– Бабай загорелся интересом.
– Если бы у нас не было защиты от этого. Понимаешь?
– Вроде да. – Бабай ухмыльнулся. – Ты хочешь сказать, что нас что-то защищает, но что – не знаешь. И хочешь выяснить.
Даня рассмеялся:
– Верно! Не знаю. То есть отчасти знаю, вот. – Он расстегнул куртку, рубаху и показал приятелю свой нагрудный крест.
– Что это? – заинтересовался Бабай.
– Это... ну как бы амулет такой. Мне его мать когда-то повесила в детстве. Очень давно уже... Вот он, я знаю, обладает силой отражать магию ихнюю. Но все-таки одного его недостаточно. Я думаю, что у вас есть что-то такое, чего вы и сами не знаете...
– Я знаю, – сказали сзади. Оба генерала разом обернулись. Гондурас невозмутимо смотрел на них.
– Мне кажется, я знаю, – повторил он.
2
Даня первым опомнился.
– Ну-ка, ну-ка... – заговорил он. – Поведай!
Для Бабая же, знавшего разговорчивость своего подчиненного, такое заявление стало почти чудом, потому он на несколько секунд онемел – и лишь потом обрел дар речи, правда матерной.
– ...! – прозвучало в сыром воздухе. – Нет, я балдею!..
– От чего? – повернулся к нему Даня.
– Да от него! – Бабай ткнул в Гондураса пальцем. – Он же у нас и слова не скажет сам. Великий немой!
А этой фразы Бабай не знал совсем – вторично изобрел ее в порыве вдохновения.
Виновник переполоха невозмутимо молчал.
Бабай готов был еще восхищаться метаморфозой, но Даня быстро вернул беседу в нужное русло.
– Погоди, – сказал он. – Так что ты хотел сказать?
Пришлось Гондурасу пуститься в самую длинную в его жизни речь.
Ты сказал, – начал он, – вот амулет на шее... Это было предисловие.
– Да, – согласился Даня. – А что?
– Да у меня так же. Только не на шее, а книга. Написано. Вот.
Он сунул руку в недра своих одежд и извлек оттуда небольшую кожаную папку.
– Вот. Здесь. Ношу с собой. – И открыл папку. – Видали? Вот она. Это один старик мне дал. Вот как тебе мать эту штуку...
– Крест.
– Ну да. А мне вот книгу. Называется Коран. И далее таким же телеграфным стилем Гондурас поведал о следующем.
Когда он был мальцом – лет десять, не больше, – еще был жив в их группе один старый-старый дед. То есть, может, он и не был таким уж реликтом, но десятилетнему пацану казался, конечно, динозавром.
– Эй, балам, – сурово сказал старец. – Татарский знаешь?
– Чего?
– Э-э... – огорчился дед. – Ладно, давай по-русски...
И по-русски рассказал нечто удивительное.
В их роду из поколения в поколение, от мужчины к мужчине переходила уникальная реликвия: половинка рукописного Корана, собственноручно переписанная святым, жившим в Сирии в XI веке. Почему половина – теперь уже невозможно сказать. Равно как и то, какими путями половина книги перекочевала с Ближнего Востока на Южный Урал. История – штука странная, даже необъяснимая.
Рукопись почиталась священным чудом. Она оберегала род от напастей. Она не давала роду угаснуть. Она не дала последнему его представителю погибнуть в катастрофе. Он был немолодым уже человеком, но уцелел и выжил.
Однако в кровавой буре сгинули его наследники: дети и внуки. Кому передать священный текст?.. На какое-то время даже пришло отчаяние. Но потом, здраво рассудив, он решил, что негоже впадать в оторопь. Раз так вышло, то надо передать реликвию кому-то далее. Прошли годы – и вот он выбрал мальчишку.
– А почему тебя? – спросил Даня.
– Не знаю, – Гондурас пожал плечами. – Я спокойный всегда был. Может, потому.
Даня подумал.
– Логично, – признал он. – Ну и дальше что? Дальше Хранитель втолковал, что эта книга будет беречь от бед. Надо всегда носить ее с собой. «Ты понял?» – с сильным нажимом спросил он.
Понял, конечно. Гондурас вовсе не был дураком. Тугодум, да. А вернее, даже не тугодум, а слишком уж основательный. И молчаливый. Словно душа какого-нибудь финна или эстонца забрела по непонятной траектории в Гондурасово тело... Не любил раскрываться окружающим, отчего и заслужил такую Бот репутацию Сундука Сундуковича. Но его это не волновало.
– Погоди. – Бабай нахмурился. – Как так? Зачем же он отдал тебе книгу эту, если она его самого берегла?
– Время пришло, – сказал Гондурас.
В самом деле было так. Старик предчувствовал нечто. Правда, что именно – и сам бы не сказал. Но предчувствовал. И предчувствия не обманули. Два дня спустя он отправился куда-то – за водой, кажется. И не вернулся.
Это случилось за несколько лет до гибели Благовещенской диаспоры. Причем как раз с момента исчезновения Хранителя дела пошли все хуже и хуже. Начались склоки, свары, грызня... Нарастали апатия и бессилие. И чем все это кончилось – известно.
– Здорово! – воскликнул Даня, и вправду заинтересованный. – Так это, ты говоришь, половина целой книги?
– Да.
– Ага... Можно посмотреть?
– Да легко. Заинтересовался и Бабай.
– А ну-ка...
Книга была удивительная. В ней не имелось букв в привычном понимании. Были строчки извилистых закорючек – арабский шрифт, о котором, понятно, никто из трех ребят и представления не имел. Кроме того, каждая страничка окаймлялась необычно красивой причудливо-узорной ленточкой...
– Орнамент, – вспомнил слово Даня и показал пальцем.
Странички книги были тонкие, но изумительно плотные, такие нежно-бежевые, цвета топленого молока. А чернила – черные – были столь ярки, что немыслимо и представить, что перо в них окунали тысячу лет тому назад.
– М-м... да, – промычал Бабай многозначительно. – И что, больше ничего он тебе не говорил?
– Говорил.
3
Бабай аж поперхнулся. А в следующий миг рассердился:
– Да что же... Что ж ты молчишь, как пень, мать твою! Из тебя что, слова тащить надо?!
– Я все по порядку, – невозмутимо изрек Гондурас.
– Ну давай, давай, порядок!
По порядку выходило вот что. Семейное предание Хранителя гласило: обе половинки книги когда-то должны встретиться. До сих пор этого не произошло. Но кто знает, быть может, юнец окажется удачливее и ему суждено будет увидеть, как соединятся они, прежде разлученные! И вот тогда-то их сила, и по отдельности не малая, станет огромной...
– И еще он сказал, – молвил Гондурас. – Я запомнил. Сказал так: теперь для тебя случайностей нет. Все, что будет...
Можно не продолжать! Даня вскинул руку. Он уже все прочел.
– Стоп! – воскликнул он. – Значит, тебя вело сюда, так?
– Скорей всего.
– Скорей, скорей всего, да-да-да... – Даня на миг нахмурился, но тут же озарился: – Да! Все верно.
– Что верно? – До Бабая не сразу дошло.
– Ну как же! Вот смотри: раз нет случайностей, значит, не случайно он один уцелел после разгрома. Не случайно наткнулся на вас. Не случайно произошел этот сдвиг пространства! Вы все рассматривали непонятную штуку, а у нас Муха выстрелил в такую же. И вас кинуло сюда. Зачем?! Теперь понимаешь?
Теперь понял. Бабай кивнул. Глаза сверкнули. Бабай зябко передернул плечами:
– Бр-р!.. А что, братва, и вправду холодно. Айда чай пить!
– Я на посту, – напомнил Гондурас.
– А, да. Ну, кстати, твое время вышло! Кто тебя должен менять?
– О-о.
– Сейчас его пришлю. Айда, Данька, чаю хлебнем.
– Идем, – улыбнулся Даня. – Вот тебе и некогда... Ладно, подождет окраина.
Глава 9
РЯД ВОЛШЕБНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
1
Муха и не подозревал, какие тучи сгущаются над ним. Он чувствовал себя прекрасно. Конечно же, он не был таким мастером, как Гвоздь, но боец и рейнджер из него вышел неплохой. Поэтому он оснастил свое жилище множеством примитивных, но эффективных примочек, способных стать развеселыми сюрпризами для тех, кто вздумал бы проникнуть сюда без предупреждения.
На площадке первого этажа, где всегда была темень непробудная, Муха ловко натянул на высоте сантиметров тридцати прочную капроновую нить. Протянутая сквозь решетку перил, она уходила вверх, перебрасывалась через трубу отопления – а к концу нити крепилось ведро, на треть наполненное мокрым песком, на две трети – пустыми жестянками из-под консервов. Но это не все! К рукояти ведра была привязана другая такая же нить, и она вела на этаж выше – к оцинкованному тазу, также полному гремучих железяк. Закреплена веревка была не внатяг, а с легким провисанием... Ну и нетрудно догадаться, что от тазика следующая нить вела еще выше, к бельевому бачку, установленному на самом краю лестничной площадки... и так далее. Если кто-то незваным гостем входил в Мухин подъезд, то мимо первой веревки пройти никак не мог. Он задевал ее ногой, ведро летело вниз, дергало таз, тот приглашал в полет бачок – и подъезд содрогался от таких фанфар, что если этот вошедший был слабонервным, то выходил или, вернее, вылетал он отсюда готовым шизофреником.
Федор тщательно, с вдохновением устанавливал свою посудную автоматику, регулировал вес каждого объекта и нажатие нитей – чтобы работа системы была безупречной. Сам же и проверил. Сработало как из пушки! Он чуть не оглох.
Это дело настолько Мухе понравилось, что он понаставил подобных секретов, где надо и где не надо. Ну а кроме того, он не расставался с заряженной «Сайгой» ни днем ни ночью, спал чутко – и таким образом полагал себя защищенным на все сто.
Он просыпался рано, хоть никто его силком не будил. Какое-то время позволял себе поваляться, подремать. Недолго, разумеется. Наступал день со своими проблемами, заботами, походами... Это была жизнь. Муха другой не знал. Считал, что живет замечательно...
Он ошибался.
2
Как и обещал, вечером Жженый устроил своим оглоедам смотр.
Претензий не было лишь к Тощему и Тухляку: у них все было собрано, отглажено, смазано и заряжено. У прочих – как попало... У Дешевого и оружия не было.
– В бою добудешь, – осклабился Жженый.
– Как это? – расстроился супермен.
Жженый хотел было съязвить еще, но спохватился. Умолк. В этот момент Пистон осторожно произнес:
– Можно слово сказать, босс?..
– Говори.
Пистон сказал довольно много слов:
– Этот-то, Слякоть... Он-то свой автомат не взял. Вон там стоит, в той квартире. Почему без оружия ушел? Куда?
Командир знал, куда и зачем ушел Слякоть. «Туда ему и дорога!» – подумал он, а вслух молвил совсем иное:
– Куда пошел – не знаю. А насчет оружия думаю, что где-то что-то у него спрятано было. Тайно от всех.
У Пистона глаза округлились.
– Точно!.. То-то я замечал, как он все вон туда шастает, через двор. Где магазин бывший, знаете?
– Знаю.
– Вот-вот... Шасть туда! Потом назад прется.
Тут Пистон заметил, что болтает лишнего. Узнает Слякоть про такую его неуместную наблюдательность... Но слово не воробей.
– То есть... А может, нет, конечно. Может, я и ошибся.
Начальник подумал, что если Слякоть куда и шнырял тайком – скорее всего у него там брага была припрятана... Но теперь это не имело значения.
– А патроны есть? – спросил он.
– А как же! Два рожка полных.
– Ну вот и бери себе, – сказал Жженый Дешевому.
Тот аж обомлел. Заморгал, рот разинул.
– Можно?!
Жженый пристально взглянул в слезящиеся глазенки.
А что? Боишься, что ли, этого?
Дешевый вздрогнул, уловив в словах босса что-то такое... Дрожь пробрала по спине. «Неужто знает?!» – прянула мысль, но, ужаснувшись, Дешевый постарался загнать ее поглубже.
– Я?! – Голос дрогнул. Дешевый молодецки выпятил цыплячью грудь. – Да пошел он! Боюсь!.. Пусть вши да блохи его боятся!
Соратники немало подивились такому взрыву воинственности. Лишь в уголке рта Жженого мелькнула неуловимая усмешка, да на лице Тощего ровным счетом не изменилось ничего.
Дешевый же вновь ощутил силу – словно своим выпадом он сам влил ее в себя. «Не боюсь!» – мелькнуло припадочным весельем.
Он вправду стал другим. Распрямился. И задышал иначе – ровно, мощно. Даже и плечи вроде стали шире.
– Не боюсь, – повторил он твердо.
Взгляд шефа стал каким-то задумчивым. Он, этот взгляд, прошелся по неказистой фигурке сверху вниз...
– Ну так тем более, – сказал Жженый. – Иди бери. Приказ!
– Есть, босс! – Дешевый бросился в соседнюю квартиру. Вернулся сияющий. – Во! – Наконец-то и он обрел настоящее оружие.
– Так, – молвил босс. – Ну, теперь, кажется, готовы.
Сказавши это, он сильно покривил душой. Он прекрасно видел все упущения в подготовке. Знал он и моральный дух, и степень профессионализма своей рати. Но ничего не сказал. Теперь его это не волновало.
Хотя нет. Волновало, только в другую сторону Сброд? И отлично! Легче будет.
– Слушай приказ, – объявил он. Разбойники послушно онемели.
– Сейчас всем спать, – велел Жженый. – Обойдемся без дежурства, силы надо беречь. Завтра подъем ранний. Разбужу затемно. Завтракаем и выходим. Своим помощником назначаю... Тощего.
– Есть, босс, – сказал тот без всякого выражения.
– Отбой!
Бандиты побрели по комнатам.
– Живее! – крикнул Жженый. Медлительность его раздражала.
Сам он пошел к себе, закрыл дверь. Прикрыл, вернее: перекошенная, разбухшая, она не закрывалась плотно. Он подошел к окну, остановился, стал смотреть.
Ничего нового он не увидел. Гнилые сумерки, почти ночь. Несколько минут до темноты. Но все-таки смотрел он по-новому, не как раньше. И чувствовал себя по-новому, сырой осенний воздух по-другому вливался в легкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Если бы у нас не было защиты от этого. Понимаешь?
– Вроде да. – Бабай ухмыльнулся. – Ты хочешь сказать, что нас что-то защищает, но что – не знаешь. И хочешь выяснить.
Даня рассмеялся:
– Верно! Не знаю. То есть отчасти знаю, вот. – Он расстегнул куртку, рубаху и показал приятелю свой нагрудный крест.
– Что это? – заинтересовался Бабай.
– Это... ну как бы амулет такой. Мне его мать когда-то повесила в детстве. Очень давно уже... Вот он, я знаю, обладает силой отражать магию ихнюю. Но все-таки одного его недостаточно. Я думаю, что у вас есть что-то такое, чего вы и сами не знаете...
– Я знаю, – сказали сзади. Оба генерала разом обернулись. Гондурас невозмутимо смотрел на них.
– Мне кажется, я знаю, – повторил он.
2
Даня первым опомнился.
– Ну-ка, ну-ка... – заговорил он. – Поведай!
Для Бабая же, знавшего разговорчивость своего подчиненного, такое заявление стало почти чудом, потому он на несколько секунд онемел – и лишь потом обрел дар речи, правда матерной.
– ...! – прозвучало в сыром воздухе. – Нет, я балдею!..
– От чего? – повернулся к нему Даня.
– Да от него! – Бабай ткнул в Гондураса пальцем. – Он же у нас и слова не скажет сам. Великий немой!
А этой фразы Бабай не знал совсем – вторично изобрел ее в порыве вдохновения.
Виновник переполоха невозмутимо молчал.
Бабай готов был еще восхищаться метаморфозой, но Даня быстро вернул беседу в нужное русло.
– Погоди, – сказал он. – Так что ты хотел сказать?
Пришлось Гондурасу пуститься в самую длинную в его жизни речь.
Ты сказал, – начал он, – вот амулет на шее... Это было предисловие.
– Да, – согласился Даня. – А что?
– Да у меня так же. Только не на шее, а книга. Написано. Вот.
Он сунул руку в недра своих одежд и извлек оттуда небольшую кожаную папку.
– Вот. Здесь. Ношу с собой. – И открыл папку. – Видали? Вот она. Это один старик мне дал. Вот как тебе мать эту штуку...
– Крест.
– Ну да. А мне вот книгу. Называется Коран. И далее таким же телеграфным стилем Гондурас поведал о следующем.
Когда он был мальцом – лет десять, не больше, – еще был жив в их группе один старый-старый дед. То есть, может, он и не был таким уж реликтом, но десятилетнему пацану казался, конечно, динозавром.
– Эй, балам, – сурово сказал старец. – Татарский знаешь?
– Чего?
– Э-э... – огорчился дед. – Ладно, давай по-русски...
И по-русски рассказал нечто удивительное.
В их роду из поколения в поколение, от мужчины к мужчине переходила уникальная реликвия: половинка рукописного Корана, собственноручно переписанная святым, жившим в Сирии в XI веке. Почему половина – теперь уже невозможно сказать. Равно как и то, какими путями половина книги перекочевала с Ближнего Востока на Южный Урал. История – штука странная, даже необъяснимая.
Рукопись почиталась священным чудом. Она оберегала род от напастей. Она не давала роду угаснуть. Она не дала последнему его представителю погибнуть в катастрофе. Он был немолодым уже человеком, но уцелел и выжил.
Однако в кровавой буре сгинули его наследники: дети и внуки. Кому передать священный текст?.. На какое-то время даже пришло отчаяние. Но потом, здраво рассудив, он решил, что негоже впадать в оторопь. Раз так вышло, то надо передать реликвию кому-то далее. Прошли годы – и вот он выбрал мальчишку.
– А почему тебя? – спросил Даня.
– Не знаю, – Гондурас пожал плечами. – Я спокойный всегда был. Может, потому.
Даня подумал.
– Логично, – признал он. – Ну и дальше что? Дальше Хранитель втолковал, что эта книга будет беречь от бед. Надо всегда носить ее с собой. «Ты понял?» – с сильным нажимом спросил он.
Понял, конечно. Гондурас вовсе не был дураком. Тугодум, да. А вернее, даже не тугодум, а слишком уж основательный. И молчаливый. Словно душа какого-нибудь финна или эстонца забрела по непонятной траектории в Гондурасово тело... Не любил раскрываться окружающим, отчего и заслужил такую Бот репутацию Сундука Сундуковича. Но его это не волновало.
– Погоди. – Бабай нахмурился. – Как так? Зачем же он отдал тебе книгу эту, если она его самого берегла?
– Время пришло, – сказал Гондурас.
В самом деле было так. Старик предчувствовал нечто. Правда, что именно – и сам бы не сказал. Но предчувствовал. И предчувствия не обманули. Два дня спустя он отправился куда-то – за водой, кажется. И не вернулся.
Это случилось за несколько лет до гибели Благовещенской диаспоры. Причем как раз с момента исчезновения Хранителя дела пошли все хуже и хуже. Начались склоки, свары, грызня... Нарастали апатия и бессилие. И чем все это кончилось – известно.
– Здорово! – воскликнул Даня, и вправду заинтересованный. – Так это, ты говоришь, половина целой книги?
– Да.
– Ага... Можно посмотреть?
– Да легко. Заинтересовался и Бабай.
– А ну-ка...
Книга была удивительная. В ней не имелось букв в привычном понимании. Были строчки извилистых закорючек – арабский шрифт, о котором, понятно, никто из трех ребят и представления не имел. Кроме того, каждая страничка окаймлялась необычно красивой причудливо-узорной ленточкой...
– Орнамент, – вспомнил слово Даня и показал пальцем.
Странички книги были тонкие, но изумительно плотные, такие нежно-бежевые, цвета топленого молока. А чернила – черные – были столь ярки, что немыслимо и представить, что перо в них окунали тысячу лет тому назад.
– М-м... да, – промычал Бабай многозначительно. – И что, больше ничего он тебе не говорил?
– Говорил.
3
Бабай аж поперхнулся. А в следующий миг рассердился:
– Да что же... Что ж ты молчишь, как пень, мать твою! Из тебя что, слова тащить надо?!
– Я все по порядку, – невозмутимо изрек Гондурас.
– Ну давай, давай, порядок!
По порядку выходило вот что. Семейное предание Хранителя гласило: обе половинки книги когда-то должны встретиться. До сих пор этого не произошло. Но кто знает, быть может, юнец окажется удачливее и ему суждено будет увидеть, как соединятся они, прежде разлученные! И вот тогда-то их сила, и по отдельности не малая, станет огромной...
– И еще он сказал, – молвил Гондурас. – Я запомнил. Сказал так: теперь для тебя случайностей нет. Все, что будет...
Можно не продолжать! Даня вскинул руку. Он уже все прочел.
– Стоп! – воскликнул он. – Значит, тебя вело сюда, так?
– Скорей всего.
– Скорей, скорей всего, да-да-да... – Даня на миг нахмурился, но тут же озарился: – Да! Все верно.
– Что верно? – До Бабая не сразу дошло.
– Ну как же! Вот смотри: раз нет случайностей, значит, не случайно он один уцелел после разгрома. Не случайно наткнулся на вас. Не случайно произошел этот сдвиг пространства! Вы все рассматривали непонятную штуку, а у нас Муха выстрелил в такую же. И вас кинуло сюда. Зачем?! Теперь понимаешь?
Теперь понял. Бабай кивнул. Глаза сверкнули. Бабай зябко передернул плечами:
– Бр-р!.. А что, братва, и вправду холодно. Айда чай пить!
– Я на посту, – напомнил Гондурас.
– А, да. Ну, кстати, твое время вышло! Кто тебя должен менять?
– О-о.
– Сейчас его пришлю. Айда, Данька, чаю хлебнем.
– Идем, – улыбнулся Даня. – Вот тебе и некогда... Ладно, подождет окраина.
Глава 9
РЯД ВОЛШЕБНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
1
Муха и не подозревал, какие тучи сгущаются над ним. Он чувствовал себя прекрасно. Конечно же, он не был таким мастером, как Гвоздь, но боец и рейнджер из него вышел неплохой. Поэтому он оснастил свое жилище множеством примитивных, но эффективных примочек, способных стать развеселыми сюрпризами для тех, кто вздумал бы проникнуть сюда без предупреждения.
На площадке первого этажа, где всегда была темень непробудная, Муха ловко натянул на высоте сантиметров тридцати прочную капроновую нить. Протянутая сквозь решетку перил, она уходила вверх, перебрасывалась через трубу отопления – а к концу нити крепилось ведро, на треть наполненное мокрым песком, на две трети – пустыми жестянками из-под консервов. Но это не все! К рукояти ведра была привязана другая такая же нить, и она вела на этаж выше – к оцинкованному тазу, также полному гремучих железяк. Закреплена веревка была не внатяг, а с легким провисанием... Ну и нетрудно догадаться, что от тазика следующая нить вела еще выше, к бельевому бачку, установленному на самом краю лестничной площадки... и так далее. Если кто-то незваным гостем входил в Мухин подъезд, то мимо первой веревки пройти никак не мог. Он задевал ее ногой, ведро летело вниз, дергало таз, тот приглашал в полет бачок – и подъезд содрогался от таких фанфар, что если этот вошедший был слабонервным, то выходил или, вернее, вылетал он отсюда готовым шизофреником.
Федор тщательно, с вдохновением устанавливал свою посудную автоматику, регулировал вес каждого объекта и нажатие нитей – чтобы работа системы была безупречной. Сам же и проверил. Сработало как из пушки! Он чуть не оглох.
Это дело настолько Мухе понравилось, что он понаставил подобных секретов, где надо и где не надо. Ну а кроме того, он не расставался с заряженной «Сайгой» ни днем ни ночью, спал чутко – и таким образом полагал себя защищенным на все сто.
Он просыпался рано, хоть никто его силком не будил. Какое-то время позволял себе поваляться, подремать. Недолго, разумеется. Наступал день со своими проблемами, заботами, походами... Это была жизнь. Муха другой не знал. Считал, что живет замечательно...
Он ошибался.
2
Как и обещал, вечером Жженый устроил своим оглоедам смотр.
Претензий не было лишь к Тощему и Тухляку: у них все было собрано, отглажено, смазано и заряжено. У прочих – как попало... У Дешевого и оружия не было.
– В бою добудешь, – осклабился Жженый.
– Как это? – расстроился супермен.
Жженый хотел было съязвить еще, но спохватился. Умолк. В этот момент Пистон осторожно произнес:
– Можно слово сказать, босс?..
– Говори.
Пистон сказал довольно много слов:
– Этот-то, Слякоть... Он-то свой автомат не взял. Вон там стоит, в той квартире. Почему без оружия ушел? Куда?
Командир знал, куда и зачем ушел Слякоть. «Туда ему и дорога!» – подумал он, а вслух молвил совсем иное:
– Куда пошел – не знаю. А насчет оружия думаю, что где-то что-то у него спрятано было. Тайно от всех.
У Пистона глаза округлились.
– Точно!.. То-то я замечал, как он все вон туда шастает, через двор. Где магазин бывший, знаете?
– Знаю.
– Вот-вот... Шасть туда! Потом назад прется.
Тут Пистон заметил, что болтает лишнего. Узнает Слякоть про такую его неуместную наблюдательность... Но слово не воробей.
– То есть... А может, нет, конечно. Может, я и ошибся.
Начальник подумал, что если Слякоть куда и шнырял тайком – скорее всего у него там брага была припрятана... Но теперь это не имело значения.
– А патроны есть? – спросил он.
– А как же! Два рожка полных.
– Ну вот и бери себе, – сказал Жженый Дешевому.
Тот аж обомлел. Заморгал, рот разинул.
– Можно?!
Жженый пристально взглянул в слезящиеся глазенки.
А что? Боишься, что ли, этого?
Дешевый вздрогнул, уловив в словах босса что-то такое... Дрожь пробрала по спине. «Неужто знает?!» – прянула мысль, но, ужаснувшись, Дешевый постарался загнать ее поглубже.
– Я?! – Голос дрогнул. Дешевый молодецки выпятил цыплячью грудь. – Да пошел он! Боюсь!.. Пусть вши да блохи его боятся!
Соратники немало подивились такому взрыву воинственности. Лишь в уголке рта Жженого мелькнула неуловимая усмешка, да на лице Тощего ровным счетом не изменилось ничего.
Дешевый же вновь ощутил силу – словно своим выпадом он сам влил ее в себя. «Не боюсь!» – мелькнуло припадочным весельем.
Он вправду стал другим. Распрямился. И задышал иначе – ровно, мощно. Даже и плечи вроде стали шире.
– Не боюсь, – повторил он твердо.
Взгляд шефа стал каким-то задумчивым. Он, этот взгляд, прошелся по неказистой фигурке сверху вниз...
– Ну так тем более, – сказал Жженый. – Иди бери. Приказ!
– Есть, босс! – Дешевый бросился в соседнюю квартиру. Вернулся сияющий. – Во! – Наконец-то и он обрел настоящее оружие.
– Так, – молвил босс. – Ну, теперь, кажется, готовы.
Сказавши это, он сильно покривил душой. Он прекрасно видел все упущения в подготовке. Знал он и моральный дух, и степень профессионализма своей рати. Но ничего не сказал. Теперь его это не волновало.
Хотя нет. Волновало, только в другую сторону Сброд? И отлично! Легче будет.
– Слушай приказ, – объявил он. Разбойники послушно онемели.
– Сейчас всем спать, – велел Жженый. – Обойдемся без дежурства, силы надо беречь. Завтра подъем ранний. Разбужу затемно. Завтракаем и выходим. Своим помощником назначаю... Тощего.
– Есть, босс, – сказал тот без всякого выражения.
– Отбой!
Бандиты побрели по комнатам.
– Живее! – крикнул Жженый. Медлительность его раздражала.
Сам он пошел к себе, закрыл дверь. Прикрыл, вернее: перекошенная, разбухшая, она не закрывалась плотно. Он подошел к окну, остановился, стал смотреть.
Ничего нового он не увидел. Гнилые сумерки, почти ночь. Несколько минут до темноты. Но все-таки смотрел он по-новому, не как раньше. И чувствовал себя по-новому, сырой осенний воздух по-другому вливался в легкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44