В этом вы тоже не признаете чуда?»
«Нет, это счастье!» — не колеблясь ответствовал скептик.
«Любопытно, что знакомый мой, бывший звонарем и любивший приложиться к бутылке, ухитрился упасть со своей колокольни и третий раз. Причем вновь остался жив. Что скажете на это?»
«Скажу, что это... привычка», — поразмыслив, сообщил невер.
— Из вашей притчи следует, что водка обладает поистине чудодейственными свойствами, — усмехнулась мисс Вайдегрен, и Снегин, хмыкнув, согласился, что такой вывод из его байки напрашивался сам собой, хотя раньше ему это в голову как-то не приходило.
— Я вижу, вы несколько повеселели, и должен предупредить, что радоваться пока нечему. Вызволить Эвридику будет, я полагаю, не трудно, ибо Четырехпалый не злодей и торговать вашей сестрой не станет. Более того, он с радостью снимет с себя заботу о ней, но тут-то у нас и начнутся проблемы.
— Моя безрассудная сестрица влюбится в благородного разбойника и не пожелает уходить из его шайки? — предположила Эвелина, щеки которой порозовели от выпитого, а глаза оживленно заблестели.
— Насколько я могу судить, Четырехпалый достоин любви и уважения несравнимо больше мистера Пархеста, — сухо произнес Игорь Дмитриевич, почувствовавший себя почему-то задетым последними словами собеседницы. — Но беспокоят меня не чувства, которые могут возникнуть у вашей сестры к спасшему ее человеку, а то, что она объявлена вне закона и будет упрятана за решетку, едва только полиция до неё доберётся.
— Ах вот оно что... — протянула мисс Вайдегрен, сообразив наконец, в чем усматривает детектив угрожавшую Рике опасность. — Но если она явится в полицию сама, им придется ее выслушать...
— Вам понадобилось выпить полграфина водки и заслушать проникновенную речь недурного в прошлом юриста в пользу Четырехпалого, дабы уверовать в возможность существования благородного разбойника. При этом, учтите, вам выгодно было мне поверить. Допускаете ли вы, что полиция захочет разбираться в этом деле и признает Эвридику жертвой на основании её слов, подтвердить которые будет скорее всего нечем и некому?
— Но ведь и против нее нет никаких улик! Обвинение ее в сговоре с террористами голословно! Доказательством могла бы служить видеозапись, о которой писали газеты, но раз нам с вами ее не показали...
— Святые угодники! Запись, на которой один человек в гидрокостюме и «бабочке» присоединяется к четырем другим, может состряпать кто угодно! Наблюдатель за безопасностью туристов подтвердит соответствие записи тому, что он видел собственными глазами — и вот уже статья по обвинению в соучастии готова. Согласно закону, человек, знавший о готовящемся террористическом акте и не уведомивший о нем полицию, «является соучастником злоумышленников и несет равную с ними ответственность за содеянное». А если присовокупить к этому торговлю наркотиками...
— Вы меня пугаете!
— Нет, я всего лишь хочу, чтобы вы хорошенько уяснили ситуацию, в которой оказалась ваша сестра. Отыскать для суда какого-нибудь завязавшего наркотолкача, который за скромное вознаграждение подтвердит, что Эвридика предлагала ему партию синт-героина или лабби, совсем не сложно, а показаниям его, как вы понимаете, поверят больше, чем заверениям вашей сестры о ее невиновности.
Мисс Вайдегрен охватила тонкими пальцами подбородок и надолго задумалась.
— И на все это МЦИМ пойдет, чтобы угодить мистеру Пархесту? — промолвила она наконец, недоверчиво качая головой. — Вы ведь даже не знаете наверняка, связан ли он с этим центром, а уверяете, будто...
— Теперь знаю. Сегодня Пархест дважды беседовал с сотрудниками МЦИМа. Я попросил одного парня повисеть на его трубке, и, хотя из сказанной абракадабры извлечь что-либо полезное невозможно, сами звонки подтверждают мою версию. Защищая Пархеста, МЦИМ будет защищать себя, по-моему, это очевидно. — Снегин нахмурился, чувствуя, что собеседница упорно не желает понять всю серьезность положения, в коем оказалась Эвридика, и отчасти виноват в этом он сам. Не надо было создавать у нее ложных иллюзий. — Однако помимо того, что сестре вашей надо надежно заткнуть рот, существует и еще одна причина, по которой, в случае ареста, ее ждут большие неприятности.
— Погодите! Если она добровольно сдастся местным властям и согласится на «промывание мозгов», невиновность ее будет полностью доказана!
— Отлично! Вот мы и дошли до «промывания мозгов». — Игорь Дмитриевич осушил рюмку и начал сосредоточенно постукивать сигаретой по столу, готовясь сказать мисс Вайдегрен то, о чем предпочел бы умолчать. — Вам не кажется, что мцимовцам было бы очень полезно изловить Четырехпалого и его товарищей? Для того, чтобы вернуть похищенного из клиники экстрасенса и не создавать прецедент безнаказанного вторжения на их территорию? Как должны они поступить, предположив, что сведениями этими ваша сестра, волей случая, располагает, но делиться не хочет? Не хочет по той причине, что предавать спасших тебе жизнь людей — поступок неблаговидный, с какой стороны на него ни посмотри. Или вы думаете иначе, и Эвридика сделает это с радостью?
— Она этого не сделает, если они будут обращаться с ней по-человечески, — упавшим голосом произнесла мисс Вайдегрен, глядя на Снегина с таким затравленным выражением, что можно было не сомневаться: она уже догадалась, о чем он скажет в следующий момент.
— Мцимовцы, безусловно, настоят на «промывании мозгов». Хотя Четырехпалый наверняка позаботится о собственной безопасности и либо сменит убежище, либо поставит вашей сестре временной блок памяти. Вам известно, что это такое?
— Человека накачивают какой-то дрянью, после чего он не помнит, что с ним происходило в течение последних суток, а то и целого месяца, — с отвращением прошептала Эвелина:
— Таким образом, отыскать Четырехпалого «промывание мозгов» не поможет, но зато оно даст им возможность, не доводя дело до суда, запечатать вашей сестре рот самым надежным способом.
— Но если этот ваш... Четырехпалый не поставит блок...
— Тогда мцимовцы сами поставят его и обвинят в этом террористов, — прервал собеседницу Снегин. — Имейте кроме того в виду, что пять процентов людей, прошедших «промывание», навсегда превращаются в клинических идиотов. Принимая во внимание обстоятельства этого дела, Эвридика вполне может попасть в группу несчастных пятипроцентников.
— Вы говорите об этом так спокойно...
— Я говорю об этом спокойно потому, что никогда не посоветовал бы вашей сестре сдаться на милость продажных властей и искать справедливости там, где ее нет и быть не может. Мне не доставляет удовольствия пугать вас, рассказывая о мцимовских методах достижения цели, но без этого нам невозможно было бы перейти к обсуждению того единственного способа помочь Эвридике, который приходит мне на ум в создавшемся положении.
— В чем же он состоит? — мисс Вайдегрен прищурилась от попавшего ей в глаза дыма и поспешно ткнула окурок в хрустальную пепельницу.
— В том, что Эвридика должна пересечь границу и либо жить по фальшивым документам, где ей заблагорассудится, стараясь не привлекать к своей особе внимания прессы и полиции, либо вступить в борьбу с МЦИМом, используя те сведения, из-за которых мистер Пархест пытался спровадить ее на тот свет.
— Господи Иисусе, ну и перспективы! Неужели с этими людьми нельзя как-то договориться?
— Зачем льву договариваться с ягненком? Или человеку с муравьем? — поинтересовался Игорь Дмитриевич, наблюдая за Эвелиной со смешанным чувством восхищения и жалости. Эта красивая и мужественная женщина не могла принять ни один из предложенных им вариантов. Гордость и стремление к справедливости не позволяли ей признать, что жизнь под чужим именем является для Эвридики лучшим способом исчезнуть из поля зрения службы безопасности МЦИМа и финансировавших его деятельность корпораций. Здравый смысл восставал против заведомо обреченной борьбы с ними, и она тщетно искала несуществующее решение, позволяющее насытить волков и уберечь овец от их острых зубов.
— Хорошо, давайте не будем ставить телегу впереди лошади и заглядывать слишком далеко в будущее, — отступилась наконец Эвелина от намерения решить задачу с наскоку. — Если Четырехпалый свяжется с вами, в чем вы, по-видимому, не сомневаетесь, и передаст нам Эвридику с рук на руки, сумеете ли вы переправить ее за границу Свободной Зоны?
— Дельный вопрос, — одобрительно кивнул Игорь Дмитриевич, любуясь мисс Вайдегрен, вновь почти спокойную и уверенную в себе. — Но не кажется ли вам, что в компетенцию частного детектива не входит отправка найденного клиента за границу? Тем паче нелегально.
— Если вас интересует оплата, то с этим сложностей не возникнет. У меня достаточно денег...
— К сожалению, дело не только в деньгах. Узнай кто-нибудь, что я, хотя бы косвенно, способствовал бегству обвиняемого за кордон, меня тотчас лишат лицензии. И это будет только начало.
— Значит, все же в деньгах, — подвела итог Эвелина. — Вам нужно что-то вроде страховки на случай потери работы по моей вине. Назовите сумму. Вам незачем набивать себе цену, я сознаю, что втянула вас в дело рискованное и неблагодарное, о котором не будут писать в газетах и которым не похвалишься в кругу Друзей.
— Мне не перед кем хвалиться. У меня нет друзей, — сказал Снегин, окидывая рассеянным взглядом серо-синие столики и желтые кресла — остекленная терраса начала наполняться посетителями. — Нет у меня также знакомых, специализирующихся на переброске объявленных в розыск людей через границу. Я попробую вам помочь, а вы поразмыслите, не можете ли предпринять что-нибудь со своей стороны. Свяжитесь во всяком случае с консульством и сделайте официальное заявление, это пригодится если не сейчас, то впоследствии.
Разговор подошел к концу, и Снегин ощутил привычную опустошенность, усугублявшуюся тем, что сидящая перед ним женщина ему определенно нравилась. Он не хотел расставаться с ней так быстро, не часто кто-то приходился ему по сердцу. Представив, что сейчас ему предстоит возвращаться в свою контору, ибо круг его интересов давно сократился «до дома, кабака и бардака», он неожиданно для себя предложил:
— Хотите, я устрою вам небольшую экскурсию по городу? Возьмем напрокат катер, гидрокостюмы, и, пока заваренная нами каша доходит до кондиции, я покажу вам местные достопримечательности. А потом сходим в театр. На Шекспира, в Большой драматический. Сто лет там не был...
По извиняющейся улыбке, появившейся на лице Евы, он догадался, что предложение не кажется ей соблазнительным. Мысленно обругав себя старым ослом, Снегин подавил вздох разочарования и разлил остатки водки по рюмкам.
— Во-первых, — в привычной уже Игорю Дмитриевичу манере начала мисс Вайдегрен, — заваривают не кашу, а чай. Во-вторых, я обещала прочитать о Панчине, Скрипове и других выдающихся людях, вышедших из стен МЦИМа, и намерена исполнить обещание. А в-третьих, и об этом-то я как раз собиралась вам сказать, завтра в Санкт-Петербург прилетит мой хороший приятель: журналист Патрик Грэм. Я подумала, что он может быть нам полезен и, поскольку Патрик тоже впервые окажется в вашем замечательном городе, ему, вероятно, захочется осмотреть его вместе со мной.
— Рад, что нашего полку прибыло, — с напускной веселостью провозгласил Игорь Дмитриевич и поднял рюмку: — Ну, как у нас говорят: «на посошок» или «по стремянной».
Вкуса водки он не распробовал. Выпито было мало, да к тому же не в той компании. Солнечный день за стеклами «Итальянского кафе» выцвел, золотые еще несколько минут назад, здания казались измаранными ядовито-желтой краской, а от темных вод залива, несмотря на кондиционеры, которые ни к черту не годились, отчетливо несло гнилью.
Я терплю издевательства неба давно,
Может быть, за терпенье в награду оно
Ниспошлет мне красавицу легкого нрава
И тяжелый кувшин ниспошлет заодно? —
негромко продекламировал Снегин по-русски, и мисс Вайдегрен не замедлила поинтересоваться, что бы это могло значить.
— Молитва, с которой мои соотечественники обращаются к Богу по окончании трапезы, — коротко ответствовал Игорь Дмитриевич. — Пойдемте, я провожу вас до «Виктории». И ради собственной безопасности запомните мой совет: старайтесь не появляться на улицах города одна. Дождитесь вашего друга-журналиста, но и с ним держите в Питере ушки на макушке. Мой город умирает вот уже полстолетия, хотя это и не бросается в глаза, и в медленной и мучительной агонии он смертельно опасен. Потому-то туристов здесь и просят держаться группами. И водят по строго определенным маршрутам. Впрочем, как показывает случившееся с вашей сестрой, это не является панацеей от местной заразы.
— При чем тут ваш город? Это все мистер Пархест...
— Как знать, как знать, — с сомнением пробормотал Снегин, выводя свою спутницу из «Итальянского кафе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
«Нет, это счастье!» — не колеблясь ответствовал скептик.
«Любопытно, что знакомый мой, бывший звонарем и любивший приложиться к бутылке, ухитрился упасть со своей колокольни и третий раз. Причем вновь остался жив. Что скажете на это?»
«Скажу, что это... привычка», — поразмыслив, сообщил невер.
— Из вашей притчи следует, что водка обладает поистине чудодейственными свойствами, — усмехнулась мисс Вайдегрен, и Снегин, хмыкнув, согласился, что такой вывод из его байки напрашивался сам собой, хотя раньше ему это в голову как-то не приходило.
— Я вижу, вы несколько повеселели, и должен предупредить, что радоваться пока нечему. Вызволить Эвридику будет, я полагаю, не трудно, ибо Четырехпалый не злодей и торговать вашей сестрой не станет. Более того, он с радостью снимет с себя заботу о ней, но тут-то у нас и начнутся проблемы.
— Моя безрассудная сестрица влюбится в благородного разбойника и не пожелает уходить из его шайки? — предположила Эвелина, щеки которой порозовели от выпитого, а глаза оживленно заблестели.
— Насколько я могу судить, Четырехпалый достоин любви и уважения несравнимо больше мистера Пархеста, — сухо произнес Игорь Дмитриевич, почувствовавший себя почему-то задетым последними словами собеседницы. — Но беспокоят меня не чувства, которые могут возникнуть у вашей сестры к спасшему ее человеку, а то, что она объявлена вне закона и будет упрятана за решетку, едва только полиция до неё доберётся.
— Ах вот оно что... — протянула мисс Вайдегрен, сообразив наконец, в чем усматривает детектив угрожавшую Рике опасность. — Но если она явится в полицию сама, им придется ее выслушать...
— Вам понадобилось выпить полграфина водки и заслушать проникновенную речь недурного в прошлом юриста в пользу Четырехпалого, дабы уверовать в возможность существования благородного разбойника. При этом, учтите, вам выгодно было мне поверить. Допускаете ли вы, что полиция захочет разбираться в этом деле и признает Эвридику жертвой на основании её слов, подтвердить которые будет скорее всего нечем и некому?
— Но ведь и против нее нет никаких улик! Обвинение ее в сговоре с террористами голословно! Доказательством могла бы служить видеозапись, о которой писали газеты, но раз нам с вами ее не показали...
— Святые угодники! Запись, на которой один человек в гидрокостюме и «бабочке» присоединяется к четырем другим, может состряпать кто угодно! Наблюдатель за безопасностью туристов подтвердит соответствие записи тому, что он видел собственными глазами — и вот уже статья по обвинению в соучастии готова. Согласно закону, человек, знавший о готовящемся террористическом акте и не уведомивший о нем полицию, «является соучастником злоумышленников и несет равную с ними ответственность за содеянное». А если присовокупить к этому торговлю наркотиками...
— Вы меня пугаете!
— Нет, я всего лишь хочу, чтобы вы хорошенько уяснили ситуацию, в которой оказалась ваша сестра. Отыскать для суда какого-нибудь завязавшего наркотолкача, который за скромное вознаграждение подтвердит, что Эвридика предлагала ему партию синт-героина или лабби, совсем не сложно, а показаниям его, как вы понимаете, поверят больше, чем заверениям вашей сестры о ее невиновности.
Мисс Вайдегрен охватила тонкими пальцами подбородок и надолго задумалась.
— И на все это МЦИМ пойдет, чтобы угодить мистеру Пархесту? — промолвила она наконец, недоверчиво качая головой. — Вы ведь даже не знаете наверняка, связан ли он с этим центром, а уверяете, будто...
— Теперь знаю. Сегодня Пархест дважды беседовал с сотрудниками МЦИМа. Я попросил одного парня повисеть на его трубке, и, хотя из сказанной абракадабры извлечь что-либо полезное невозможно, сами звонки подтверждают мою версию. Защищая Пархеста, МЦИМ будет защищать себя, по-моему, это очевидно. — Снегин нахмурился, чувствуя, что собеседница упорно не желает понять всю серьезность положения, в коем оказалась Эвридика, и отчасти виноват в этом он сам. Не надо было создавать у нее ложных иллюзий. — Однако помимо того, что сестре вашей надо надежно заткнуть рот, существует и еще одна причина, по которой, в случае ареста, ее ждут большие неприятности.
— Погодите! Если она добровольно сдастся местным властям и согласится на «промывание мозгов», невиновность ее будет полностью доказана!
— Отлично! Вот мы и дошли до «промывания мозгов». — Игорь Дмитриевич осушил рюмку и начал сосредоточенно постукивать сигаретой по столу, готовясь сказать мисс Вайдегрен то, о чем предпочел бы умолчать. — Вам не кажется, что мцимовцам было бы очень полезно изловить Четырехпалого и его товарищей? Для того, чтобы вернуть похищенного из клиники экстрасенса и не создавать прецедент безнаказанного вторжения на их территорию? Как должны они поступить, предположив, что сведениями этими ваша сестра, волей случая, располагает, но делиться не хочет? Не хочет по той причине, что предавать спасших тебе жизнь людей — поступок неблаговидный, с какой стороны на него ни посмотри. Или вы думаете иначе, и Эвридика сделает это с радостью?
— Она этого не сделает, если они будут обращаться с ней по-человечески, — упавшим голосом произнесла мисс Вайдегрен, глядя на Снегина с таким затравленным выражением, что можно было не сомневаться: она уже догадалась, о чем он скажет в следующий момент.
— Мцимовцы, безусловно, настоят на «промывании мозгов». Хотя Четырехпалый наверняка позаботится о собственной безопасности и либо сменит убежище, либо поставит вашей сестре временной блок памяти. Вам известно, что это такое?
— Человека накачивают какой-то дрянью, после чего он не помнит, что с ним происходило в течение последних суток, а то и целого месяца, — с отвращением прошептала Эвелина:
— Таким образом, отыскать Четырехпалого «промывание мозгов» не поможет, но зато оно даст им возможность, не доводя дело до суда, запечатать вашей сестре рот самым надежным способом.
— Но если этот ваш... Четырехпалый не поставит блок...
— Тогда мцимовцы сами поставят его и обвинят в этом террористов, — прервал собеседницу Снегин. — Имейте кроме того в виду, что пять процентов людей, прошедших «промывание», навсегда превращаются в клинических идиотов. Принимая во внимание обстоятельства этого дела, Эвридика вполне может попасть в группу несчастных пятипроцентников.
— Вы говорите об этом так спокойно...
— Я говорю об этом спокойно потому, что никогда не посоветовал бы вашей сестре сдаться на милость продажных властей и искать справедливости там, где ее нет и быть не может. Мне не доставляет удовольствия пугать вас, рассказывая о мцимовских методах достижения цели, но без этого нам невозможно было бы перейти к обсуждению того единственного способа помочь Эвридике, который приходит мне на ум в создавшемся положении.
— В чем же он состоит? — мисс Вайдегрен прищурилась от попавшего ей в глаза дыма и поспешно ткнула окурок в хрустальную пепельницу.
— В том, что Эвридика должна пересечь границу и либо жить по фальшивым документам, где ей заблагорассудится, стараясь не привлекать к своей особе внимания прессы и полиции, либо вступить в борьбу с МЦИМом, используя те сведения, из-за которых мистер Пархест пытался спровадить ее на тот свет.
— Господи Иисусе, ну и перспективы! Неужели с этими людьми нельзя как-то договориться?
— Зачем льву договариваться с ягненком? Или человеку с муравьем? — поинтересовался Игорь Дмитриевич, наблюдая за Эвелиной со смешанным чувством восхищения и жалости. Эта красивая и мужественная женщина не могла принять ни один из предложенных им вариантов. Гордость и стремление к справедливости не позволяли ей признать, что жизнь под чужим именем является для Эвридики лучшим способом исчезнуть из поля зрения службы безопасности МЦИМа и финансировавших его деятельность корпораций. Здравый смысл восставал против заведомо обреченной борьбы с ними, и она тщетно искала несуществующее решение, позволяющее насытить волков и уберечь овец от их острых зубов.
— Хорошо, давайте не будем ставить телегу впереди лошади и заглядывать слишком далеко в будущее, — отступилась наконец Эвелина от намерения решить задачу с наскоку. — Если Четырехпалый свяжется с вами, в чем вы, по-видимому, не сомневаетесь, и передаст нам Эвридику с рук на руки, сумеете ли вы переправить ее за границу Свободной Зоны?
— Дельный вопрос, — одобрительно кивнул Игорь Дмитриевич, любуясь мисс Вайдегрен, вновь почти спокойную и уверенную в себе. — Но не кажется ли вам, что в компетенцию частного детектива не входит отправка найденного клиента за границу? Тем паче нелегально.
— Если вас интересует оплата, то с этим сложностей не возникнет. У меня достаточно денег...
— К сожалению, дело не только в деньгах. Узнай кто-нибудь, что я, хотя бы косвенно, способствовал бегству обвиняемого за кордон, меня тотчас лишат лицензии. И это будет только начало.
— Значит, все же в деньгах, — подвела итог Эвелина. — Вам нужно что-то вроде страховки на случай потери работы по моей вине. Назовите сумму. Вам незачем набивать себе цену, я сознаю, что втянула вас в дело рискованное и неблагодарное, о котором не будут писать в газетах и которым не похвалишься в кругу Друзей.
— Мне не перед кем хвалиться. У меня нет друзей, — сказал Снегин, окидывая рассеянным взглядом серо-синие столики и желтые кресла — остекленная терраса начала наполняться посетителями. — Нет у меня также знакомых, специализирующихся на переброске объявленных в розыск людей через границу. Я попробую вам помочь, а вы поразмыслите, не можете ли предпринять что-нибудь со своей стороны. Свяжитесь во всяком случае с консульством и сделайте официальное заявление, это пригодится если не сейчас, то впоследствии.
Разговор подошел к концу, и Снегин ощутил привычную опустошенность, усугублявшуюся тем, что сидящая перед ним женщина ему определенно нравилась. Он не хотел расставаться с ней так быстро, не часто кто-то приходился ему по сердцу. Представив, что сейчас ему предстоит возвращаться в свою контору, ибо круг его интересов давно сократился «до дома, кабака и бардака», он неожиданно для себя предложил:
— Хотите, я устрою вам небольшую экскурсию по городу? Возьмем напрокат катер, гидрокостюмы, и, пока заваренная нами каша доходит до кондиции, я покажу вам местные достопримечательности. А потом сходим в театр. На Шекспира, в Большой драматический. Сто лет там не был...
По извиняющейся улыбке, появившейся на лице Евы, он догадался, что предложение не кажется ей соблазнительным. Мысленно обругав себя старым ослом, Снегин подавил вздох разочарования и разлил остатки водки по рюмкам.
— Во-первых, — в привычной уже Игорю Дмитриевичу манере начала мисс Вайдегрен, — заваривают не кашу, а чай. Во-вторых, я обещала прочитать о Панчине, Скрипове и других выдающихся людях, вышедших из стен МЦИМа, и намерена исполнить обещание. А в-третьих, и об этом-то я как раз собиралась вам сказать, завтра в Санкт-Петербург прилетит мой хороший приятель: журналист Патрик Грэм. Я подумала, что он может быть нам полезен и, поскольку Патрик тоже впервые окажется в вашем замечательном городе, ему, вероятно, захочется осмотреть его вместе со мной.
— Рад, что нашего полку прибыло, — с напускной веселостью провозгласил Игорь Дмитриевич и поднял рюмку: — Ну, как у нас говорят: «на посошок» или «по стремянной».
Вкуса водки он не распробовал. Выпито было мало, да к тому же не в той компании. Солнечный день за стеклами «Итальянского кафе» выцвел, золотые еще несколько минут назад, здания казались измаранными ядовито-желтой краской, а от темных вод залива, несмотря на кондиционеры, которые ни к черту не годились, отчетливо несло гнилью.
Я терплю издевательства неба давно,
Может быть, за терпенье в награду оно
Ниспошлет мне красавицу легкого нрава
И тяжелый кувшин ниспошлет заодно? —
негромко продекламировал Снегин по-русски, и мисс Вайдегрен не замедлила поинтересоваться, что бы это могло значить.
— Молитва, с которой мои соотечественники обращаются к Богу по окончании трапезы, — коротко ответствовал Игорь Дмитриевич. — Пойдемте, я провожу вас до «Виктории». И ради собственной безопасности запомните мой совет: старайтесь не появляться на улицах города одна. Дождитесь вашего друга-журналиста, но и с ним держите в Питере ушки на макушке. Мой город умирает вот уже полстолетия, хотя это и не бросается в глаза, и в медленной и мучительной агонии он смертельно опасен. Потому-то туристов здесь и просят держаться группами. И водят по строго определенным маршрутам. Впрочем, как показывает случившееся с вашей сестрой, это не является панацеей от местной заразы.
— При чем тут ваш город? Это все мистер Пархест...
— Как знать, как знать, — с сомнением пробормотал Снегин, выводя свою спутницу из «Итальянского кафе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66