– Я сейчас занята, – сказала она. – Может, в другой раз как-нибудь.
Он наклонился и прочел напечатанное слева вверху название: «Исчезновение через чердачный люк».
– Это ведь О. Б. Хардисон? – спросил он. – Он еще «Вход в лабиринт» написал, кажется?
Зои вяло кивнула и без всякого энтузиазма отметила, что первое впечатление оказалось не совсем верным. «Отлично. Стало быть, ты – типичный неженатый молодой яппи, да еще и начитанный, который вышел поклубиться, но мне все равно нет до тебя никакого дела».
– Техника, – продолжал он, – вот прекрасный пример эволюции, согласна? Взять хотя бы фотоаппарат. Стоит только сравнить любую из современных моделей с лучшими из тех, что были в ходу лет тридцать тому назад, и сразу станет очевидно...
– Послушайте, – перебила его Зои. – Все это очень интересно, и я совсем не хочу показаться невоспитанной, но почему бы вам не попробовать с кем-нибудь другим? Если бы мне была нужна компания, я бы пришла сюда с другом или подругой.
Он покачал головой:
– Ты не поняла. Я же говорю, я вовсе не пытаюсь тебя склеить. – И он протянул руку. – Меня зовут Гордон Вульф.
По тому, как он произнес свое имя, Зои поняла: он уверен, что она тотчас же его узнает.
Она сделала вид, что не заметила протянутой руки. Как у всякой не лишенной привлекательности женщины, самостоятельно живущей в городе масштабов Ньюфорда, у нее давно развилось шестое чувство, своеобразный радар, который включал у нее в подсознании сигнал тревоги: да-дамм, да-дамм, прямо как в фильме «Челюсти», – каждый раз, когда ситуация грозила выйти из-под контроля и перейти во что-то нежелательное.
Гордон Вульф еще ничего такого не сделал, но ее подсознание уже послало предупреждающий сигнал.
– Тогда что же вам нужно? – спросила она.
Он вскинул руку и провел по волосам движением таким небрежным, точно это не ему дали только что от ворот поворот.
– Да вот хочу понять, откуда у меня такое чувство, будто мы уже знакомы.
Так, снова здорово.
– Мир полон неразгаданных тайн, – ответила Зои. – Наверное, и эта тоже из их числа.
Она вернулась к своей книге, но парень по-прежнему торчал у перил. Тогда Зои поискала взглядом официанта, надеясь, что тот поможет ей избавиться от приставалы, но того, как и двух девушек в белых передниках, точно корова языком слизала. Ресторанный дворик пестрел обычной богемной публикой, состоявшей из обитателей Нижнего Кроуси и просто любителей потусоваться: актеры, поэты, художники и музыканты в равной пропорции мешались здесь с теми, кто если не по роду занятий, то хотя бы по стилю одежды и поведения претендовал на место в их славной когорте. Стильно до безвкусицы, как иной раз казалось Зои. Она снова повернулась к непрошеному знакомцу, который стоял по ту сторону ограды как приклеенный.
– Поймите, дело не в том, что вы мне не нравитесь или еще что-нибудь в этом роде, – заговорила она. – Просто я...
– Напрасно ты решила со мной пошутить, – перебил он. – Я – вестник маленьких смертей. – Его темные глаза сверкнули. – В следующий раз, когда будет умирать частичка твоей души, ты меня еще вспомнишь.
С этими словами он повернулся к ней спиной и зашагал прочь, мгновенно затерявшись в потоке прохожих, который плескался на тротуарах по обе стороны Ли-стрит.
Зои вздохнула. Ну почему они вечно так и липнут к ней? Что ни придурок или чокнутый, так обязательно ее. Хоть бы раз кто-нибудь путный привязался. Она уже и забыла, когда нормальный, приличный парень пытался заговорить с ней в последний раз.
И вид у нее не то чтобы уж очень экзотический: бледновата малость, должно быть предки подкачали, зато они же наградили ее рыжими волосами и зелеными глазами, да и вообще до той неестественной вампирической бледности, которой жаждут фанаты британских готических бэндов, от чьих альбомов, занимающих сейчас первые места в студенческих хит-парадах, ломятся полки независимых музыкальных магазинов, ей далеко. Прикид тоже далеко не так явно отдает блошиным рынком, как у многих из тех, кто оказался с ней в этот вечер в одном дворике, – высокие, до середины лодыжки, черные ботинки на шнуровке, черное платьице, ну, может, чуть коротковатое и тесноватое, зато поверх него – вытертая джинсовая куртка на несколько размеров больше.
Вид, как у всякой слегка богемной самостоятельной девушки, которая по дороге на работу зашла в кафе посидеть за стаканом вина. И где, спрашивается, те слегка богемные приличные парни, которые могли бы составить ей компанию?
Она пригубила вина и сделала попытку снова вернуться к чтению, но скоро поняла, что не в состоянии сосредоточиться. Слова, брошенные на прощание Гордоном Вульфом, то и дело всплывали у нее перед глазами, точно напечатанные в книге.
В следующий раз, когда будет умирать частичка твоей души, ты меня еще вспомнишь.
Она даже вздрогнула, как будто что-то скользкое и холодное проползло у нее по спине под платьем.
«Поздравляю, – мысленно обратилась она к недавнему приставале. – Не так, значит эдак, но вечер ты мне все-таки испортил».
Рассчитываясь с официантом, она решила, что пойдет к себе, погуляет с Рупертом, и пораньше отправится на работу. Всю дорогу домой у нее в голове крутилась электронная тема со множеством глубоких, низких басовых нот, этакая помесь «Тэнджерин Дрим» с саундтреком к какому-нибудь ужастику. Казалось, Вульф рыщет вокруг, преследуя ее по пятам, но сколько она ни озиралась, никого рядом не было. Ее ужасно раздражало это состояние умеренной тревоги, которое он навязал ей на прощание, точно какой-то мерзкий подарок.
Неизвестно, кто из них двоих радовался больше, когда она объявила Руперту, что они прямо сейчас идут гулять: пес, который, разбрызгивая слюну, носился вокруг нее, или сама Зои, успокоенная тем, что добралась наконец до дома. По опыту зная, какие чудеса способна творить искренняя собачья привязанность, Зои специально выбрала самый длинный маршрут, до станции. И действительно, пока она шагала, ведя своего увальня на поводке, неприятный осадок, который остался в ее душе после стычки с Вульфом, растаял сам собой.
Старая песня «Лавинг Спунфул», бодрая и жизнерадостная, сопровождала ее в этой прогулке. До лета еще, конечно, было далеко, зато ноябрь выдался на редкость теплым, да и вообще климат в Ньюфорде довольно мягкий.

Телефон ожил на четвертом часу ее шоу, которое называлось «Ночной шум». Музыка, как обычно, была самая разная. Итальянская ария в исполнении Кири Те Канавы плавно перетекала в нью-эйджевую кельтскую мелодию, от которой получила свое название вся программа, за ней должен был подстроиться «Тяжелый путь» Стива Эрла, и тут как раз замигала желтая лампочка телефона, показывая, что в студию поступил звонок.
– Ночной шум, – сказал она в трубку. – Зои Б. у телефона.
– Мы в эфире?
Голос был мужской, незнакомый, но теплый и доброжелательный, с едва заметной напряженной ноткой.
– Извините, – ответила она. – После трех звонки в эфир не выводятся.
С часу до трех она принимала заявки, выслушивала комментарии, просто болтала со слушателями; на это же время приходились интервью, если они вообще были запланированы. Опыт показывал, что до трех звонят нормальные люди, придурки начинают подтягиваться ближе к заре, часикам к четырем.
– Вот и хорошо, – отозвался ее собеседник. – Я как раз с вами хотел поговорить.
Прижав телефонную трубку к уху плечом, Зои покосилась на студийные часы. Едва инструменталка отзвучала, она вывела в эфир Стива Эрла и стала подбирать следующий сет, открывавшийся каверверсией Конкрит Блонд на песню Леонарда Коэна к фильму «Громче звук».
– Ну так говорите, – сказала она, снова перехватывая трубку рукой.
Она почти физически чувствовала его нерешительность. Такое часто случается. Номер набрать смелости хватает, но едва на том конце провода ответят, во рту тут же пересыхает и все заготовленные заранее фразы рассыпаются, как песок.
– Как вас зовут? – спросила она, надеясь, что это поможет.
– Боб.
– Этот не тот, который из «Твин Пикс», случайно?
– Простите?
«Явно не фанат Дэвида Линча», – подумала Зои.
– Ничего, это я так, – ответила она. – Чем могу вам помочь в столь поздний час, Боб? – «Может, сделать для него исключение», – подумала она и добавила: – Хотите, поставлю для вас какую-нибудь песню?
– Нет, я... это насчет Гордона.
Сначала Зои не поняла. Первым Гордоном, который пришел ей на ум, был Гордон Уоллер из старой британской команды «Питер и Гордон», за ним со скоростью света промелькнул великан рокабилли Роберт Гордон и, наконец, Джим Гордон, ударник, который переиграл со всеми, от Баэз до Клэптона, включая коротенькую остановку с группой «Брэд».
– Гордона Вульфа, – уточнил Боб, точно почувствовав ее замешательство. – Вы разговаривали с ним сегодня вечером в патио ресторана «Рыжий лев».
Зои передернуло. Руперт, который до этого лежал спокойно на своей подстилке у дверей студии, поднял голову и тревожно заскулил, чувствуя, что ей плохо.
– Вы... – начала она. – А вам-то это откуда известно? Вы что шпионили за мной?
– Не за вами, а за ним.
– А.
Опомнившись, Зои бросила еще один взгляд на часы в студии и, не думая, что она делает, автоматическим движением пальцев скормила компакт-проигрывателю первую дорожку из следующего сета.
– Почему? – спросила она.
– Он опасен.
Зои вспомнила свое давешнее ощущение, как будто что-то скользкое и холодное коснулось ее спины, но ей и в голову не приходило опасаться чего-то с его стороны, по крайней мере до его прощального выпада.
В следующий раз, когда будет умирать частичка твоей души, ты меня еще вспомнишь.
– Кто он такой? – спросила она. – Или нет, скажите лучше, кто вы такой? И зачем вы ходите за этим Вульфом?
– Это не настоящее имя.
– А какое настоящее?
– Не могу сказать.
– Почему, черт побери?
– Не потому, что не хочу, – быстро ответил Боб. – Не могу. Я сам его не знаю. Знаю только, что он опасен и не следовало вам его сердить.
– Господи, – сказала Зои, – только этого мне и не хватало. – Снова взгляд на студийные часы: песня Стива Эрла подходила к концу. – Секундочку, Боб. Рекламу поставить надо.
Она перевела телефон в режим ожидания и вывернула громкость своего микрофона.
– Это был Стив Эрл, – сказала она, – с песней из его последнего альбома, а вы слушаете «Шум ночи». Музыку для всех сов и совушек крутит Зои Б. Горячий металлический сет на подходе, его откроет «Туз пик» команды «Моторхед». А уж они-то, дорогие мои, далеко не новые парни на этой улице. Но сначала, хоть час у нас и поздний, дадим слово спонсорам.
Она запустила кассету с обязательным для каждой получасовки рекламным блоком и отключила свой микрофон. Но когда она повернулась назад к телефону, лампочка уже не горела. На всякий случай она все же сняла трубку, но услышала только короткие гудки.
– Черт, – ругнулась она. – И когда они от меня отстанут?
Руперт снова посмотрел на нее, потом встал, прошлепал через всю студию и ткнулся большим влажным носом ей в ладони. Папа у него был золотистый Лабрадор, мама – немецкая овчарка, а сам он – сентиментальная туша семидесяти фунтов весом.
– Ну не ты, милый, не ты, – обхватив обеими руками его башку, она потерлась носом о его шерстяной нос. – Ты моя большая детка, правда?
Кассета с рекламой закончилась, наступил черед «Моторхеда». Выбирая другие диски для того же сета, она то и дело поглядывала на телефон, но линия входящих звонков больше не оживала.
– Да, странно, – кивнула Хилари Карлайл. Заправила за ухо беглую прядку волос, лукаво улыбнулась Зои. – И в то же время вполне предсказуемо, разве нет?
– Спасибо тебе большое.
– Я не говорю, что ты их подначивала, но эта история – просто вся твоя жизнь в миниатюре: заведи тебя в комнату, полную абсолютно незнакомых людей, и можно гарантировать, что через десять минут самый тронутый парень из всех окажется с тобой рядом. У тебя просто дар какой-то. – И она насмешливо ухмыльнулась.
– Этот парень меня и правда напугал.
– Который – Гордон или Боб?
– Да, по правде говоря, оба.
Улыбка Хилари померкла.
– Тебя это и вправду так достает?
– Если бы не этот звонок, я бы просто забыла встречу в «Рыжем льве», и все.
– Думаешь, между ними есть связь?
– Ну конечно, а как же?
– Нет, я понимаю, что есть, – сказала Хилари. – Я хотела сказать, ты думаешь, они и правда договорились?
Зои считала именно так. Она вообще не верила в совпадения. По ее мнению, все на свете было связано со всем, даже если эта связь не видна с первого взгляда.
– Только вот зачем им это? – спросила она.
– Ладно, убедила, – заявила Хилари. И тут же добавила: – Хочешь, оставайся у меня на пару дней.
Они расположились у Хилари в гостиной, выходившей окнами на фасады старинных особняков Стэнтон-стрит, в южной части которой, на первом этаже просторного тюдоровского дома, и жила подруга Зои. Всякий раз, видя Хилари в этой комнате, Зои вспоминала «Концерт ля-минор» Мендельсона – та же безупречная гармония солирующего инструмента и оркестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65