Здесь, в Китае, у вас будет достаточно времени.
— В Китае?
Я как бы со стороны услышал свой полный ужаса голос. Мои глаза уставились в стенку, будто пытаясь взглядом проникнуть сквозь нее и проверить невероятное утверждение.
Боже мой! Возможно ли это? Как долго я был без сознания? Мог ли этот сумасшедший — а он сумасшедший, в этом не может быть никаких сомнений, — мог ли он переправить меня контрабандой в каком-нибудь гробу из Франции в Китай?
Стены не давали ответа на мои немые вопросы. Тогда я стал всматриваться в лицо Фу Манчи, надеясь прочесть что-нибудь в нем, но не смог.
— Вы поставили меня в безвыходное положение, — продолжал между тем доктор Фу Манчи. — Вы мешали мне спокойно заниматься своим делом. Из такой ситуации есть только два выхода: или вы умрете, чего я бы, честно говоря, не хотел, или вы будете работать на меня.
Он повернулся ко мне спиной и пошел назад, к потайной двери, которая бесшумно открылась, едва он подошел поближе.
— Следуйте за мной, — бросил он через плечо.
Я подумал, что попытка не пытка, и, весь сжавшись в предчувствии боли, шагнул прямо на черную линию.
Болевого шока не последовало, но мне все равно было страшно идти, и я внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не наступить на другую линию. Китаец бесстрастно ожидал меня в дверях.
Мне вдруг страшно захотелось броситься на него и бить, и бить, душить этого изверга рода человеческого. Но я благоразумно сдержался. Мало ли сюрпризов ожидает европейца в сверхоборудованной китайской лаборатории?
Я встречал китайцев, даже работал вместе с ними. То были простые, трудолюбивые и вежливые люди. Я, конечно, слышал о будто бы свойственных этой нации коварстве, жестокости и вероломстве, но сам не испытал их. Похоже, мне представляется уникальная возможность узнать худшего представителя этого народа. Если я останусь жив, то буду обладателем ценнейшего опыта.
Так думал я, глядя в спину своему проводнику.
— Кстати, — сказал он не оборачиваясь, — не вздумайте напасть. Лучше поверьте на слово: ничего хорошего из этого не выйдет. Входите.
Вслед за ним я переступил порог и оказался в небольшой библиотеке с книжными полками вдоль стен и несколькими письменными столами посредине. Книги, некоторые с неизвестными мне буквами или иероглифами, заполняли собой все помещение. Только пол был свободен от них.
В комнате витал слабый запах опиума. На одном из столов стоял бронзовый поднос, на котором я разглядел причудливого вида кальян.
Свет в библиотеке шел от яркого желтого шара на эбонитовой подставке в углу и от оранжевого, висящего на шнуре почти у самого потолка абажура.
В библиотеке мы не задержались, прошли по ее роскошному ворсистому ковру и оказались в огромном стеклянном зале.
Пол его застилал ковер из уже знакомого мне материала, а потолок терялся в вышине, создавая, с помощью особой системы подсветки скрытыми лампами, иллюзию голубого неба над головой.
Было очень душно и сыро, пахло гниющими растениями. Вокруг росли пальмы, папоротники, лианы и диковинные цветы, из которых мне были известны только оранжевые орхидеи.
ГЛАВА XIX
СПРЯТАННЫЕ ДЖУНГЛИ
Это было царство растений. Местами они так разрослись, что делали тропинки, оставленные для людей, совершенно непроходимыми.
Мы обходили сказочные джунгли, и я выяснил, что оранжерея разделена на секции, климат в которых плавно менялся от экваториального к субтропическому. Переход из одной секции в другую осуществлялся с помощью своеобразных шлюзов, то есть промежуточных комнат с двумя дверями. В одну мы входили и она запиралась, потом мы ждали, пока температура в комнате сравняется с температурой в нужной нам секции. Затем открывалась вторая дверь, чтобы захлопнуться, как только мы выйдем из шлюза.
Должен признать, что обстановка подействовала на меня ошеломляюще. Я ходил раскрыв рот, позабыв обо всем на свете, как будто попал в рай. А это в общем-то и был настоящий рай. Рай для гениального ученого, вырастившего в своей лаборатории все известные на Земле растения.
Доктор Фу Манчи демонстрировал мне свои богатства.
Сначала он показывал более или менее знакомое мне. Я ведь много путешествовал по джунглям Бразилии, по горам острова Борнео, по болотам Бирмы… Не все воспоминания вызывали ностальгическое чувство.
— А вот это — гибрид манго с яблоком, — сказал доктор Фу Манчи, — выведенный мною три месяца назад. Обратите внимание, рядом с ним растет цветок с тяжелым запахом. Cympodium cycaste. Впечатляет, не так ли? Или вот еще цветок. Слишком большой бутон, правда? Побочный продукт, помесь розы с пионом. Я оставил его просто так, он чем-то забавляет меня…
В одном узком месте, через которое нам пришлось буквально продираться, доктор Фу Манчи вдруг замер.
Проследив за его взглядом, я заметил множество насекомоядных растений и колонию мушек, похожих на дрозофил.
— Эти растения очень пригодились мне в некоторых экспериментах. Ваша работа, может быть, будет связана с насекомоядными. Очень интересная для исследования область. Пойдемте в ботаническую лабораторию.
Он открыл дверь и знаком пригласил следовать за собой.
Я повиновался.
— Вы будете работать у коллеги Тренка.
— Что? — вырвалось у меня. — У доктора Тренка? Он же умер пять лет назад на Суматре!
Доктор Фу Манчи открыл другую дверь, за которой оказалась прекрасно оборудованная лаборатория, хотя и много меньше той, которую я уже осмотрел.
Китаец, одетый в комбинезон наподобие моего, поклонился моему спутнику и замер, ожидая распоряжений.
Посредине комнаты, за столом, склонившись над микроскопом, сидел русоволосый бородатый человек.
Однажды я с ним разговаривал, несколько раз слушал его лекции. Когда он поднялся и повернулся к нам лицом, последние сомнения оставили меня.
Это был датчанин Герман Тренк, умерший около пяти лет назад!
Доктор Фу Манчи посмотрел на меня.
— В этих стенах вы еще не раз встретите людей, которых считают умершими.
Затем он повернулся к доктору Тренку.
— Коллега Тренк! Разрешите представить вам вашего нового помощника коллегу Алана Стерлинга! Вы, конечно, слышали о нем.
— О да! — ответил датчанин, протягивая руку для пожатия. — Очень рад знакомству, мистер Стерлинг! Мне очень приятно будет работать с вами. Я знаю и очень высоко оцениваю вашу работу в Бразилии с экспедицией Ботанического общества.
Не веря себе, я пожал протянутую руку. Несомненно, я спал и видел сон!
Доктор Герман Тренк имел в свое время очень большой научный вес. Видимо, я все-таки в загробном мире для научных работников, высшее счастье для которых — работа, а руководит всеми исследованиями самый лучший ученый всех времен и народов.
— Я прошу простить меня, мне нужно сказать пару слов магистру.
Я ничего не ответил На меня напал столбняк. Слишком много впечатлений для одного дня.
Доктор Тренк суетился вокруг Фу Манчи.
— Не совсем… — вскоре сказал тот, отрываясь от микроскопа. — Но вы на верном пути.
— Пожалуй, — уверенно сказал ботаник.
— Что «пожалуй»? Пожалуй — да? Или пожалуй — нет?
— Вы, как всегда, правы, магистр.
В этот момент, когда я пребывал в прострации, уверенный, что перешагнул порог потустороннего мира, у меня случилась галлюцинация: будто наяву я услышал милый музыкальный голос: «Думайте обо мне как о Дерсето».
Флоретта!
Видение заставило меня на мгновение забыть о Фу Манчи и умершем ботанике.
Флоретта! Где вы? Вы тоже умерли? Или это ваш дух говорит со мной?
Я потряс головой и прогнал наваждение. Известный датский ботаник что-то говорил очень уверенным тоном. Он, похоже, был полностью под влиянием Фу Манчи. Флоретта, милая Флоретта, может быть, и ты лишь тень, послушная игрушка в руках Магистра Ордена Умерших?
А, может быть, я сошел с ума? Получил удар по голове — и рехнулся! И все эти сцены — плод моего больного воображения?
Сквозь завесу из вихрящихся мыслей и чувств, окружавшую меня, прорвался резкий гортанный возглас:
— Идемте!
И я, ослепленный и оглушенный, пошел на зов.
ГЛАВА XX
ПОРОЖДЕННЫЕ СНОМ
Когда я вернулся к реальности, мы шли по слабо освещенному коридору. Мой мозг никак не мог войти в норму, не мог воспринять того факта, что Фу Манчи, этот фантом, мираж, находится рядом со мной в роли полного хозяина положения. В довершении всего, я жал руку умершего!
— Лабораторией, на территории которой вы спали, руководит Хенрик Эриксен.
Это было уже чересчур! Такое заявление прорвало плотину моей апатии.
— Эриксен? — вскричал я. — Первооткрыватель «лучей Эриксена»? Но ведь он умер вскоре после войны?
— Самый знающий европеец в своей области. Он работает не один. С ним еще горный инженер Ван Рембоулд. То, что вы называете смертью, случилось с ним на два месяца раньше, чем с Эриксеном. На самом деле он плодотворно работал на шахтах Хэнани.
В следующем помещении меня окружили стеклянные сосуды, подсвеченные изнутри мощными лампами.
— Мои любезные москиты и другие крылатые насекомые, — сказал Фу Манчи. — Я первый исследователь, добившийся результатов при скрещивании насекомых. Это, конечно, лежит вне сферы ваших профессиональных интересов, но, уверяю вас, у меня в запасе есть многое, способное поразить самого искушенного обывателя.
Тут понемногу я начал прослеживать связь между моим теперешним сном и реальностью. Из глубин подсознания всплывали забытые факты.
Вот она! Та невиданная доселе муха, убитая мною в кабинете доктора Петри! Я почувствовал, что если это сон, то у него есть шанс когда-нибудь кончиться.
— Жемчужины моей коллекции обитают в другом месте. Не всякий способен оценить их своеобразную красоту. Здесь же специально для демонстрации собраны наиболее эффектные экземпляры, способные подействовать на непосвященного.
Его тонкая рука похлопала по одному из стеклянных ящиков с маленьким прозрачным окошечком.
Тотчас послышалось громкое сердитое жужжание и показались две невиданных размеров осы.
Одна — побольше, дюйма три, другая — поменьше, дюйма два с половиной. Осиное гнездо из материала, похожего на глину, размером около ярда, высилось в углу демонстрационного ящика.
— Они красивы, не правда ли? Но, к сожалению, бесполезны. Просто иллюстрация к тому банальному факту, что в большинстве случаев увеличение размеров насекомого приводит к возрастанию его агрессивности и ядовитости.
Я отказывался верить своим глазам, настолько это было необычное зрелище. Мне приходилось делать усилие, чтобы считать все это бредом или сном.
— Лучше всего удаются опыты с насекомыми пустынь. Они, судя по всему, наиболее пригодны для использования.
Он миновал коробку, в которой на тонком слое песка сидела блоха размером с муху.
— Вас наверняка заинтересуют паукообразные.
Фу Манчи сделал еще несколько шагов и остановился. Я посмотрел и закрыл глаза, не в силах перенести открывшееся мне зрелище.
Сон постепенно переходил в кошмар. За стеклом сидел паук размером с апельсин. Отталкивающие подробности его строения, тошнотворные мелкие детали его жизнедеятельности, обычно незаметные для человеческого глаза, вызывали непреодолимое отвращение. Мерзкое насекомое сидело на куче мусора, в которой можно было разглядеть чьи-то кости, и перебирало своими чудовищными ногами, дюймов десяти длиной. Но самое отвратительное в этом страшилище были глаза!
Они горели неестественным красноватым огнем и в упор смотрели на нас! Он следил за нами и, судя по его поведению, собирался напасть! Я почти физически ощутил поток злобы, идущий от маленького монстра.
— Обратите внимание на целесообразность его движений, мистер Стерлинг. Опыты показывают, что он способен к примитивному мышлению. Он уже справился со всеми имеющимися у нас тестами на сообразительность. Мы еще не знаем уровня его интеллекта. Но я вижу, что утомил вас. Давайте еще только взглянем на бактерии. Этим направлением исследований руководит Фрэнк Нэркомб.
Сил удивляться у меня уже не было.
Фрэнсис Нэркомб — выдающийся бактериолог, член лондонского Королевского медицинского общества. Друг моего отца! Я сам участвовал в его похоронах! Специально для этого прилетал в Эдинбург.
При нашем приближении двери сами отворялись. Мы прошли мимо громадных муравейников с большими блестящими муравьями, по залу, полному кактусов с ползающими по ним разнообразными гусеницами, и вошли в бактериологическую лабораторию.
Там, в белом халате, изучал содержимое пробирки лысый человек с шишковатым черепом. Заслышав наши шаги, он оставил свое занятие и повернулся. Да, это был он, дядя Фрэнк, изрядно постаревший, с не одним десятком новых морщин, утративший половину некогда пышной шевелюры, но тем не менее вполне узнаваемый.
— Магистр! — воскликнул он с выражением благоговейного почтения.
Это было так не похоже на него. В той жизни он не признавал ничьих авторитетов и по праву считал себя не хуже любого другого исследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— В Китае?
Я как бы со стороны услышал свой полный ужаса голос. Мои глаза уставились в стенку, будто пытаясь взглядом проникнуть сквозь нее и проверить невероятное утверждение.
Боже мой! Возможно ли это? Как долго я был без сознания? Мог ли этот сумасшедший — а он сумасшедший, в этом не может быть никаких сомнений, — мог ли он переправить меня контрабандой в каком-нибудь гробу из Франции в Китай?
Стены не давали ответа на мои немые вопросы. Тогда я стал всматриваться в лицо Фу Манчи, надеясь прочесть что-нибудь в нем, но не смог.
— Вы поставили меня в безвыходное положение, — продолжал между тем доктор Фу Манчи. — Вы мешали мне спокойно заниматься своим делом. Из такой ситуации есть только два выхода: или вы умрете, чего я бы, честно говоря, не хотел, или вы будете работать на меня.
Он повернулся ко мне спиной и пошел назад, к потайной двери, которая бесшумно открылась, едва он подошел поближе.
— Следуйте за мной, — бросил он через плечо.
Я подумал, что попытка не пытка, и, весь сжавшись в предчувствии боли, шагнул прямо на черную линию.
Болевого шока не последовало, но мне все равно было страшно идти, и я внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не наступить на другую линию. Китаец бесстрастно ожидал меня в дверях.
Мне вдруг страшно захотелось броситься на него и бить, и бить, душить этого изверга рода человеческого. Но я благоразумно сдержался. Мало ли сюрпризов ожидает европейца в сверхоборудованной китайской лаборатории?
Я встречал китайцев, даже работал вместе с ними. То были простые, трудолюбивые и вежливые люди. Я, конечно, слышал о будто бы свойственных этой нации коварстве, жестокости и вероломстве, но сам не испытал их. Похоже, мне представляется уникальная возможность узнать худшего представителя этого народа. Если я останусь жив, то буду обладателем ценнейшего опыта.
Так думал я, глядя в спину своему проводнику.
— Кстати, — сказал он не оборачиваясь, — не вздумайте напасть. Лучше поверьте на слово: ничего хорошего из этого не выйдет. Входите.
Вслед за ним я переступил порог и оказался в небольшой библиотеке с книжными полками вдоль стен и несколькими письменными столами посредине. Книги, некоторые с неизвестными мне буквами или иероглифами, заполняли собой все помещение. Только пол был свободен от них.
В комнате витал слабый запах опиума. На одном из столов стоял бронзовый поднос, на котором я разглядел причудливого вида кальян.
Свет в библиотеке шел от яркого желтого шара на эбонитовой подставке в углу и от оранжевого, висящего на шнуре почти у самого потолка абажура.
В библиотеке мы не задержались, прошли по ее роскошному ворсистому ковру и оказались в огромном стеклянном зале.
Пол его застилал ковер из уже знакомого мне материала, а потолок терялся в вышине, создавая, с помощью особой системы подсветки скрытыми лампами, иллюзию голубого неба над головой.
Было очень душно и сыро, пахло гниющими растениями. Вокруг росли пальмы, папоротники, лианы и диковинные цветы, из которых мне были известны только оранжевые орхидеи.
ГЛАВА XIX
СПРЯТАННЫЕ ДЖУНГЛИ
Это было царство растений. Местами они так разрослись, что делали тропинки, оставленные для людей, совершенно непроходимыми.
Мы обходили сказочные джунгли, и я выяснил, что оранжерея разделена на секции, климат в которых плавно менялся от экваториального к субтропическому. Переход из одной секции в другую осуществлялся с помощью своеобразных шлюзов, то есть промежуточных комнат с двумя дверями. В одну мы входили и она запиралась, потом мы ждали, пока температура в комнате сравняется с температурой в нужной нам секции. Затем открывалась вторая дверь, чтобы захлопнуться, как только мы выйдем из шлюза.
Должен признать, что обстановка подействовала на меня ошеломляюще. Я ходил раскрыв рот, позабыв обо всем на свете, как будто попал в рай. А это в общем-то и был настоящий рай. Рай для гениального ученого, вырастившего в своей лаборатории все известные на Земле растения.
Доктор Фу Манчи демонстрировал мне свои богатства.
Сначала он показывал более или менее знакомое мне. Я ведь много путешествовал по джунглям Бразилии, по горам острова Борнео, по болотам Бирмы… Не все воспоминания вызывали ностальгическое чувство.
— А вот это — гибрид манго с яблоком, — сказал доктор Фу Манчи, — выведенный мною три месяца назад. Обратите внимание, рядом с ним растет цветок с тяжелым запахом. Cympodium cycaste. Впечатляет, не так ли? Или вот еще цветок. Слишком большой бутон, правда? Побочный продукт, помесь розы с пионом. Я оставил его просто так, он чем-то забавляет меня…
В одном узком месте, через которое нам пришлось буквально продираться, доктор Фу Манчи вдруг замер.
Проследив за его взглядом, я заметил множество насекомоядных растений и колонию мушек, похожих на дрозофил.
— Эти растения очень пригодились мне в некоторых экспериментах. Ваша работа, может быть, будет связана с насекомоядными. Очень интересная для исследования область. Пойдемте в ботаническую лабораторию.
Он открыл дверь и знаком пригласил следовать за собой.
Я повиновался.
— Вы будете работать у коллеги Тренка.
— Что? — вырвалось у меня. — У доктора Тренка? Он же умер пять лет назад на Суматре!
Доктор Фу Манчи открыл другую дверь, за которой оказалась прекрасно оборудованная лаборатория, хотя и много меньше той, которую я уже осмотрел.
Китаец, одетый в комбинезон наподобие моего, поклонился моему спутнику и замер, ожидая распоряжений.
Посредине комнаты, за столом, склонившись над микроскопом, сидел русоволосый бородатый человек.
Однажды я с ним разговаривал, несколько раз слушал его лекции. Когда он поднялся и повернулся к нам лицом, последние сомнения оставили меня.
Это был датчанин Герман Тренк, умерший около пяти лет назад!
Доктор Фу Манчи посмотрел на меня.
— В этих стенах вы еще не раз встретите людей, которых считают умершими.
Затем он повернулся к доктору Тренку.
— Коллега Тренк! Разрешите представить вам вашего нового помощника коллегу Алана Стерлинга! Вы, конечно, слышали о нем.
— О да! — ответил датчанин, протягивая руку для пожатия. — Очень рад знакомству, мистер Стерлинг! Мне очень приятно будет работать с вами. Я знаю и очень высоко оцениваю вашу работу в Бразилии с экспедицией Ботанического общества.
Не веря себе, я пожал протянутую руку. Несомненно, я спал и видел сон!
Доктор Герман Тренк имел в свое время очень большой научный вес. Видимо, я все-таки в загробном мире для научных работников, высшее счастье для которых — работа, а руководит всеми исследованиями самый лучший ученый всех времен и народов.
— Я прошу простить меня, мне нужно сказать пару слов магистру.
Я ничего не ответил На меня напал столбняк. Слишком много впечатлений для одного дня.
Доктор Тренк суетился вокруг Фу Манчи.
— Не совсем… — вскоре сказал тот, отрываясь от микроскопа. — Но вы на верном пути.
— Пожалуй, — уверенно сказал ботаник.
— Что «пожалуй»? Пожалуй — да? Или пожалуй — нет?
— Вы, как всегда, правы, магистр.
В этот момент, когда я пребывал в прострации, уверенный, что перешагнул порог потустороннего мира, у меня случилась галлюцинация: будто наяву я услышал милый музыкальный голос: «Думайте обо мне как о Дерсето».
Флоретта!
Видение заставило меня на мгновение забыть о Фу Манчи и умершем ботанике.
Флоретта! Где вы? Вы тоже умерли? Или это ваш дух говорит со мной?
Я потряс головой и прогнал наваждение. Известный датский ботаник что-то говорил очень уверенным тоном. Он, похоже, был полностью под влиянием Фу Манчи. Флоретта, милая Флоретта, может быть, и ты лишь тень, послушная игрушка в руках Магистра Ордена Умерших?
А, может быть, я сошел с ума? Получил удар по голове — и рехнулся! И все эти сцены — плод моего больного воображения?
Сквозь завесу из вихрящихся мыслей и чувств, окружавшую меня, прорвался резкий гортанный возглас:
— Идемте!
И я, ослепленный и оглушенный, пошел на зов.
ГЛАВА XX
ПОРОЖДЕННЫЕ СНОМ
Когда я вернулся к реальности, мы шли по слабо освещенному коридору. Мой мозг никак не мог войти в норму, не мог воспринять того факта, что Фу Манчи, этот фантом, мираж, находится рядом со мной в роли полного хозяина положения. В довершении всего, я жал руку умершего!
— Лабораторией, на территории которой вы спали, руководит Хенрик Эриксен.
Это было уже чересчур! Такое заявление прорвало плотину моей апатии.
— Эриксен? — вскричал я. — Первооткрыватель «лучей Эриксена»? Но ведь он умер вскоре после войны?
— Самый знающий европеец в своей области. Он работает не один. С ним еще горный инженер Ван Рембоулд. То, что вы называете смертью, случилось с ним на два месяца раньше, чем с Эриксеном. На самом деле он плодотворно работал на шахтах Хэнани.
В следующем помещении меня окружили стеклянные сосуды, подсвеченные изнутри мощными лампами.
— Мои любезные москиты и другие крылатые насекомые, — сказал Фу Манчи. — Я первый исследователь, добившийся результатов при скрещивании насекомых. Это, конечно, лежит вне сферы ваших профессиональных интересов, но, уверяю вас, у меня в запасе есть многое, способное поразить самого искушенного обывателя.
Тут понемногу я начал прослеживать связь между моим теперешним сном и реальностью. Из глубин подсознания всплывали забытые факты.
Вот она! Та невиданная доселе муха, убитая мною в кабинете доктора Петри! Я почувствовал, что если это сон, то у него есть шанс когда-нибудь кончиться.
— Жемчужины моей коллекции обитают в другом месте. Не всякий способен оценить их своеобразную красоту. Здесь же специально для демонстрации собраны наиболее эффектные экземпляры, способные подействовать на непосвященного.
Его тонкая рука похлопала по одному из стеклянных ящиков с маленьким прозрачным окошечком.
Тотчас послышалось громкое сердитое жужжание и показались две невиданных размеров осы.
Одна — побольше, дюйма три, другая — поменьше, дюйма два с половиной. Осиное гнездо из материала, похожего на глину, размером около ярда, высилось в углу демонстрационного ящика.
— Они красивы, не правда ли? Но, к сожалению, бесполезны. Просто иллюстрация к тому банальному факту, что в большинстве случаев увеличение размеров насекомого приводит к возрастанию его агрессивности и ядовитости.
Я отказывался верить своим глазам, настолько это было необычное зрелище. Мне приходилось делать усилие, чтобы считать все это бредом или сном.
— Лучше всего удаются опыты с насекомыми пустынь. Они, судя по всему, наиболее пригодны для использования.
Он миновал коробку, в которой на тонком слое песка сидела блоха размером с муху.
— Вас наверняка заинтересуют паукообразные.
Фу Манчи сделал еще несколько шагов и остановился. Я посмотрел и закрыл глаза, не в силах перенести открывшееся мне зрелище.
Сон постепенно переходил в кошмар. За стеклом сидел паук размером с апельсин. Отталкивающие подробности его строения, тошнотворные мелкие детали его жизнедеятельности, обычно незаметные для человеческого глаза, вызывали непреодолимое отвращение. Мерзкое насекомое сидело на куче мусора, в которой можно было разглядеть чьи-то кости, и перебирало своими чудовищными ногами, дюймов десяти длиной. Но самое отвратительное в этом страшилище были глаза!
Они горели неестественным красноватым огнем и в упор смотрели на нас! Он следил за нами и, судя по его поведению, собирался напасть! Я почти физически ощутил поток злобы, идущий от маленького монстра.
— Обратите внимание на целесообразность его движений, мистер Стерлинг. Опыты показывают, что он способен к примитивному мышлению. Он уже справился со всеми имеющимися у нас тестами на сообразительность. Мы еще не знаем уровня его интеллекта. Но я вижу, что утомил вас. Давайте еще только взглянем на бактерии. Этим направлением исследований руководит Фрэнк Нэркомб.
Сил удивляться у меня уже не было.
Фрэнсис Нэркомб — выдающийся бактериолог, член лондонского Королевского медицинского общества. Друг моего отца! Я сам участвовал в его похоронах! Специально для этого прилетал в Эдинбург.
При нашем приближении двери сами отворялись. Мы прошли мимо громадных муравейников с большими блестящими муравьями, по залу, полному кактусов с ползающими по ним разнообразными гусеницами, и вошли в бактериологическую лабораторию.
Там, в белом халате, изучал содержимое пробирки лысый человек с шишковатым черепом. Заслышав наши шаги, он оставил свое занятие и повернулся. Да, это был он, дядя Фрэнк, изрядно постаревший, с не одним десятком новых морщин, утративший половину некогда пышной шевелюры, но тем не менее вполне узнаваемый.
— Магистр! — воскликнул он с выражением благоговейного почтения.
Это было так не похоже на него. В той жизни он не признавал ничьих авторитетов и по праву считал себя не хуже любого другого исследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28