– Уважаемый Ке'Ар, – Ева запомнила имя дракона, когда к нему обращался император, – в последнее время я узнаю так много невероятных и шокирующих подробностей о себе, что просто голова идет кругом. Вы точно уверены в том, что сейчас сказали? Вы не ошиблись?
– Нет, детка, нет. Я не ошибся. Твой друг эльф только что подтвердил мои слова, он видел твои контуры в ментальном поле, они золотого цвета, а это может быть только у первородных эльфов и их потомков. Твоя мать – прекрасная Энель, наделила тебя ими. Сомнений нет, ты та, о ком я говорю.
Голова у Евы совсем пошла кругом от неожиданной новости, ноги отказывались держать. Щелкнув пальцами, она создала себе и эльфу пару удобных кресел и, совершенно не задумываясь о том, что нарушает дворцовый этикет, попросту плюхнулась в одно из них. Гальтаф IV хотел было возмутиться от неслыханной наглости – никто не имеет права сидеть в присутствии императора без его на то разрешения! Но лиловый дракон посмотрел на него таким многозначительным взглядом, что император сдержался.
– Я повелеваю тебе, Ева, присесть и отдохнуть, – сказал он.
Конэ-Эль продолжал смотреть на Еву, пытаясь до конца осознать, кем является эта девушка. Выходит, что она хоть и полукровка, но все же принадлежит к его народу. Эта новость очень радовала Конэ-Эля, и он не скрывал своих чувств. Ева, придя немного в себя, собравшись с мыслями, обратилась к дракону:
– Уважаемый Ке'Ар, если вы знали меня по моим предыдущим воплощениям, то должно быть знали и моих родителей, так?
Дракон закивал головой.
– В таком случае, может, у вас есть их портреты? Мне хочется на них посмотреть.
– Это очень легко сделать, в моем доме есть несколько портретов, в том числе и твоих родителей.
– Я очень хочу их увидеть, – сложила в мольбе ладони Ева. – Пожалуйста.
– Нет проблем, – согласился Ке'Ар.
Ева встала с кресла и подошла к лиловому дракону.
– Но все же я немного сомневаюсь и хочу еще раз спросить – вы точно уверены в своих словах? Мастер Агвальт говорил мне о том, что я родилась в этом мире, но ничего не сказал о моем происхождении.
– Ты встречалась с Агвальтом? – от изумления дракон резко поднялся на лапах и ударился головой о потолок.
От удара стены заходили ходуном, но взволнованный Ке'Ар даже не обратил на это внимания.
– Когда вы видели его? Давно?
– Нет, мы с Конэ-Элем гостили в его замке некоторое время назад, а потом, совсем недавно, я перемещалась к нему, чтоб просить совета.
– И он ничегошеньки не рассказал тебе о твоих родителях? – переспросил дракон.
– Ничего… – покачала головой Ева. – Сама вот удивляюсь почему.
– Ты должна мне рассказать о вашей встрече с магом, о чем вы говорили, что делали, – сказал ей Ке'Ар. – Тогда, возможно, я пойму причину его поступка.
В тронном зале царила тишина, все присутствующие с интересом наблюдали за диалогом девушки и дракона. Император стоял, покачиваясь с мыска на пятку, заложив руки за спину. Любопытнейшая история разворачивалась в стенах его замка, и ему хотелось знать ее продолжение.
– Мой друг Ке'Ар, – обратился он к лиловому дракону. – Почему бы нам сейчас не отправиться в твой дворец и не показать этой девушке те портреты, о которых ты говорил. Мне кажется, что именно в них кроются ответы на все ваши вопросы.
– Ты совершенно прав, – согласился дракон, – мы отправляемся ко мне немедленно.
Стараясь никого не задеть, Ке'Ар развернулся и первым вышел из тронного зала. Император Гальтаф IV, Ева и Конэ-Эль проследовали за ним.
Глава 29
ПЕС
– Вот и гости пожаловали… – глядя в окно, горько усмехнулся Константин Григорьевич.
За ним приехали. Отпущенные международным Советом магов дни закончились. Первое время, после оглашения приговора, он сильно переживал, нервничал, а вот теперь стал совершенно спокоен. Порой Константин Григорьевич сам удивлялся собственному безразличию. Аллу, конечно, жалко, она хоть и молчит, но он-то не слепой, видит ее красные отекшие глаза. Поди ревет каждую ночь. Дурочка… И чего она в нем нашла? Самый обычный, самый простой, стареющий человек, со своими «тараканами» в голове.
«Что ни делается, все к лучшему, – вспоминая об Алле, подумал Константин Григорьевич. – Поплачет, потом забудет, сдался ей мрачный лысеющий старик. Пройдет время, а там, глядишь, и встретит помоложе меня да покрасивше».
Зазвенел телефон, Смирнов неторопливо снял трубку. Он прекрасно знал, кто и зачем звонит.
– Слушаю вас, Никанор Кузьмич.
– Костя, тебе пора… – Смирнов почувствовал, что каждое слово дается Полежаеву с трудом.
– Я буду у вас через пять минут, – ответил он, стараясь, чтоб его голос звучал ровно и уверенно.
– Хорошо. – Полежаев повесил трубку.
Слушая, как монотонно пищат короткие гудки, Константин Григорьевич оглядел в последний раз свой кабинет. Здесь он провел половину своей жизни, отдавая университету всего себя, здесь он принял это идиотское решение, которое потянуло за собой цепь событий. Да, знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил. Перехитрил самого себя, старый лис. Теперь самое время платить по счетам. Трубка пищала, требуя положить ее на место.
– Не будем отчаиваться, – сказал ей Смирнов и опустил на рычаг.
Тишина кабинета навалилась всей массой. Глубоко вздохнув, Константин Григорьевич решительным шагом направился навстречу своей судьбе.
В коридоре никого не оказалось, и этот факт порадовал Смирнова. Ему очень не хотелось видеть сочувственные взгляды сотрудников. Он предпочитал уйти молча, по-английски. И откуда они только пронюхали? Впрочем, чему тут удивляться… Все тайное всегда становится явным. И еще хорошо бы избежать встречи с Аллой.
Шесть магов, представителей различных школ, в ожидании Смирнова разъясняли Никанору Кузьмичу план международного Совета Чашки с горячим кофе дымились перед ними на столе. Когда бывший начальник разведки зашел в кабинет, они разом замолчали, повернувшись к нему. Полежаев поднялся ему навстречу:
– Проходите, Константин Григорьевич, знакомьтесь.
Смирнов подошел к столу и представился. Маги по очереди кивали ему головами, называя свои имена. Двоих из этой компании Константин Григорьевич знал, они как раз присутствовали на закрытом совещании в номере у Де'Кампа: представитель школы Огня, господин Де'Жетье и его извечный оппонент – Хранитель заклятий Ночи, темнокожий Банкума. Возглавлял эту группу магистр Третьей ступени, ирландец по происхождению, Брайд Эрвин. Он протянул Константину Григорьевичу бумагу – официальное постановление Международного Совета магов, а по сути – его приговор.
– Ознакомьтесь, господин Смирнов, и если согласны, то подпишите, – с акцентом, но все же на русском произнес Брайд. – Поймите, никто насильно не заставляет вас идти на этот шаг, все сугубо добровольно. Если вы отказываетесь, то напишите об этом внизу, вместо подписи. Повторяю, все сугубо добровольно.
Константин Григорьевич оглядел присутствующих магов – у всех такой безучастный, равнодушный вид, ни капли сочувствия в глазах.
«Впрочем, какое может быть сочувствие, – одернул себя бывший начальник разведки. – Я же для них что-то вроде международного преступника».
Но все же один взгляд отличался от всех остальных, он дышал злобой, ненавистью, желанием убить. Де'Жетье хоть и старался, как мог, скрывать свои чувства по отношению к Смирнову, но ему это не совсем удавалось.
Молча достав из внутреннего кармана пиджака ручку, Константин Григорьевич поставил свою подпись в самом низу документа.
«С решением полностью согласен» – зачем-то еще приписал он.
«Пусть это будет приветом Де'Кампу», – усмехнулся собственному поступку Константин Григорьевич.
Брайд Эрвин окинул бумагу беглым взглядом и протянул ее Полежаеву:
– Я попрошу вас передать постановление господину Де'Кампу.
– Хорошо, – согласился Никанор Кузьмич, убирая документ в ящик стола. – Сегодня же отправлю курьерской почтой.
Покончив с формальностями, Брайд предложил всем не терять больше времени и направиться к линии Барьера. Маги шумно встали и, попрощавшись с Полежаевым, вышли в коридор, оставив Никанора Кузьмича наедине со Смирновым, дав им возможность попрощаться. Константин Григорьевич посмотрел на своего учителя – в глазах Полежаева стояли слезы, старый человек, он еле сдерживал свои чувства.
– Все будет хорошо, – пообещал бывший начальник разведки. – Я найду Еву, покаюсь, и, надеюсь, она поймет все и простит меня.
– Дай-то Бог, – выдохнул Никанор Кузьмич. – Будь осторожен, Костя, понапрасну на рожон не лезь, и береги себя.
Полежаев протянул руку на прощанье.
«Старик, а сил у него ого-го», – оценил рукопожатье своего учителя Смирнов.
В дверь заглянул Де'Жетье:
– Время, господа, время!
– Иду, – обозленно буркнул в ответ Константин Григорьевич. – Попрощаться-то можно?
– Отведенное вам на это время закончилось, – не скрывая раздражения, ответил маг школы Огня.
– С Богом, сынок, – Никанор Кузьмич крепко обнял Смирнова.
Микроавтобус уже ждал у подъезда университета, маги переговаривались вполголоса в ожидании Константина Григорьевича.
– Прошу прощения, господа, что заставил вас ждать, – извинился бывший начальник разведки, садясь на свободное место.
Машина тронулась, Смирнов смотрел в окно на проплывающий мимо город. Увидит ли он еще раз его? В этом городе он родился, вырос, гулял по запыленным шумным улицам. Нет, этот город не любить нельзя! Такой родной, такой многогранный, непредсказуемый.
«Наверное, об этом же думала Ева, когда ехала по этой же дороге, – размышлял Константин Григорьевич. – Но тогда осень только вступала в свои права, а сейчас вон уже и первый снег выпал. Не надолго, все равно растает, превращаясь в грязную мешанину под ногами».
Смирнову хотелось расспросить Брайда о том, собакой какой породы ему уготовано превратиться, но он не стал этого делать, пусть уж лучше это останется «сюрпризом» под самый занавес. Город закончился, и Константин Григорьевич попрощался с ним. Не в силах больше смотреть на мелькающие за окном придорожные деревни, Смирнов закрыл глаза и попытался задремать. Ему больше ни о чем не хотелось думать.
Машина шла без остановок, и вскоре свернула на проселочную дорогу. Только лишь когда микроавтобус остановился у ворот КПЛБ, Константин Григорьевич открыл глаза. Знакомая физиономия Фроловского промелькнула мимо окна, возле которого, осунувшись, сидел Смирнов. Проверив, как положено, все необходимые документы в его неторопливой манере, он поплелся открывать ворота. Машина, проехав вперед, остановилась возле бревенчатого дома.
На крыльце, в валенках и старом засаленном пуховике, стоял Артур Михайлович и наблюдал за тем, как из микроавтобуса выходят приехавшие. О цели их визита он знал, благо Никанор Кузьмич предупредил, и ему до боли было жаль своего друга. Неторопливо сойдя с крыльца, он подошел к магам и, представившись, поздоровался с ними.
– А я и не догадывался, что русские берут на службу леших, – процедил сквозь зубы Де'Жетье.
Обойдя магов, Артур Михайлович направился к Смирнову, курившему в стороне.
– Перед смертью не накуришься, факт, – попытался пошутить Константин Григорьевич.
– Брось, Кость, ну почему сразу «смерть»? Все не так уж и мрачно, – закурил за компанию Артур Михайлович.
– Посмотрим…
Смирнов затянулся, молча выпуская табачный дым через нос и краешки зажатых губ.
– «Дракончик сердится»? – вспомнил старую шутку Артур Михайлович.
– Да уж…
– Господин Труховецкий, – окликнул главного инженера Брайд. – Может, вы все же соблаговолите отвести нас к линии Барьера?
Магам явно не нравилась новая заминка, они хотели как можно быстрее приступить к делу.
– Сволочи, поговорить даже не дадут, – Артур Михайлович в сердцах бросил окурок на землю и придавил его валенком.
– Пошли, они и так ждут меня весь день, – Смирнов затушил сигарету. – Все, последняя…
Главный инженер направился к линии Барьера, ведя за собой магов, Константин Григорьевич замыкал процессию. Он не думал, что будет так нервничать. Стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, он упорно боролся с внутренней лихорадкой. Из-за этого сильно мерзли руки, и пальцы стали совершенно белыми.
Вскоре перед ними предстал Барьер. Его вид оставлял желать лучшего: во многих местах сосны окончательно почернели, и хвоя с них полностью осыпалась. Напряженный низкий гул стоял такой, что хотелось заткнуть уши, вибрации затрагивали каждую клеточку, разбегаясь неприятным нервным зудом по коже. Маги качали головами, выражая свое беспокойство, Артур Михайлович тяжко вздохнул, разводя руками:
– Что поделать, господа, это резонанс на порчу Барьера с той стороны. Мы пытаемся исправить поломки как только можем, брошены все силы на это.
– Все это весьма и весьма печально, – поглаживая небольшую бородку и причмокивая губами, произнес магистр Изменения Сущности, господин Полесску. – Меня вот что беспокоит – не создаст ли наш переход еще большего диссонанса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60