Тогда полисмен решил навалиться на дверь всем телом и перебить этот палец к черту. Он совсем уже собрался выполнить свои смелый маневр, но дверь вдруг сильно стукнула его по плечу, и религиозный маньяк настежь распахнул ее, а затем легким движением руки закрыл за собой.
За спиной у проповедника на пол капало что-то красное.
Полисмен потянулся за пистолетом, и ему удалось-таки дотронуться до кобуры. К сожалению, продолжить движение ему не пришлось – кость запястья хрустнула и разорванный нерв отозвался резкой болью. Другой полицейский, моментально оценив обстановку, поспешил поднять руки вверх.
Винсент Томалино по прозвищу Взрывной, коротышка с квадратной фигурой и грубым лицом, запросил пощады:
– Нет-нет, только не это!
– Я здесь не для того, чтобы вас убить, – объяснил ему Римо. – Я пришел помочь вам сделать чистосердечное признание. А теперь все сядьте на кровать.
Присутствующие молча повиновались, и Римо прочел им лекцию, совсем как школьный учитель: объяснил, что такое долг и как держать слово, поведал, что такое присяга на суде, где в недалеком будущем Томалино будет выступать в качестве свидетеля.
– Важнее всего – искренность и чистота помыслов, – сказал Римо. – Полицейский, которого уже нет среди нас, направился на крышу с недобрыми намерениями. Он задумал черное дело, а черное дело исключает чистоту помыслов. Все трое не отрываясь смотрели на красную лужу, растекающуюся у проповедника за спиной.
– Какое именно черное дело? Я вам расскажу. Он собирался заплатить наемному убийце. И вы двое были с ним заодно.
– Ублюдки, – только и сказал Томалино.
– Не судите да не судимы будете, мистер Томалино, поскольку и вы вели переговоры со своим бывшим хозяином, обсуждая, как бы извернуться и утаить правду от суда.
– Нет, что вы, клянусь вам. Никогда!
– Не лгите, – елейным голосом произнес Римо. – Ибо вот что бывает с людьми, которые говорят неправду и отказываются поступать честно, от чистого сердца. – С этими словами Римо достал из-за спины то, что держал в руке, и бросил на колени Томалино.
От неожиданности тот сразу же впал в прострацию – у него отвисла челюсть, и глаза наполнились слезами. Одного полицейского вырвало, другой стал судорожно ловить ртом воздух.
– А вот теперь я должен попросить вас немножко солгать: вы никому не скажете о моем визите. Вы станете исполнять свой долг, господа полицейские, а вы, мистер Томалино, от чистого сердца расскажете на суде обо всем, что вам известно.
Три головы усердно закивали в ответ. Поняв, что его урок хорошо усвоен, Римо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Пройдя по коридору, он открыл четвертую дверь слева – она была незаперта, как он и ожидал, – и сразу направился к ванне, наполненной специальным моющим средством. Там он тщательно вымыл руки, ноги и лицо; при этом от щек отвалились куски маски из мягкого пластика, и его черты приобрели свою обычную привлекательность. Потом Римо бросил черные брюки и рубашку в унитаз, и они бесследно растворились в воде. Снизу послышался вой полицейских сирен. Римо спустил из ванны воду и направился к гардеробу, где висел лишь один раз надетый костюм. Он был слегка помят, словно его владелец провел день в конторе. Бросив костюм на кровать, Римо достал из комода белье и носки – точно по размеру, бумажник с документами и деньгами; он обнаружил там даже носовой платок. На всякий случай Римо проверил, чистый ли он. Чего только не придумает начальство, чтобы соблюсти конспирацию.
Римо открыл бумажник и проверил, на месте ли восковые печати. Если бы они оказались сломанными, ему следовало выбросить документы, а в случае проверки сказать, что потерял бумажник, и предложить навести о нем справки в Такоме, штат Вашингтон. Тогда оттуда поступило бы подтверждение, что, мол, да, некий Римо ван Слейтерс является сотрудником фирмы «Басби энд Беркли Тул энд Дай».
Римо вскрыл печати большим пальцем и взглянул на водительские права.
Он был Римо Хорват, а в его личной карточке говорилось, что служит он в благотворительной компании «Джонс, Раймонд, Уинтер и Кляйн».
Он заглянул в шкаф в поисках обуви. Так и есть, усердные службисты опять подкинули ему испанские туфли из цветной кожи.
Одеваясь, он размышлял, какими будут заголовки утренних газет.
ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЖЕРТВУЕТ ЖИЗНЬЮ, ЧТОБЫ СПАСТИ ИНФОРМАТОРА.
Или:
ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПОДВЕРГСЯ НАПАДЕНИЮ МАНЬЯКА.
Или:
ТОМАЛИНО УЦЕЛЕЛ, НО КРОВЬ ПРОЛИЛАСЬ.
Он вышел в коридор, где теперь так и рябило в глазах от мелькания синих мундиров; у многих на погонах красовались нашивки.
– В чем дело, полисмен? Что случилось?
– Оставайтесь в номере. Никому не разрешено покидать здание.
– Простите?
Из номера Томалино, хромая, вышел полицейский со сломанным запястьем.
Римо никогда не мог этого понять, но, по его наблюдениям, люди с любым типом ранения почему-то начинали хромать, когда чувствовали, что за ними наблюдают.
– Мы собираемся всех допросить, – объяснил полицейский чином повыше и посмотрел на раненого. Тот покачал головой, давая понять, что Римо не похож на убийцу.
Тем не менее ему все же задали несколько вопросов. Нет, он ничего не видел и ничего не слышал, и вообще какое право имеет полисмен допрашивать его.
– Сегодня чуть не убили свидетеля. Наш коллега из полиции оказался менее удачлив, – сообщил ведущий допрос полицейский. – Кстати, произошло это в соседнем номере.
– Боже, какой ужас! – воскликнул Римо, а затем, изобразив крайнее возмущение, строго осведомился, какое право имеет полиция держать свидетеля в гостинице, где живут обычные постояльцы, искренне верящие в то, что здесь они в полной безопасности. Для чего же тогда существуют тюрьмы?
Детектив не мог тратить время на бессмысленные расспросы, и Римо покинул отель, продолжая возмущаться насилием, уличной преступностью и незащищенностью рядовых граждан. К сожалению, ему не удалось пройти под окнами Томалино – этот участок тротуара был оцеплен полицейским кордоном.
Внутри оцепления на асфальте дыбилась бесформенная груда, накрытая простыней.
Римо не принял лишь одной меры предосторожности: не стер отпечатки пальцев с предметов в комнате, где переодевался. В этом не было никакой необходимости: полиции никогда не удастся обнаружить его отпечатки ни в одной картотеке, тем более в ФБР. Никто не хранит отпечатков пальцев человека, чья смерть засвидетельствована документально.
Глава 3
Отвечая на вопросы вашингтонских газетчиков, пресс-секретарь президента был сосредоточен, но не казался обеспокоенным. Конечно, обвинения весьма серьезны, и ими займется министерство юстиции. Нет, это не новый Уотергейт, сообщил пресс-секретарь с бодрой улыбкой. Еще вопросы есть?
– Да, – заявил какой-то репортер, поднимаясь с места. – Власти Майами-Бич обвиняют центральное правительство в том, что оно пытается сфабриковать против них ложное обвинение.
– Подобное обвинение не предъявлено в общенациональном масштабе, – парировал пресс-секретарь.
– Но может быть предъявлено в любой момент. Говорят, у них есть достоверные сведется, что организация под названием Лига по благоустройству Флориды – на самом деле особая спецслужба, занимающаяся тайным и незаконным сбором информации в пользу правительства, в том числе прослушиванием телефонных разговоров и установкой подслушивающих устройств. – Этим займется министерство юстиции.
Но репортер не унимался.
– Сегодня утром прибывшие в помещение Лиги в Майами-Бич сотрудники местного шерифа обнаружили там документы, вскрывающие ее связи с Национальной лигой по благоустройству в Канзас-Сити, штат Миссури. Выяснилось, что эта контора финансируется за счет субсидий, выделяемых правительством США на образование. Похоже, мало кому удалось получить образование на эти деньги, тем не менее только в Майами в прошлом году Лигой израсходовано более миллиона долларов. Что все это значит?
– Только то, что и по этому делу будет проведено тщательное расследование.
– И еще одно. Есть опасения, что наше государство занимается устранением своих же собственных граждан. Сотрудник Лиги по благоустройству Флориды, некто Джеймс Буллингсворт, был найден мертвым, с шилом в ухе.
По свидетельству муниципальных властей Майами-Бич, накануне убийства кое-кто видел, как он потрясал записной книжкой, заявляя, что станет теперь важной фигурой в политической жизни города. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Ничего нового. Мы определенно займемся также и этим вопросом. Я имею в виду, что министерство юстиции самым тщательным образом изучит все имеющиеся факты.
– Если верить обвинениям, выдвигаемым властями Майами-Бич, департамент юстиции сам замешан в этих делах.
– Дело местных властей небольшого городка во Флориде не является главной заботой Уайтхолла, – произнес пресс-секретарь, с трудом скрывая раздражение.
– Тогда скажите, что это за тайная организация – Фолкрофт, – спросил репортер. – Кажется, именно она стоит за всей этой историей.
– Джентльмены, я считаю подобные вопросы неуместными. Министерство юстиции ведет расследование. Вы знаете, как связаться с министром.
– Я-то знаю, как связаться, да вот выйдет ли он на связь? – съязвил репортер, и вся газетная братия дружно заржала.
Пресс-секретарь выдавил из себя улыбку.
В Овальном кабинете Белого дома президент смотрел прямую трансляцию пресс-конференции. При слове «Фолкрофт» его лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок.
– У нас правда есть нечто подобное, господин президент? – спросил помощник, пользующийся полным доверием босса.
– Что? – переспросил президент.
– Организация под названием «Фолкрофт»?
– Я, по крайней мере, о такой не слышал, – ответил президент. И формально он говорил чистую правду.
Тем временем за несколько сот миль от Вашингтона, в научном центре санатория Фолкрофт на Лонг-Айленде, одни из социологов, услышав по радио название своей организации, вдруг спросил:
– А мы случайно не имеем отношения к этой заварушке в Майами-Бич?
Коллеги поспешили заверить его, что это невозможно, что имеется в виду какой-то другой Фолкрофт, но уж никак не их центр, известный своими исследованиями в области изменения социальных моделей и их влияния на психологию индивида в индустриально-аграрном обществе.
– А разве та субсидия на образование, выделенная Канзас-Сити, не наша? – не унимался любознательный ученый.
– Трудно сказать, – ответил ему один из коллег. – Почему бы вам не спросить доктора Смита?
Стоило любопытному социологу услышать имя директора санатория Фолкрофт, как он не смог сдержать улыбки, представив этого тощего, известного свой бережливостью джентльмена.
– И верно, – согласился он. – Невероятно, чтобы мы имели отношение к скандалу в Майами-Бич. Разве можно вообразить, будто доктор Смит замешан в чем-нибудь подобном?
И все засмеялись, поскольку хорошо знали, что доктор Харолд В. Смит экономит каждый пенни и не одобряет даже рискованных шуток, не говоря уже о политическом шпионаже.
А доктор Смит не обедал в тот день в столовой, и его сливовый йогурт с лимонным кремом так и остался нетронутым – на него не покусился ни один из сотрудников учреждения. Обычно нетронутый йогурт в конце дня выливали, но работникам кухни было предписано сохранять этот стакан, потому что доктор Смит съедал оставшуюся порцию на следующий день. На кухне лучше, чем где-либо еще, знали его лекции на тему: «Мотовство до нужды доведет». И часто там же, на кухне, когда поварам в очередной раз отказывали в повышении зарплаты, доктору Смиту готовили особый йогурт – сдобрив его обильным количеством плевков. В такие дни вся кухонная прислуга с ликованием наблюдала, как этот скряга Смит поедает свой обед. Если бы они знали, какими силами повелевает этот суховатый господин, то слюна засохла бы у них во рту.
Доктор Смит сегодня не обедал. Дверь его кабинета была плотно прикрыта, и секретарша получила инструкции никого не пускать. Доктор Смит ждал телефонного звонка. В данный момент ему больше ничего не оставалось делать.
Он посмотрел в окно на пролив. Пару раз он ходил там под парусом в солнечную погоду. Окна его кабинета были прозрачны только в одном направлении и со стороны пролива выглядеть как огромные зеркала. Однажды приятель спросил его, почему окна у него так блестят, и Смит ответил, что в Фолкрофте просто умеют как следует их мыть. Интересно, подумал Смит, вставят ли в окна обычные стекла новые обитатели здания, те, что придут ему на смену.
Смит тяжело вздохнул. В чем была их ошибка? Ведь в цепи их деятельности было столько пропущенных звеньев, что ни один человек не смог бы их восстановить, и вот тем не менее эти жалкие политиканы в Майами-Бич распространяются о деятельности КЮРЕ с такой легкостью, словно сообщают прогноз погоды.
Как же это произошло? Майами-Бич оказался их слабым звеном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22