А самое главное – здесь были дома. Не меньше полутора сотен домов, маленькая церковь из серого камня и двухэтажное здание, выкрашенное в зеленый цвет, в котором любой путник сразу узнал бы трактир.
– «Монах и русалка», – прищурившись, прочитал вывеску Лотарингский Малыш, а я плотоядно оскалился.
Переглянувшись, мы дружно прибавили шагу. Появление нашей истрепанной компании вызвало в деревне не меньший переполох, чем приезд странствующего цирка. Распахивались настежь окна, прерывались разговоры, а простодушные дети пялились на нас просто неотрывно. Когда мы наконец подошли к трактиру, по пятам за нами следовала небольшая толпа. Я зашел последним, мягко прикрыв тяжелую дверь, но люди снаружи и не подумали расходиться, застыли в терпеливом ожидании. Надеялись, что как только мы утолим первый голод, то развлечем их свежей балладой или парой затейливых фокусов. А пока, чтобы скоротать время, жители деревни принялись оживленно обсуждать наш внешний вид, манеры и предполагаемые обстоятельства постигшей нас беды.
– Здравствуйте, господа, – кивает нам служанка, полная рыжеволосая девица лет двадцати.
Вытаращив глаза, она с интересом разглядывает нашу потрепанную компанию. Выглянувший на шум поваренок в донельзя засаленном фартуке, изумленно присвистнув, запускает в спутанные волосы грязноватую пятерню, с наслаждением почесав в затылке, плюет на пол. От дверной притолоки его, похоже, не оторвать и лебедкой. Наверное, все дела на кухне давным – давно переделаны, и малец решил взять небольшой отпуск. Шевалье де Кардига недовольно хмурится, на суровом лице командира играют желваки, но тут работники общепита исчезают, как корова языком слизнула. Вместо них появляется сам трактирщик, невысокий и коренастый, с широкой красной физиономией, багровой лысиной и пивным животом. Кто видел одного трактирщика, тот видел их всех. Эту породу людей трудно чем – либо удивить, на секунду сощурив глаза, пузан коротко кивает и представляется:
– Я – хозяин гостиницы, мастер Фокс.
Голос у него замечательный, с таким басом где – нибудь в Италии быть бы ему оперной звездой, вон как дребезжат кружки в такт его словам.
– Гай Фокс? – расплываюсь я в улыбке.
– Да, – растерянно признается трактирщик. – Вы что же, слышали обо мне?
Командир кидает предостерегающий взгляд, и я проглатываю остроту, что так и вертится на кончике языка.
– Это неважно, – рычит он, вновь повернувшись к владельцу «Монаха и русалки». – Найдется ли у вас, добрый мастер Фокс, горячая еда и комната для пятерых путешественников?
– Разумеется, – неторопливо пожимает тот плечами. – Это же трактир. А вы присаживайтесь пока вон за тот стол, поближе к огню.
Ах, какое наслаждение сидеть в дождливую погоду у жарко пылающего камина, особенно когда до тебя доносится упоительный аромат жареного мяса! Крикнув, чтобы подавали обед, трактирщик вновь подходит к нам, взгляд его задерживается на перстне наваррца.
Откашлявшись, спрашивает:
– Попали в небольшую переделку, да?
– Если можно так назвать кораблекрушение, то да, попали, – в тон ему отзывается сьер Габриэль.
– Вы шотландец, сэр? – словно бы невзначай любопытствует трактирщик.
– Я родом из Гиени, верный подданный нашего короля Генриха VI! – важно заявляет наваррец. – Плыл с друзьями, чтобы наняться на службу к какому – нибудь достойному английскому барону. Но, к сожалению, мы – это все, кому удалось спастись.
– И что же за корабль затонул? – спрашивает мастер Фокс, тут же добавляет: – Если об этом будет дозволено спросить вашу милость.
– «Везувиус», – тяжело роняет командир. – Прекрасное торговое судно из Генуи. Мы вышли оттуда месяц назад и шли в Лондон.
Подняв брови, Лотарингский Малыш пару секунд с недоумением пялится на командира, а затем открывает рот. Тут же стрелок подскакивает на месте, словно шилом кольнули, стул под ним протестующе скрипит. Выругавшись, Малыш поворачивается к парижанину, брови насупил, глаза горят. Я буду не я, если сьер де Фюи только что не пнул нашего недогадливого стрелка. Жюль, демонстративно отвернувшись, вовсю подмигивает служанке, лицо девушки расцвело улыбкой, в глазах скачут бесенята.
– И что же случилось? – в голосе трактирщика звучит неподдельный интерес.
– Я вам что, моряк? – пожимает командир плечами. – Среди ночи нас разбудили вопли, в трюм хлынула вода. Проклятье, там были наши жеребцы, оружие и доспехи!
Поймав вопрошающий взгляд мастера Фокса, сьер Кардига раздвигает губы в невеселой ухмылке.
– Не беспокойся, достойный человек, деньги у нас остались.
Кланяясь и твердя, что ни о чем таком и не думал, трактирщик наконец оставляет нас в покое. Тут же появляется служанка с подносом в руках, пухлые руки так и мелькают, расставляя миски с дымящейся похлебкой, кусками жареного мяса, громадными ломтями чуть зачерствевшего ржаного хлеба. А уж рыбы на столе просто навалом: и печенной на углях, и вареной, и просто соленой. Парижанин плещет в деревянную кружку из здоровенного глиняного кувшина и тут же с проклятием ставит его на стол.
– Чертовщина, – рычит он. – Зачем здесь это пойло?
– Добрый портер, – с некоторой обидой в голосе отзывается трактирщик.
– Подай нам вина!
Мастер Фокс скрещивает руки на груди, в его голосе столько льда, что не растопить никаким Гольфстримом:
– Если вам неугодно доброго английского пива, то могу предложить простой воды из колодца. А вина мы отроду не держали, кому оно здесь нужно!
Переглянувшись, мы дружно подставляем кружки. На лице сьера де Фюи искреннее неодобрение, кончики усов обвисли, словно листья, прихваченные морозом. С тяжелым вздохом он наливает нам пиво, помедлив, плещет и себе.
Воду здесь может пить только самоубийца, еще не хватало подхватить какую – нибудь кишечную дрянь вроде холеры! Хотя, признаюсь честно, гепатит А тоже не подарок.
Не проходит и получаса, как мы начинаем дышать чаще и один за другим отваливаемся от стола.
Оглядев наши раскрасневшиеся лица, командир властным жестом подзывает трактирщика, холодно спрашивает:
– Как называется ваша деревня?
– Тидвелл, – охотно отвечает тот. – А расположены мы в бухте Боггортского холма, к западу от мыса Портленд.
– Далеко ли до ближайшего города?
– До Уэймута? Миль пять будет.
– А можно ли в вашем селении купить коней?
В глазах трактирщика мелькает расчетливое выражение.
– Отчего же, конечно можно, – заявляет он, пухлая ладонь медленно разглаживает фартук на круглом животе. – Вам повезло, мой кузен как раз торгует лошадьми. Продаст недорого, у него не кони, а сказка!
– Я посмотрю, – встает из – за стола сьер Габриэль. Уронив руку на плечо трактирщика, добавляет: – Веди меня, мой проводник.
Рука у гасконца длинная и на вид сухая, тем не менее трактирщик ощутимо кренится на бок, словно конечность рыцаря отлита из свинца. Дождавшись, пока они выйдут из трактира, Лотарингский Малыш пихает парижанина, в голосе его неприкрытая обида:
– Ты чего пинаешься?
– А чтобы ты не ляпнул во всеуслышание, будто мы плыли на «Святом Антонии» и нас потопил неизвестный корабль!
– А что тут такого? – хмурит брови Жан.
– А то, – холодно замечает шевалье де Кардига, – что «Святой Антоний» – уже третье подряд судно, посланное Орденом и пропавшее в здешних местах. Благо на сей раз хоть кому – то удалось спастись. И хватит об этом!
С минуту Лотарингский Малыш сидит, как пыльным мешком ударенный, затем, повернувшись к парижанину, шепотом произносит какое – то слово, а Жюль отрешенно кивает.
Я криво ухмыляюсь, прочитав по губам стрелка: «Предатель?»
Тоже мне шарада, а кто же еще? Нас явно подстерегали по чьей – то наводке, ведь напали с ходу, не уточнив ни названия корабля, ни его государственной принадлежности. Так не поступают ни пираты, ни береговая охрана. Неизвестные совершенно точно знали, кого встретили, и честно постарались уничтожить всех нас до последнего человека. Что ж, очень грамотное решение. Вздумай враг брать «Святой Антоний» на абордаж, еще неизвестно, чем закончилось бы дело, ведь отряд францисканцев без труда справился бы со втрое сильнейшим противником. А в открытом море, вдали от берега, мы оказались совершенно беззащитны. Я не удивлюсь, если узнаю, что мы не то что убить, но и ранить никого не сумели! Правильную тактику применил неведомый враг, весьма разумно бить десантное судно на подходе, не давая противнику высадиться на берег.
Одно непонятно: где это наладились делать такие корабли, под чьим флагом они ходят? В былые времена суда строили, прикладывая доски торец в торец, из – за чего приходилось изводить чертову уйму материала для заделки текущих швов. Затем Европа переняла манеру постройки корабельных корпусов у викингов, те лепили доски внахлест, как черепицу на крыше. Так и щели не текут, да и корпус гораздо прочнее.
А надо быть проще, в одной доске делать прорезь, в другой – выступ, тогда они войдут друг в друга, как кубики детского конструктора, из – за чего экономится куча дерева, да и сам корпус становится намного легче. А раз корпус легче, то и корабль пойдет намного быстрее, груза сможет взять больше. Есть и другая хитрость. Начинать постройку следует с каркаса, а обшивку лепить уже после. Ныне же в Европе принято поступать наоборот. Вначале построят корпус, а уж затем крепят его внутренними перегородками, умельцы криворукие.
Таинственный корабль несет сразу три мачты, да и пушки палят из специально проделанных орудийных портов, а не установлены на палубе, как принято пока что во всем мире. Ну и ну, с кем же это мы столкнулись в Ла – Манше? Да десяток таких судов с легкостью перетопят весь французский флот! А вот зловещее свечение с явственно потусторонним оттенком меня как раз не пугает, это всего лишь качественные спецэффекты, не более. Производство фосфора не представляет ровным счетом никаких трудностей, была бы в наличии моча. Я и сам могу заставить светиться любой корабль, все, что мне для этого потребуется, это пара стеклянных колб с изогнутым длинным горлышком да кое – какие знания из школьного курса химии.
Когда хихикающая служанка объявила, что комната для нас готова, а камин там протоплен, я чуть не заплакал от радости. Но куда там! Не успел я толком представить, как стягиваю сапоги и рушусь в кровать, как объявившийся сьер Габриэль потащил нас смотреть на купленных им лошадей. Я бросил взгляд на неказистых животных и сразу же вспомнил статных красавцев, что этой ночью ухнули на дно. Рядом тяжело вздохнул Лотарингский Малыш, скривился так, словно раскусил сразу два лимона, а Жюль де Фюи негромко выругался.
– Ничего, друзья мои, – оживленно проговорил наваррец. – Вы еще не видели их в деле!
Одна из купленных им лошадей апатично подняла голову и, бегло осмотрев новых хозяев, с тяжким вздохом уронила ее вниз. Я, конечно, не знаток, но выглядели лошади так, словно все в жизни им давно и окончательно опротивело. С другой стороны, шерсть у них гладкая и блестящая, глаза ясные, ноги сухие, грудь широкая. Посмотрим.
– Ладно, – неуверенно заявил командир. – Кому же доверять покупку лошадей, как не гасконцу.
Все широко заулыбались, кто же во Франции не знает, что там, где проехал гасконец, двум цыганам делать нечего.
– Смейтесь, смейтесь, – проворчал наваррец. – Посмотрим, как вы запоете, когда проскачете на них пару миль!
Переглянувшись, мы начали знакомиться с лошадьми. Мне достался невысокий рыжий жеребчик лет четырех.
– Буду звать тебя Бобби, – заявил я, и возражений не последовало.
Я внимательно оглядел простенькую уздечку, изрядно потертое седло, конь тихонько фыркнул, переступив с ноги на ногу.
– А теперь, – подбоченясь, заявил сьер Габриэль, – пожалуйте в местную лавку. Я договорился о скидках, поскольку помимо лошадей нам необходимы одежда и оружие.
– Представляю, каким рваньем здесь торгуют, – брюзгливо пробурчал парижанин, но в лавку он ворвался самым первым, чуть ли не бегом, торопился выбрать для себя что – нибудь получше.
Процесс покупок не отнял у нас много времени. Простая одежда взамен испорченной в морской воде, новые, пусть и дешевые сапоги, теплые плащи с капюшонами и шляпы вмиг превратили нас из бродяг подозрительного вида в честных граждан. Ассортимент оружия изрядно подкачал, но пускаться в путь с голыми руками нам не могло бы присниться и в страшном сне. Мы взяли короткие копья с дурными наконечниками, три топора, что на худой конец могли сойти за боевые, да молот для Лотарингского Малыша.
– Мой папаша был кузнецом, – заявил нам верзила с широкой ухмылкой. – Правда, сам я его ни разу не видел, но мать клялась, будто бы отец был весьма достойным человеком. Думаю, это от него у меня тяга к огню, бабахающим ударам и всякому опасному железу.
Шевалье де Кардига долго перебирал пять плохо заточенных кусков железа, яростно бормоча себе под нос, что торговец, скорее всего, подобрал их на помойке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– «Монах и русалка», – прищурившись, прочитал вывеску Лотарингский Малыш, а я плотоядно оскалился.
Переглянувшись, мы дружно прибавили шагу. Появление нашей истрепанной компании вызвало в деревне не меньший переполох, чем приезд странствующего цирка. Распахивались настежь окна, прерывались разговоры, а простодушные дети пялились на нас просто неотрывно. Когда мы наконец подошли к трактиру, по пятам за нами следовала небольшая толпа. Я зашел последним, мягко прикрыв тяжелую дверь, но люди снаружи и не подумали расходиться, застыли в терпеливом ожидании. Надеялись, что как только мы утолим первый голод, то развлечем их свежей балладой или парой затейливых фокусов. А пока, чтобы скоротать время, жители деревни принялись оживленно обсуждать наш внешний вид, манеры и предполагаемые обстоятельства постигшей нас беды.
– Здравствуйте, господа, – кивает нам служанка, полная рыжеволосая девица лет двадцати.
Вытаращив глаза, она с интересом разглядывает нашу потрепанную компанию. Выглянувший на шум поваренок в донельзя засаленном фартуке, изумленно присвистнув, запускает в спутанные волосы грязноватую пятерню, с наслаждением почесав в затылке, плюет на пол. От дверной притолоки его, похоже, не оторвать и лебедкой. Наверное, все дела на кухне давным – давно переделаны, и малец решил взять небольшой отпуск. Шевалье де Кардига недовольно хмурится, на суровом лице командира играют желваки, но тут работники общепита исчезают, как корова языком слизнула. Вместо них появляется сам трактирщик, невысокий и коренастый, с широкой красной физиономией, багровой лысиной и пивным животом. Кто видел одного трактирщика, тот видел их всех. Эту породу людей трудно чем – либо удивить, на секунду сощурив глаза, пузан коротко кивает и представляется:
– Я – хозяин гостиницы, мастер Фокс.
Голос у него замечательный, с таким басом где – нибудь в Италии быть бы ему оперной звездой, вон как дребезжат кружки в такт его словам.
– Гай Фокс? – расплываюсь я в улыбке.
– Да, – растерянно признается трактирщик. – Вы что же, слышали обо мне?
Командир кидает предостерегающий взгляд, и я проглатываю остроту, что так и вертится на кончике языка.
– Это неважно, – рычит он, вновь повернувшись к владельцу «Монаха и русалки». – Найдется ли у вас, добрый мастер Фокс, горячая еда и комната для пятерых путешественников?
– Разумеется, – неторопливо пожимает тот плечами. – Это же трактир. А вы присаживайтесь пока вон за тот стол, поближе к огню.
Ах, какое наслаждение сидеть в дождливую погоду у жарко пылающего камина, особенно когда до тебя доносится упоительный аромат жареного мяса! Крикнув, чтобы подавали обед, трактирщик вновь подходит к нам, взгляд его задерживается на перстне наваррца.
Откашлявшись, спрашивает:
– Попали в небольшую переделку, да?
– Если можно так назвать кораблекрушение, то да, попали, – в тон ему отзывается сьер Габриэль.
– Вы шотландец, сэр? – словно бы невзначай любопытствует трактирщик.
– Я родом из Гиени, верный подданный нашего короля Генриха VI! – важно заявляет наваррец. – Плыл с друзьями, чтобы наняться на службу к какому – нибудь достойному английскому барону. Но, к сожалению, мы – это все, кому удалось спастись.
– И что же за корабль затонул? – спрашивает мастер Фокс, тут же добавляет: – Если об этом будет дозволено спросить вашу милость.
– «Везувиус», – тяжело роняет командир. – Прекрасное торговое судно из Генуи. Мы вышли оттуда месяц назад и шли в Лондон.
Подняв брови, Лотарингский Малыш пару секунд с недоумением пялится на командира, а затем открывает рот. Тут же стрелок подскакивает на месте, словно шилом кольнули, стул под ним протестующе скрипит. Выругавшись, Малыш поворачивается к парижанину, брови насупил, глаза горят. Я буду не я, если сьер де Фюи только что не пнул нашего недогадливого стрелка. Жюль, демонстративно отвернувшись, вовсю подмигивает служанке, лицо девушки расцвело улыбкой, в глазах скачут бесенята.
– И что же случилось? – в голосе трактирщика звучит неподдельный интерес.
– Я вам что, моряк? – пожимает командир плечами. – Среди ночи нас разбудили вопли, в трюм хлынула вода. Проклятье, там были наши жеребцы, оружие и доспехи!
Поймав вопрошающий взгляд мастера Фокса, сьер Кардига раздвигает губы в невеселой ухмылке.
– Не беспокойся, достойный человек, деньги у нас остались.
Кланяясь и твердя, что ни о чем таком и не думал, трактирщик наконец оставляет нас в покое. Тут же появляется служанка с подносом в руках, пухлые руки так и мелькают, расставляя миски с дымящейся похлебкой, кусками жареного мяса, громадными ломтями чуть зачерствевшего ржаного хлеба. А уж рыбы на столе просто навалом: и печенной на углях, и вареной, и просто соленой. Парижанин плещет в деревянную кружку из здоровенного глиняного кувшина и тут же с проклятием ставит его на стол.
– Чертовщина, – рычит он. – Зачем здесь это пойло?
– Добрый портер, – с некоторой обидой в голосе отзывается трактирщик.
– Подай нам вина!
Мастер Фокс скрещивает руки на груди, в его голосе столько льда, что не растопить никаким Гольфстримом:
– Если вам неугодно доброго английского пива, то могу предложить простой воды из колодца. А вина мы отроду не держали, кому оно здесь нужно!
Переглянувшись, мы дружно подставляем кружки. На лице сьера де Фюи искреннее неодобрение, кончики усов обвисли, словно листья, прихваченные морозом. С тяжелым вздохом он наливает нам пиво, помедлив, плещет и себе.
Воду здесь может пить только самоубийца, еще не хватало подхватить какую – нибудь кишечную дрянь вроде холеры! Хотя, признаюсь честно, гепатит А тоже не подарок.
Не проходит и получаса, как мы начинаем дышать чаще и один за другим отваливаемся от стола.
Оглядев наши раскрасневшиеся лица, командир властным жестом подзывает трактирщика, холодно спрашивает:
– Как называется ваша деревня?
– Тидвелл, – охотно отвечает тот. – А расположены мы в бухте Боггортского холма, к западу от мыса Портленд.
– Далеко ли до ближайшего города?
– До Уэймута? Миль пять будет.
– А можно ли в вашем селении купить коней?
В глазах трактирщика мелькает расчетливое выражение.
– Отчего же, конечно можно, – заявляет он, пухлая ладонь медленно разглаживает фартук на круглом животе. – Вам повезло, мой кузен как раз торгует лошадьми. Продаст недорого, у него не кони, а сказка!
– Я посмотрю, – встает из – за стола сьер Габриэль. Уронив руку на плечо трактирщика, добавляет: – Веди меня, мой проводник.
Рука у гасконца длинная и на вид сухая, тем не менее трактирщик ощутимо кренится на бок, словно конечность рыцаря отлита из свинца. Дождавшись, пока они выйдут из трактира, Лотарингский Малыш пихает парижанина, в голосе его неприкрытая обида:
– Ты чего пинаешься?
– А чтобы ты не ляпнул во всеуслышание, будто мы плыли на «Святом Антонии» и нас потопил неизвестный корабль!
– А что тут такого? – хмурит брови Жан.
– А то, – холодно замечает шевалье де Кардига, – что «Святой Антоний» – уже третье подряд судно, посланное Орденом и пропавшее в здешних местах. Благо на сей раз хоть кому – то удалось спастись. И хватит об этом!
С минуту Лотарингский Малыш сидит, как пыльным мешком ударенный, затем, повернувшись к парижанину, шепотом произносит какое – то слово, а Жюль отрешенно кивает.
Я криво ухмыляюсь, прочитав по губам стрелка: «Предатель?»
Тоже мне шарада, а кто же еще? Нас явно подстерегали по чьей – то наводке, ведь напали с ходу, не уточнив ни названия корабля, ни его государственной принадлежности. Так не поступают ни пираты, ни береговая охрана. Неизвестные совершенно точно знали, кого встретили, и честно постарались уничтожить всех нас до последнего человека. Что ж, очень грамотное решение. Вздумай враг брать «Святой Антоний» на абордаж, еще неизвестно, чем закончилось бы дело, ведь отряд францисканцев без труда справился бы со втрое сильнейшим противником. А в открытом море, вдали от берега, мы оказались совершенно беззащитны. Я не удивлюсь, если узнаю, что мы не то что убить, но и ранить никого не сумели! Правильную тактику применил неведомый враг, весьма разумно бить десантное судно на подходе, не давая противнику высадиться на берег.
Одно непонятно: где это наладились делать такие корабли, под чьим флагом они ходят? В былые времена суда строили, прикладывая доски торец в торец, из – за чего приходилось изводить чертову уйму материала для заделки текущих швов. Затем Европа переняла манеру постройки корабельных корпусов у викингов, те лепили доски внахлест, как черепицу на крыше. Так и щели не текут, да и корпус гораздо прочнее.
А надо быть проще, в одной доске делать прорезь, в другой – выступ, тогда они войдут друг в друга, как кубики детского конструктора, из – за чего экономится куча дерева, да и сам корпус становится намного легче. А раз корпус легче, то и корабль пойдет намного быстрее, груза сможет взять больше. Есть и другая хитрость. Начинать постройку следует с каркаса, а обшивку лепить уже после. Ныне же в Европе принято поступать наоборот. Вначале построят корпус, а уж затем крепят его внутренними перегородками, умельцы криворукие.
Таинственный корабль несет сразу три мачты, да и пушки палят из специально проделанных орудийных портов, а не установлены на палубе, как принято пока что во всем мире. Ну и ну, с кем же это мы столкнулись в Ла – Манше? Да десяток таких судов с легкостью перетопят весь французский флот! А вот зловещее свечение с явственно потусторонним оттенком меня как раз не пугает, это всего лишь качественные спецэффекты, не более. Производство фосфора не представляет ровным счетом никаких трудностей, была бы в наличии моча. Я и сам могу заставить светиться любой корабль, все, что мне для этого потребуется, это пара стеклянных колб с изогнутым длинным горлышком да кое – какие знания из школьного курса химии.
Когда хихикающая служанка объявила, что комната для нас готова, а камин там протоплен, я чуть не заплакал от радости. Но куда там! Не успел я толком представить, как стягиваю сапоги и рушусь в кровать, как объявившийся сьер Габриэль потащил нас смотреть на купленных им лошадей. Я бросил взгляд на неказистых животных и сразу же вспомнил статных красавцев, что этой ночью ухнули на дно. Рядом тяжело вздохнул Лотарингский Малыш, скривился так, словно раскусил сразу два лимона, а Жюль де Фюи негромко выругался.
– Ничего, друзья мои, – оживленно проговорил наваррец. – Вы еще не видели их в деле!
Одна из купленных им лошадей апатично подняла голову и, бегло осмотрев новых хозяев, с тяжким вздохом уронила ее вниз. Я, конечно, не знаток, но выглядели лошади так, словно все в жизни им давно и окончательно опротивело. С другой стороны, шерсть у них гладкая и блестящая, глаза ясные, ноги сухие, грудь широкая. Посмотрим.
– Ладно, – неуверенно заявил командир. – Кому же доверять покупку лошадей, как не гасконцу.
Все широко заулыбались, кто же во Франции не знает, что там, где проехал гасконец, двум цыганам делать нечего.
– Смейтесь, смейтесь, – проворчал наваррец. – Посмотрим, как вы запоете, когда проскачете на них пару миль!
Переглянувшись, мы начали знакомиться с лошадьми. Мне достался невысокий рыжий жеребчик лет четырех.
– Буду звать тебя Бобби, – заявил я, и возражений не последовало.
Я внимательно оглядел простенькую уздечку, изрядно потертое седло, конь тихонько фыркнул, переступив с ноги на ногу.
– А теперь, – подбоченясь, заявил сьер Габриэль, – пожалуйте в местную лавку. Я договорился о скидках, поскольку помимо лошадей нам необходимы одежда и оружие.
– Представляю, каким рваньем здесь торгуют, – брюзгливо пробурчал парижанин, но в лавку он ворвался самым первым, чуть ли не бегом, торопился выбрать для себя что – нибудь получше.
Процесс покупок не отнял у нас много времени. Простая одежда взамен испорченной в морской воде, новые, пусть и дешевые сапоги, теплые плащи с капюшонами и шляпы вмиг превратили нас из бродяг подозрительного вида в честных граждан. Ассортимент оружия изрядно подкачал, но пускаться в путь с голыми руками нам не могло бы присниться и в страшном сне. Мы взяли короткие копья с дурными наконечниками, три топора, что на худой конец могли сойти за боевые, да молот для Лотарингского Малыша.
– Мой папаша был кузнецом, – заявил нам верзила с широкой ухмылкой. – Правда, сам я его ни разу не видел, но мать клялась, будто бы отец был весьма достойным человеком. Думаю, это от него у меня тяга к огню, бабахающим ударам и всякому опасному железу.
Шевалье де Кардига долго перебирал пять плохо заточенных кусков железа, яростно бормоча себе под нос, что торговец, скорее всего, подобрал их на помойке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52