У одного несчастного перерезано горло, у второго сломан позвоночник. Удар был нанесен с нечеловеческой силой». Так, имеются следы борьбы… Никаких документов… Следствие пытается установить личности… Детали опустим… ага, вот: «Обнаружены следы еще двоих людей, а также какого-то крупного животного»! Ну дальше обычная журналистская ахинея.
Дана резко зазнобило. Поддерживать пустой треп о «происшествии», имевшем для него совершенно особое значение и пока что туманные, но определенно грозные последствия, не было ни сил, ни охоты. Он тупо молчал под немигающим взглядом пронзительно-голубых глаз собеседника.
– Теперь, пожалуй, циркачам, дрессировщикам и прочим уличным фотографам жизни не будет. Проверками затерзают, – усмехнулся тот. – Вы как думаете?
– Я никак не думаю. Бред какой-то.
– Пожалуй, – с готовностью согласился Сигизмунд. – А то я, знаете, как-то забеспокоился. Я там живу неподалеку. А тут, сами видите, «крупное животное»…
– Да какое еще… – обозлился Дан неведомо на кого. – У нас тут не джунгли. У нас мегаполис.
– Вот именно, каменные джунгли!
– В каменных джунглях крупные животные не выживают. Разве что вороны, кошки и крысы. Ну и люди, конечно. Остальные сразу дохнут!
Слой морщин на лице Сигизмунда сложился в гримаску легкой укоризны, и Дан шумно выдохнул, стыдясь вспышки раздражительности. Кому, как не ему, знать, что следы «крупного животного» – истинная правда! Ничего удивительного, что старик встревожен.
Кстати, во сколько он выходит на работу? Вот был бы свидетель так свидетель…
– Хорошо еще, что мы, старики, вскакиваем ни свет ни заря, – бодро подхватил тот невысказанную мысль Дана. – Люблю, знаете ли, на службу пораньше приходить. А то, не ровен час, нарвался бы!
Он снова сосредоточился на экране, задвигал мышкой – сначала лениво, потом энергичнее, и кожа на скулах, избыточная по всему лицу, внезапно натянулась, очерчивая острый костяк.
– Между прочим, напрасно вы спорили… Насчет джунглей. Судите сами: «Госпожа Р. была вынуждена обратиться за срочной медицинской помощью после встречи с таинственным животным, имевшей место во дворе ее же собственного дома в…». Кстати, это недалеко от того переулка. Район тот же.
Дан сорвался с места и встал за спиной архивариуса, лихорадочно перескакивая взглядом со строчки на строчку.
«Пожилая женщина, как обычно, вышла покормить кошек и подверглась нападению чудовища, обликом и размерами несколько напоминающего крупного представителя семейства кошачьих. Животное испугало женщину грозным рычанием и пожрало принесенную ею еду, а также нескольких обычных дворовых мурок. Р. чудом удалось спастись…»
На этом месте Сигизмунд скептически хмыкнул.
«После пережитого шока несчастная заговаривается. Так, она уверяла врачей, что у животного были женская грудь и два хвоста и что оно отняло у нее пуховый платок. Зато в отношении физического здоровья происшествие явно пошло на пользу жертве: потерпевшая разом избавилась от застарелой тахикардии, радикулита и артрита».
– Говорят, собачья шерсть обладает целебными свойствами, – откомментировал Сигизмунд, и Дан подхватил с горькой иронией:
– Ага, а еще верблюжья. И барсучий жир. Вы позволите?
Он мягко сдвинул руку старика с мыши и защелкал кнопкой, выискивая другие сообщения на ту же тему. И нашел. За каких-то пару часов проклятый оборотень засветился еще минимум однажды. Очевидцы, правда, доверия не внушали – два алкаша-помоечника. Один при виде красивой демоницы с раздвоенным хвостом и рыжим мехом на голове и ногах уверовал в конец света и кинулся к первому попавшемуся менту, умоляя забрать его в «обезьянник» и тем спасти от нечистого. Второго, пьяного настолько, что ноги не держали, чудище бережно подхватило под локоток, отчего тот внезапно протрезвел до кристальной ясности, долго блевал, а проблевавшись, растерянно изрек, что чувствует к спиртному непреодолимое отвращение и в рот больше не возьмет ни капли, даже пива.
Поражала неописуемая наглость оборотня. Разгуливать, практически не скрываясь, в истинном облике, вступать в контакт с прохожими – да так, чтобы угодить в милицейские протоколы и ленту новостей! Почему он не уходит в свой мир? Его конвоиры мертвы, спасибо Дану, путь свободен. Никто здесь не владеет магией – по крайней мере, настолько, чтобы преградить путь демону из Темного мира. Что его здесь держит? Зачем он вообще здесь объявился?!
– На редкость альтруистичный монстр, вы не находите? – осведомился архивариус, улыбаясь Дану одной стороной рта.
Тот молча сражался с приступом ужаса. Неужели твари задумали войну?
Чудовищно!
Второй мир, мир бессильных, не способен противостоять их дьявольской мощи. Захватить его, превратить в плацдарм для наступления на Первый мир и…
Но это означает, что они нашли Проход. Или создали сами. Не какую-то случайную прореху в сложносплетенной ткани мироздания, не крохотную дырочку, внезапно возникающую и вновь затягивающуюся по каким-то своим, никому по-настоящему не известным законам. Нет, для тотального наступления нужна широкая и, главное, постоянная надежная дорога. Нужен Проход. Неужели?!
Медлить нельзя.
Дан уже мысленно соединял место утренней бойни с двором старой любительницы кошек, а тот – с точкой чудесного обращения алкоголика. Примерное направление движения оборотня понятно, а дальнейшее подскажет Зов. Зов еще ни разу не подвел его, таким мощным инстинктом не обладал ни один ловчий за обозримую историю Ордена. Сейчас Дан мог признаться самому себе без ложной скромности – так, будто речь шла о каком-то другом, постороннем Дане: на родине он был истинным украшением своего поколения. Ведь даже маги (кроме, конечно, учителя) – что, в сущности, маги? Магов в лучшем из миров более чем достаточно, пусть заурядных! Способностям к изучению магии издревле придавалось меньшее значение, чем ценнейшему и редкостному дару – врожденному умению противостоять магическим воздействиям. Судьба Дана не могла сложиться иначе.
Лирика. Хватит расслабляться. Пока он тут вспоминает детство и балуется коньячком, оборотень бродит среди совершенно беззащитных людей. А дальше – черед его соплеменников!
Дан резко разогнулся.
– Мне пора, простите.
– Спешите? Жаль, право…
Дан виновато развел руками и направился к выходу.
– Друг мой! – окликнул архивариус в последний момент. – Заглядывайте ко мне, не чинитесь. Я сегодня допоздна здесь. Да и завтра. В общем, чем могу…
Дан мгновение держал взгляд старика, глаза которого казались странно большими и светлыми без обычного прищура, поблагодарил его кивком и торопливо вышел.
Тейю повезло – нашла прекрасное местечко для ночлега! Присмотрела еще засветло и потом до одури кружила по окрестным кварталам, дожидаясь ночи. Она быстро поняла, что подолгу оставаться на одном месте нельзя. Нет, не потому что сожрут! Здесь не было ни крупных хищников, ни Теней, Вырвавшихся Снов, Глотателя или других ночных тварей. Но здесь хватало демонов – или «людей», как они сами себя именовали, – и это было самое страшное во всем Мире безгласных. Тейю уже знала, что благополучие этой земли, чудовищное изобилие вещей, кошмарная сложность жизнеустройства и даже это спокойствие, снаружи расцвеченное суетой и мельтешением, а внутри неподвижное, как сама смерть, – так вот, все это одна лишь видимость. Жуткий обман! Тем более жуткий, что его поддерживали все здешние обитатели, не разделяясь на дураков и умных. На самом деле здесь шла война – страшная, методичная, беспощадная. Тейю не знала только, кто же враг? Но нормы военного времени усвоила быстро. Нигде не задерживаться. Не слоняться с праздным видом. Не просить помощи. Не доверять. Не привлекать внимания – и, ах, до чего же это было трудно! Как только они сами умудряются все держать в себе, не проявляя чувств ничем – ни цветом, ни запахом, ни обликом, ни движением?
Если только они вообще что-нибудь чувствуют. Тейю угрюмо размышляла об этом, забившись, наконец, в низенькую клетушку, вознесенную над двором на шатких опорах. Неправильно это было, впускать в себя подобные мысли, и без того в глазах темнеет от страха и хочется одного – свернуться комочком, зарывшись носом в теплый мех. Но мысли – упорные сущности. Куда от них денешься? Хорошо еще, с возрастом приходит навык контроля, не допускающий их произвольной материализации. (В детских садах вон стены ходуном ходят от противоречивых младенческих порывов, и зрелая воля воспитателя то и дело сшибает их, как ладонь – пляшущий рой мельчайших насекомых.) Эта мысль была словно червь, грызущий плоть. Чувствуют ли они по-настоящему? Хоть что-нибудь, хоть некоторые? Или Тысячехвостый действительно задремал в мертвый час перед самым рассветом – и явился мир без души, мир мертвых, Мир безгласных. Этот мир. Неотвязно лезли в голову детские страшилки – истории про несчастных, которые провалились в жадный мир мертвецов, мир истинной смерти, обрекающий их на вечное блуждание и немоту без всякой надежды на освобождение. Места, где, по преданию, когда-либо открывался такой провал, считались проклятыми. Тейю никуда не проваливалась, ее похитили. Несмотря на отчаяние и шок, она заметила: многое из того, что им рассказывали об этом месте и о Переходе, – не более чем россказни. Скажем, будто тело, переходя на другую сторону, рассыпается на мельчайшие пылинки, а потом собирается вновь. Но самое худшее вполне могло оказаться правдой.
В домике было тепло, Тейю с птицами быстро угрели его дыханием. Птицы возились и бормотали что-то свое, незамысловатое, птичье. Подремав, Тейю придавила одну себе на ужин и очень удивилась истерике остальных. Она ведь все им объяснила, выбрала именно ту, которой пора было прощаться, и буквально окутала избранницу самой искренней благодарностью. Та приняла дар Тейю и простилась с ней, как смогла, но стая… Что за переполох они устроили! Словно кошка забралась! Пришлось в очередной раз увериться в невообразимом: не только люди, но и звери здесь не умели слышать друг друга.
Слегка прогрев птицу, Тейю выедала свернувшуюся кровь, стараясь не давиться. Мучительный голод подхлестывал: давай забудь о приличиях, рви на части и глотай, не жуя. Столь же мучительное отвращение липкими пальцами сжимало гортань. Как многое другое здесь, если не все, птица разила помойкой. Конечно, в четырехногом облике трапеза пошла бы легче. Но Тейю почти не сомневалась – смени она облик, и сам Собеседник Птиц не смог бы убедить глупую стаю, что гостья для них не опасна.
До казенной резиденции куратора было несколько шагов. Слишком мало, чтобы переварить обжигающе горькое блюдо из сострадания к погибшим и стыдного ощущения, что погибли они из-за темных чужих игр. Нелепая, необъяснимая смерть! Опасность, порой смертельная, – неизменный спутник жизни ловчих, так было всегда, и так принято считать до сих пор. Но сами члены Ордена успели привыкнуть к спокойной жизни. Что бы там ни думали восхищенные обыватели, гибель ловчего на задании – не столь уж частое дело. И уж тем более никакой опасности не мог представлять короткий марш по Второму миру от базы до Прохода. И его, Румила, вины в случившемся не меньше, а может, и поболее, чем тех, кто расставлял кукол и выдумывал правила. Потому что он, похоже, ввязался в игру, правил не зная вовсе.
Временное обиталище начальника, тесноватое и мрачноватое снаружи и огромное, бестолково спланированное и вовсе мрачное внутри, встретило его холодом гулкого пустого холла, недовольными физиономиями заждавшихся слуг и общим духом бесприютности, таким давящим, что даже толстокожий Румил поежился, как от сквозняка. Длинный путаный переход но необитаемым залам и галереям старомодного дворца позволил выиграть еще несколько минут, чтобы совладать с чувствами. Куратор принял его во внутреннем дворике, сумрачном и запущенном, как все здесь. Он ожидал Румила стоя, держался подчеркнуто официально – как же, ждать заставили. А может, это для конспирации, подумал магистр в приступе раздражения. Молодой выскочка-заговорщик, его тщательно оберегаемая маска значительности, его вечное спокойствие, вдруг показавшееся деланым, – все это было так мелко!
– Я жду, говори.
Румил выдохнул и начал со сдержанным достоинством:
– Мастер, все шло, как планировалось. Группа захвата, трое ловчих, должна была вернуться два дня назад. Ночью я отправил старшего, Поллика, на промежуточную базу во Второй мир. Он отчитался: подчиненные взяли демона, но к месту Перехода не явились… Поллик отследил демона по Зову, отправился на поиски…
– И что, нашел? Как я понимаю, этот старший, как его там, мертв (Румил поежился – его неприятно поразила чрезмерная осведомленность начальника). Оборотень ушел. А другая тройка?
Другая тройка не вышла на связь. Залегший на дно маг только и мог, что слать нервозные реляции. Формулы поиска были здесь бессильны – магия скатывалась с ловчих, как вода с натертого жиром тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Дана резко зазнобило. Поддерживать пустой треп о «происшествии», имевшем для него совершенно особое значение и пока что туманные, но определенно грозные последствия, не было ни сил, ни охоты. Он тупо молчал под немигающим взглядом пронзительно-голубых глаз собеседника.
– Теперь, пожалуй, циркачам, дрессировщикам и прочим уличным фотографам жизни не будет. Проверками затерзают, – усмехнулся тот. – Вы как думаете?
– Я никак не думаю. Бред какой-то.
– Пожалуй, – с готовностью согласился Сигизмунд. – А то я, знаете, как-то забеспокоился. Я там живу неподалеку. А тут, сами видите, «крупное животное»…
– Да какое еще… – обозлился Дан неведомо на кого. – У нас тут не джунгли. У нас мегаполис.
– Вот именно, каменные джунгли!
– В каменных джунглях крупные животные не выживают. Разве что вороны, кошки и крысы. Ну и люди, конечно. Остальные сразу дохнут!
Слой морщин на лице Сигизмунда сложился в гримаску легкой укоризны, и Дан шумно выдохнул, стыдясь вспышки раздражительности. Кому, как не ему, знать, что следы «крупного животного» – истинная правда! Ничего удивительного, что старик встревожен.
Кстати, во сколько он выходит на работу? Вот был бы свидетель так свидетель…
– Хорошо еще, что мы, старики, вскакиваем ни свет ни заря, – бодро подхватил тот невысказанную мысль Дана. – Люблю, знаете ли, на службу пораньше приходить. А то, не ровен час, нарвался бы!
Он снова сосредоточился на экране, задвигал мышкой – сначала лениво, потом энергичнее, и кожа на скулах, избыточная по всему лицу, внезапно натянулась, очерчивая острый костяк.
– Между прочим, напрасно вы спорили… Насчет джунглей. Судите сами: «Госпожа Р. была вынуждена обратиться за срочной медицинской помощью после встречи с таинственным животным, имевшей место во дворе ее же собственного дома в…». Кстати, это недалеко от того переулка. Район тот же.
Дан сорвался с места и встал за спиной архивариуса, лихорадочно перескакивая взглядом со строчки на строчку.
«Пожилая женщина, как обычно, вышла покормить кошек и подверглась нападению чудовища, обликом и размерами несколько напоминающего крупного представителя семейства кошачьих. Животное испугало женщину грозным рычанием и пожрало принесенную ею еду, а также нескольких обычных дворовых мурок. Р. чудом удалось спастись…»
На этом месте Сигизмунд скептически хмыкнул.
«После пережитого шока несчастная заговаривается. Так, она уверяла врачей, что у животного были женская грудь и два хвоста и что оно отняло у нее пуховый платок. Зато в отношении физического здоровья происшествие явно пошло на пользу жертве: потерпевшая разом избавилась от застарелой тахикардии, радикулита и артрита».
– Говорят, собачья шерсть обладает целебными свойствами, – откомментировал Сигизмунд, и Дан подхватил с горькой иронией:
– Ага, а еще верблюжья. И барсучий жир. Вы позволите?
Он мягко сдвинул руку старика с мыши и защелкал кнопкой, выискивая другие сообщения на ту же тему. И нашел. За каких-то пару часов проклятый оборотень засветился еще минимум однажды. Очевидцы, правда, доверия не внушали – два алкаша-помоечника. Один при виде красивой демоницы с раздвоенным хвостом и рыжим мехом на голове и ногах уверовал в конец света и кинулся к первому попавшемуся менту, умоляя забрать его в «обезьянник» и тем спасти от нечистого. Второго, пьяного настолько, что ноги не держали, чудище бережно подхватило под локоток, отчего тот внезапно протрезвел до кристальной ясности, долго блевал, а проблевавшись, растерянно изрек, что чувствует к спиртному непреодолимое отвращение и в рот больше не возьмет ни капли, даже пива.
Поражала неописуемая наглость оборотня. Разгуливать, практически не скрываясь, в истинном облике, вступать в контакт с прохожими – да так, чтобы угодить в милицейские протоколы и ленту новостей! Почему он не уходит в свой мир? Его конвоиры мертвы, спасибо Дану, путь свободен. Никто здесь не владеет магией – по крайней мере, настолько, чтобы преградить путь демону из Темного мира. Что его здесь держит? Зачем он вообще здесь объявился?!
– На редкость альтруистичный монстр, вы не находите? – осведомился архивариус, улыбаясь Дану одной стороной рта.
Тот молча сражался с приступом ужаса. Неужели твари задумали войну?
Чудовищно!
Второй мир, мир бессильных, не способен противостоять их дьявольской мощи. Захватить его, превратить в плацдарм для наступления на Первый мир и…
Но это означает, что они нашли Проход. Или создали сами. Не какую-то случайную прореху в сложносплетенной ткани мироздания, не крохотную дырочку, внезапно возникающую и вновь затягивающуюся по каким-то своим, никому по-настоящему не известным законам. Нет, для тотального наступления нужна широкая и, главное, постоянная надежная дорога. Нужен Проход. Неужели?!
Медлить нельзя.
Дан уже мысленно соединял место утренней бойни с двором старой любительницы кошек, а тот – с точкой чудесного обращения алкоголика. Примерное направление движения оборотня понятно, а дальнейшее подскажет Зов. Зов еще ни разу не подвел его, таким мощным инстинктом не обладал ни один ловчий за обозримую историю Ордена. Сейчас Дан мог признаться самому себе без ложной скромности – так, будто речь шла о каком-то другом, постороннем Дане: на родине он был истинным украшением своего поколения. Ведь даже маги (кроме, конечно, учителя) – что, в сущности, маги? Магов в лучшем из миров более чем достаточно, пусть заурядных! Способностям к изучению магии издревле придавалось меньшее значение, чем ценнейшему и редкостному дару – врожденному умению противостоять магическим воздействиям. Судьба Дана не могла сложиться иначе.
Лирика. Хватит расслабляться. Пока он тут вспоминает детство и балуется коньячком, оборотень бродит среди совершенно беззащитных людей. А дальше – черед его соплеменников!
Дан резко разогнулся.
– Мне пора, простите.
– Спешите? Жаль, право…
Дан виновато развел руками и направился к выходу.
– Друг мой! – окликнул архивариус в последний момент. – Заглядывайте ко мне, не чинитесь. Я сегодня допоздна здесь. Да и завтра. В общем, чем могу…
Дан мгновение держал взгляд старика, глаза которого казались странно большими и светлыми без обычного прищура, поблагодарил его кивком и торопливо вышел.
Тейю повезло – нашла прекрасное местечко для ночлега! Присмотрела еще засветло и потом до одури кружила по окрестным кварталам, дожидаясь ночи. Она быстро поняла, что подолгу оставаться на одном месте нельзя. Нет, не потому что сожрут! Здесь не было ни крупных хищников, ни Теней, Вырвавшихся Снов, Глотателя или других ночных тварей. Но здесь хватало демонов – или «людей», как они сами себя именовали, – и это было самое страшное во всем Мире безгласных. Тейю уже знала, что благополучие этой земли, чудовищное изобилие вещей, кошмарная сложность жизнеустройства и даже это спокойствие, снаружи расцвеченное суетой и мельтешением, а внутри неподвижное, как сама смерть, – так вот, все это одна лишь видимость. Жуткий обман! Тем более жуткий, что его поддерживали все здешние обитатели, не разделяясь на дураков и умных. На самом деле здесь шла война – страшная, методичная, беспощадная. Тейю не знала только, кто же враг? Но нормы военного времени усвоила быстро. Нигде не задерживаться. Не слоняться с праздным видом. Не просить помощи. Не доверять. Не привлекать внимания – и, ах, до чего же это было трудно! Как только они сами умудряются все держать в себе, не проявляя чувств ничем – ни цветом, ни запахом, ни обликом, ни движением?
Если только они вообще что-нибудь чувствуют. Тейю угрюмо размышляла об этом, забившись, наконец, в низенькую клетушку, вознесенную над двором на шатких опорах. Неправильно это было, впускать в себя подобные мысли, и без того в глазах темнеет от страха и хочется одного – свернуться комочком, зарывшись носом в теплый мех. Но мысли – упорные сущности. Куда от них денешься? Хорошо еще, с возрастом приходит навык контроля, не допускающий их произвольной материализации. (В детских садах вон стены ходуном ходят от противоречивых младенческих порывов, и зрелая воля воспитателя то и дело сшибает их, как ладонь – пляшущий рой мельчайших насекомых.) Эта мысль была словно червь, грызущий плоть. Чувствуют ли они по-настоящему? Хоть что-нибудь, хоть некоторые? Или Тысячехвостый действительно задремал в мертвый час перед самым рассветом – и явился мир без души, мир мертвых, Мир безгласных. Этот мир. Неотвязно лезли в голову детские страшилки – истории про несчастных, которые провалились в жадный мир мертвецов, мир истинной смерти, обрекающий их на вечное блуждание и немоту без всякой надежды на освобождение. Места, где, по преданию, когда-либо открывался такой провал, считались проклятыми. Тейю никуда не проваливалась, ее похитили. Несмотря на отчаяние и шок, она заметила: многое из того, что им рассказывали об этом месте и о Переходе, – не более чем россказни. Скажем, будто тело, переходя на другую сторону, рассыпается на мельчайшие пылинки, а потом собирается вновь. Но самое худшее вполне могло оказаться правдой.
В домике было тепло, Тейю с птицами быстро угрели его дыханием. Птицы возились и бормотали что-то свое, незамысловатое, птичье. Подремав, Тейю придавила одну себе на ужин и очень удивилась истерике остальных. Она ведь все им объяснила, выбрала именно ту, которой пора было прощаться, и буквально окутала избранницу самой искренней благодарностью. Та приняла дар Тейю и простилась с ней, как смогла, но стая… Что за переполох они устроили! Словно кошка забралась! Пришлось в очередной раз увериться в невообразимом: не только люди, но и звери здесь не умели слышать друг друга.
Слегка прогрев птицу, Тейю выедала свернувшуюся кровь, стараясь не давиться. Мучительный голод подхлестывал: давай забудь о приличиях, рви на части и глотай, не жуя. Столь же мучительное отвращение липкими пальцами сжимало гортань. Как многое другое здесь, если не все, птица разила помойкой. Конечно, в четырехногом облике трапеза пошла бы легче. Но Тейю почти не сомневалась – смени она облик, и сам Собеседник Птиц не смог бы убедить глупую стаю, что гостья для них не опасна.
До казенной резиденции куратора было несколько шагов. Слишком мало, чтобы переварить обжигающе горькое блюдо из сострадания к погибшим и стыдного ощущения, что погибли они из-за темных чужих игр. Нелепая, необъяснимая смерть! Опасность, порой смертельная, – неизменный спутник жизни ловчих, так было всегда, и так принято считать до сих пор. Но сами члены Ордена успели привыкнуть к спокойной жизни. Что бы там ни думали восхищенные обыватели, гибель ловчего на задании – не столь уж частое дело. И уж тем более никакой опасности не мог представлять короткий марш по Второму миру от базы до Прохода. И его, Румила, вины в случившемся не меньше, а может, и поболее, чем тех, кто расставлял кукол и выдумывал правила. Потому что он, похоже, ввязался в игру, правил не зная вовсе.
Временное обиталище начальника, тесноватое и мрачноватое снаружи и огромное, бестолково спланированное и вовсе мрачное внутри, встретило его холодом гулкого пустого холла, недовольными физиономиями заждавшихся слуг и общим духом бесприютности, таким давящим, что даже толстокожий Румил поежился, как от сквозняка. Длинный путаный переход но необитаемым залам и галереям старомодного дворца позволил выиграть еще несколько минут, чтобы совладать с чувствами. Куратор принял его во внутреннем дворике, сумрачном и запущенном, как все здесь. Он ожидал Румила стоя, держался подчеркнуто официально – как же, ждать заставили. А может, это для конспирации, подумал магистр в приступе раздражения. Молодой выскочка-заговорщик, его тщательно оберегаемая маска значительности, его вечное спокойствие, вдруг показавшееся деланым, – все это было так мелко!
– Я жду, говори.
Румил выдохнул и начал со сдержанным достоинством:
– Мастер, все шло, как планировалось. Группа захвата, трое ловчих, должна была вернуться два дня назад. Ночью я отправил старшего, Поллика, на промежуточную базу во Второй мир. Он отчитался: подчиненные взяли демона, но к месту Перехода не явились… Поллик отследил демона по Зову, отправился на поиски…
– И что, нашел? Как я понимаю, этот старший, как его там, мертв (Румил поежился – его неприятно поразила чрезмерная осведомленность начальника). Оборотень ушел. А другая тройка?
Другая тройка не вышла на связь. Залегший на дно маг только и мог, что слать нервозные реляции. Формулы поиска были здесь бессильны – магия скатывалась с ловчих, как вода с натертого жиром тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35