— Нет уж, Олегус. Мы тогда их месяц тут искать будем, они ж потеряются в момент. Будут потом легенды о группе Минотавров складывать... Оголодают, на людей бросаться будут, всех сантехников сожрут.
Садист хмыкнул.
— Это точно. Ладно, я с ними сам пойду — Левашов посветил на карту, присмотрелся и направил фонарь в потолок.
— Пришли, здесь должно быть.
— Давай пеленгатор.
Антенна вошла в заранее просверленное отверстие. Стрелка индикатора качнулась и замерла.
— Метров шесть-семь. Нормально. Хватит, никакой разницы нет. Фонарь выключи...
В кромешной тьме отверстие источало тонкий лучик света. Денис зажег спичку и поднес поближе к дырке. Пламя затрепетало.
— Тяга есть. И щели в полу тоже. Явно наши строили, тяп-ляп, доски не подогнали. И с теплоизоляцией повезло — они воздушную подушку используют, — Садист внимательно осмотрел свод трубы.
— Это неплохо. Газ пойдет нормально, — Денис включил фонарь, — для наркоты дырку в полу все равно сверлить придется, там взвесь, насосом качать будем...
— Ну чо, обратно двигаем?
— Подожди, — Денис обозначил мелом справа и слева несколько цифр. — Теперь сразу найдем.
— А эти? — Садист указал в потолок.
— Чужие здесь не ходят. Если кто заберется, подумает: строители оставили. Я на обратном пути еще нарисую. Запомни — здесь сорок два и пятьдесят восемь, сотка в сумме. В других местах сходиться не будет, я другие цифры поставлю.
Садист кивнул.
Первым из люка вылез Денис. На кирпичном выступе сидел Горыныч и индифферентно покуривал. У стены подвала лежал связанный собственной курткой какой-то мужик и мычал.
— Ты что? — зашипел Денис. — Халтурку на работу прихватил? Пока суд да дело, из барыги бабки потихоньку выдавливал? Кто это?
— Да я что, — Горыныч посмотрел на перемазанного Садиста, — этот пришел откуда-то сбоку... Сантехник, говорит... Я ему сказал, чтоб валил отсюда, а он не идет... Ну, я не стерпел... А чо, надо было того? — Браток показал удушающее движение. — Так это я быстро.
— Совсем сдурел, — весь план оказался под угрозой — Отойди от него!
Мужик засверкал глазами и снова замычал — в углу валялась сумка, из которой торчали инструменты. Похоже, это действительно был работник жилконторы.
— Чо делать? — спросил Садист. — Если отпустим — все...
— Здесь рядом у кого-нибудь дача есть?
— Есть. У Филина, недостроенная... Гугуцэ недалеко турбазу снимает, дом большой... Пятьсот баксов в месяц...
— Меня цены не интересуют. Кто там живет?
— Кочегар. И из пацанов, если кто отдыхает...
— Иди звони... Скажи, клиента привезем скоро...
— Печку готовить? — деловито осведомился Горыныч.
— Не надо...
Денис присел рядом со связанным сантехником.
— Слышь, мужик, ты выпить любишь?
Сантехник опасливо кивнул.
— А хочешь дней пять попить в хорошей компании?
Пленник кивнул гораздо более заинтересованно.
— Вот и славненько. Давай поднимайся, я тебя развяжу...
— А не обманете? — спросил канализационщик, выплюнув кляп.
— Отвечаю, — Денис развязал ему руки. — У тебя семья есть?
— Не...
С улицы вернулся Горыныч.
— Там Циолковский с Антифашистом отдыхают. Обрадовались, им третьего к покеру не хватает. Печник не умеет...
— Ты в покер играешь? — Рыбаков пнул ногой люк. — Сантехник утвердительно затряс головой. — Ну, если там Циолковский, я спокоен. Кто любит выпить, с Андрюхой не расстанется.
Так оно и вышло.
Когда «эксплорер» Горыныча подкатил к базе, ворота уже были гостеприимно распахнуты. Циолковский сноровисто извлек сантехника из машины, снял повязку с глаз и сразу вручил стакан. Все, гостя не выпустят минимум неделю, да и на своих ногах он уйти явно не сможет.
— Хорошо получилось, — сказал Садист. — А то где бы мы другой вход искали?
Ксения задумчиво покачала головой.
— Если все так просто, то получается, что по теплотрассе можно попасть куда угодно.
— Верно, — Денис сидел на диване, по-турецки скрестив ноги, — где есть жилые дома или вообще здания, то да. Схемы только доставать сложно. Если есть военные или спецобьекты, то не дадут. Центр города тоже вряд ли... По идее, схема коммуникаций — это закрытая информация.
— Музеи — это спецобъекты?
— Думаю, да.
— Плохо.
— Так, Ксюш, бомбить их без толку. Все до нас растащили. Там просто труба — не меньше половины картин уже копии, разворовывать еще в шестидесятых годах начали... Самые известные — конечно, подлинники, а шелупень всякая — малые голландцы там, экспрессионисты, импрессионисты — почти все подделки. Вон у Толяна на даче этюд Моне висит. По каталогу — в Русском музее должен быть. И еще десяток картин. Так у Толяна — точно настоящие, а в музее — копии. А в запасниках совсем мрачно — там часто описи нет, сами не знают, что хранят... Ящики наставлены, а что в них...
— А где запасники обычно?
— В подвалах, где ж еще...
— Ну и?
— Что ну? Думать надо... Мысль, конечно, здравая, государство не обеднеет. Если уж брать, так только то, чего не хватятся и продать с выгодой можно... Только в музеях охрана. А если там датчики объемные, в подвале? Или инфракрасные лучи?
— Очень я сомневаюсь... Если там, как ты говоришь, бардак, то в подвалах этого быть не должно...
— Тоже верно, — Денис задумчиво полистал пухлую записную книжку, — надо повспоминать, где что слышал... Конкретный объект нужен... Стой, мне отец говорил, что в Казанский собор после революции много всякого хлама свезли, в подвалы, и с тех пор не трогают.
— Ну и что?
— А то, что там музей атеизма располагался... Значит, вещички из церквей тащили и то, что к религии отношение имеет...
— Так, уже теплее...
— Казанский совсем развалился, денег у них нет, атеизм прикрыли... Но это — центр города, совсем не гут, даже, я бы сказал, совсем не зер гут.
— Почему?
— Терроризм, то-се... Спецслужбы пасти могут. В сам музей устраиваться на работу толку нет, можно дворником где-нибудь по соседству...
— Давай, дорогой, лошадей не гнать. Ты узнай сначала, что и как в смысле ценностей, а потом уж решим...
— Так, узнавать будешь ты, — решил Денис, — есть у меня мужик один знакомый, искусствовед. Фанаберии хоть отбавляй... Тебе надо к нему подкатить, типа, журналистка, о музеях Питера пишешь... Даже контакт есть — у него друг в Штаты уехал год назад, вот от него и представишься... Он в каком-то комитете по культуре работает, сейчас телефон посмотрю.
— Молодец. За что я тебя люблю, так это за твою милую непосредственность — надо музей ограбить, значит, способ ищешь. Не задаешься вопросом, а хорошо ли это...
— Денег срубить — это всегда хорошо. Между прочим, ты первая начала... У тебя тоже один ответ: доллары в чужих руках — это оскорбление лично тебе.
— Жизнь такая, милый, — проворковала Ксения.
— А кто спорит?
— Нашел телефончик?
— Вот... Ты когда двинешь?
— А сейчас и поеду. Время — час дня, с улицы позвоню, если он на месте — сегодня и возьму интервью.
* * *
Следователь Выборгского отдела Султанов пришел к заместителю прокурора района Воробейчику, доложил о находящихся в производстве делах и получил от него ценные указания по психиатрической экспертизе свидетеля. Воробейчик совершил столь странный поступок, руководствуясь исключительно личными мотивами — свидетель, Дмитрий Огнев, достал его до печенок своими заявлениями.
По закону Огнев был прав — бравые менты сделали у него обыск, вывезли все имущество, долго мурыжили с дурацким уголовным делом, наконец прекратили его за отсутствием состава преступления, и тут оказалось, что из арестованных вещей уцелела только половина. Куда делись портативный компьютер, музыкальный центр и двадцать две из двадцати четырех тысяч изъятых в качестве вещдоков долларов, никто «не знал». Огнев озверел и начал писать жалобы. Воробейчик был вынужден прикрывать своих сотрудников еще и потому, что коммерсант, попытавшийся с помощью уголовного дела «наказать» Дмитрия, был его дальним родственником.
Зампрокурора по надзору за милицейским следствием был человек недалекий и решил, что психиатрическая экспертиза должна напугать Огнева, показать «возможности давления» и заставить его отказаться от продолжения эпопеи с заявлениями. Султанов был знаком со «свидетелем», даже проводил пару доследований по его делу, но Воробейчику не возразил. Следователь устал от заявителя. Копаться в том бреде, что представляло собой уголовное дело, не хотелось.
Единственное, чего не учли «гиганты мысли», так это того, что своими действиями они спровоцировали Огнева на адекватный ответ.
* * *
Шестерка «неуловимых» собралась для окончательного обсуждения предстоящего действа. В квартире громоздились баллоны с закисью азота, скейтборды, стояли насос и аккумуляторы. Хорошо, что здесь никто не жил.
Слово взял Толян.
— В воскресенье у них сбор большой. Пацан, что с «маячком» там крутился, пока вы его пеленговали, слышал, типа, делегация приезжает, из Бостона, новых членов во что-то посвящать будут... Короче, церемония торжественная... Пацан говорил, что называется как-то стремно. Инициатива, что ли...
— Инициация, наверное, — Денис нахмурился. — Но у свидетелей вроде такого нет... Не понимаю, может, они и не иеговисты совсем.
— Да какая разница! Замочить бы, — размечтался радикальный Ортопед, — потравить газом и из автомата...
— Это успеется, — успокоил его Денис — Если на этот раз облажаемся, я тебе сам патроны подносить буду... Что со съемкой?
— У нас интерактивное телевидение, — заявил Толян, — будут.
— Скорее, если по рожам ихним судить, интер-пассивное, — бухнул Садист. Коллектив отвлекся.
— Издалека снимать будут, — после трехминутной оживленной дискуссии, вызванной репликой Садиста, смог продолжить Нефтяник, — метров с трехсот...
— Криков не услышим, — огорчился Глюк. — Микрофоны надо поближе...
— Поближе нельзя, дозу схватишь. Там мои на чердаке, откуда съемка вестись будет, остронаправленный микрофон установили, все путем, — пояснил Толян, — на открытой местности каждое слово до полукилометра берет...
— Надо несколько, — не унимался Глюк.
— Щас тебе! Ты знаешь, сколько они стоят? То-то! Мы не в Голливуде, нам Оскара не получать, — встрял Рыбаков.
— Нам надо за час там быть, — определился Нефтяник, — еще две дырки сделать, для порошка. Химики мои такое натворили, говорят, стадо слонов с ума свести можно.
— Респираторы где? — спросил Ортопед.
— Вон, в ящиках... Новые, на пластинах, удобно. На два часа держат все газы...
— Кроме папаниных, — заметил Денис, любивший точность.
— Кстати, — хлопнул себя по лбу Глюк, — Диня, тебя Игорек просил позвонить.
— Позвоню потом. Сегодня пятница, в воскресенье — оперэйшн, распыляться нельзя. У него срочно? А то у меня еще вагон дел на завтра...
— Да нет, просто сказал, как увижу, передать... Там у него чудик один объявился, побазарить надо...
— Хорошо. А что он сам не звонит?
— Да он книжку свою электрическую разбил, когда ногу сломал... А там все телефоны. Щас на даче сидит, лечится, я к нему вчера заезжал...
— Ага, в порядке заботы, — кивнул Денис. — А ногу об кого?
— Ой, блин, там ваще цирк... Поехал в офис, торопился, из «шестисотого» своего выходил, блин, и не заметил, что плащ дверью прищемил, когда захлопывал... Братаны ждали, спешил... А там лужа, прям у входа. Ну, Игорян — то присел, типа, перемахнуть решил, чтоб ноги не мочить... Пацаны рассказывали, они его из окна видели... Ну, приготовился, прыгнул, только до половины лужи долетел — его дерг обратно! Бац башкой в «кабана»! Думали, все, пальнул кто-то из двери, кранты Игоряну... Подбежали, а он орет, за ногу держится.
— А голова?
— Нормально, не болит... Теперь дверцу только подрихтовать надо, да там вмятина небольшая — «Мерс» уже на станции.
— Ты ему позвони, скажи, я в понедельник сам к нему подъеду.
Ксения варила борщ и одновременно рассказывала о своем походе к искусствоведу.
— Ну и трепло же он, Диня! Неудивительно, что у нас культура в таком состоянии. Сидит такой Шариков, бумажки перебирает, в кабинете — грязища, век не убирали. А изображает из себя! Я когда у него спросила, как мне его в статье назвать, так он целый список выложил — и доцент, и кандидат наук, и бакалавр университетов каких-то, правда, все в Урюпинске или Крыжопле. Он и методички в институты пишет, и книги, стал турусы на колесах разводить, все про свои заслуги... Ты что хихикаешь?
— Да подумал вот, надо специально для наркушников рок-группу создать и назвать — «Турусы на колесах». Во популярность будет...
— Брось дурить. Дальше слушай — вывела я его на Музей атеизма, он подскочил, руками машет, кричит — наследие позорного прошлого!
— А сам, сучок, там работал...
— Естественно, он мне рассказал, что культурные ценности от коммунистов спасал... Дай соль, там, за кастрюлей... Я его мягко так и спрашиваю — а что в музее было? Он задумался, видно, не очень этим во время работы интересовался. Да ничего особенного, говорит, иконы, утварь церковная, мебель, это все во время войны в подвал снесли и бросили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45