Но лучше бы ему быть в полном сознании!
Тэмма подошел к пленнику, деловито приподнял веко. Круглый глаз, мутный, багровый, с узкой щелочкой зрачка, уставился прямо на него. Кто их разберет, этих демонов! Возможно, самки выносливее… Ну да выбирать не приходится. В руках куратора оказался бритвенно острый нож с узким гибким лезвием, и ящер глухо завыл сквозь деревянный брусок, вбитый между челюстями. Тэмма постарался отрешиться от внешнего мира, настроиться на священнодействие. Все-таки моменту не откажешь в величии! Ничего особенного в себе не почувствовал – и просто приступил к работе. Уложил в нужном положении и надежно зафиксировал одну из обманчиво сильных лап демона, пристроил прямо под свисающими книзу пальцами прихваченную загодя миску. Конечно, драгоценный ритуальный сосуд – желательно старинной работы – больше отвечал ситуации. Но для дела отлично годилась любая емкость, лишь бы кровь собиралась. Куратор примерился и сделал точный разрез.
Дан долго молчал. Он сознавал, что должен подумать. Хорошенько обо всем поразмыслить. И почти не мог. Это все было… слишком. Слишком много, слишком трудно, слишком тяжело. Лишнее знание – вот что это было. Впору пожалеть о временах, когда он, блестящая деталь великолепного целого, должен был думать лишь о вещах ясных и конкретных. Как решить боевую задачу. Как выиграть время. Как обеспечить безопасность. Всегда только «как», никогда – «почему». Тем более «за что».
Одного не было – жалости к себе. Не тот он был человек, наверное. Либо слишком мало пока еще прожил здесь, на новой родине, чтобы заразиться этой повальной местной болезнью. Он мог клясть нежеланное знание, о котором никогда не просил, но не мог от него отказаться. И ум, цепкий ум практика, мало-помалу выволакивал сам себя из трясины, вцепляясь в твердую почву фактов.
– Ошибка, Сигизмунд. Там, откуда я пришел, не знают, как открыть Проход в Третий мир. Собственно говоря, его невозможно открыть – на нем заклятие запрета со времен Пред-первого совета магов.
Звук собственного голоса возвращал чувство реальности, и Дан, увлекаясь, продолжил почти убежденно:
– Ну да! Нас учили, что Ключ утрачен столетия назад…
Бог приподнял брови домиком и повторил, непонятно зачем:
– Ключ.
– Ну да… Ключ… Что? Малая Печать?! Хватит, все вранье! Ни единому слову… Учитель никогда бы…
– Успокойся. Он тут ни при чем. Даже его могущества и немалых знаний не хватило, чтобы раскрыть тайну. Он, конечно, не мог не чувствовать, что владеет артефактом невиданной силы. Но и только. Почему отдал тебе? Думаю, просто воспользовался твоим бегством, чтобы удалить опасное нечто из собственного мира. Может, боялся, что кому-то другому удастся то, что оказалось ему не по зубам. Хотя нельзя исключать, что им владели и менее эгоистичные помыслы.
Дан почел за благо не заострять внимание на прохладной характеристике единственного близкого ему существа. Ограничимся фактами!
– Но я, как вы понимаете, не пользовался Печатью. Я не открывал пути в Третий мир, Сигизмунд, честное слово!
Тот серьезно кивнул, соглашаясь:
– Есть еще магическая формула, как тебе известно.
– В которой, как мне тоже известно, разобраться никто не смог.
Бог вздохнул.
– Кто-то, видимо, смог. Кто-то с вашей стороны научился обходить запрет, Дан, это же очевидно. Только так твои сослуживцы могли бы похитить Тейю. Кто у вас там такой умный – разбирайтесь сами, если желаете. Тут я вам не помощник. Да меня это, честно говоря, и не занимает нисколько! Мне нет дела до вашего мира, Дан. Отдельные персонажи всей этой истории мне симпатичны, но растрачивать сочувствие на миры скопом – увольте…
Дан вскинул глаза на своего непостижимого знакомца – неизменно элегантного, доверительно исповедующегося во вселенском своем равнодушии, – обжег взглядом.
– Тогда какого черта…
– Не надо так. – Сигизмунд устало уронил сухую, в старческих крапинках руку ему на плечо, но ловчий стряхнул с себя чужую ладонь.
– А мне нет дела до ваших жизненных позиций! – заорал он с отвагой обреченного. – Что вы вообще лезете в наши дела?
– Я открою Проход. Девушка вернется домой, и занимайтесь своими делами. А я займусь своими. В конце концов, это было ваше собственное решение, Дан.
В этот момент Тейю, очнувшись, позвала его. Маленькая свита демоницы сбилась в кучку возле дивана. Ей представили Сигизмунда, объявили решение. Тейю молчала – не благодарила, не спорила – молчала и смотрела на него неотрывно потемневшими, обуглившимися глазами. Прощание вышло коротким и скомканным. Он ничего не смог сказать. Он не знал, что хотел бы сказать. Он и не стал бы ничего говорить.
А потом ее просто не стало рядом.
Вхождение в ритуал было почти завершено. Символы, прорисованные вокруг камня и на теле узника его же собственной кровью, обозначили место, прямо над которым откроется над поверхностью земли Проход. Тэмма накладывал словесную формулу, активирующую последний знак, когда не столько услышал, сколько почуял какое-то движение у входа. Запретив себе спешить, чтобы не сбиться (только древние знали доподлинно, чем чревата ошибка в подобном случае, и Тэмма как-то не тянуло познавать это на собственном опыте), он тщательно выговорил последние слова формулы и лишь тогда не без раздражения повернулся узнать, что стряслось. Вошедший ловчий был явно встревожен, и это обеспокоило куратора. Он неоднократно убеждался, что его подчиненных крайне трудно выбить из колеи.
– Куратор, – поспешно начал ловчий, презрев формальное приветствие. – Что-то затевается. Прибывают аристократы. Канас и еще несколько высших уже во дворце. Похоже, они стягивают силы.
Тэмма, порядком умотанный, с отяжелевшим языком, вяло поблагодарил ретивого служаку за информацию. Особенного волнения, впрочем, он не почувствовал. Пить хотелось сильно – это да. Поколебавшись самую малость, – не уронит ли себя? – отправил гонца за водой. В конце концов, он без пяти минут правитель этого мира, ему ли тревожиться о таких пустяках! Стыдно признаться: что-то мешало чудотворцу принимать пищу в чужом присутствии, он вообще стеснялся всякого рода физиологических проявлений, даже рот старался открывать лишь самую малость – отчего речь выходила тихой и весомой. М-да, придется с этим что-то делать, император – фигура публичная… Впрочем, на то и император, чтобы самому устанавливать правила!
Тэмма скосил глаза на пленника. Вон тот значок над нижним ребром – не кривоват ли хвостик? Ах, нет, все прекрасно, это монстр пыхтит неровно, грудная клетка так и ходит ходуном… Силы, значит, собирают? Занятно! Неужто Канас решил сыграть по-своему? Впору зауважать, кабы не тупость его беспросветная. Тупость и эта нелепая доверчивость, с которой он, тайком замысливший собственный сюжет, полагал тем не менее, что остальные станут играть по правилам. Делясь с генералом пикантной информацией об истинном облике нынешнего правителя, чтобы втянуть оскорбленных военных в заговор, Тэмма преследовал единственную цель – расширить состав своих временных сторонников, являвшихся в то же время противниками друг для друга. А что? Собрать всех пауков в одну банку – и пусть себе грызутся. Но так, пожалуй, даже лучше. Недалекий Канас не подозревает, чем закончится попытка взятия императора под стражу и всего прочего, что он там задумал, этот хитрец. А Тэмма заранее знает исход. И он его устраивает.
Император Саора снова скучал. То есть нет, не совсем так. Скучал он, собственно, вчера. Или сегодня? Уже ведь ночь была, так? Что-то он такое, кажется, учудил, чтобы развлечься. Вот. И пришлось потом принять это новое снадобье, особо забористое. Чтобы успокоиться. С какой такой радости ему понадобилось успокаиваться, он и представления сейчас не имел. Пустота в голове, и все тут. Саора бережно ощупал голову. Она болела. Вот здесь и еще здесь немножко. И была какой-то липкой. Чудеса.
Териса он услал. Недавно, полуочнувшись, хватился своей послушной подружки, той, рыжей с сиськами, имя, конечно, не вспомнить. Но Терис понял. И промолчал. Саора потребовал притащить вздорную девку. Шляться вздумала. Немедленно отыскать и доставить. Терис все смотрел, смотрел на него своими собачьими глазами, грустно так смотрел, непонятно. Наказать бы его, да жаль дурака. Пришлось услать с глаз долой. Чтоб не смотрел. В общем, Терису было строго приказано отыскать и доставить сучку, и он ушел. А теперь он, Саора, совсем один. Ни Териса, ни сучки. Вообще никого.
Почему это, кстати? Обычно лезут ведь отовсюду то с одним, то с другим, теребят, проходу не дают. А тут как повымерли все.
И тихо как-то.
Странно? Интересно?
Саора слез с кровати. Все вокруг, как водится, зашаталось, но постепенно улеглось. Зацепил краем глаза и, повернувшись, долго рассматривал ногу, торчащую из-за кушетки в углу. На алом ковре она казалась очень-очень белой. Саора внимательно изучил находку и счел, что щиколотка довольно изящна. После этого потерял к зрелищу интерес и вышел из спальни в гардеробную. Там тоже было пусто. Подвернулся таз для умывания, Саора долго умывался необычной, темно-бурой водой. Зеркал в гардеробной не было. Саора терпеть не мог своего вида и старался без надобности ни в чем не отражаться. Одернув для порядка одежду, мятую после сна, продолжил исследование опустелых покоев.
Вернее, продолжил было. Потому что уже в следующий зал, довольно большой, служивший для мелких аудиенций, он вошел одновременно с группой энергичных, подтянутых господ, распахнувших двустворчатую дверь в противоположной стене. Саора и вошедшие с разгону сделали несколько шагов навстречу друг другу и разом остановились. Пришлецы выглядели занятно – как сорвиголовы, сунувшиеся в драконью пещеру и вдруг убедившиеся, что в ней и правда живет дракон. Как выглядит он сам, Саора не знал и узнать не стремился. В конце концов, если гости хотят найти хозяина в презентабельном виде, пусть удосужатся заранее договориться о визите. Кстати, и поклониться бы не мешало. Он с любопытством оглядел стоявших противоестественно прямо, будто дрын проглотили, аристократов во главе с генералом Канасом. Генерал, как водится, важничал.
– Доброе утро, генерал Канас, – первым поздоровался воспитанный Саора. – У вас ко мне, наверное, важное дело?
Тот кашлянул, малость обескураженный, но удержался на взятой высокой ноте.
– Имею честь сообщить вам, Ваше Величество, что вы низложены.
Саора приподнял бровь.
– Сопротивляться бессмысленно. Давайте обойдемся без ненужных жертв. Проявим благоразумие, как здравомыслящие люди…
Он сбился, почувствовав, что съезжает куда-то не туда. Император сосредоточенно слушал.
– Поверьте, вам не на кого опереться. Вы слишком многих успели обидеть. Армия, дворянство, маги, даже Орден – все против вас. Кстати, не пытайтесь применять Силу, вас нейтрализуют. Вы один, поймите же…
Рука Саоры сама собой потянулась к волосам, ухватила жесткую слипшуюся прядь и принялась вертеть, накручивать на указательный палец. Скверная, жалкая привычка, проявление слабости, отец опять шкуру спустит, если увидит… Впрочем, что это я? Отец умер, отца больше нет. Он умер. Совсем. Его больше нет…
– …по доброй воле стать женой истинно достойного человека. – Тут Канас чуть заметно поклонился, попутно оглядывая, не без содрогания, лицо и фигуру невесты в брызгах засохшей крови.
– Вольной жизни вам, конечно, не видать, но даже формальная власть и свобода лучше позорной смерти. Дайте стране настоящего правителя, а затем – и наследника…
Канас все продолжал урезонивать, как вдруг в нехорошей, нервозной толпе, жавшейся за его спиной, прорезался чей-то крик:
– Хватайте проклятую девку!
Толпа заколыхалась, прихлынула было сквозь слишком узкий дверной проем. Но волна, едва родившись, сбилась, рассыпалась, и, расшвыривая дворян, как щенков, в зал ворвался Терис. Огромный, встрепанный, шумный, гневный.
Терис. Верный слуга. Верный пес. Верный – кто?.. Саоре стало очень трудно думать и совсем невозможно двигаться. Резко, будто забившись именно сейчас, в эту самую минуту, заныло сердце. И оставалось лишь смотреть, как медленно, очень медленно Терис приближается к генералу, как тот разворачивается и вытягивает руку ему навстречу – странно длинную руку, отливающую металлом.
Терис рухнул сразу, на бегу, не успев даже затормозить. Ни слова, ни взгляда. И тогда Саора, вывалившись из спасительного оцепенения, подхватил первое, что подвернулось под руку, и с воплем ринулся вперед. Канас погиб не первым, но все-таки погиб и он. И многие другие. Только теперь все было не так. Эти гибли по-настоящему, Саора ощущал это кожей. Он чувствовал себя очень живым, очень одиноким, очень реальным. Все это было слишком реально. Он к этому не привык. Он не умел так жить. И, должно быть, поэтому, напоровшись невзначай на чей-то клинок, умер.
Дан запер чужую квартиру, уронил в почтовый ящик ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Тэмма подошел к пленнику, деловито приподнял веко. Круглый глаз, мутный, багровый, с узкой щелочкой зрачка, уставился прямо на него. Кто их разберет, этих демонов! Возможно, самки выносливее… Ну да выбирать не приходится. В руках куратора оказался бритвенно острый нож с узким гибким лезвием, и ящер глухо завыл сквозь деревянный брусок, вбитый между челюстями. Тэмма постарался отрешиться от внешнего мира, настроиться на священнодействие. Все-таки моменту не откажешь в величии! Ничего особенного в себе не почувствовал – и просто приступил к работе. Уложил в нужном положении и надежно зафиксировал одну из обманчиво сильных лап демона, пристроил прямо под свисающими книзу пальцами прихваченную загодя миску. Конечно, драгоценный ритуальный сосуд – желательно старинной работы – больше отвечал ситуации. Но для дела отлично годилась любая емкость, лишь бы кровь собиралась. Куратор примерился и сделал точный разрез.
Дан долго молчал. Он сознавал, что должен подумать. Хорошенько обо всем поразмыслить. И почти не мог. Это все было… слишком. Слишком много, слишком трудно, слишком тяжело. Лишнее знание – вот что это было. Впору пожалеть о временах, когда он, блестящая деталь великолепного целого, должен был думать лишь о вещах ясных и конкретных. Как решить боевую задачу. Как выиграть время. Как обеспечить безопасность. Всегда только «как», никогда – «почему». Тем более «за что».
Одного не было – жалости к себе. Не тот он был человек, наверное. Либо слишком мало пока еще прожил здесь, на новой родине, чтобы заразиться этой повальной местной болезнью. Он мог клясть нежеланное знание, о котором никогда не просил, но не мог от него отказаться. И ум, цепкий ум практика, мало-помалу выволакивал сам себя из трясины, вцепляясь в твердую почву фактов.
– Ошибка, Сигизмунд. Там, откуда я пришел, не знают, как открыть Проход в Третий мир. Собственно говоря, его невозможно открыть – на нем заклятие запрета со времен Пред-первого совета магов.
Звук собственного голоса возвращал чувство реальности, и Дан, увлекаясь, продолжил почти убежденно:
– Ну да! Нас учили, что Ключ утрачен столетия назад…
Бог приподнял брови домиком и повторил, непонятно зачем:
– Ключ.
– Ну да… Ключ… Что? Малая Печать?! Хватит, все вранье! Ни единому слову… Учитель никогда бы…
– Успокойся. Он тут ни при чем. Даже его могущества и немалых знаний не хватило, чтобы раскрыть тайну. Он, конечно, не мог не чувствовать, что владеет артефактом невиданной силы. Но и только. Почему отдал тебе? Думаю, просто воспользовался твоим бегством, чтобы удалить опасное нечто из собственного мира. Может, боялся, что кому-то другому удастся то, что оказалось ему не по зубам. Хотя нельзя исключать, что им владели и менее эгоистичные помыслы.
Дан почел за благо не заострять внимание на прохладной характеристике единственного близкого ему существа. Ограничимся фактами!
– Но я, как вы понимаете, не пользовался Печатью. Я не открывал пути в Третий мир, Сигизмунд, честное слово!
Тот серьезно кивнул, соглашаясь:
– Есть еще магическая формула, как тебе известно.
– В которой, как мне тоже известно, разобраться никто не смог.
Бог вздохнул.
– Кто-то, видимо, смог. Кто-то с вашей стороны научился обходить запрет, Дан, это же очевидно. Только так твои сослуживцы могли бы похитить Тейю. Кто у вас там такой умный – разбирайтесь сами, если желаете. Тут я вам не помощник. Да меня это, честно говоря, и не занимает нисколько! Мне нет дела до вашего мира, Дан. Отдельные персонажи всей этой истории мне симпатичны, но растрачивать сочувствие на миры скопом – увольте…
Дан вскинул глаза на своего непостижимого знакомца – неизменно элегантного, доверительно исповедующегося во вселенском своем равнодушии, – обжег взглядом.
– Тогда какого черта…
– Не надо так. – Сигизмунд устало уронил сухую, в старческих крапинках руку ему на плечо, но ловчий стряхнул с себя чужую ладонь.
– А мне нет дела до ваших жизненных позиций! – заорал он с отвагой обреченного. – Что вы вообще лезете в наши дела?
– Я открою Проход. Девушка вернется домой, и занимайтесь своими делами. А я займусь своими. В конце концов, это было ваше собственное решение, Дан.
В этот момент Тейю, очнувшись, позвала его. Маленькая свита демоницы сбилась в кучку возле дивана. Ей представили Сигизмунда, объявили решение. Тейю молчала – не благодарила, не спорила – молчала и смотрела на него неотрывно потемневшими, обуглившимися глазами. Прощание вышло коротким и скомканным. Он ничего не смог сказать. Он не знал, что хотел бы сказать. Он и не стал бы ничего говорить.
А потом ее просто не стало рядом.
Вхождение в ритуал было почти завершено. Символы, прорисованные вокруг камня и на теле узника его же собственной кровью, обозначили место, прямо над которым откроется над поверхностью земли Проход. Тэмма накладывал словесную формулу, активирующую последний знак, когда не столько услышал, сколько почуял какое-то движение у входа. Запретив себе спешить, чтобы не сбиться (только древние знали доподлинно, чем чревата ошибка в подобном случае, и Тэмма как-то не тянуло познавать это на собственном опыте), он тщательно выговорил последние слова формулы и лишь тогда не без раздражения повернулся узнать, что стряслось. Вошедший ловчий был явно встревожен, и это обеспокоило куратора. Он неоднократно убеждался, что его подчиненных крайне трудно выбить из колеи.
– Куратор, – поспешно начал ловчий, презрев формальное приветствие. – Что-то затевается. Прибывают аристократы. Канас и еще несколько высших уже во дворце. Похоже, они стягивают силы.
Тэмма, порядком умотанный, с отяжелевшим языком, вяло поблагодарил ретивого служаку за информацию. Особенного волнения, впрочем, он не почувствовал. Пить хотелось сильно – это да. Поколебавшись самую малость, – не уронит ли себя? – отправил гонца за водой. В конце концов, он без пяти минут правитель этого мира, ему ли тревожиться о таких пустяках! Стыдно признаться: что-то мешало чудотворцу принимать пищу в чужом присутствии, он вообще стеснялся всякого рода физиологических проявлений, даже рот старался открывать лишь самую малость – отчего речь выходила тихой и весомой. М-да, придется с этим что-то делать, император – фигура публичная… Впрочем, на то и император, чтобы самому устанавливать правила!
Тэмма скосил глаза на пленника. Вон тот значок над нижним ребром – не кривоват ли хвостик? Ах, нет, все прекрасно, это монстр пыхтит неровно, грудная клетка так и ходит ходуном… Силы, значит, собирают? Занятно! Неужто Канас решил сыграть по-своему? Впору зауважать, кабы не тупость его беспросветная. Тупость и эта нелепая доверчивость, с которой он, тайком замысливший собственный сюжет, полагал тем не менее, что остальные станут играть по правилам. Делясь с генералом пикантной информацией об истинном облике нынешнего правителя, чтобы втянуть оскорбленных военных в заговор, Тэмма преследовал единственную цель – расширить состав своих временных сторонников, являвшихся в то же время противниками друг для друга. А что? Собрать всех пауков в одну банку – и пусть себе грызутся. Но так, пожалуй, даже лучше. Недалекий Канас не подозревает, чем закончится попытка взятия императора под стражу и всего прочего, что он там задумал, этот хитрец. А Тэмма заранее знает исход. И он его устраивает.
Император Саора снова скучал. То есть нет, не совсем так. Скучал он, собственно, вчера. Или сегодня? Уже ведь ночь была, так? Что-то он такое, кажется, учудил, чтобы развлечься. Вот. И пришлось потом принять это новое снадобье, особо забористое. Чтобы успокоиться. С какой такой радости ему понадобилось успокаиваться, он и представления сейчас не имел. Пустота в голове, и все тут. Саора бережно ощупал голову. Она болела. Вот здесь и еще здесь немножко. И была какой-то липкой. Чудеса.
Териса он услал. Недавно, полуочнувшись, хватился своей послушной подружки, той, рыжей с сиськами, имя, конечно, не вспомнить. Но Терис понял. И промолчал. Саора потребовал притащить вздорную девку. Шляться вздумала. Немедленно отыскать и доставить. Терис все смотрел, смотрел на него своими собачьими глазами, грустно так смотрел, непонятно. Наказать бы его, да жаль дурака. Пришлось услать с глаз долой. Чтоб не смотрел. В общем, Терису было строго приказано отыскать и доставить сучку, и он ушел. А теперь он, Саора, совсем один. Ни Териса, ни сучки. Вообще никого.
Почему это, кстати? Обычно лезут ведь отовсюду то с одним, то с другим, теребят, проходу не дают. А тут как повымерли все.
И тихо как-то.
Странно? Интересно?
Саора слез с кровати. Все вокруг, как водится, зашаталось, но постепенно улеглось. Зацепил краем глаза и, повернувшись, долго рассматривал ногу, торчащую из-за кушетки в углу. На алом ковре она казалась очень-очень белой. Саора внимательно изучил находку и счел, что щиколотка довольно изящна. После этого потерял к зрелищу интерес и вышел из спальни в гардеробную. Там тоже было пусто. Подвернулся таз для умывания, Саора долго умывался необычной, темно-бурой водой. Зеркал в гардеробной не было. Саора терпеть не мог своего вида и старался без надобности ни в чем не отражаться. Одернув для порядка одежду, мятую после сна, продолжил исследование опустелых покоев.
Вернее, продолжил было. Потому что уже в следующий зал, довольно большой, служивший для мелких аудиенций, он вошел одновременно с группой энергичных, подтянутых господ, распахнувших двустворчатую дверь в противоположной стене. Саора и вошедшие с разгону сделали несколько шагов навстречу друг другу и разом остановились. Пришлецы выглядели занятно – как сорвиголовы, сунувшиеся в драконью пещеру и вдруг убедившиеся, что в ней и правда живет дракон. Как выглядит он сам, Саора не знал и узнать не стремился. В конце концов, если гости хотят найти хозяина в презентабельном виде, пусть удосужатся заранее договориться о визите. Кстати, и поклониться бы не мешало. Он с любопытством оглядел стоявших противоестественно прямо, будто дрын проглотили, аристократов во главе с генералом Канасом. Генерал, как водится, важничал.
– Доброе утро, генерал Канас, – первым поздоровался воспитанный Саора. – У вас ко мне, наверное, важное дело?
Тот кашлянул, малость обескураженный, но удержался на взятой высокой ноте.
– Имею честь сообщить вам, Ваше Величество, что вы низложены.
Саора приподнял бровь.
– Сопротивляться бессмысленно. Давайте обойдемся без ненужных жертв. Проявим благоразумие, как здравомыслящие люди…
Он сбился, почувствовав, что съезжает куда-то не туда. Император сосредоточенно слушал.
– Поверьте, вам не на кого опереться. Вы слишком многих успели обидеть. Армия, дворянство, маги, даже Орден – все против вас. Кстати, не пытайтесь применять Силу, вас нейтрализуют. Вы один, поймите же…
Рука Саоры сама собой потянулась к волосам, ухватила жесткую слипшуюся прядь и принялась вертеть, накручивать на указательный палец. Скверная, жалкая привычка, проявление слабости, отец опять шкуру спустит, если увидит… Впрочем, что это я? Отец умер, отца больше нет. Он умер. Совсем. Его больше нет…
– …по доброй воле стать женой истинно достойного человека. – Тут Канас чуть заметно поклонился, попутно оглядывая, не без содрогания, лицо и фигуру невесты в брызгах засохшей крови.
– Вольной жизни вам, конечно, не видать, но даже формальная власть и свобода лучше позорной смерти. Дайте стране настоящего правителя, а затем – и наследника…
Канас все продолжал урезонивать, как вдруг в нехорошей, нервозной толпе, жавшейся за его спиной, прорезался чей-то крик:
– Хватайте проклятую девку!
Толпа заколыхалась, прихлынула было сквозь слишком узкий дверной проем. Но волна, едва родившись, сбилась, рассыпалась, и, расшвыривая дворян, как щенков, в зал ворвался Терис. Огромный, встрепанный, шумный, гневный.
Терис. Верный слуга. Верный пес. Верный – кто?.. Саоре стало очень трудно думать и совсем невозможно двигаться. Резко, будто забившись именно сейчас, в эту самую минуту, заныло сердце. И оставалось лишь смотреть, как медленно, очень медленно Терис приближается к генералу, как тот разворачивается и вытягивает руку ему навстречу – странно длинную руку, отливающую металлом.
Терис рухнул сразу, на бегу, не успев даже затормозить. Ни слова, ни взгляда. И тогда Саора, вывалившись из спасительного оцепенения, подхватил первое, что подвернулось под руку, и с воплем ринулся вперед. Канас погиб не первым, но все-таки погиб и он. И многие другие. Только теперь все было не так. Эти гибли по-настоящему, Саора ощущал это кожей. Он чувствовал себя очень живым, очень одиноким, очень реальным. Все это было слишком реально. Он к этому не привык. Он не умел так жить. И, должно быть, поэтому, напоровшись невзначай на чей-то клинок, умер.
Дан запер чужую квартиру, уронил в почтовый ящик ключ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35