Далее Платонов приводит примеры из XIX столетия, как старые архивы и монастырские книгохранилища, заключавшие в себе массу драгоценностей, оставались без всякого внимания, в полном пренебрежении и упадке:
«В одной обители благочестия… старый её архив помещался в башне, где в окнах не было рам. Снег покрывал на поларшина кучу книг и столбцов, наваленных без разбору, и я рылся в ней, как в развалинах Геркулана. Этому шесть лет. Следовательно, снег шесть раз покрывал эти рукописи и столько же на них таял, теперь верно осталась одна ржавая пыль…»
Этот пример Платонов привёл, ссылаясь на П. М. Строева. Тот же Строев в 1829 году сообщил Академии наук, что архив старинного города Кевроля, по упразднении последнего перенесённый в Пинегу, «сгнил там в ветхом сарае и, как мне сказывали, последние остатки его не задолго перед сим (то есть до 1829) брошены в воду».
Известный любитель и исследователь старины митрополит Киевский Евгений (Болховитинов, 1767–1837), будучи архиереем во Пскове, пожелал осмотреть богатый Новгородский-Юрьев монастырь. «Вперёд он дал знать о своём приезде, – пишет биограф митрополита Евгения Ивановский, – и этим, разумеется, заставил начальство обители несколько посуетиться и привести некоторые из монастырских помещений в более благовидный порядок. Ехать в монастырь он мог одной из двух дорог: или верхней, более проезжей, но скучной, или нижней, близ Волхова, менее удобной, но более приятной. Он поехал нижней. Близ самого монастыря он встретился с возом, ехавшим к Волхову в сопровождении инока. Желая узнать, что везёт инок к реке, он спросил. Инок отвечал, что он везёт разный сор и хлам, который просто кинуть в навозную кучу нельзя, а надобно бросить в реку. Это возбудило любопытство Евгения. Он подошёл в возу, велел приподнять рогожу, увидел порванные книжки и рукописные листы и затем велел иноку возвратиться в монастырь. В этом возу оказались драгоценные остатки письменности даже XI в.».
Есть такая наука – криминалистика. Она применяется для раскрытия преступлений, поскольку даёт специалисту средства и методы сбора, исследования и оценки документов и фактов, имеющих отношение к конкретному преступлению. И всё же немало преступлений остаются нераскрытыми (вспомните хотя бы убийство американского президента Джона Кеннеди). Зачастую и документы есть, и факты, да ещё в избыточном количестве, а какую-то одну непротиворечивую версию выстроить невозможно. Если же версий несколько, то суд дело к рассмотрению не примет, и будут статьи о нераскрытом злодеянии бродить по страницам газет, обрастая домыслами.
В истории бывает наоборот. Если документов и фактов мало, их сразу заменяют домыслами, и выносят «окончательное решение», которое попадает в учебники и определяет «знание о прошлом». Например, всем известно, что зимой 1612–1613 годов крестьянин Иван Сусанин увёл в глухой лес отряд польских интервентов, бродивших в окрестностях Костромы в поисках убежища нового царя, Михаила Романова, и сгинул там вместе с отрядом. Этому событию посвящены книги и статьи, даже есть опера, и памятник чудовищных размеров. Только документов, подтверждающих это событие, в российских архивах нет. А в польских нет подтверждения не только тому, что хоть какая-то воинская часть пропала в те годы под Костромой, но что эти части вообще там когда-нибудь бывали.
Профессионалам-историкам следовало бы критичнее относиться к методам своей науки. Иначе говоря, нужен другой «чулан» и кропотливая работа по разборке и систематизации накопленного материала. Такая работа необходима, и она может быть сделана.
Этапы исторического процесса
История – как мясной паштет: лучше не вглядываться, как его приготовляют.
Олдос Хаксли
В. О. Ключевский в первой же своей лекции даёт следующее определение исторического процесса:
«…Всё, что совершается во времени, имеет свою историю. Содержанием историикак отдельной науки, специальной отрасли научного знания служит исторический процесс, т. е ход, условия и успехи человеческого общежития или жизнь человечества в её развитииирезультатах. Человеческое общежитие – такой же факт мирового бытия, как и жизньокружающей нас природы, и научное познание этого факта – такая же неустранимаяпотребность человеческого ума, как и изучение жизни этой природы. Человеческое общежитиевыражается в разнообразных людских союзах, которые могут быть названы историческимителами, и которые возникают, растут и размножаются, переходят один в другой и, наконец, разрушаются, – словом, рождаются, живут и умирают подобно органическим телам природы. Возникновение, рост и смена этих союзов совсеми условиями и последствиями их жизни и естьто, что мы называем историческим процессом ».
Очень правильное наблюдение! Но как же протекает этот процесс развития сложных социальных систем – этнических, властных, военных, научных и прочих, которые Ключевский назвал здесь «историческими телами»? Он идёт постепенно, то есть «по шагам», через постоянную перемену двух этапов.
На первом нарастает разнообразие возможных решений: появляется множество толкований тех или иных явлений (если речь идёт о науке), или разнообразных правил торговли, или большое – во всяком случае, избыточное количество вариантов применения в бою разных родов войск. Этот первый этап (условно первый, ибо два этапа равноправны) необходим для поиска новых возможностей развития.
На втором этапе выделяется один из вариантов, который позже, с изменением условий или появлением новых образцов техники (которая сама развивается таким же «двухшаговым» образом) опять разделяется. Эти два типа самоорганизации чередуются, и каждый подготавливает условия для другого, и так происходит эволюция всех систем, подсистем и структур общества.
Есть время собирать камни, и время разбрасывать камни. Разбрасывать, не собрав, нечего. И наоборот.
Невозможно «перескочить» через тот или другой этап; наступит хаос и деградация всей системы. Полная аналогия – передвижение человека на двух ногах. Идти всё время одной «левой» нельзя, упадёшь. И такое развитие идёт, как было отмечено задолго до нас, от низшего к высшему, от простого к сложному.
Эти соображения, будучи приложенными не только к истории России, но и ко всемирной истории, позволяют сделать кое-какие выводы. Прежде всего, показать недостоверность так называемой «истории античного мира». Она в таком свете выглядит или целиком придуманной, или «размещённой» на шкале времён не там, где должна бы быть. Это очень хорошо проиллюстрировал Г. Д. Костылёв в работе «Военно-исторические хохмы» (Материалы VII Международной конференции по проблемам цивилизации, М., 2003, с. 20–52). Возьмём из этой статьи, для примера, историю флота.
С точки зрения традиционной истории, задолго не то, что до наших дней, а даже до нашей эры стройную и совершенную тактику военно-морских сил использовали древние греки. Развитие этой тактики от её начала и до блистательных побед проследить невозможно, и всё же греки её с успехом применяли сначала против персов, а затем друг против дружки то в Пелопоннесской войне, то в непрерывных сварах эпигонов Александра Македонского. Затем в море вышли древние римляне. Осваивать эту тактику они начали будто бы с нуля, но затем тоже в совершенстве овладели уже отработанным греками искусством войны на море.
Потом отчего-то наступила эпоха мрачного Средневековья, и благородное понятие морской тактики было напрочь утрачено. Опять начав с нуля, европейские флотоводцы только с приходом Ренессанса, начитавшись Плутарха со Светонием, стали применять кое-какие простейшие тактические приёмы.
Итак, на море, согласно воззрениям историков, динамика развития способов вооружённой борьбы такова (основные вехи):
V век до н. э. Премудрый Фемистокл, ещё вчера болтавший языком на агоре (попросту политикан, а совсем не флотоводец) уверенно командует флотом из 370 (!) кораблей против 800 (!!) персидских, маневрирует так и сяк, ловко громит персов и возвращается в Афины весь в белом и в венках.
III век до н. э. Римские консулы Гай Дуилий и Марк Аттилий Регул в бою у мыса Экном командуют 330 кораблями против 250 карфагенских. Отряды хитроумно маневрируют, заходят в тыл, сминают фланги, битва кипит, карфагеняне разбиты, победители – в триумфальном пурпуре.
I век до н. э. В битве у мыса Акциум 260 кораблей Октавиана и Агриппы против 170 кораблей Антония и Клеопатры. Победа Октавиана. Что объединяет эти сражения? Во-первых, основной тип боевого корабля всех участников: трирема (триера). Во-вторых, способы нанесения врагу ущерба. Весь античный мир, оказывается, широко применял на этапе сближения с противником разнообразные метательные машины, всякие баллисты-катапульты, закидывал противника камнями и горшками с горящей нефтью. Затем, сойдясь на минимальную дистанцию, норовил нанести удар тараном – окованным медью форштевнем в борт неприятельского корабля, и, наконец, потеряв скорость и возможность манёвра, сваливался с врагом на абордаж. И третье (что, как вы сейчас увидите, отличает эти все эти сражения от средневековых) – прекрасная организация и уверенное управление эскадрами, насчитывавшими по две-три сотни кораблей. Это – самое поразительное! По словам Г. Д. Костылёва: «Эскадры сходятся, расходятся, маневрируют, отступают, наступают, обходят фланги, спешат на помощь своим пострадавшим отрядам, – словом, действуют так, будто у каждого шкипера, как минимум, сотовый радиотелефон за пазухой туники». В общем, греко-римские и вообще античные моряки демонстрируют необычайно высокий, безо всяких кавычек, военно-морской класс. Накануне «эпохи Возрождения» картина совсем иная: мы видим не возрождение, а просто зарождение военно-морской науки.
XIV век нашей эры. Столетняя война, морская битва при Слюйсе. Французские корабли стоят на якорях под берегом, английский флот спускается на них по ветру, и начинается классическая, без затей, рукопашная. Никаких манёвров! Никаких катапульт! Никаких таранов! Простая, незатейливая мясорубка. Видимо, английская «морская пехота» в ходе подготовки занималась фехтованием и боксом более прилежно, чем галлы, и крепко им всыпала.
XV–XVII века. Эпоха напряжённейшего противостояния христианской Европы и арабо-турецкого мира, а также непрерывных междоусобных войн европейских держав друг с другом, в том числе, и в первую очередь – на Средиземном море. Картина та же, что и на протяжении предыдущих ста лет! Вот классика гребного флота – 1571 год, битва при Лепанто: 209 христианских кораблей против 296 мусульманских. Как они воюют? А так: эскадры выполняют простейшие манёвры типа «вперёд!», на сближении обстреливают друг друга из аркебуз и фальконетов с целью, по возможности, проредить шеренги вражеских солдат, а затем – старая добрая абордажная мясорубка. Никаких манёвров! Никаких таранов! Про катапульты речь не идёт, ибо они уступили место бомбардам.
А вот 1588 год, сражение при Гравелине, как называют в английской историографии целую серию схваток британского флота с «Великой Армадой» испанцев. Это воистину знаковое сражение. Впервые сомнительная романтика рукопашной, как средство достижения победы, уступила первенство не менее сомнительной романтике артиллерийской дуэли. Но красивее сражение от этого не стало: небольшие отряды и отдельные корабли сходятся под давлением ветра, как Бог на душу положит, и от этой же души молотят друг друга ядрами и картечью в рамках своих огневых возможностей.
Ну, и где же в этой истории последовательное развитие военно-морской техники и тактики? Нет их, а есть одно только перескакивание от лучшего к никакому, а потом к худшему. Можно было бы поверить, если бы история показывала нам такое явление на локальном уровне: скажем, греки, победив римлян, подписали бы с ними какой-нибудь античный Версальский договор, ограничивающий права римлян на использование флота. Но поступательное развитие военной науки прекратилось ВЕЗДЕ! Это противоречит всем законам эволюции, и выглядит полной нелепостью.
Ограничимся этим небольшим примером, и вернёмся к рассмотрению законов «пошаговой» эволюции. Разумеется, действительность всегда была значительно сложнее, чем оно описано в нашей схеме. Надо ещё учитывать «ветвление», когда параллельно шло несколько процессов в разных областях человеческой деятельности, и каждый из них находился в разной фазе эволюции; а зачастую развитие шло в разных местах по разным траекториям. Этим, кстати, объясняется, почему столь разительно не похожи культуры народов – они возникли в результате сходных процессов, но в различных условиях.
И для каждого периода истории каждого народа любой территории мы можем найти сложившуюся к данному (то есть изучаемому) моменту культуру , которая представляет собой весь комплекс приёмов выживания сообществ: производственные и бытовые правила, мораль и этику, язык и верования, иерархичность и искусство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66