал, однако они разбили лагерь ниже полосы снегов, да и на погоду было грех жаловаться. Несколько дней – Джулиан намеренно не считал их – они направляли своих драконов напрямик через ледники, хребты, плоскогорья. Они поднимались и спускались по почти отвесным утесам. Кто бы мог подумать, что все это обернется сплошным удовольствием. Каждый день – наслаждение, а ночи – верх наслаждения. С ума сойти!
Вот какой должна быть жизнь в поле. Их только двое, лицом к лицу за маленьким столом, в складных креслах, и еда подана на фарфоре с приборами, удачно имитирующими чистое столовое серебро. Хорошо охлажденное вино. Похожая на индюка тварь, которую отловил Т’лин, а неистощимый на выдумки Домми мастерски изжарил. Рядом уютно потрескивал костер, и дым его поднимался почти вертикально вверх – ветер был так слаб, что язычки пламени над свечами почти не колыхались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69