Предоставление свободы разработки месторождений к востоку от Тобольска. Родилась Софья Фредерика Августа, принцесса Ангальт-Цербстская, – будущая императрица Екатерина II.
Ноябрь . – Обручение Петра II с Екатериной Долгорукой.
Началось быстрое возвышение клана Долгоруких, князей из рода Рюриковичей. Это были Алексей Григорьевич – отец Екатерины, невесты Петра II, Василий Владимирович, Василий Лукич, Михаил Владимирович. Но в январе 1730 году трон вновь оказался вакантным: пятнадцатилетний Пётр II неожиданно умер (полагают, от оспы), и Долгоруким пришлось задуматься, как сохранить себя у власти.
Не считаясь с завещанием Екатерины I, указавшей в качестве возможных его преемниц своих и Петра дочерей Анну и Елизавету, Верховный тайный совет отдал престол племяннице Петра Анне Иоанновне, вдове герцога Курляндского. Но при условии, что вся полнота власти останется в руках Совета!
Развитие событий ярко и подробно описал в своих мемуарах «Записки о России» полковник Кристофор Герман Манштейн:
«После смерти императора в одной из комнат дворца Лефорта, местопребывания Петра II в последние месяцы его жизни, собрались: Верховный [Тайный] Совет, Сенати главные генералы армии, находившиеся в Москве. Государственный канцлер граф Головкин объявил собранию о кончине императора, после него князь Дмитрий Михайлович Голицын встал и сказал: „Так как со смертью Петра II потомство Петра I пресеклось в мужской линии, а между тем Россия страшно пострадала от деспотической власти, чему содействовали иностранцы, в большом числе привлечённые в страну Петром I, то следует верховную власть ограничить полезными законами и поручить царствование той императрице, которая будет избрана не иначе как под некоторыми условиями“.
Князь спросил, всё ли собрание принимает предложение, и все дали согласие без малейшего противоречия. Затем князь В. Л. Долгорукий предложил вдовствующую герцогиню Курляндскую, объясняя это тем, что если короне приходится перейти в женское поколение, то справедливость требует отдать предпочтение дочерям царя Иоанна, старшего брата Петра I, а не дочерям последнего… Истинная же причина, почему предпочтение дано герцогине Курляндской, была та, что она находилась в ту пору в Митаве, и самая отдалённость позволяла устроить на досуге республиканскую систему правления».
Русская дворянская элита затеяла, таким образом, окончательный перевод российской власти с «византийского» на «польский» тип правления, учредив сословную монархию типа Речи Посполитой, чтобы родовая аристократия играла ведущую роль, включая избрание императора и определение политического курса. На Руси все попытки такого рода приводили к резкому обнищанию основного населения, смутам и ослаблению позиций страны на международной арене.
Кстати, обратим внимание на словесный пинок, нанесённый князем Голицыным великому Петру: де, Россия страшно пострадала от его деспотической власти. Очевидно, князь отождествлял с Россией тот узкий элитный слой, к которому сам принадлежал, и которому Пётр, действительно, воли не давал. О том, как страдала Россия – весь народ, при отсутствии твёрдой власти, при дворянской вольнице, например, в период Смуты, он и мысли не имел, равняя свои интересы с интересами государства.
Однако вернёмся к мемуарам Г. К. Манштейна:
«По соглашении всех голосов решено было, что вся власть будет принадлежать Верховному Совету, состоявшему из семилиц (в этом числе большинство составляли Долгорукие и их родственники) , и собрание постановило следующие условия (известные в литературе как «кондиции», – Авт. ):
1) Императрица Анна будет управлять не иначе как согласно с заключениями Верховного Совета.
2) Она не будет ни объявлять войны, ни заключать мира.
3) Она не будет налагать новых податей, ни раздавать важных должностей.
4) Не будет казнить смертию дворянина без явной улики в преступлении.
5) Не будет конфисковывать ничьего имущества.
6) Не будет располагать (распоряжаться, – Авт.) казёнными землями, ни отчуждать их (приватизировать, – Авт. ).
7) Не вступит в брак и не изберёт себе преемника без соглашения по этим предметам Верховного Совета…»
Анна Иоанновна без сомнений подписала всё, что ей предложено было Верховным советом, и даже не оспаривала требования оставить в Митаве своего любимца Эрнста Иоганна Бирона. Своими явными действиями в первые дни по прибытии в Москву она ничем не показала, что недовольна наложенными на неё ограничениями.
Но, как полагают, некоторые скрытые от чужих глаз действия позволили ей составить себе свою собственную, и большую партию из противников всевластия Верховного совета, а офицеров гвардии она задобрила щедрыми подарками. Но ведь низовое дворянство и без того знало, что пока власть будет находиться в руках верховников, никто из среды низового дворянства не удостоится мало-мальски значительной должности, – и все помнили, как при Петре I люди возвышались умом и трудолюбием, а не родовитостью.
А вот и продолжение мемуаров:
«Начались сборища гвардейцев, которые, начиная с офицеров до последних рядовых, принадлежат здесь (в России, – Авт. ) почти все к дворянству; сотни помещиков-дворян собирались в домах князей Трубецкого, Барятинского и Черкасского, как лиц, к которым они имели наиболее доверия, и как сторонников императрицы. Эти господа продолжали разжигать их до 8-го числа марта, когда они нашли, что всё подготовлено как следует. В этот день названные князья, став во главе шестисот дворян, отправились к императрице и, получив аудиенцию, стали её просить о созвании Верховного Совета и Сената для нового пересмотра некоторых пунктов относительно управления. Императрица дала согласие на это и в месте с тем поручила графу Салтыкову расставить стражу у всех выходов и непозволять никому выходить из дворца…Между тем Верховный Совет и Сенат успели собраться, и императрица велела допустить их к ней…Тут граф Матвеев подошёл к её величеству и сказал, что имеет поручение от всего дворянства империи представить ей, что депутаты Верховного Совета ввели её в заблуждение; что так как Россия в продолжение веков была управляема царями, а не каким-либо советом, то всё дворянство умоляет её взять в руки бразды правления; таково желание и всего народа… Императрица взяла бумаги из рук канцлера (те самые «кондиции», – Авт .) и, изорвав их, сказала: «…Так как до сих пор русским государством управляло одно лицо, то и она требует тех же преимуществ, какими пользовались её предки, что она вступает на престол не по выбору, как объявлял Совет, а по праву наследства и что всякий, кто осмелится восставать против единовластия, будет наказан как государственный изменник…» В предупреждение злонамеренных попыток на всех улицах были расставлены караулы. Войска приведены были к новой присяге, и во все губернии были разосланы курьеры с объявлением о принятии императрицею самодержавия…»
(См. Манштейн Г. К., Записки о России // Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России. 1725–1825. М.: 1991, стр. 82–87).
Так само дворянство сорвало попытку перехода России на «польский» вариант правления, не допустило власти родовой аристократии.
Анна Иоанновна
Итак, в январе 1730 года умер Пётр II, и престол получила Анна Иоанновна, которая правила затем десять лет.
1730 . – Создано управление коннозаводства. Отменён закон о майорате (о единонаследии) при наследовании имений. Март . – Манифест, предписывающий духовенству скрупулёзно соблюдать церковные обряды и осуждающий реформаторские тенденции. Анна Иоанновна упразднила Верховный тайный совет и восстановила полномочия Сената. Апрель . – Долгорукие отстранены от власти. Октябрь . – Учреждён Кабинет министров, к которому перешли функции Верховного тайного совета.
Между тем, при дворе всё большую власть приобретали прибывшие с новой императрицей курляндские дворяне, особенно Э. И. Бирон, который официально был только обер-камергером императрицы, а фактически сосредоточил в своих руках все рычаги власти. Начиналась печально известная «бироновщина». Господствующее положение при власти заняли иностранцы; при дворе процветало взяточничество и казнокрадство.
Поддержка простого дворянства, – сиречь, народа – позволила Анне Иоанновне отодвинуть всемогущих верховников, дворянскую элиту. На деле же власть перешла не от аристократии к монарху, а от национальной элиты к иностранной. Сама же императрица, как государыня, не состоялась: быть в России царём – это не синекура, недансинг , как говаривал Иван Солоневич; это Голгофа, – но вот как раз заниматься ежедневной государственной работой склонная к удовольствиям Анна Иоанновна и не желала. Карательно-охранительные функции она возложила на Э. И. Бирона, а текущее управление страной, учредив при дворе Её Императорского Величества Кабинет, передала трём лояльным к ней высшим сановникам, – к счастью, из бывших петровских кадров.
Царский указ гласил:
«Понеже мы, для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел к собственному нашему всемилостивейшему решению подлежащих, и ради пользы государственной и верных наших подданных, заблагорассудили учредить при дворе нашем Кабинет, и в оный определить из министров наших канцлера графа Головкина, вице-канцлера графа Остермана, действительного тайного советника князя Черкасского, того ради об оном всемилостивейше объявляем».
В конце августа 1730 года был создан Измайловский полк. Из Указа Анны Иоанновны следует, что он создавался по комплекту и по расходам как эквивалентный Семёновскому, но в отличие от старых гвардейских полков создавался как сдерживающая сила против мятежа и, по сути, стал прообразом внутренних войск. Комплектовался полк не из дворян, а из украинных однодворцев ; лишь с 1735 года состав полка был существенно пополнен дворянами. Полковником был назначен курляндец граф Левенвольде, подполковником – Джеймс Кейт. Русских среди высших офицеров было всего трое, причём майор только один, Шипов, а вторым майором стал брат фаворита Анны Иоанновны Бирона, Густав. Низший и средний офицерский состав был из русской знати, в основном из расформированного перед этим Кавалергардского корпуса.
Между тем, очевидное господство немцев при дворе и в правительстве и своекорыстный характер проводимой ими внутренней и внешней политики порождали в русском обществе обидное сознание зависимости от иноземщины, переходившее мало-помалу в озлобление и ненависть к ней. И дворянство, и простой народ одинаково чувствовали себя оскорблёнными в своём национальном достоинстве. Немудрёно, что не прошло и года со времени восшествия на престол новой государыни, а уже в воздухе стал носиться заговор. Уже в начале 1731 года было неудавшееся покушение на жизнь Анны Иоанновны; кем оно было устроено, до сих пор неизвестно.
Это могло быть ответом со стороны знати на преследование князей Долгоруких. Ведь Анна Иоанновна не осмелилась сразу разделаться с верховниками, они все были назначены в сенат, и лишь спустя месяц начались опалы: князя Василия Лукича заключили в Соловки, князя Алексея Григорьевича сослали в Берёзов, а князей Сергея и Ивана Григорьевичей – в их вотчины. Впрочем, враждебное настроение царило не только в близком к опальным круге, но во всей вообще знати.
В рядах аристократии открыто выражали недовольство. Так, Румянцев, человек петровского закала, в ответ на своё назначение президентом в одну из финансовых коллегий заявил самой Анне Иоанновне, что отказывается от этой должности, так как не умеет отыскивать средства для удовлетворения роскоши двора и аппетита фаворитов. Отданный за это под суд, он был присуждён к смертной казни, которую, однако, государыня заменила ссылкой в казанские деревни.
Но ведь был недоволен и народ, – Бироны и братья Левенвольде, вследствие своих злоупотреблений, стали для простых дворян и крестьян ещё более ненавистными, чем были Долгорукие.
«Общественное негодование было таково, что польский посланник Потоцкий сказал однажды: «Боюсь, чтоб русские теперь не сделали того же с немцами, что сделали с поляками во время Лжедмитрия, хотя поляки и неподавали таких сильных причин к раздражению». – «Не беспокойтесь, – ответил ему собеседник, – тогда не было гвардии, а теперь у русских нет вождя». И он был прав ».
(См. «Государи дома Романовых», стр. 361.)
Начался откат назад во внешних делах. Почему-то после смерти Петра I потерял своё былое первостепенное значение вопрос о прикаспийских провинциях. Уже политика Верховного тайного совета строилась на восстановлении персидского государства в противовес Османской империи; также и правительство Анны Иоанновны начало действовать, чтобы постепенно «из персидских дел выйти», не уступив, однако, Прикаспия Турции.
Миссия во главе с бароном П. П. Шафировым была направлена в Персию, где в 1732 году заключила в г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Ноябрь . – Обручение Петра II с Екатериной Долгорукой.
Началось быстрое возвышение клана Долгоруких, князей из рода Рюриковичей. Это были Алексей Григорьевич – отец Екатерины, невесты Петра II, Василий Владимирович, Василий Лукич, Михаил Владимирович. Но в январе 1730 году трон вновь оказался вакантным: пятнадцатилетний Пётр II неожиданно умер (полагают, от оспы), и Долгоруким пришлось задуматься, как сохранить себя у власти.
Не считаясь с завещанием Екатерины I, указавшей в качестве возможных его преемниц своих и Петра дочерей Анну и Елизавету, Верховный тайный совет отдал престол племяннице Петра Анне Иоанновне, вдове герцога Курляндского. Но при условии, что вся полнота власти останется в руках Совета!
Развитие событий ярко и подробно описал в своих мемуарах «Записки о России» полковник Кристофор Герман Манштейн:
«После смерти императора в одной из комнат дворца Лефорта, местопребывания Петра II в последние месяцы его жизни, собрались: Верховный [Тайный] Совет, Сенати главные генералы армии, находившиеся в Москве. Государственный канцлер граф Головкин объявил собранию о кончине императора, после него князь Дмитрий Михайлович Голицын встал и сказал: „Так как со смертью Петра II потомство Петра I пресеклось в мужской линии, а между тем Россия страшно пострадала от деспотической власти, чему содействовали иностранцы, в большом числе привлечённые в страну Петром I, то следует верховную власть ограничить полезными законами и поручить царствование той императрице, которая будет избрана не иначе как под некоторыми условиями“.
Князь спросил, всё ли собрание принимает предложение, и все дали согласие без малейшего противоречия. Затем князь В. Л. Долгорукий предложил вдовствующую герцогиню Курляндскую, объясняя это тем, что если короне приходится перейти в женское поколение, то справедливость требует отдать предпочтение дочерям царя Иоанна, старшего брата Петра I, а не дочерям последнего… Истинная же причина, почему предпочтение дано герцогине Курляндской, была та, что она находилась в ту пору в Митаве, и самая отдалённость позволяла устроить на досуге республиканскую систему правления».
Русская дворянская элита затеяла, таким образом, окончательный перевод российской власти с «византийского» на «польский» тип правления, учредив сословную монархию типа Речи Посполитой, чтобы родовая аристократия играла ведущую роль, включая избрание императора и определение политического курса. На Руси все попытки такого рода приводили к резкому обнищанию основного населения, смутам и ослаблению позиций страны на международной арене.
Кстати, обратим внимание на словесный пинок, нанесённый князем Голицыным великому Петру: де, Россия страшно пострадала от его деспотической власти. Очевидно, князь отождествлял с Россией тот узкий элитный слой, к которому сам принадлежал, и которому Пётр, действительно, воли не давал. О том, как страдала Россия – весь народ, при отсутствии твёрдой власти, при дворянской вольнице, например, в период Смуты, он и мысли не имел, равняя свои интересы с интересами государства.
Однако вернёмся к мемуарам Г. К. Манштейна:
«По соглашении всех голосов решено было, что вся власть будет принадлежать Верховному Совету, состоявшему из семилиц (в этом числе большинство составляли Долгорукие и их родственники) , и собрание постановило следующие условия (известные в литературе как «кондиции», – Авт. ):
1) Императрица Анна будет управлять не иначе как согласно с заключениями Верховного Совета.
2) Она не будет ни объявлять войны, ни заключать мира.
3) Она не будет налагать новых податей, ни раздавать важных должностей.
4) Не будет казнить смертию дворянина без явной улики в преступлении.
5) Не будет конфисковывать ничьего имущества.
6) Не будет располагать (распоряжаться, – Авт.) казёнными землями, ни отчуждать их (приватизировать, – Авт. ).
7) Не вступит в брак и не изберёт себе преемника без соглашения по этим предметам Верховного Совета…»
Анна Иоанновна без сомнений подписала всё, что ей предложено было Верховным советом, и даже не оспаривала требования оставить в Митаве своего любимца Эрнста Иоганна Бирона. Своими явными действиями в первые дни по прибытии в Москву она ничем не показала, что недовольна наложенными на неё ограничениями.
Но, как полагают, некоторые скрытые от чужих глаз действия позволили ей составить себе свою собственную, и большую партию из противников всевластия Верховного совета, а офицеров гвардии она задобрила щедрыми подарками. Но ведь низовое дворянство и без того знало, что пока власть будет находиться в руках верховников, никто из среды низового дворянства не удостоится мало-мальски значительной должности, – и все помнили, как при Петре I люди возвышались умом и трудолюбием, а не родовитостью.
А вот и продолжение мемуаров:
«Начались сборища гвардейцев, которые, начиная с офицеров до последних рядовых, принадлежат здесь (в России, – Авт. ) почти все к дворянству; сотни помещиков-дворян собирались в домах князей Трубецкого, Барятинского и Черкасского, как лиц, к которым они имели наиболее доверия, и как сторонников императрицы. Эти господа продолжали разжигать их до 8-го числа марта, когда они нашли, что всё подготовлено как следует. В этот день названные князья, став во главе шестисот дворян, отправились к императрице и, получив аудиенцию, стали её просить о созвании Верховного Совета и Сената для нового пересмотра некоторых пунктов относительно управления. Императрица дала согласие на это и в месте с тем поручила графу Салтыкову расставить стражу у всех выходов и непозволять никому выходить из дворца…Между тем Верховный Совет и Сенат успели собраться, и императрица велела допустить их к ней…Тут граф Матвеев подошёл к её величеству и сказал, что имеет поручение от всего дворянства империи представить ей, что депутаты Верховного Совета ввели её в заблуждение; что так как Россия в продолжение веков была управляема царями, а не каким-либо советом, то всё дворянство умоляет её взять в руки бразды правления; таково желание и всего народа… Императрица взяла бумаги из рук канцлера (те самые «кондиции», – Авт .) и, изорвав их, сказала: «…Так как до сих пор русским государством управляло одно лицо, то и она требует тех же преимуществ, какими пользовались её предки, что она вступает на престол не по выбору, как объявлял Совет, а по праву наследства и что всякий, кто осмелится восставать против единовластия, будет наказан как государственный изменник…» В предупреждение злонамеренных попыток на всех улицах были расставлены караулы. Войска приведены были к новой присяге, и во все губернии были разосланы курьеры с объявлением о принятии императрицею самодержавия…»
(См. Манштейн Г. К., Записки о России // Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России. 1725–1825. М.: 1991, стр. 82–87).
Так само дворянство сорвало попытку перехода России на «польский» вариант правления, не допустило власти родовой аристократии.
Анна Иоанновна
Итак, в январе 1730 года умер Пётр II, и престол получила Анна Иоанновна, которая правила затем десять лет.
1730 . – Создано управление коннозаводства. Отменён закон о майорате (о единонаследии) при наследовании имений. Март . – Манифест, предписывающий духовенству скрупулёзно соблюдать церковные обряды и осуждающий реформаторские тенденции. Анна Иоанновна упразднила Верховный тайный совет и восстановила полномочия Сената. Апрель . – Долгорукие отстранены от власти. Октябрь . – Учреждён Кабинет министров, к которому перешли функции Верховного тайного совета.
Между тем, при дворе всё большую власть приобретали прибывшие с новой императрицей курляндские дворяне, особенно Э. И. Бирон, который официально был только обер-камергером императрицы, а фактически сосредоточил в своих руках все рычаги власти. Начиналась печально известная «бироновщина». Господствующее положение при власти заняли иностранцы; при дворе процветало взяточничество и казнокрадство.
Поддержка простого дворянства, – сиречь, народа – позволила Анне Иоанновне отодвинуть всемогущих верховников, дворянскую элиту. На деле же власть перешла не от аристократии к монарху, а от национальной элиты к иностранной. Сама же императрица, как государыня, не состоялась: быть в России царём – это не синекура, недансинг , как говаривал Иван Солоневич; это Голгофа, – но вот как раз заниматься ежедневной государственной работой склонная к удовольствиям Анна Иоанновна и не желала. Карательно-охранительные функции она возложила на Э. И. Бирона, а текущее управление страной, учредив при дворе Её Императорского Величества Кабинет, передала трём лояльным к ней высшим сановникам, – к счастью, из бывших петровских кадров.
Царский указ гласил:
«Понеже мы, для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел к собственному нашему всемилостивейшему решению подлежащих, и ради пользы государственной и верных наших подданных, заблагорассудили учредить при дворе нашем Кабинет, и в оный определить из министров наших канцлера графа Головкина, вице-канцлера графа Остермана, действительного тайного советника князя Черкасского, того ради об оном всемилостивейше объявляем».
В конце августа 1730 года был создан Измайловский полк. Из Указа Анны Иоанновны следует, что он создавался по комплекту и по расходам как эквивалентный Семёновскому, но в отличие от старых гвардейских полков создавался как сдерживающая сила против мятежа и, по сути, стал прообразом внутренних войск. Комплектовался полк не из дворян, а из украинных однодворцев ; лишь с 1735 года состав полка был существенно пополнен дворянами. Полковником был назначен курляндец граф Левенвольде, подполковником – Джеймс Кейт. Русских среди высших офицеров было всего трое, причём майор только один, Шипов, а вторым майором стал брат фаворита Анны Иоанновны Бирона, Густав. Низший и средний офицерский состав был из русской знати, в основном из расформированного перед этим Кавалергардского корпуса.
Между тем, очевидное господство немцев при дворе и в правительстве и своекорыстный характер проводимой ими внутренней и внешней политики порождали в русском обществе обидное сознание зависимости от иноземщины, переходившее мало-помалу в озлобление и ненависть к ней. И дворянство, и простой народ одинаково чувствовали себя оскорблёнными в своём национальном достоинстве. Немудрёно, что не прошло и года со времени восшествия на престол новой государыни, а уже в воздухе стал носиться заговор. Уже в начале 1731 года было неудавшееся покушение на жизнь Анны Иоанновны; кем оно было устроено, до сих пор неизвестно.
Это могло быть ответом со стороны знати на преследование князей Долгоруких. Ведь Анна Иоанновна не осмелилась сразу разделаться с верховниками, они все были назначены в сенат, и лишь спустя месяц начались опалы: князя Василия Лукича заключили в Соловки, князя Алексея Григорьевича сослали в Берёзов, а князей Сергея и Ивана Григорьевичей – в их вотчины. Впрочем, враждебное настроение царило не только в близком к опальным круге, но во всей вообще знати.
В рядах аристократии открыто выражали недовольство. Так, Румянцев, человек петровского закала, в ответ на своё назначение президентом в одну из финансовых коллегий заявил самой Анне Иоанновне, что отказывается от этой должности, так как не умеет отыскивать средства для удовлетворения роскоши двора и аппетита фаворитов. Отданный за это под суд, он был присуждён к смертной казни, которую, однако, государыня заменила ссылкой в казанские деревни.
Но ведь был недоволен и народ, – Бироны и братья Левенвольде, вследствие своих злоупотреблений, стали для простых дворян и крестьян ещё более ненавистными, чем были Долгорукие.
«Общественное негодование было таково, что польский посланник Потоцкий сказал однажды: «Боюсь, чтоб русские теперь не сделали того же с немцами, что сделали с поляками во время Лжедмитрия, хотя поляки и неподавали таких сильных причин к раздражению». – «Не беспокойтесь, – ответил ему собеседник, – тогда не было гвардии, а теперь у русских нет вождя». И он был прав ».
(См. «Государи дома Романовых», стр. 361.)
Начался откат назад во внешних делах. Почему-то после смерти Петра I потерял своё былое первостепенное значение вопрос о прикаспийских провинциях. Уже политика Верховного тайного совета строилась на восстановлении персидского государства в противовес Османской империи; также и правительство Анны Иоанновны начало действовать, чтобы постепенно «из персидских дел выйти», не уступив, однако, Прикаспия Турции.
Миссия во главе с бароном П. П. Шафировым была направлена в Персию, где в 1732 году заключила в г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66