Метатель унитазов ничком свалился на бетонный пол.
Майор вытащил из разжавшейся руки удостоверение в голубых корочках и раскрыл.
С фотографии под крупной надписью «Агент национальной безопасности» скалилось лицо подозреваемого.
— Он. — Сержант заглянул Соловцу через плечо. — Точно он. У-у-у, гаденыш! — Пэпээсник ткнул бритоголового носком сапога в бок и вытащил дубинку, дабы обстучать тело на предмет выявления оружия, иных посторонних предметов и тяги к сопротивлению бравым стражам законности.
— Не бейте его! — В одном из оконным проемов появился маленький носатый человечек с серьгой в ухе и в перепачканном бежевом костюме. — Не надо! Я сейчас всё объясню!..
* * *
— Ты чё-нибудь видишь? — шепотом спросил стучавший зубами от страха Рогов.
— Нет, — буркнул Плахов.
— И я нет, — Вася всхлипнул.
— Да тише ты! — Плахов покрепче сжал в руках черенок снеговой лопаты, подобранный им в коридоре.
Вот уже час опера пробирались по коридорам наощупь, совершенно не представляя себе, в какой стороне находится выход. Под ногами сновали возмущенные вторжением на их территорию крысы, сверху капала вода из прохудившихся труб, иногда до слуха бесстрашных в своем кабинете и беспощадных к подозреваемым «убойщиков» доносились неясные подвывания Петренко, мечущегося по бомбоубежищу как Минотавр по своему лабиринту.
Рогов и Плахов не знали, что подполковник пошел по их следу. Думали, что Мухомор остался снаружи, подло вырубив свет. И потому воспринимали его голос как боевой клич какого-то подземного хищника-мутанта, вышедшего на охоту в кромешном мраке…
Васятка беззвучно заплакал.
* * *
— Сижу себе спокойно, — ощупывая раскалывающуюся от боли голову, рассказывал Чердынцев Казанове, прибывшему на службу прямо из отделения интенсивной терапии, — тут врывается Ларин, орет что-то про «главного черта» и бац мне по башке табуретом! Ну, не свинство ли?!
— Свинство, — согласился Казанцев, глядя на валяющегося в отрубе капитана, которого начальник дежурной части перетащил в коридор, предварительно от души попинав ногами, и на обломки табуретки, видные сквозь приоткрытую дверь туалета.
К двум беседующим милиционерам подошел одетый в серую дубленку молодой человек, с легкой улыбкой посмотрел на Ларина, одежда которого была украшена отпечатками сапог Чердынцева, и обратился к майору:
— Скажите, а дознаватель Безродный вообще-то сегодня появится? Я его уже четвертый час жду.
— Появится, появится, — раздраженно отмахнулся начальник дежурной части. — Идите и сядьте на место. Не мешайте работать.
* * *
Наряд ППС и прибывшие из РУВД начальник ОУРа, судмедэксперт и водитель только удивленно закачали головами, когда представившийся актером Андреем Врубелем-Гуашко замызганный донельзя носатый человечек начал свое повествование.
— Не трогайте его, — жалобно поскуливал Андрей. — Убогий он, с головой совсем плохо… Псих, одним словом. Вообразил себе неизвестно что, вот я с ним и мучаюсь. И послать его подальше не могу. Контракт! — Актер потеребил серьгу. — Мне три месяца осталось. Потом — всё! Уйду. Не могу больше. Я ж актер, а не нянька! Мне Треплева и Чацкого играть надо! Меня сам гениальный Абортко к себе приглашал! — Врубель-Гуашко с придыханием назвал фамилию режиссера, снявшего сериал «Гоп-стопный Петроград» и искоса посмотрел на милиционеров, ожидая восторженной реакции.
Но ее, к величайшему недоумению актера, не последовало.
С многосерийным творением режиссера Абортко сотрудники Выборгского РУВД не были знакомы, ибо телевизор не смотрели, занятые более важными делами — разработкой рецептов самогона, внимательным изучением карманов задержанных и участием в различных коллективных дегустациях.
— А я вместо всего этого с дебилом по городу бегаю. — актер совсем сник.
— Погоди. — Пыл погони прошел, и Соловец был более-менее спокоен и рассудителен. — Давай по порядку. Кто он такой, и что за контракт?
— Его действительно зовут Алексей Перчиков. — Врубель-Гуашко понял, что бить его пока не собираются. — Он сын одного бизнесмена. Крупного. Очень. Топливным бизнесом занимается… Ну, вот. Два года назад у сынули съехала крыша. Видимо, слишком много смотрел боевиков и слишком долго играл в компьютерные стрелялки. В одно утро проснулся — и финиш… Никого не узнаёт, орет, что он — агент то ли ФСБ, то ли ФАПСИ, то ли ГРУ, и требует, чтобы ему дали спецзадание.
— Может, он так от армии косит? — глубокомысленно предположил пузатый патрульный. — Вон, лось какой здоровый. Прямая дорога в десант или в морпехи. И в горы, на Кавказ, чичеров гонять, — сержант вспомнил сентенции Соловца.
— Не, какой там! — печально отмахнулся актер. — Его папахен давно весь горвоенкомат купил и сынишку отмазал. Типа, близорукость, плоскостопие, эпилепсия и энурез вкупе с хронической диареей.
— А он, случайно, никакого тяжкого преступления не совершал? — прищурился измазанный в алебастре Крысюк, желая внести посильную лепту в разговор и заявить о себе не только как о простом водителе ментовского «козла», но и как о человеке с дедуктивным складом ума, не зря пошедшим срубать капусту мизерного оклада в разветвленную правоохранительную систему. — А то ведь как бывает — убьет кого-нибудь, а потом типа за хулиганку попадает и — кранты. Распространенное явление, доложу я вам…
— Ничего подобного убийству или другому тяжкому преступлению он не делал, — раздраженно застенал Врубель-Гуашко. — Максимум — это как раз мелкое хулиганство. Но его родня за такие вещи платит. И платит хорошо…
— Это к делу не относится. — Соловец заметил, как при упоминании о деньгах радостно заблестели глаза коллег. — Так что произошло после того, как он окончательно съехал с катушек?
— Сначала месяц лежал в больнице, — разъяснил актер. — Однако никаких сдвигов. Главврач и решил, что лучшей терапией для этого придурка будет амбулаторный режим и создание вокруг него той атмосферы, что он сам себе придумал. Кстати, а он сейчас без сознания? — осторожно поинтересовался Врубель-Гуашко.
— Точняк, — подтвердил старший наряда ППС. — С полчасика еще проваляется.
— Можно вашу дубинку? — попросил актер.
— Пожалуйста, — с несвойственной ему вежливостью отреагировал сержант.
Врубель-Гуашко взял резиновую палку, встал, подошел к распростертому телу и несколько раз перетянул «изделием номер один» Перчикову по спине.
Тот, не открывая глаз, чему-то улыбнулся.
— Полегчало? — осведомился пузатый пэпээсник.
— Еще как! — Врубель-Гуашко вернул дубинку сержанту, сел и закурил, блаженно прикрыв глаза. — Давно мечтал… Только вот случая не представлялось.
— За отдельную плату мы можем его так обработать…, — хохотнул, подмигивая, старший наряда ППС.
— Закончили базар, — поморщился Соловец, вернувшийся в разговор из тяжкого мира дум, где он прикидывал, как вечером накажет Хулио. — Так что было после выхода этого типа из больницы?
— Создали ему атмосферу, — вздохнул Врубель-Гуашко. — Напечатали десяток ксив, а, чтобы за ним присмотр был, наняли меня… Вот и мотаюсь туда-сюда, дурака своего из передряг вытаскиваю и слежу, чтобы он чего-нибудь серьезного не напортачил. Он думает, что я его напарник, майор Зелёнкин. — Актер опять тяжело вздохнул и показал сидящим на ящиках и досках милиционерам аналогичное удостоверение, что те уже видели у сумасшедшего «агента». — Тоже «сотрудник Федерального Бюро Национальной Безопасности России».
— Дела-а-а, — протянул Кабанюк-Недорезов.
— Это еще не всё. — Врубель-Гуашко почмокал обветренными и потрескавшимися губами. — В параллель со всей этой фигней мой подопечный думает, что он популярный актер. Звезда телесериалов про спецназовцев и кумир театралов, мать его… Рвется на сцену, худруки всех питерских театров от него уже бегают.
Стражи порядка сочувственно закивали головами.
— Не дай Бог сына-актера, — согласился Крысюк.
* * *
Метрах в десяти прямо перед Плаховым раздались тяжелые шаги и недовольное сопение.
Игорь отвел за спину закрепленный на деревянном черенке лист дюралюминия размером метр на полметра, дождался, когда неизвестный приблизится на расстояние вытянутой руки и изо всех сил, молодецки хекнув, двинул лопатой плашмя сверху вниз…
ГЛАВА 4
ЛУЧШЕ ПОДЛО, ЧЕМ НИКОГДА
Дукалис, очухавшийся после вынужденного пребывания в полувысунутом из окна виде, поднес к уху коробок и потряс головой.
Ни звука.
Спичек не было.
Оперуполномоченный открыл коробок, внимательно осмотрел на два десятка деревянных палочек с серными головками, закрыл коробок, снова поднес его к уху, и опять потряс головой.
Тот же результат, что и в прошлый раз.
Дукалис тихонько застонал, отложил коробок, уставился на только что распечатанную пачку сигарет «Мужик», лежащую рядом с ополовиненной бутылкой кислого пива «Клинское», и пригорюнился.
Очень хотелось курить…
* * *
Дверь в кабинет широко распахнулась, и на пороге материализовались Казанцев с Чердынцевым, на плечах которых висел помятый обессилевший Ларин.
У Чердынцева голова была украшена чалмой из мокрого полотенца, благодаря которой майор напоминал упитанного, но сильно пьющего сикха.
— О, Казанова! — обрадовался Дукалис.
Начальник дежурной части и выписавшийся из больницы капитан положили Ларина в угол и примостились у гостеприимного стола.
Казанова выставил на стол две бутылки розового портвейна «Массандра» и тут же поведал коллегам о незабываемом эротическом вечере, случившемся у него три дня назад.
Она — длинноногая блондинка лет девятнадцати с бархатной загорелой кожей, с пятым номером бюста, в красивейшем кружевном нижнем белье, на роскошной широкой кровати под балдахином.
Он — в семейных трусах, с биноклем, босиком, на лестничной площадке дома напротив…
* * *
Общими усилиями УАЗик был поставлен на четыре колеса, но ехать он всё равно не захотел.
Кабанюк-Недорезов горестно ощупал наполовину въехавший в салон двигатель, постучал сапогом по шинам, несколько раз повернул ключ в замке зажигания и беспомощно развел руками.
Так что ехать обратно в РУВД пришлось не на двух, а на одном «козелке».
Ввосьмером.
Перчикова и Врубеля-Гуашко отпустили после того, как актер-"телохранитель" выдал постаныващим от наслаждения ментам двести долларов из резервного фонда, специально предназначенного именно для подобных случаев столкновения с российскими правоохранителями, и клятвенно пообещал перенести деятельность «агента» Лёхи Перчикова на территорию соседнего РУВД.
На том и расстались.
Не приходящего в сознание Твердолобова и одного из сержантов запихнули в «собачник», остальные кое-как устроились в салоне. Причем Соловец занял переднее пассажирское кресло, согнав с него пузатого патрульного.
По пути главный пэпээсник предался воспоминаниям о своей знакомой по кличке Графиня, к которой он намеревался зарулить после окончания рабочего дня. Кабанюк-Недорезов десять минут слушал излияния сержанта, а потом спросил:
— Она, наверное, вся из себя такая аристократичная, раз ее Графиней называют?
— Не, — помотал головой старший наряда. — Ей просто один раз в кабаке графином по башке заехали.
Столь неожиданная расшифровка прозвища девицы произвела неизгладимое впечатление на водителя, и УАЗик съехал в кювет.
С полчаса ментовский внедорожник пытались общими усилиями вытолкать обратно на дорогу, для чего даже открыли «собачник» и выложили из него Твердолобова, дабы снизить вес автомобиля.
Но тщетно.
Наконец Соловцу надоело упираться плечом в задний борт с надписью «7 WD» и вдыхать вонючий сизый дым, рвущийся из ржавого глушителя, и он выбрался на дорогу, чтобы тормознуть какой-нибудь аппарат помощнее и тросом вытащить «козла» из кювета.
Добровольные помощники не заставили себя долго ждать.
Ровно через две минуты возле голосующего майора остановился «хаммер Н1» песочного цвета, поехало вниз зеркальное боковое стекло, и на Соловца уставилась довольно ухмыляющаяся бритоголовая братанская харя.
— Чо, орёлики, застряли? — осведомился пассажир джипа стоимостью сто восемьдесят тысяч полновесных американских долларов.
Водитель «хаммера», товарищ не менее обширных телесных габаритов, сардонически хохотнул.
— Застряли. — Майор развел руками.
— Ща поможем! — пообещал управляющий вседорожником браток. — Ща всё будет правильно!
«Хаммер» съехал в кювет, притерся к милицейскому УАЗу и начал реветь двухсотпятидесятисильным дизелем, взрывая мерзлый песок огромными колесами с трехдюймовыми грунтозацепами. Затем заокеанский джип легко преодолел откос, возвратился на шоссе, и из правого бокового окна высунулась довольная харя.
— Ну, чо, знатоки, поняли, как надо?! — заржал пассажир «хаммера», и четырехколесный монстр, способный преодолевать броды глубиной до метра, спокойно покатил дальше.
Красный от ярости Соловец начал кричать что-то обидное, подпрыгивать на одном месте и в порыве безумия обозвал братков «козлами», о чем тут же сильно пожалел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37