— Бог Собк, — сказал он внушительно, показывая веслом на крокодила.
— Запомним на всякий случай и этого бога, — угрюмо сказал Валерику Вася. — А то опять можно попасть впросак. Будьте добры, — обратился он очень вежливо к Паааму, — скажите, какие еще у вас тут боги обитают?
Тот вернул лодочнику весло и торжественно начал:
— Велик солнечный бог Амон-Ра, — он дает жизнь всему живому…
— Ну, с солнцем, я думаю, у нас конфликтов не будет, — пробормотал Вася.
— Ему посвящен баран — бог Хнум…
— Ой, сколько я съел этого божества в плове, — усмехнулся Валерик.
Остановив его строгим взглядом, Пааам продолжал:
— В нашем священном городе Мемфисе почитается бык Апис. Самое ужасное кощунство — убийство такого животного.
— Лишь бы он на нас не кидался, — не унимался расшалившийся Валерик.
— Бог земли Гэб, а сейчас мы плывем мимо священной рощи богини неба, пресветлой Хатхор, почитаемой в виде коровы…
— Ну, это, по крайней мере, безвредное божество, — обрадовался Вася.
— Бог Тот — бог луны, он же бог письма, счета и мудрости — почитается в виде павиана…
— Ну, это тоже вполне выносимое божество!
— Бог Пта-мироздатель, творец вселенной, ему вы будете служить…
«Это еще как сказать», — подумал Вася.
— Богиня Уаджит — почитается в виде ядовитой змеи…
— В загробном царстве вас встретит сам Озирис — судья мертвых, — продолжал Пааам.
— Постараемся насколько возможно оттянуть эту встречу, — решительно заявил Валерик и потянулся сорвать качающийся на воде большой цветок лотоса.
— …Это священный лотос бога Нефертума, — предупредил Пааам, и Валерик поспешно отдёрнул руку.
— Скажите, — взмолился Вася, — не быстрее ли будет назвать тех животных, которые у вас не почитаются священными?
Но Пааам сердито сдвинул брови и до самого берега больше не произнес ни слова.
— Все равно мы с тобой опять влезем в какую-нибудь кашу, — ворчал Валерик, идя по дороге, вымощенной белыми плитами. — Тут невозможно не наткнуться если не на того, так на другого бога.
— Будем держаться подальше от всякой скотины, — благоразумно ответил Вася. — Даже от кошки.
— Кошка во всем Египте почитается священным животным, — подтвердил Пааам. — Смерть кошки оплакивается в семье больше, чем смерть собственного сына.
Подойдя к маленькому окошечку в высокой стене, окружающей храм, Пааам постучал. В окошке показалось сморщенное, желтое, как старый пергамент, лицо.
— От господина Хенку с дарами, — сказал Пааам, и перед ними сейчас же распахнулась дверь, почти сливавшаяся со стеной.
Они вошли в аллею огромного сада, состоявшую из одних пальм. На фоне темных листьев сверкали покрытые электрумом иглы высоких обелисков. Дорога между пальмами была выложена плитками черного и розового гранита. Мальчики прошли мимо озера, вокруг которого стояли статуи каких-то страшных полулюдей, полузверей, и очутились перед широкой белой лестницей, на боковых скатах которой были высечены извивающиеся желтые змеи.
Следуя за Пааамом, они поднялись по этой лестнице к массивной двери, обитой бронзовыми листами. Перед дверью на цепи висел бронзовый же щит. Пааам взял из ниши в стене рядом с дверью маленький молоточек и три раза ударил в щит. Раздался мелодичный звон.
Дверь отворилась как будто сама собою. Перед ними оказался длинный узкий коридор с рядом колонн. Они вошли, и дверь сейчас же закрылась.
— Ждать здесь, — шепнул Пааам, — повиноваться во всем. Будьте наблюдательны, но говорите как можно меньше. Когда вы будете нужны мне, я найду вас.
Пааам быстро ушел по коридору и несколько минут спустя вернулся в сопровождении жреца в длинных белых одеждах. Положив свои руки на плечи мальчиков, Пааам заставил их опуститься на колени и, даже не взглянув на них больше, ушел в распахнувшиеся, едва он до них дотронулся, двери.
Амени — главному жрецу храма Пта — понравились подаренные вельможей расторопные и смышленые мальчики. Сделав из них своих личных слуг, Амени посылал их с разными поручениями то в храмовые мастерские, то в библиотеку, где хранились старинные папирусы с изречениями, то в храмовую школу, в которой под его наблюдением обучались писцы. Вася и Валерик видели очень много интересного и только жалели, что с ними нет их подруги.
В храмовых мастерских под наблюдением особых надзирателей работали прекрасно обученные мастера. Они высекали для храмов колоссов-богов из целых каменных глыб черного и розового гранита или красного песчаника, изготовляли вазы для светильников и цветов, украшенные резьбой и золотыми полосками, отливали золотые и серебряные статуэтки богов и царей, мастерили погребальные ящики из сикоморы, тамариска, кедра и черного дерева, обивали листовым золотом саркофаги и мебель.
Мальчики восхищались искусствам мастеров и в то же время ужасались при виде такого неслыханного расточительства богатств, добываемых каторжным трудом рабов, а зачастую и ценой их жизни.
Иногда Амени разрешал им присутствовать на занятиях в храмовой школе писцов, где обучались, главным образом, сыновья вельмож в возрасте от пяти до семнадцати лет. В этой школе занятия шли с раннего утра до позднего вечера. Мальчиков учили, в первую очередь, читать и красиво и грамотно писать. Это было нелегким делом, потому что египетское письмо имело более семисот знаков-иероглифов.
Присев на корточки где-нибудь в углу, Вася и Валерик с любопытством слушали нравоучение жреца:
— Читай прилежно книгу, не проводи дня праздно, иначе горе телу твоему, — монотонно говорил жрец. — Ухо мальчика на его спине, и оно слушает, когда его бьют.
Профессию писца жрец расписывал самыми радужными красками. В то же время он выставлял все другие профессии в самом черном свете:
— Я видел медника у топок его печи, — говорил жрец, — его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра. У земледельца одежда бессменная. Болеет он постоянно, и едва возвращается домой вечером, ему вновь надо идти. Ткач всегда в помещении. Свежим воздухом почти не дышит. Даст хлеба привратнику, тот выпустит его на свет. Сандальщик всегда нищенствует. Прачечник стирает рядом с крокодилом. Неспокойное это занятие.
Нет должности выше должности писца. Ибо он — сам начальник. — Так, обычно, жрец заканчивал свои поучения.
Кроме чтения и письма, мальчиков обучали математике, необходимой для вычислений при строительстве храмов, гробниц, рытье каналов, учете урожая при взимании налогов, подсчете расходов на снаряжение войска, идущего в поход за рабами или золотом.
Учили их и наблюдению за звездами для того, чтоб по их движениям определить время наводнения и убыли воды в Ниле, и, особенно, для предсказания будущего. Жрецы составляли календари «счастливых и несчастливых дней». За особую плату предсказывали человеку его судьбу, уверяя, что она связана с определенной звездой, от движения которой целиком и зависит.
Вася и Валерик только поражались легковерию людей, обираемых жрецами всяческими способами.
Приближались сроки разлива Нила, который начинается с половины июля и продолжается около четырех месяцев. Этого дня ждали как праздника: будущий урожай зависел исключительно от того, насколько высоко поднимется вода. Ведь дожди в Египте, особенно в Верхнем, — очень редкое явление.
По всем сорока номам, расположенным в долине Нила, шла усиленная очистка старых и рытье новых каналов. В этих работах участвовали не только рабы, но и вое население.
По положению звезд и показанию ниломера жрецы определили день наступления наводнения. Кроме этого, уже прилетел священный белый ибис, а всему населению было известно, что эта птица прилетает в их страну перед самым разливом. Амени немедленно послал к фараону нарочного с известием о начале праздника.
Вася и Валерик удостоились чести наблюдать торжество разлива Нила с плоской кровли одной из храмовых мастерских, куда были допущены ученики школы писцов.
Громадные толпы народа уже давно стояли на обоих берегах Нила. Лазурные воды реки стали мутно-зелеными, течение — стремительным. Появились белые гребни волн.
Из ворот дворца фараона показались полотые носилки. Их несли двенадцать рабов. На поставленном на них троне восседал фараон в переднике, расшитом драгоценными камнями. С плеч его ниспадала белая с красным мантия, на голове красовалась корона в форме высокой бадьи с ручкой. Сзади и с боков носилок шли слуги, заслоняя фараона от лучей солнца опахалами из страусовых перьев.
Как только носилки приблизились к храму, Амени подал знак жрецам, стоящим рядом с ним, и все запели гимн богу-солнцу, сыном которого почитался фараон.
Заинтересованный невиданным зрелищем, Вася не заметил, что за его спиной появился некто в белой одежде жреца, и он обратил на это внимание только тогда, когда почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Вася обернулся и вздрогнул. Перед ним стоял Пааам.
— Возьми, — сказал Пааам. И Вася почувствовал в своей руке какой-то круглый предмет, обернутый в лоскут ткани.
— Возьми… Это воск. Сделаешь оттиск ключа от дверей главного храма Пта. Завтра в Городе Мертвых отдашь его мне. Если осмелишься не выполнить, то девочка, оставшаяся в доме вельможи, завтра же предстанет перед судом Озириса.
— Но как же я это сделаю? — испугался Вася. — Ключ от храма всегда на поясе у самого Амени.
— Вместе с воском я положил пучок сухой травы, — ответил Пааам. — Когда Амени позовет тебя за чем-нибудь, проходя мимо курильницы с благовониями, брось на угли эту траву. Потом выйди за дверь и сосчитай до десяти. Закрыв нос и рот мокрой тканью, смело возвращайся. Амени будет крепко спать, но сон его будет очень краток. Не снимая ключа с его пояса, погрузи бородку глубоко в воск. Потом быстро уходи. Понял?
— Понял, — дрожащим голосом ответил Вася.
В «ГОРОДЕ МЕРТВЫХ»
«Город Мертвых» — так называлось кладбище древних обитателей Египта. В склонах скалистых холмов Вася увидел черневшие отверстия. Это были входы в гробницы.
Вася шел в составе похоронной процессии вместе с другими мальчиками из школы писцов. В руках мальчика был кусок папируса с изречениями из Книги Мертвых. Этот папирус, врученный ему жрецом, должен был быть положен с покойником, чтоб «бодрить» его душу во время перехода на тот свет.
Каждый мальчик, шествующий в похоронной процессии, нес по такому же папирусу с каким-нибудь изречением. Тут были заклинания, предохраняющие покойника от тления, и изречения, помогающие душе опять соединиться с телом, изречение, не дающее умереть вторично. Ведь жрецы внушали, что душа человека, вылетев из его тела, потом время от времени возвращается к нему обратно. Она берет еду и питье, принесенные родственниками, затем входит обратно в тело. Покойник оживает и начинает подкрепляться. Поэтому, чтобы вернувшаяся душа нашла тело в приличном состоянии, египтяне принимали меры, предохраняющие его от тления.
Труп передавался парасхиту, профессией которого было бальзамирование усопших. Он начинал с того, что вынимал внутренности и укладывал их отдельно в каменные сосуды, а затем опускал выпотрошенное тело в раствор соли с примесью смолистых веществ. Через семьдесят дней труп вынимался из раствора и просушивался. Его набивали душистыми травами и пеленали в льняные ткани. Получалась мумия, ее клали в гроб, сделанный в форме человеческой фигуры.
Конечно, беднякам такая роскошь была не по карману. Их хоронили без всяких затей в общей яме и только привязывали к трупу дощечку с молитвой, содержавшей просьбу к Озирису обеспечить на том свете покойника питанием в количестве тысячи быков, тысячи хлебов и тысячи кружек пива.
Но сегодня хоронили знатного вельможу, и похороны были обставлены, как полагается.
Впереди процессии шествовал жрец, неся деревянную, выкрашенную в черный цвет фигуру шакала, изображающую бога смерти Анубиса. Затем следовали носильщики с вещами, которые, по общему мнению, должны понадобиться покойнику. Тут были целые сундуки богатой одежды, ларчики с драгоценностями, сосуды с душистыми маслами. За всем этим везли портретную статую усопшего. Статую сопровождала толпа специально нанятых для этого женщин-плакальщиц. Чем богаче были родственники покойного, тем больше плакальщиц могли они нанять. Наконец, под балдахином на салазках везли гроб с мумией. Его окружали жрецы, без устали махая своими кадилами. Сзади шли родственники и друзья покойного. Шествие замыкали нищие.
Вася с группой учеников шел между жрецами и родственниками и радовался, что сам Амени на похоронах не присутствует. После того, как мальчик выполнил приказ Пааама, он боялся даже встречи с жрецом, опасаясь, что тот как-нибудь догадается о его тайне. Вася ничего не сказал и Валерику, чтоб не навлечь на него кары, как на сообщника, если совершеннее им вдруг откроется. Комок воска с оттиском ключа, спрятанный в складках пояса, все время казался Васе слишком заметным, и он старался держать свиток папируса так, чтобы скрыть им еле заметную выпуклость на талии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45