А тут еще эти ескулапы бесовские, да и Кондратий в корчму ту очень некстати заглянул, должок вспомнил.
— Весьма неудачное стечение крайне неудачных обстоятельств, — вставил Лука, с тревогой глядя на приближающихся врачевателей.
— Ты, Илья, просто ходячее недоразумение, — свирепо гаркнул Колупаев, кладя тяжелый двуручник себе на плечо.
Ведун с помощником остановились.
— Давайте все решим миром, — предложил старикашка, не рискуя пока подходить ближе. — Мы ведь цивилязованные люди.
— Давайте, — согласился Степан, взмахивая мечом.
— За все ведь уже уплочено! — в отчаянии прокричал ведун. — Мы вырвем зуб и уйдем.
— Угу! — промычал Иван Наркозов, высматривая спрятавшегося под телегой Муромца.
— Пошли на фиг! — проревел из своего ненадежного укрытия богатырь и продемонстрировал врачевателям красноречивый расейский кукиш.
— Пациент, вам же хуже будет…
Кузнец уже приготовился прогнать наглецов, когда невдалеке снова показался Кондратий.
— Илья, скотина, ты сколько в корчме той выпил? — с большим подозрением спросил Колупаев.
— Достаточно, — ответил Муромец.
— Достаточно для чего?
— Для Кондратия.
— Пустая макитра, я же тебя предупреждал!!!
— Дык…
Кондратий был уже совсем рядом. Врачеватели поспешно спрятались за ближайшим деревом.
Степан сделал выпад, Кондратий увернулся, парируя двуручник молотом. На траву полетели зеленые искры.
— Степан, не вмешивайся…
— Не могу, ентот идиот мой друг… — Блямс!!!
Сноп искр.
— Но я все равно его хвачу, не сегодня так завтра!
— А вот хрен тебе! — Дзынь!!!
— Степан, не дури, мы же давно… с тобой знакомы, зачем тебе этот… увалень… одна ведь обуза.
Трах!!!
В забавном шлеме Кондратия появилась небольшая вмятина.
— Я же тебе сказал — он мой друг!
— Ой, не смеши мои валенки, — заржал навий богатырь. — Если он тебе зачем-то да нужен… так только затем… чтобы честной люд, глядя на эту орясину, быстро смекнул… кто настоящий герой, а кто нет.
— Это правда? — жалобно проблеял из своего укрытия Муромец.
— Конечно нет! Илья, не верь синемордому, он хочет нас поссорить!..
— Дык… — Блямс!!!
Огромный молот отлетел в сторону. Кондратий охнул и, получив волшебным сапогом под зад, провалился в землю.
— Ух ты! — разом выдохнули Илья с Лукой.
— Вот так! — Колупаев вытер лицо рукавом влажной от пота рубахи. — Что, небось думаете, в первый раз я его посрамил?
— Угу!
— Наивные вы чебуреки. Ладно, Муромец, ходи сюда.
Богатырь покорно вылез из укрытия и осторожно, бочком придвинулся к кузнецу.
Степан покачал головой и, развернувшись, слегка двинул Илью в челюсть.
Муромец, не устояв, ошалело сел в траву.
— За что-о-о-о?!!
— Давай зуб!
Богатырь пожевал губами и выплюнул больной зуб на ладонь.
— Здорово! И совсем не больно!
— Вы все видели? — гневно прокричал кузнец врачевателям.
Но тех уже и след простыл. Поверженный в пух и прах Кондратий зрелище не для слабонервных. Такого на Руси сроду не случалось.
Земля у телеги зашевелилась.
Колупаев снова схватился за меч. Но это был не жаждущий реванша навий богатырь.
К счастью.
Для навьего богатыря.
В поросшей травой земле откинулась ловко замаскированная крышка, и из темного зева холодного колодца появился мертвый цыган с висящей за спиной мандолиной, повязанной на грифе красным бантом.
— Меня Кондратий послал, — без обиняков заявил он. — Сказал, что за тобой, кузнец, небольшой должок.
Степан кивнул и, сняв волшебные сапоги, протянул их мертвецу.
Жаль было, конечно, с такой обувкой расставаться, но ничего тут не поделаешь, коль слово честное кому дал, так значит держи до самого конца.
— Да, кстати, — добавил цыган, с улыбкой натягивая на босые бледные ноги вновь обретенные сапоги. — Емельяна Великого на Руси не ищите. Он нынче в Средиземье гуляет, в гостях у друга закадычного Гендальфа Серого!
И, сообщив сие, счастливый цыган неспешно вернулся обратно под землю, со скрипом задвинув поросшую высокой травой «навью печать».
ГЛАВА 19
О том, что все еще только начинается
Похмелье на следующее утро было особенно жестоким.
Валявшиеся под пиршественным столом удельные князья, громко стеная, просили опохмелиться. Но некому было налить, ибо многочисленные слуги находились в таком же плачевном состоянии, как и их господа.
Единственным, кто не особо страдал от головной боли, был Всеволод Ясно Солнышко, пивший на пиру исключительно квас да немного краинской перцовой горилки.
Встав со скамьи, на которой, собственно, и прикорнул, Всеволод подошел к валявшемуся на полу в обнимку с гетманом Шмальчуком Николашке (перед тем как заснуть, они, судя по позам, пили на брудершафт!) и уже хотел было разбудить секретаря хорошим пинком, как вдруг резко передумал, заметив под ногами открытый берестяной короб.
Князь наклонился и, вытащив из короба свежую бересту, с удивлением прочел изящный заголовок «Повесть былинных лет». Чуть ниже шла приписка: «Автор Николай Острогов».
Судя по всему, повесть была не дописана.
Всеволод быстро пробежал глазами текст, потом, уже медленнее, прочел наугад небольшой отрывок…
«Вот и пришло время, братья, правду-матку узнать об одном князе расейском, небезызвестном Всеволоде из удела Сиверского.
Ну то, что он скуп да жаден до неприличия, так это многим известно. Да и вообще, покажите мне хоть одного щедрого князя, и я ему в своей повести отдельную главу посвящу с прологом и епилогом. По-гречески, значит, как в ентих трахедиях ихних.
Токмо у нас на Руси любые трахедии, как по волшебству, превращаются в комедии. Взять, к примеру, ту же свадьбу Всеволода.
А дело так было. Пошли они однажды с братом Осмомыслом, князем Ижорским, по девкам…»
Князюшка машинально схватился за кинжал, но на поясе у него болтались лишь пустые ножны. Ведь накануне князьям пришлось сдать оружие!
Вот он проклятый летописец, в двух шагах на полу лежит, пузыри пускает и ни о чем, мерзавец, не ведает, ни стыда, как говорится, нет, ни совести.
— Экую я змею у себя на груди пригрел! — сокрушенно покачал головой Всеволод и тут же вспомнил о своих непутевых племянниках.
Как они там, все ли с ними в порядке? Ведь за призраком их посылал, а лживый злопыхатель тем временем рядом крутился, льстил да врал князю, а сам втайне от всех строчил свою оскорбительную гисторию… Волк в овечьей шкуре!
— Братья!!! — вдруг разорвал тишину истошный вопль, и в праздничный шатер ворвался худой высокий мужичишка. — Братья, беда!
— Чего?!! — удивился Всеволод и еще больше удивился, узнав в утреннем нарушителе спокойствия знаменитого расейского смутьяна Пашку Расстебаева.
— Расстебаев, ты?!!
— Да, я, а кому ж еще, окромя меня, в Кипише трезвым-то быть? Просыпайтесь, скорее просыпайтесь!
— А в чем, собственно, дело? — недоуменно вопросил с пола пришедший в себя батька Лукаш. — Что за суета в шестом часу утра?!!
Князья нехотя выбирались из-под столов, блуждающими взглядами ища остатки вчерашнего пиршества: может, где капля-другая первача осталась?
— Скорее, нужно поспешить!!! — продолжал истошно орать Расстебаев.
— Поспешить? — переспросил Вещий Олег. — Зачем нам спешить? Мы вздернуть тебя на виселице всегда успеем.
— Беда, други, не до виселицы вам всем скоро будет.
— Говори! — Всеволод грохнул по столу кулаком. — Мужики, успокойтесь. Я требую тишины!
Князья недовольно заворчали.
— Несколько дней назад на Русь прибыл некий заокиянский гость по имени Фокс Шмалдер, — нервно затараторил Павел, стараясь изложить по возможности все сразу.
— Ну, приезжал такой, — кивнул Всеволод, — я его в своем уделе принимал, да и прочие князья тоже.
Прочие князья согласно закивали.
— Так вот, ентот Шмалдер мериканский шпиен!!!
— Ну и что с того?!! — изумился Ясно Солнышко. — Думаешь, мы об этом не знали?!!
Впервые в жизни Расстебаев выглядел совершенно растерявшимся. Глядя на его очумелую морду, присутствующие громко рассмеялись.
— Неужель ты думал, что мы такие лопухи? — сквозь смех пробасил батька Лукаш.
— Денежки мы у него брали, — добавил Владимир Длинные Руки, — и клятвенно обещали границы уделов своих от соседей рьяно оберегать.
— А вместо этого, — усмехнулся Богдан Шмальчук, — на мериканское золото каждый год Великое Вече устраивали с плясками, бесплатной выпивкой и славным пиром.
— Так, значит… — Расстебаев лихорадочно переваривал услышанное. — Ладно. А о том, что на Русь готовится вторжение, вы тоже знаете?
В праздничном шатре воцарилась гробовая тишина.
— Я тоже нечист на руку, — добавил Пашка, — и я брал у этого Шмалдера золото, обещая нести в земли русские смуту. Но на самом деле отдавал все тульским мастерам на литье пушек. Я не какой-нибудь Июда и пришел предупредить вас. Скоро начнется война, и лучше вам немедля собрать ваши армии в одну, дабы достойно ответить агрессору.
Удельные князья молча переглянулись.
— Всеволод, ты возглавишь объединенную армию! — хрипло проговорил батька Лукаш. — И да поможет тебе Велес!
Всеволод коротко кивнул, отметив про себя, что Николашки с коробом уже и след простыл. Быстро сориентировался, сволочь.
— Когда начнется вторжение, известно? — спросил князь Шмальчук, нервно барабаня пальцами по столешнице.
— Возможно, сегодня в полдень! — ответил Расстебаев.
— Что же ты, шельма, ранее-то молчал?
— Не знал я ранее. За Шмалдером следил, и, когда тот с царем Жорджем по особому устройству говорить стал, я сразу все и понял.
— Не успеем. — Вещий Олег сокрушенно махнул рукой.
— Но попробовать все же стоит, — стоял на своем батька Лукаш. — Ну что, Всеволод, справишься?
— Справлюсь, а как же иначе! — лукаво усмехнулся Ясно Солнышко. — Чай не впервой.
И, запахнув на груди атласный плащ, князь Сиверский стремительным шагом покинул пиршественный шатер.
* * *
Гришка и Тихон с завидным упрямством пробирались к Разлив-переправе, не оставив надежду добраться до вожделенного Хмельграда. Помнили ведь лоботрясы: ежели что, князюшка живо ремней из их румяных задниц нарежет на стремена да прочую конскую сбрую.
— Сколько лишений мы за эти дни натерпелись, — ныл и причитал Тихон, — сколько страхов и ужаса пережили. Никогда я, наверное, не забуду сей наш ратный поход.
— Так уж и ратный? — рассмеялся неунывающий Григорий. — Ты, братишка, я вижу, совсем раскис. А знаешь ли ты, что в Хмельграде выпивку во всех корчмах подают за сущие гроши.
— Ужель правда?!!
— Да чтоб мне сдохнуть! Однако выносить хмельградский первач из города нельзя, сразу же в уксус превращается.
— Ну, раз так…
— Да нечего тебе унывать. Вот придем в Хмельград да как напьемся… до свинского состояния.
— Зачем это до свинского состояния?!! — осторожно спросил Тихон.
— Песни крамольные будем петь… Я говорю это к тому, что упьемся мы до потери человеческого облика. Как древние греки на этом острове их… как его… Лесбосе. Все мореплаватели как туда приплывали, так там жить до конца своих дней и оставались, медленно обрастая длинной шерстью… Шут с ним, с князем да с его заданием. Скажем, что в Хмельграде никого не нашли, глядишь, и не будет Всеволод особо на нас серчать, смилуется да поощрит. Как увидит наши исхудавшие замученные физиономии, так сразу все и простит.
— Ага, как же, — с сомнением проворчал Тихон. — Серчать, может, и не будет, а то, что выпорет, так енто уж наверняка.
— Родных племяшей?!!
— Ага. Мы-то ему одна лишь обуза. Проку от нас никакого, даже вот одного-единственного летописца не сыскали.
— А пущай он сам, раз такой умный, без нас его сыщет! — разозлился Григорий. — Во всяком случае, мы сделали все, что могли, и даже больше…
Так добры молодцы и препирались, пока топали по пыльной дороге к Разлив-переправе.
У переправы все было как обычно.
Бревенчатый домик лодочников, паром к берегу веревкой привязан, флюгер на вкопанном в землю пограничном столбике весело скрипит.
— Гребибля! — заголосили княжеские племянники. — Гребубля, вы где?!!
Тишина.
— Утопли, что ли? — не очень удачно пошутил Гришка, и добры молодцы пошли прямо к хлипкому домику на пристани.
— Гребибля!
— Гребубля!
— Отзывайтесь, черти, к вам гости. Хотим поскорее на тот берег попасть. Ау-у-у-у…
— Что-то не нравится мне все это, — прошептал Тихон, с подозрением прислушиваясь.
— Да полно тебе, — беззаботно махнул рукой Гришка. — Ты что, уже и лодочников боишься? Да они даже мухи не обидят!
В хлипком домике послышалась какая-то непонятная возня.
— В прятки решили с нами поиграть? — заржал Григорий. — Видно, напились в честь общерасейского Вече до позеленения. Эй, пьянчуги, выходите!
Сказав это, дружинник весело рванул дверь домика на себя.
— Не-э-э-эт!!!.. — завопил Тихон, с опозданием заметив на берегу зловещие следы…
Но было поздно.
Из домика лодочников выпрыгнуло Одноглазое Лихо и с задорным «Эгей!» накинуло на добрых молодцев крепкую веревку.
— Попались, голубчики!!!
Крепко связав свою драгоценную добычу и радостно повизгивая, Лихо уложило дружинников на паром и, поцеловав каждого в лобик, противно рассмеялось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Весьма неудачное стечение крайне неудачных обстоятельств, — вставил Лука, с тревогой глядя на приближающихся врачевателей.
— Ты, Илья, просто ходячее недоразумение, — свирепо гаркнул Колупаев, кладя тяжелый двуручник себе на плечо.
Ведун с помощником остановились.
— Давайте все решим миром, — предложил старикашка, не рискуя пока подходить ближе. — Мы ведь цивилязованные люди.
— Давайте, — согласился Степан, взмахивая мечом.
— За все ведь уже уплочено! — в отчаянии прокричал ведун. — Мы вырвем зуб и уйдем.
— Угу! — промычал Иван Наркозов, высматривая спрятавшегося под телегой Муромца.
— Пошли на фиг! — проревел из своего ненадежного укрытия богатырь и продемонстрировал врачевателям красноречивый расейский кукиш.
— Пациент, вам же хуже будет…
Кузнец уже приготовился прогнать наглецов, когда невдалеке снова показался Кондратий.
— Илья, скотина, ты сколько в корчме той выпил? — с большим подозрением спросил Колупаев.
— Достаточно, — ответил Муромец.
— Достаточно для чего?
— Для Кондратия.
— Пустая макитра, я же тебя предупреждал!!!
— Дык…
Кондратий был уже совсем рядом. Врачеватели поспешно спрятались за ближайшим деревом.
Степан сделал выпад, Кондратий увернулся, парируя двуручник молотом. На траву полетели зеленые искры.
— Степан, не вмешивайся…
— Не могу, ентот идиот мой друг… — Блямс!!!
Сноп искр.
— Но я все равно его хвачу, не сегодня так завтра!
— А вот хрен тебе! — Дзынь!!!
— Степан, не дури, мы же давно… с тобой знакомы, зачем тебе этот… увалень… одна ведь обуза.
Трах!!!
В забавном шлеме Кондратия появилась небольшая вмятина.
— Я же тебе сказал — он мой друг!
— Ой, не смеши мои валенки, — заржал навий богатырь. — Если он тебе зачем-то да нужен… так только затем… чтобы честной люд, глядя на эту орясину, быстро смекнул… кто настоящий герой, а кто нет.
— Это правда? — жалобно проблеял из своего укрытия Муромец.
— Конечно нет! Илья, не верь синемордому, он хочет нас поссорить!..
— Дык… — Блямс!!!
Огромный молот отлетел в сторону. Кондратий охнул и, получив волшебным сапогом под зад, провалился в землю.
— Ух ты! — разом выдохнули Илья с Лукой.
— Вот так! — Колупаев вытер лицо рукавом влажной от пота рубахи. — Что, небось думаете, в первый раз я его посрамил?
— Угу!
— Наивные вы чебуреки. Ладно, Муромец, ходи сюда.
Богатырь покорно вылез из укрытия и осторожно, бочком придвинулся к кузнецу.
Степан покачал головой и, развернувшись, слегка двинул Илью в челюсть.
Муромец, не устояв, ошалело сел в траву.
— За что-о-о-о?!!
— Давай зуб!
Богатырь пожевал губами и выплюнул больной зуб на ладонь.
— Здорово! И совсем не больно!
— Вы все видели? — гневно прокричал кузнец врачевателям.
Но тех уже и след простыл. Поверженный в пух и прах Кондратий зрелище не для слабонервных. Такого на Руси сроду не случалось.
Земля у телеги зашевелилась.
Колупаев снова схватился за меч. Но это был не жаждущий реванша навий богатырь.
К счастью.
Для навьего богатыря.
В поросшей травой земле откинулась ловко замаскированная крышка, и из темного зева холодного колодца появился мертвый цыган с висящей за спиной мандолиной, повязанной на грифе красным бантом.
— Меня Кондратий послал, — без обиняков заявил он. — Сказал, что за тобой, кузнец, небольшой должок.
Степан кивнул и, сняв волшебные сапоги, протянул их мертвецу.
Жаль было, конечно, с такой обувкой расставаться, но ничего тут не поделаешь, коль слово честное кому дал, так значит держи до самого конца.
— Да, кстати, — добавил цыган, с улыбкой натягивая на босые бледные ноги вновь обретенные сапоги. — Емельяна Великого на Руси не ищите. Он нынче в Средиземье гуляет, в гостях у друга закадычного Гендальфа Серого!
И, сообщив сие, счастливый цыган неспешно вернулся обратно под землю, со скрипом задвинув поросшую высокой травой «навью печать».
ГЛАВА 19
О том, что все еще только начинается
Похмелье на следующее утро было особенно жестоким.
Валявшиеся под пиршественным столом удельные князья, громко стеная, просили опохмелиться. Но некому было налить, ибо многочисленные слуги находились в таком же плачевном состоянии, как и их господа.
Единственным, кто не особо страдал от головной боли, был Всеволод Ясно Солнышко, пивший на пиру исключительно квас да немного краинской перцовой горилки.
Встав со скамьи, на которой, собственно, и прикорнул, Всеволод подошел к валявшемуся на полу в обнимку с гетманом Шмальчуком Николашке (перед тем как заснуть, они, судя по позам, пили на брудершафт!) и уже хотел было разбудить секретаря хорошим пинком, как вдруг резко передумал, заметив под ногами открытый берестяной короб.
Князь наклонился и, вытащив из короба свежую бересту, с удивлением прочел изящный заголовок «Повесть былинных лет». Чуть ниже шла приписка: «Автор Николай Острогов».
Судя по всему, повесть была не дописана.
Всеволод быстро пробежал глазами текст, потом, уже медленнее, прочел наугад небольшой отрывок…
«Вот и пришло время, братья, правду-матку узнать об одном князе расейском, небезызвестном Всеволоде из удела Сиверского.
Ну то, что он скуп да жаден до неприличия, так это многим известно. Да и вообще, покажите мне хоть одного щедрого князя, и я ему в своей повести отдельную главу посвящу с прологом и епилогом. По-гречески, значит, как в ентих трахедиях ихних.
Токмо у нас на Руси любые трахедии, как по волшебству, превращаются в комедии. Взять, к примеру, ту же свадьбу Всеволода.
А дело так было. Пошли они однажды с братом Осмомыслом, князем Ижорским, по девкам…»
Князюшка машинально схватился за кинжал, но на поясе у него болтались лишь пустые ножны. Ведь накануне князьям пришлось сдать оружие!
Вот он проклятый летописец, в двух шагах на полу лежит, пузыри пускает и ни о чем, мерзавец, не ведает, ни стыда, как говорится, нет, ни совести.
— Экую я змею у себя на груди пригрел! — сокрушенно покачал головой Всеволод и тут же вспомнил о своих непутевых племянниках.
Как они там, все ли с ними в порядке? Ведь за призраком их посылал, а лживый злопыхатель тем временем рядом крутился, льстил да врал князю, а сам втайне от всех строчил свою оскорбительную гисторию… Волк в овечьей шкуре!
— Братья!!! — вдруг разорвал тишину истошный вопль, и в праздничный шатер ворвался худой высокий мужичишка. — Братья, беда!
— Чего?!! — удивился Всеволод и еще больше удивился, узнав в утреннем нарушителе спокойствия знаменитого расейского смутьяна Пашку Расстебаева.
— Расстебаев, ты?!!
— Да, я, а кому ж еще, окромя меня, в Кипише трезвым-то быть? Просыпайтесь, скорее просыпайтесь!
— А в чем, собственно, дело? — недоуменно вопросил с пола пришедший в себя батька Лукаш. — Что за суета в шестом часу утра?!!
Князья нехотя выбирались из-под столов, блуждающими взглядами ища остатки вчерашнего пиршества: может, где капля-другая первача осталась?
— Скорее, нужно поспешить!!! — продолжал истошно орать Расстебаев.
— Поспешить? — переспросил Вещий Олег. — Зачем нам спешить? Мы вздернуть тебя на виселице всегда успеем.
— Беда, други, не до виселицы вам всем скоро будет.
— Говори! — Всеволод грохнул по столу кулаком. — Мужики, успокойтесь. Я требую тишины!
Князья недовольно заворчали.
— Несколько дней назад на Русь прибыл некий заокиянский гость по имени Фокс Шмалдер, — нервно затараторил Павел, стараясь изложить по возможности все сразу.
— Ну, приезжал такой, — кивнул Всеволод, — я его в своем уделе принимал, да и прочие князья тоже.
Прочие князья согласно закивали.
— Так вот, ентот Шмалдер мериканский шпиен!!!
— Ну и что с того?!! — изумился Ясно Солнышко. — Думаешь, мы об этом не знали?!!
Впервые в жизни Расстебаев выглядел совершенно растерявшимся. Глядя на его очумелую морду, присутствующие громко рассмеялись.
— Неужель ты думал, что мы такие лопухи? — сквозь смех пробасил батька Лукаш.
— Денежки мы у него брали, — добавил Владимир Длинные Руки, — и клятвенно обещали границы уделов своих от соседей рьяно оберегать.
— А вместо этого, — усмехнулся Богдан Шмальчук, — на мериканское золото каждый год Великое Вече устраивали с плясками, бесплатной выпивкой и славным пиром.
— Так, значит… — Расстебаев лихорадочно переваривал услышанное. — Ладно. А о том, что на Русь готовится вторжение, вы тоже знаете?
В праздничном шатре воцарилась гробовая тишина.
— Я тоже нечист на руку, — добавил Пашка, — и я брал у этого Шмалдера золото, обещая нести в земли русские смуту. Но на самом деле отдавал все тульским мастерам на литье пушек. Я не какой-нибудь Июда и пришел предупредить вас. Скоро начнется война, и лучше вам немедля собрать ваши армии в одну, дабы достойно ответить агрессору.
Удельные князья молча переглянулись.
— Всеволод, ты возглавишь объединенную армию! — хрипло проговорил батька Лукаш. — И да поможет тебе Велес!
Всеволод коротко кивнул, отметив про себя, что Николашки с коробом уже и след простыл. Быстро сориентировался, сволочь.
— Когда начнется вторжение, известно? — спросил князь Шмальчук, нервно барабаня пальцами по столешнице.
— Возможно, сегодня в полдень! — ответил Расстебаев.
— Что же ты, шельма, ранее-то молчал?
— Не знал я ранее. За Шмалдером следил, и, когда тот с царем Жорджем по особому устройству говорить стал, я сразу все и понял.
— Не успеем. — Вещий Олег сокрушенно махнул рукой.
— Но попробовать все же стоит, — стоял на своем батька Лукаш. — Ну что, Всеволод, справишься?
— Справлюсь, а как же иначе! — лукаво усмехнулся Ясно Солнышко. — Чай не впервой.
И, запахнув на груди атласный плащ, князь Сиверский стремительным шагом покинул пиршественный шатер.
* * *
Гришка и Тихон с завидным упрямством пробирались к Разлив-переправе, не оставив надежду добраться до вожделенного Хмельграда. Помнили ведь лоботрясы: ежели что, князюшка живо ремней из их румяных задниц нарежет на стремена да прочую конскую сбрую.
— Сколько лишений мы за эти дни натерпелись, — ныл и причитал Тихон, — сколько страхов и ужаса пережили. Никогда я, наверное, не забуду сей наш ратный поход.
— Так уж и ратный? — рассмеялся неунывающий Григорий. — Ты, братишка, я вижу, совсем раскис. А знаешь ли ты, что в Хмельграде выпивку во всех корчмах подают за сущие гроши.
— Ужель правда?!!
— Да чтоб мне сдохнуть! Однако выносить хмельградский первач из города нельзя, сразу же в уксус превращается.
— Ну, раз так…
— Да нечего тебе унывать. Вот придем в Хмельград да как напьемся… до свинского состояния.
— Зачем это до свинского состояния?!! — осторожно спросил Тихон.
— Песни крамольные будем петь… Я говорю это к тому, что упьемся мы до потери человеческого облика. Как древние греки на этом острове их… как его… Лесбосе. Все мореплаватели как туда приплывали, так там жить до конца своих дней и оставались, медленно обрастая длинной шерстью… Шут с ним, с князем да с его заданием. Скажем, что в Хмельграде никого не нашли, глядишь, и не будет Всеволод особо на нас серчать, смилуется да поощрит. Как увидит наши исхудавшие замученные физиономии, так сразу все и простит.
— Ага, как же, — с сомнением проворчал Тихон. — Серчать, может, и не будет, а то, что выпорет, так енто уж наверняка.
— Родных племяшей?!!
— Ага. Мы-то ему одна лишь обуза. Проку от нас никакого, даже вот одного-единственного летописца не сыскали.
— А пущай он сам, раз такой умный, без нас его сыщет! — разозлился Григорий. — Во всяком случае, мы сделали все, что могли, и даже больше…
Так добры молодцы и препирались, пока топали по пыльной дороге к Разлив-переправе.
У переправы все было как обычно.
Бревенчатый домик лодочников, паром к берегу веревкой привязан, флюгер на вкопанном в землю пограничном столбике весело скрипит.
— Гребибля! — заголосили княжеские племянники. — Гребубля, вы где?!!
Тишина.
— Утопли, что ли? — не очень удачно пошутил Гришка, и добры молодцы пошли прямо к хлипкому домику на пристани.
— Гребибля!
— Гребубля!
— Отзывайтесь, черти, к вам гости. Хотим поскорее на тот берег попасть. Ау-у-у-у…
— Что-то не нравится мне все это, — прошептал Тихон, с подозрением прислушиваясь.
— Да полно тебе, — беззаботно махнул рукой Гришка. — Ты что, уже и лодочников боишься? Да они даже мухи не обидят!
В хлипком домике послышалась какая-то непонятная возня.
— В прятки решили с нами поиграть? — заржал Григорий. — Видно, напились в честь общерасейского Вече до позеленения. Эй, пьянчуги, выходите!
Сказав это, дружинник весело рванул дверь домика на себя.
— Не-э-э-эт!!!.. — завопил Тихон, с опозданием заметив на берегу зловещие следы…
Но было поздно.
Из домика лодочников выпрыгнуло Одноглазое Лихо и с задорным «Эгей!» накинуло на добрых молодцев крепкую веревку.
— Попались, голубчики!!!
Крепко связав свою драгоценную добычу и радостно повизгивая, Лихо уложило дружинников на паром и, поцеловав каждого в лобик, противно рассмеялось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36