В обоих случаях Айбас сможет наконец-то развязаться с колдунами, послав их всех подальше, вместе с их чертовым Пограничным Королевством.
Но до этого счастливого момента было еще далеко. Пока что Айбас даже не мог выставить одного из этих колдунов за порог своего дома. Похоже, тот собирался поведать что-то еще. если Айбасу правильно удалось понять выражение лица гостя.
— Что еще? Вероятно, не все идет так, как задумано?
— Один из отрядов Вольных Стрелков (так называют себя разбойники, орудующие в этом королевстве) зря потерял людей и силы, пытаясь захватить королевский караван. А удайся им это — добыча была бы просто бесценной.
— Значит, что-то им помешало?
— Погибли почти все, кроме нескольких, которым удалось бежать. Они рассказали о сражавшемся на стороне охраны и чуть было не затесавшемся в их отряд верзиле с голубыми глазами. Похоже, наш противник более сведущ в колдовстве и разведке, чем мы предполагали.
— Может, просто охранников было больше, чем прикидывали, готовясь к нападению? — Айбас тяжело вздохнул. — Послушай меня, Брат. Боги свидетели, что ты и твои товарищи столько знают о колдовстве, что простому смертному и близко никогда не стоять с вами. Но я один больше вас всех разбираюсь в войнах и боевых искусствах, по крайней мере, в тех, что существуют по ту сторону гор. Не следует опасаться колдовства со стороны противника. Гораздо опаснее может оказаться, если охрана каравана захватила в плен кого-нибудь из Вольных Стрелков. Они могут выдать наши планы. Прикажите людям, которые должны захватить принцессу, чтобы они возвращались другой дорогой, прятались днем в лесу, а шли только ночью, чтобы они никому ни слова не говорили об этом деле и не откладывали его ни под каким предлогом. Только конец света может помешать им сделать все вовремя.
— Этот удар нанесет нашим врагам не меньший урон, чем самое сильное ваше заклятье, чем новые дюжины людей, которых вы, — он чуть не сказал, — сможете захватить в плен.
— Когда ты наконец умеришь свою наглость, пришелец?
Айбас хотел было ответить, что его наглость — просто детская шалость по сравнению с наглостью графа Сизамбри. Но, с другой стороны, зачем торопить события? Пусть волшебники сами узнают, с кем связались и кому помогали, когда граф станет правителем страны. Это им послужит хорошим уроком. А сам Айбас будет к тому времени уже вне их досягаемости, далеко за пределами Пограничного Королевства.
— Прости, если снова оскорбил тебя. Я не желал этого. Просто я очень хочу, чтобы дело, которое мы так удачно начали вместе, не пошло прахом из-за элементарного невезения.
— То, что ты сообщил мне, будет передано дальше, всем Братьям. Это устраивает тебя, Айбас?
— Абсолютно.
Айбас знал, что большего он не добьется, предложи он Братьям даже сокровищницу жрецов Сэта.
Тучи постепенно рассеялись, и лишь легкий дождик прошел в вечерних сумерках над деревней. Конан слышал раскаты грома и видел сполохи молний на западе, там, куда ушла буря. Каравану повезло: дождя над лагерем не будет.
Хотя Конану и не выделили время дежурства, он без посторонней просьбы, распаковав багаж Райны, принялся наравне с остальными выполнять работу по устройству лагеря. Понятно, многие стражники догадались, что Конан и Райна когда-то были любовниками. Само собой, им хотелось узнать побольше об этом человеке, которому они, можно сказать, обязаны жизнью.
Конан выпил столько вина, сколько хотел, и имел полную возможность пить еще и еще, но счел, что это было бы уже неразумно. Он отнес меч оружейщику, чтобы посмотреть, не повредил ли он его во время сегодняшнего сражения. Оружейные мастера из южных стран не часто встречались с мечами киммерийской работы, и еще реже — с тем, как ими лихо орудовали сыновья киммерийских кузнецов. Так что оружейщику и Конану было о чем поговорить, по очереди прикладываясь к кожаному бурдюку с вином.
Киммериец помог коноводу промазать маслом кожаные вьюки, которые начали трескаться. Еще он помог двум совсем молодым солдатам перепаковать рассыпавшиеся пучки трав и пузырьки, которые они спешно подобрали у порванных вьюков на поле боя. Затем он помог еще одному парню замазать глиной треснувший кувшин, содержимое которого издавало редкостное зловоние.
— Эти штуки должны дать королю Элоикасу огромное преимущество перед его противниками, по крайней мере, нам так объяснили, — рассказал ему солдат, когда они изображали из себя искусных гончаров.
— Тьфу ты, гадость какая, — ответил Конан, мечтая поскорее залепить кувшин и вдохнуть свежего воздуха. — Интересно, как эта хреновина действует. Нет, конечно, если король соберет всех своих врагов на званый обед и неожиданно откроет кувшин, то вряд ли хоть один из них спасется: эта вонь укладывает человека за версту.
Его собеседник пожал плечами и ничего не ответил. Конан задумался: может, король Элоикас тоже балуется колдовством? Даже если он этим занялся лишь для того, чтобы противостоять колдовству своих врагов, Конан вовсе не желал принимать участие в битвах магов и волшебников. Конечно, если Райна собирается вести свой караван прямо к логову колдунов, он последует за ней до самого конца. Но все же Конан надеялся, что так далеко Райна не полезет, а уж если придется — то меч в его ловких и сильных руках поможет выпутаться из такой переделки.
В свои двадцать три года Конан хорошо знал, что колдуны обычно плохо кончают. Но перед тем как найти свою страшную смерть, они сживают со свету многих и многих обычных людей.
— Не обращай внимания на мои шутки, — сказал Конан, обращаясь к солдату, — надеюсь, что король Элоикас не будет злым волшебником. А если нужно, я готов на себе испытать действие этих снадобий.
Они поболтали еще немного, а потом Конан пошел к дому, где лежали раненые. Их было всего пятеро. Шестой умер еще на подъезде к деревне. Над одним из лежавших склонился лекарь. Было понятно, что он лишь пытался облегчить последние страдания несчастного.
Совсем еще мальчишка. Едва ли Конан был старше, когда впервые отведал кнута надсмотрщика.
Мальчишка, умирающий вдали от родного дома; сейчас его больше всего заботило, как он показал себя в своем первом и единственном бою.
Конан опустился на колени рядом с раненым юношей:
— Ну, как дела, приятель? Как тебя зовут?
— Расмуссен, капи… тан.
— Ты из Асгарда или Ванахейма?
— Из Ванахейма! — Даже умирая, парень нашел силы, чтобы с гордостью назвать свой родной край.
Конан улыбнулся.
— Ты… ты видел… как я дрался? Я хорошо дрался? — Расмуссен поперхнулся. И без того бледное лицо северянина стало белым как полотно. Только глаза по-прежнему горели синим огнем.
— Я раза два осматривался и оба раза видел, что ты отлично держался.
Конан не видел парня в бою, да и не заметил его отсутствия вплоть до самого вечера. Но это была та ложь, которую прощают и люди, и боги.
— Правда, я все делал верно?
— Расс, не теряй зря силы, — попытался прервать его лекарь.
— Я… ну скажите же, капитан!
— Твоя рана дорого стоила врагам, Расмуссен. Не многие могли бы сделать больше в первом бою.
— Конан говорит правду, — прозвучал голос Райны из-за спины Киммерийца. — Я совершила отличную сделку, наняв тебя в свой отряд.
Последние слова прозвучали уже для неслышащих ушей и неподвижных, невидящих глаз. Райна опустилась на колени рядом с двумя мужчинами и руками, иссеченными шрамами, закрыла умершему юноше глаза. Вдруг она покачнулась, и Конан приготовился подхватить ее, если понадобится, не показав вида, что увидел ее слабость.
Райна быстро собралась с силами и вновь овладела собой. Слова были им не нужны, и оба не проронили ни слова, пока шли к дому, который Конан облюбовал для них. Так же молча они сели напротив друг друга. Конан налил вина из кожаного бурдюка в две деревянные чашки.
— За старых товарищей, — сказала Райна. Чокнувшись, они выпили вино. Опустошив чашу, Райна вытерла губы ладонью. В ее облике появилось что-то давно знакомое Конану. Она тряхнула головой и грустно улыбнулась:
— Лихо у тебя получается врать ради успокоения умирающего.
— О чем ты? — пробурчал Конан. — Я просто сказал, что парень вел себя в первом бою, как многие другие. Он не струсил, не убежал. Он не позволил врагам ни одного удара в спину. Это и есть достойно держаться в первом бою, что может далеко не каждый.
Райна снова тряхнула головой:
— Конан, когда ты родился, тебе уже было сто лет, такой ты умный.
Конан откинулся назад, и его смех эхом прокатился по пыльным углам.
— Расскажи это ворам из Зингары. Они мне говорили так, когда я учился их ремеслу. Еще они говорили, что умного вора никогда не схватят в том квартале города, где орудует Конан из Киммерии. Этот деревенщина умудрится сделать свое дело, даже предупредив предварительно свою жертву, известив стражу, всех солдат в округе — пьяных и трезвых — и даже всех блох на последней сторожевой собаке.
— Так прямо и говорили?
— Ну, не в лицо, конечно, а за глаза. Но ведь и я тоже не без ушей живу.
Конан стянул с себя сапоги и сказал:
— Эх, жаль, вина больше нет. А что толку рассказывать о моих похождениях на трезвую голову. Расскажи лучше о себе. Похоже, ты просто создана, чтобы водить караваны.
Люди из отряда Райны в основном выглядели достаточно опытными, за исключением нескольких явных юнцов. Все были отлично вооружены. Кроме того, у них имелись с собой такие необходимые вещи, как запасная обувь и лечебные травы. Конану хорошо было известно, что отсутствие этого часто наносит ощутимые потери отряду еще до встречи с врагом.
На Райне были надеты растянутые, мешковатые кожаные брюки (не способные, впрочем, скрыть длину и стройность ног), спускавшиеся на отличные сапоги для верховой езды, сделанные в Аргосе. На ремне висел кинжал аквилонской работы. Аквилонская же кольчуга лежала в углу комнаты. Ее туника красного кхитайского шелка подчеркивала красоту высокой груди.
— Мне пока что очень везло, — сказала она. Ее короткий рассказ не занял много времени. Служба в охране караванов притягивала многих, но мало кто выдерживал ее долго. Люди гибли от стрел и мечей разбойников, от болезней. Многие становились жертвой собственного искушения присвоить груз каравана. Пройдя все это, они часто сталкивались с горьким разочарованием, видя, что в далеких городах их мечты нет башен из слоновой кости и что их не ждут прекрасные женщины в золотых одеяниях.
— Я сумела пройти и пережить все эти опасности и испытания, — закончила Райна, — потом я научилась помогать и другим остаться в живых. А после этого было не так уж трудно добиться репутации хорошего проводника и охранника караванов.
— Поэтому ты здесь и оказалась?
— Да. У короля Элоикаса немало нужного ему добра и всего десять человек охраны. Распорядитель двора не хотел делать караван легким подарком разбойникам, а охранники, в свою очередь, не жаждали оказаться всего лишь неприятной нагрузкой к такому подарку. Пограничное Королевство известно как страна суровых скал и еще более суровых людей.
— Я здесь нашел только подтверждение этим слухам.
— Я тоже. Но я здорово поиздержалась в Боссонии. Труднопроходимая территория и опасности мне не в диковинку, а мои люди пойдут за мной хоть на край света.
— А где люди короля?
— Сегодня утром они поскакали вперед налегке, чтобы предупредить старших офицеров о нашем приближении.
— Это они тебе так сказали, — недовольно пробурчал Конан.
Неизвестно, кого они еще предупредили, не считая даже незнакомого и потому подозрительного старшего командира. Да еще это колдовское зелье, на которое он наткнулся, разбирая один из порванных вьюков.
Киммериец встал и отвернулся. Конечно, перед людьми Райны он будет защищать ее авторитет до последней капли крови, до последнего удара меча. Но сейчас, наедине, он должен задать ей несколько резких, нелицеприятных вопросов. И спасибо богам, если она вместо ответа не разобьет какой-нибудь кувшин о его голову.
Он резко повернулся к Райне, и… все мысли о серьезном разговоре вылетели из его головы. Девушка стянула с себя тунику, и теперь лишь тончайшая рубашка прикрывала ее тело выше талии.
Пока Конан завороженно смотрел на нее. Райна стянула с себя сапоги; вслед за ними отправились и кожаные брюки. Хотя эта одежда и обувь не была предназначена для удобного снятия, как платья девушек из харчевен, но Райна умудрилась освободиться от нее в одно мгновение.
— Ты великолепна, как и прежде, — сказал Конан.
Райна не упустила случая кольнуть его самолюбие:
— Ничего умнее не придумал. Киммериец? Ни одна женщина не превратится за год в старую каргу. Так что или подбирай комплименты поудачнее, или попридержи язык.
Она протянула к нему руки. Приглашение было сделано, и у Конана не было ни тени желания отвергнуть его.
Прошло еще много времени, прежде чем они уснули. И их сон, сон усталых, измученных, но счастливых людей, был глубок, глубок почти как смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Но до этого счастливого момента было еще далеко. Пока что Айбас даже не мог выставить одного из этих колдунов за порог своего дома. Похоже, тот собирался поведать что-то еще. если Айбасу правильно удалось понять выражение лица гостя.
— Что еще? Вероятно, не все идет так, как задумано?
— Один из отрядов Вольных Стрелков (так называют себя разбойники, орудующие в этом королевстве) зря потерял людей и силы, пытаясь захватить королевский караван. А удайся им это — добыча была бы просто бесценной.
— Значит, что-то им помешало?
— Погибли почти все, кроме нескольких, которым удалось бежать. Они рассказали о сражавшемся на стороне охраны и чуть было не затесавшемся в их отряд верзиле с голубыми глазами. Похоже, наш противник более сведущ в колдовстве и разведке, чем мы предполагали.
— Может, просто охранников было больше, чем прикидывали, готовясь к нападению? — Айбас тяжело вздохнул. — Послушай меня, Брат. Боги свидетели, что ты и твои товарищи столько знают о колдовстве, что простому смертному и близко никогда не стоять с вами. Но я один больше вас всех разбираюсь в войнах и боевых искусствах, по крайней мере, в тех, что существуют по ту сторону гор. Не следует опасаться колдовства со стороны противника. Гораздо опаснее может оказаться, если охрана каравана захватила в плен кого-нибудь из Вольных Стрелков. Они могут выдать наши планы. Прикажите людям, которые должны захватить принцессу, чтобы они возвращались другой дорогой, прятались днем в лесу, а шли только ночью, чтобы они никому ни слова не говорили об этом деле и не откладывали его ни под каким предлогом. Только конец света может помешать им сделать все вовремя.
— Этот удар нанесет нашим врагам не меньший урон, чем самое сильное ваше заклятье, чем новые дюжины людей, которых вы, — он чуть не сказал, — сможете захватить в плен.
— Когда ты наконец умеришь свою наглость, пришелец?
Айбас хотел было ответить, что его наглость — просто детская шалость по сравнению с наглостью графа Сизамбри. Но, с другой стороны, зачем торопить события? Пусть волшебники сами узнают, с кем связались и кому помогали, когда граф станет правителем страны. Это им послужит хорошим уроком. А сам Айбас будет к тому времени уже вне их досягаемости, далеко за пределами Пограничного Королевства.
— Прости, если снова оскорбил тебя. Я не желал этого. Просто я очень хочу, чтобы дело, которое мы так удачно начали вместе, не пошло прахом из-за элементарного невезения.
— То, что ты сообщил мне, будет передано дальше, всем Братьям. Это устраивает тебя, Айбас?
— Абсолютно.
Айбас знал, что большего он не добьется, предложи он Братьям даже сокровищницу жрецов Сэта.
Тучи постепенно рассеялись, и лишь легкий дождик прошел в вечерних сумерках над деревней. Конан слышал раскаты грома и видел сполохи молний на западе, там, куда ушла буря. Каравану повезло: дождя над лагерем не будет.
Хотя Конану и не выделили время дежурства, он без посторонней просьбы, распаковав багаж Райны, принялся наравне с остальными выполнять работу по устройству лагеря. Понятно, многие стражники догадались, что Конан и Райна когда-то были любовниками. Само собой, им хотелось узнать побольше об этом человеке, которому они, можно сказать, обязаны жизнью.
Конан выпил столько вина, сколько хотел, и имел полную возможность пить еще и еще, но счел, что это было бы уже неразумно. Он отнес меч оружейщику, чтобы посмотреть, не повредил ли он его во время сегодняшнего сражения. Оружейные мастера из южных стран не часто встречались с мечами киммерийской работы, и еще реже — с тем, как ими лихо орудовали сыновья киммерийских кузнецов. Так что оружейщику и Конану было о чем поговорить, по очереди прикладываясь к кожаному бурдюку с вином.
Киммериец помог коноводу промазать маслом кожаные вьюки, которые начали трескаться. Еще он помог двум совсем молодым солдатам перепаковать рассыпавшиеся пучки трав и пузырьки, которые они спешно подобрали у порванных вьюков на поле боя. Затем он помог еще одному парню замазать глиной треснувший кувшин, содержимое которого издавало редкостное зловоние.
— Эти штуки должны дать королю Элоикасу огромное преимущество перед его противниками, по крайней мере, нам так объяснили, — рассказал ему солдат, когда они изображали из себя искусных гончаров.
— Тьфу ты, гадость какая, — ответил Конан, мечтая поскорее залепить кувшин и вдохнуть свежего воздуха. — Интересно, как эта хреновина действует. Нет, конечно, если король соберет всех своих врагов на званый обед и неожиданно откроет кувшин, то вряд ли хоть один из них спасется: эта вонь укладывает человека за версту.
Его собеседник пожал плечами и ничего не ответил. Конан задумался: может, король Элоикас тоже балуется колдовством? Даже если он этим занялся лишь для того, чтобы противостоять колдовству своих врагов, Конан вовсе не желал принимать участие в битвах магов и волшебников. Конечно, если Райна собирается вести свой караван прямо к логову колдунов, он последует за ней до самого конца. Но все же Конан надеялся, что так далеко Райна не полезет, а уж если придется — то меч в его ловких и сильных руках поможет выпутаться из такой переделки.
В свои двадцать три года Конан хорошо знал, что колдуны обычно плохо кончают. Но перед тем как найти свою страшную смерть, они сживают со свету многих и многих обычных людей.
— Не обращай внимания на мои шутки, — сказал Конан, обращаясь к солдату, — надеюсь, что король Элоикас не будет злым волшебником. А если нужно, я готов на себе испытать действие этих снадобий.
Они поболтали еще немного, а потом Конан пошел к дому, где лежали раненые. Их было всего пятеро. Шестой умер еще на подъезде к деревне. Над одним из лежавших склонился лекарь. Было понятно, что он лишь пытался облегчить последние страдания несчастного.
Совсем еще мальчишка. Едва ли Конан был старше, когда впервые отведал кнута надсмотрщика.
Мальчишка, умирающий вдали от родного дома; сейчас его больше всего заботило, как он показал себя в своем первом и единственном бою.
Конан опустился на колени рядом с раненым юношей:
— Ну, как дела, приятель? Как тебя зовут?
— Расмуссен, капи… тан.
— Ты из Асгарда или Ванахейма?
— Из Ванахейма! — Даже умирая, парень нашел силы, чтобы с гордостью назвать свой родной край.
Конан улыбнулся.
— Ты… ты видел… как я дрался? Я хорошо дрался? — Расмуссен поперхнулся. И без того бледное лицо северянина стало белым как полотно. Только глаза по-прежнему горели синим огнем.
— Я раза два осматривался и оба раза видел, что ты отлично держался.
Конан не видел парня в бою, да и не заметил его отсутствия вплоть до самого вечера. Но это была та ложь, которую прощают и люди, и боги.
— Правда, я все делал верно?
— Расс, не теряй зря силы, — попытался прервать его лекарь.
— Я… ну скажите же, капитан!
— Твоя рана дорого стоила врагам, Расмуссен. Не многие могли бы сделать больше в первом бою.
— Конан говорит правду, — прозвучал голос Райны из-за спины Киммерийца. — Я совершила отличную сделку, наняв тебя в свой отряд.
Последние слова прозвучали уже для неслышащих ушей и неподвижных, невидящих глаз. Райна опустилась на колени рядом с двумя мужчинами и руками, иссеченными шрамами, закрыла умершему юноше глаза. Вдруг она покачнулась, и Конан приготовился подхватить ее, если понадобится, не показав вида, что увидел ее слабость.
Райна быстро собралась с силами и вновь овладела собой. Слова были им не нужны, и оба не проронили ни слова, пока шли к дому, который Конан облюбовал для них. Так же молча они сели напротив друг друга. Конан налил вина из кожаного бурдюка в две деревянные чашки.
— За старых товарищей, — сказала Райна. Чокнувшись, они выпили вино. Опустошив чашу, Райна вытерла губы ладонью. В ее облике появилось что-то давно знакомое Конану. Она тряхнула головой и грустно улыбнулась:
— Лихо у тебя получается врать ради успокоения умирающего.
— О чем ты? — пробурчал Конан. — Я просто сказал, что парень вел себя в первом бою, как многие другие. Он не струсил, не убежал. Он не позволил врагам ни одного удара в спину. Это и есть достойно держаться в первом бою, что может далеко не каждый.
Райна снова тряхнула головой:
— Конан, когда ты родился, тебе уже было сто лет, такой ты умный.
Конан откинулся назад, и его смех эхом прокатился по пыльным углам.
— Расскажи это ворам из Зингары. Они мне говорили так, когда я учился их ремеслу. Еще они говорили, что умного вора никогда не схватят в том квартале города, где орудует Конан из Киммерии. Этот деревенщина умудрится сделать свое дело, даже предупредив предварительно свою жертву, известив стражу, всех солдат в округе — пьяных и трезвых — и даже всех блох на последней сторожевой собаке.
— Так прямо и говорили?
— Ну, не в лицо, конечно, а за глаза. Но ведь и я тоже не без ушей живу.
Конан стянул с себя сапоги и сказал:
— Эх, жаль, вина больше нет. А что толку рассказывать о моих похождениях на трезвую голову. Расскажи лучше о себе. Похоже, ты просто создана, чтобы водить караваны.
Люди из отряда Райны в основном выглядели достаточно опытными, за исключением нескольких явных юнцов. Все были отлично вооружены. Кроме того, у них имелись с собой такие необходимые вещи, как запасная обувь и лечебные травы. Конану хорошо было известно, что отсутствие этого часто наносит ощутимые потери отряду еще до встречи с врагом.
На Райне были надеты растянутые, мешковатые кожаные брюки (не способные, впрочем, скрыть длину и стройность ног), спускавшиеся на отличные сапоги для верховой езды, сделанные в Аргосе. На ремне висел кинжал аквилонской работы. Аквилонская же кольчуга лежала в углу комнаты. Ее туника красного кхитайского шелка подчеркивала красоту высокой груди.
— Мне пока что очень везло, — сказала она. Ее короткий рассказ не занял много времени. Служба в охране караванов притягивала многих, но мало кто выдерживал ее долго. Люди гибли от стрел и мечей разбойников, от болезней. Многие становились жертвой собственного искушения присвоить груз каравана. Пройдя все это, они часто сталкивались с горьким разочарованием, видя, что в далеких городах их мечты нет башен из слоновой кости и что их не ждут прекрасные женщины в золотых одеяниях.
— Я сумела пройти и пережить все эти опасности и испытания, — закончила Райна, — потом я научилась помогать и другим остаться в живых. А после этого было не так уж трудно добиться репутации хорошего проводника и охранника караванов.
— Поэтому ты здесь и оказалась?
— Да. У короля Элоикаса немало нужного ему добра и всего десять человек охраны. Распорядитель двора не хотел делать караван легким подарком разбойникам, а охранники, в свою очередь, не жаждали оказаться всего лишь неприятной нагрузкой к такому подарку. Пограничное Королевство известно как страна суровых скал и еще более суровых людей.
— Я здесь нашел только подтверждение этим слухам.
— Я тоже. Но я здорово поиздержалась в Боссонии. Труднопроходимая территория и опасности мне не в диковинку, а мои люди пойдут за мной хоть на край света.
— А где люди короля?
— Сегодня утром они поскакали вперед налегке, чтобы предупредить старших офицеров о нашем приближении.
— Это они тебе так сказали, — недовольно пробурчал Конан.
Неизвестно, кого они еще предупредили, не считая даже незнакомого и потому подозрительного старшего командира. Да еще это колдовское зелье, на которое он наткнулся, разбирая один из порванных вьюков.
Киммериец встал и отвернулся. Конечно, перед людьми Райны он будет защищать ее авторитет до последней капли крови, до последнего удара меча. Но сейчас, наедине, он должен задать ей несколько резких, нелицеприятных вопросов. И спасибо богам, если она вместо ответа не разобьет какой-нибудь кувшин о его голову.
Он резко повернулся к Райне, и… все мысли о серьезном разговоре вылетели из его головы. Девушка стянула с себя тунику, и теперь лишь тончайшая рубашка прикрывала ее тело выше талии.
Пока Конан завороженно смотрел на нее. Райна стянула с себя сапоги; вслед за ними отправились и кожаные брюки. Хотя эта одежда и обувь не была предназначена для удобного снятия, как платья девушек из харчевен, но Райна умудрилась освободиться от нее в одно мгновение.
— Ты великолепна, как и прежде, — сказал Конан.
Райна не упустила случая кольнуть его самолюбие:
— Ничего умнее не придумал. Киммериец? Ни одна женщина не превратится за год в старую каргу. Так что или подбирай комплименты поудачнее, или попридержи язык.
Она протянула к нему руки. Приглашение было сделано, и у Конана не было ни тени желания отвергнуть его.
Прошло еще много времени, прежде чем они уснули. И их сон, сон усталых, измученных, но счастливых людей, был глубок, глубок почти как смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37