Любящими пальцами вытащил самую верхнюю книгу, «Анатомию меланхолии» Бёртона, и поласкал её замечательную, наполовину кожаную обложку, прежде чем поместить её на последнюю свободную полку в своей каюте. «Orlando Furioso» была следующей, затем «A rebours» Хэйсмана, Колериджевские лекции по Шекспиру, сборник эссе доктора Джонсона «Бродяга», Ньюмановская «Apologia pro Vita Sua». Ни одна из этих книг не имела отношения к медицине; фактически, из более чем тысячи эклектических книг в путевой библиотеке Брамбеля лишь дюжина или около того могли рассматриваться как профессиональные — и те он отложил в медицинский чемодан, чтобы удалить профессиональное пятно из дорогой его сердцу библиотеки. Доктор Брамбель прежде всего читатель, и лишь затем — доктор.
Опустошив, наконец, коробку, Брамбель вздохнул со смешанным чувством удовлетворения и сожаления и сделал шаг назад, чтобы получше обозреть книги, стоящие плотными рядами на каждой горизонтальной поверхности и на полках. И сразу же услышал в отдалении лязг двери, за которым последовал мерный звук шагов. Брамбель неподвижно ждал, вслушиваясь, и надеясь, что это не к нему, но наверняка зная, что это не так. Шаги остановились, и со стороны приёмной донёсся короткий двойной стук.
Брамбель вздохнул ещё раз, совсем иначе, чем до этого. Быстро оглядел кабинет. Потом, заметив хирургическую маску, схватил её и приладил поверх рта. Он знал, что она полезна, когда надо поторопить пациентов. Бросил на книги последний любящий взгляд, затем выскользнул из кабинета, прикрыв за собой дверь.
Он прошёл по длинному коридору к приёмной, мимо палат госпиталя с пустыми койками, мимо операционных, мимо патологоанатомической лаборатории. Там стоял Эли Глинн с толстой папкой под мышкой.
Взгляд Глинна упал на хирургическую маску.
— Я не знал, что у вас посетители.
— Нет, никого, — сказал Брамбель через маску. — Вы — первый.
Глинн ещё на несколько мгновений задержал взгляд на маске, затем кивнул.
— Очень хорошо. Мы можем поговорить?
— Конечно.
Брамбель направился в комнату для консультаций. Он нашёл Глинна одним из самых необычных существ, которых когда-либо встречал: человек с культурой, который не находит в ней наслаждения; человек с умением говорить, который никогда к нему не прибегает; человек со скрытными серыми глазами, который избрал своим делом найти слабости всех, но уберечь свои собственные.
Брамбель закрыл дверь в комнату для консультаций.
— Прошу, садитесь, господин Глинн, — он махнул рукой на папку. — Полагаю, это медицинские истории? Они запоздали. По счастью, в них пока не было нужды.
Глинн проскользнул в кресло.
— Я отложил некоторые досье, которые могут потребовать вашего внимания. Большая часть — рутина. Есть лишь несколько исключений.
— Понимаю.
— Начнём с экипажа. У Виктора Ховелла крипторхидизм яичка.
— Странно, что он его не выправил.
Глинн поднял глаза.
— Вероятно, ему не нравится мысль о ноже в той области.
Брамбель кивнул.
Глинн пролистал ещё несколько папок. Там были обычные жалобы и проблемы со здоровьем, которые можно найти в любой случайной выборке людей: несколько диабетиков, хроническое смещение диска, один случай болезни Эддисона.
— Довольно здоровая у нас команда, — сказал Брамбель, со слабой надеждой на то, что разговор подошёл к концу.
Но нет — Глинн вытянул ещё одну группу папок.
— А здесь — психологические профили, — сказал Глинн.
Брамбель пробежал взглядом по именам.
— А что по поводу людей ЭИР?
— У нас несколько другая система, — сказал Глинн. — Досье ЭИР доступны лишь в случае нужды.
Брамбель ничего на это не ответил. Нет смысла спорить с людьми вроде Глинна.
Глинн вытащил ещё две папки из портфеля и положил их на стол Брамбеля, затем небрежно откинулся в кресле.
— На самом деле, я беспокоюсь лишь об одном человеке.
— И кто это может быть?
— МакФарлэйн.
Брамбель стянул маску вниз к подбородку.
— Лихой охотник за метеоритами? — Удивлённо спросил он.
Тот распространял вокруг ауру проблем, что правда, то правда.
Глинн постучал по верхней папке.
— Я буду предоставлять вам регулярные отчёты о нём.
Брамбель вытаращил глаза.
— МакФарлэйн — ключевая фигура, которая находится здесь не по моему выбору. У него неоднозначная карьера, мягко говоря. Именно поэтому я хотел бы попросить вас оценить этот отчёт, и следующие.
Брамбель с отвращением глянул на папку.
— И кто же ваш агент? — Спросил он.
Можно было ожидать, что Глинн обидится, но не тут-то было.
— Я бы предпочёл сохранить это в тайне.
Брамбель кивнул. Он пододвинул к себе папку и пролистал её.
— «Неуверен в экспедиции и в её шансах на успех», — прочитал он вслух. — «Мотивация неясна. Не доверяет научному сообществу. Чувствует себя чрезвычайно некомфортно в роли начальника. Имеет тенденцию оставаться в одиночестве». — Он уронил бумаги на стол. — Не вижу в этом ничего необычного.
Глинн кивнул на вторую папку, намного толще.
— Здесь исходные данные на МакФарлэйна. Среди прочего, она содержит отчёт о неприятном инциденте в Гренландии несколько лет назад.
Брамбель вздохнул. Он был крайне нелюбопытен, и это была, как он подозревал, главная причина, по которой Глинн его нанял.
— Я просмотрю её позже.
— Давайте посмотрим сейчас.
— Возможно, вы могли бы вкратце рассказать мне суть.
— Очень хорошо.
Брамбель откинулся в кресле, сложил руки и смирился с тем, что ему всё-таки придётся слушать дальше.
— Годы назад МакФарлэйна работал партнёром по фамилии Масангкэй. Сперва они объединились для контрабанды тектитов Атакамы из Чили, на чём получили в этой стране печальную известность. Потом они успешно отыскали несколько более мелких, но важных метеоритов. Они хорошо сработались. МакФарлэйн влез в неприятности на своей последней работе в музее и стал работать независимо. У него была инстинктивная способность к поиску метеоритов, но охота за камнями не должность, если вас никто не поддерживает. Масангкэй, в отличие от МакФарлэйна, был ловок в музейной политике и организовал несколько успешных экспедиций. Они стали достаточно близки. МакФарлэйн женился на сестре Масангкэя, Малу, и они стали свояками. Однако, спустя годы, отношения начали портиться. Возможно, МакФарлэйн завидовал успешной музейной карьере Масангкэя. Или Масангкэй завидовал тому, что МакФарлэйн был по натуре лучше в полевой работе. Но по большей части всё было обусловлено любимой теорией МакФарлэйна.
— А именно?
— МакФарлэйн верил, что в один прекрасный день будет найден межзвёздный метеорит. Тот, который пересёк огромное расстояние между звёздами, прилетел из другой звёздной системы. Каждый говорил ему, что это математически невозможно — все известные метеориты прилетают изнутри Солнечной системы. Но МакФарлэйн был одержим своей идеей. Она дала ему слабый оттенок шаманства, что не слишком-то уживалось с традиционалистами типа Масангкэя.
— В любом случае, около трёх лет назад крупный метеорит упал неподалёку от Торнарссука, в Гренландии. Его зафиксировали спутники и сейсмические датчики, что позволило с приличной точностью провести триангуляцию места падения. Траектория метеорита была даже заснята на любительскую видеокамеру. Нью-Йоркский музей естественной истории, совместно с правительством Дании, нанял Масангкэя для того, чтобы тот нашёл метеорит. Масангкэй привлёк к делу МакФарлэйна.
— Они нашли Торнарссук, но это заняло у них намного больше времени и обошлось в гораздо большую сумму денег, чем предполагалось. Нью-Йоркский музей заартачился. Ко всему прочему, между Масангкэем и МакФарлэйном возникли трения. МакФарлэйн экстраполировал орбиту Торнарссука по спутниковым данным и пришёл к убеждению, что метеорит следовал по гиперболической орбите, что означало, что он должен был прилететь издалека, извне Солнечной системы. МакФарлэйн думал, что это и есть тот межзвёздный метеорит, который он искал всю жизнь. Масангкэй сильно беспокоился по поводу финансирования, и эта ересь была последним, что он хотел слышать. Они ждали, охраняя место падения, день за днём, но деньги всё не поступали. Под конец Масангкэй отправился в путь, чтобы пополнить запасы и встретиться с официальными лицами Дании. Он оставил МакФарлэйна с камнем — и, к несчастью, со спутниковой антенной.
— Насколько я понимаю, МакФарлэйн пережил что-то вроде психологического слома. Он оставался там, в полном одиночестве, в течение целой недели. Он пришёл к мысли, что Нью-Йоркский музей не сумеет добыть дополнительных средств, и что в конце концов метеорит умыкнёт кто-то другой, разломает на куски и продаст на чёрном рынке, и его больше не увидят и не исследуют. Поэтому он воспользовался спутниковой антенной, чтобы связаться с богатым японским коллекционером, который, как он знал, может купить его целиком и сохранить. Короче говоря, он предал своего партнёра. Когда Масангкэй вернулся с припасами — и, как случается, с дополнительными деньгами — японцы уже были на месте. Они вообще не теряли времени даром и увезли метеорит. Масангкэй чувствовал себя преданным, и научный мир был в бешенстве на МакФарлэйна. Они так его и не простили.
Брамбель сонно кивал. Интересная история. Могла бы подойти неплохому, если он будет в достаточной степени прочувствованным, роману. Джек Лондон мог бы сделать из неё конфетку. Или, ещё лучше, Конрад…
— Я беспокоюсь из-за МакФарлэйна, — сказал Глинн, вторгаясь в его мысли. — Мы не можем позволить, чтобы что-либо подобное произошло с нами. Случись такое — и всё пойдёт насмарку. Если он захотел предать свояка, он без раздумий предаст Ллойда и ЭИР.
— А почему, собственно? — Зевнув, спросил Брамбель. — У Ллойда глубокие карманы и он, кажись, счастлив выписывать чеки.
— МакФарлэйн корыстолюбив, конечно, но тут речь идёт больше, чем о деньгах. Метеорит, за которым мы плывём, имеет некоторые особенные свойства. Если МакФарлэйн станет им одержим, как то было с Торнарссуком… — Глинн помедлил. — К примеру, если нам придётся воспользоваться люком экстренного сброса, это произойдёт во время жёсткого кризиса. На счету окажется каждая секунда. Я не хочу, чтобы кто-нибудь попытался нам помешать.
— И в чём же моя роль?
— В прошлом вы занимались психиатрией. Я хочу, чтобы вы просматривали эти периодические отчёты. Если вы увидите какую-либо причину для беспокойства — в частности, любые признаки слома вроде прошлого — пожалуйста, дайте мне знать.
Брамбель снова пролистал две папки, старую и новую. Материал с исходными данными был странным. Он размышлял, откуда Глинн получил всю эту информацию — очень малая часть представляла собой стандартные психиатрические или медицинские данные, если таковые вообще имелись. На многих отчётах не было ни имён врачей, ни названий организаций — в самом деле, некоторые вообще не несли собственных имён. Откуда бы Глинн не получил эти документы, от них несло немалой ценой.
Наконец, он поднял глаза на Глинна и захлопнул папку.
— Я просмотрю материалы, и буду поглядывать за ним. Не уверен, что моя интерпретация происшедшего совпадает с вашей.
Глинн поднялся, готовый уйти, и его серые глаза были непроницаемы, словно шифер. Брамбеля это непостижимо раздражало.
— А что насчёт гренландского метеорита? — Спросил Брамбель. — Прилетел ли он из межзвёздного пространства?
— Конечно, нет. Он оказался обычным камнем из пояса астероидов. МакФарлэйн был неправ.
— И что случилось с женой? — Спросил Брамбель через мгновение.
— С какой женой?
— С женой МакФарлэйна. Малу Масангкэй.
— Она его бросила. Вернулась на Филиппины и вторично вышла замуж.
Через мгновение Глинн удалился, и его тщательно контролируемые шаги стихали, пока он шёл по коридору. Несколько секунд доктор слушал замирающий ритм и размышлял. Затем в воображении возник полка с книгами Конрада. Он проговорил вслух: «Никто никогда не осознаёт в полной мере своих ловких попыток убежать от мрачных теней понимания себя самого».
Со вздохом вернувшегося удовлетворения он отложил папки в сторону и вернулся в личную каюту. Апатичный экваториальный климат, такой же, как что-то в самом Глинне, заставил доктора подумать о Маугэме — а ещё точнее, о его коротких рассказах. Он пробежал пальцами по шершавым корешкам книг — каждая разжигала целую вселенную воспоминаний и эмоций, — нашёл ту, что искал, устроился в большое кресло с подлокотниками и, с дрожью предвкушения восторга, раскрыл обложку.
«Рольвааг», 11-е июля, 7:55
МакФарлэйн ступил на паркетный пол и с любопытством осмотрелся. Это его первый визит на капитанский мостик, и место, бесспорно, самое живописное на «Рольвааге». Мостик протянулся во всю ширину судна. Три стороны помещения были почти целиком заняты огромными квадратными окнами, скошенными наружу от пола к потолку, и каждое оборудовано электрическими дворниками. Двери с обеих сторон вели на крылья мостика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Опустошив, наконец, коробку, Брамбель вздохнул со смешанным чувством удовлетворения и сожаления и сделал шаг назад, чтобы получше обозреть книги, стоящие плотными рядами на каждой горизонтальной поверхности и на полках. И сразу же услышал в отдалении лязг двери, за которым последовал мерный звук шагов. Брамбель неподвижно ждал, вслушиваясь, и надеясь, что это не к нему, но наверняка зная, что это не так. Шаги остановились, и со стороны приёмной донёсся короткий двойной стук.
Брамбель вздохнул ещё раз, совсем иначе, чем до этого. Быстро оглядел кабинет. Потом, заметив хирургическую маску, схватил её и приладил поверх рта. Он знал, что она полезна, когда надо поторопить пациентов. Бросил на книги последний любящий взгляд, затем выскользнул из кабинета, прикрыв за собой дверь.
Он прошёл по длинному коридору к приёмной, мимо палат госпиталя с пустыми койками, мимо операционных, мимо патологоанатомической лаборатории. Там стоял Эли Глинн с толстой папкой под мышкой.
Взгляд Глинна упал на хирургическую маску.
— Я не знал, что у вас посетители.
— Нет, никого, — сказал Брамбель через маску. — Вы — первый.
Глинн ещё на несколько мгновений задержал взгляд на маске, затем кивнул.
— Очень хорошо. Мы можем поговорить?
— Конечно.
Брамбель направился в комнату для консультаций. Он нашёл Глинна одним из самых необычных существ, которых когда-либо встречал: человек с культурой, который не находит в ней наслаждения; человек с умением говорить, который никогда к нему не прибегает; человек со скрытными серыми глазами, который избрал своим делом найти слабости всех, но уберечь свои собственные.
Брамбель закрыл дверь в комнату для консультаций.
— Прошу, садитесь, господин Глинн, — он махнул рукой на папку. — Полагаю, это медицинские истории? Они запоздали. По счастью, в них пока не было нужды.
Глинн проскользнул в кресло.
— Я отложил некоторые досье, которые могут потребовать вашего внимания. Большая часть — рутина. Есть лишь несколько исключений.
— Понимаю.
— Начнём с экипажа. У Виктора Ховелла крипторхидизм яичка.
— Странно, что он его не выправил.
Глинн поднял глаза.
— Вероятно, ему не нравится мысль о ноже в той области.
Брамбель кивнул.
Глинн пролистал ещё несколько папок. Там были обычные жалобы и проблемы со здоровьем, которые можно найти в любой случайной выборке людей: несколько диабетиков, хроническое смещение диска, один случай болезни Эддисона.
— Довольно здоровая у нас команда, — сказал Брамбель, со слабой надеждой на то, что разговор подошёл к концу.
Но нет — Глинн вытянул ещё одну группу папок.
— А здесь — психологические профили, — сказал Глинн.
Брамбель пробежал взглядом по именам.
— А что по поводу людей ЭИР?
— У нас несколько другая система, — сказал Глинн. — Досье ЭИР доступны лишь в случае нужды.
Брамбель ничего на это не ответил. Нет смысла спорить с людьми вроде Глинна.
Глинн вытащил ещё две папки из портфеля и положил их на стол Брамбеля, затем небрежно откинулся в кресле.
— На самом деле, я беспокоюсь лишь об одном человеке.
— И кто это может быть?
— МакФарлэйн.
Брамбель стянул маску вниз к подбородку.
— Лихой охотник за метеоритами? — Удивлённо спросил он.
Тот распространял вокруг ауру проблем, что правда, то правда.
Глинн постучал по верхней папке.
— Я буду предоставлять вам регулярные отчёты о нём.
Брамбель вытаращил глаза.
— МакФарлэйн — ключевая фигура, которая находится здесь не по моему выбору. У него неоднозначная карьера, мягко говоря. Именно поэтому я хотел бы попросить вас оценить этот отчёт, и следующие.
Брамбель с отвращением глянул на папку.
— И кто же ваш агент? — Спросил он.
Можно было ожидать, что Глинн обидится, но не тут-то было.
— Я бы предпочёл сохранить это в тайне.
Брамбель кивнул. Он пододвинул к себе папку и пролистал её.
— «Неуверен в экспедиции и в её шансах на успех», — прочитал он вслух. — «Мотивация неясна. Не доверяет научному сообществу. Чувствует себя чрезвычайно некомфортно в роли начальника. Имеет тенденцию оставаться в одиночестве». — Он уронил бумаги на стол. — Не вижу в этом ничего необычного.
Глинн кивнул на вторую папку, намного толще.
— Здесь исходные данные на МакФарлэйна. Среди прочего, она содержит отчёт о неприятном инциденте в Гренландии несколько лет назад.
Брамбель вздохнул. Он был крайне нелюбопытен, и это была, как он подозревал, главная причина, по которой Глинн его нанял.
— Я просмотрю её позже.
— Давайте посмотрим сейчас.
— Возможно, вы могли бы вкратце рассказать мне суть.
— Очень хорошо.
Брамбель откинулся в кресле, сложил руки и смирился с тем, что ему всё-таки придётся слушать дальше.
— Годы назад МакФарлэйна работал партнёром по фамилии Масангкэй. Сперва они объединились для контрабанды тектитов Атакамы из Чили, на чём получили в этой стране печальную известность. Потом они успешно отыскали несколько более мелких, но важных метеоритов. Они хорошо сработались. МакФарлэйн влез в неприятности на своей последней работе в музее и стал работать независимо. У него была инстинктивная способность к поиску метеоритов, но охота за камнями не должность, если вас никто не поддерживает. Масангкэй, в отличие от МакФарлэйна, был ловок в музейной политике и организовал несколько успешных экспедиций. Они стали достаточно близки. МакФарлэйн женился на сестре Масангкэя, Малу, и они стали свояками. Однако, спустя годы, отношения начали портиться. Возможно, МакФарлэйн завидовал успешной музейной карьере Масангкэя. Или Масангкэй завидовал тому, что МакФарлэйн был по натуре лучше в полевой работе. Но по большей части всё было обусловлено любимой теорией МакФарлэйна.
— А именно?
— МакФарлэйн верил, что в один прекрасный день будет найден межзвёздный метеорит. Тот, который пересёк огромное расстояние между звёздами, прилетел из другой звёздной системы. Каждый говорил ему, что это математически невозможно — все известные метеориты прилетают изнутри Солнечной системы. Но МакФарлэйн был одержим своей идеей. Она дала ему слабый оттенок шаманства, что не слишком-то уживалось с традиционалистами типа Масангкэя.
— В любом случае, около трёх лет назад крупный метеорит упал неподалёку от Торнарссука, в Гренландии. Его зафиксировали спутники и сейсмические датчики, что позволило с приличной точностью провести триангуляцию места падения. Траектория метеорита была даже заснята на любительскую видеокамеру. Нью-Йоркский музей естественной истории, совместно с правительством Дании, нанял Масангкэя для того, чтобы тот нашёл метеорит. Масангкэй привлёк к делу МакФарлэйна.
— Они нашли Торнарссук, но это заняло у них намного больше времени и обошлось в гораздо большую сумму денег, чем предполагалось. Нью-Йоркский музей заартачился. Ко всему прочему, между Масангкэем и МакФарлэйном возникли трения. МакФарлэйн экстраполировал орбиту Торнарссука по спутниковым данным и пришёл к убеждению, что метеорит следовал по гиперболической орбите, что означало, что он должен был прилететь издалека, извне Солнечной системы. МакФарлэйн думал, что это и есть тот межзвёздный метеорит, который он искал всю жизнь. Масангкэй сильно беспокоился по поводу финансирования, и эта ересь была последним, что он хотел слышать. Они ждали, охраняя место падения, день за днём, но деньги всё не поступали. Под конец Масангкэй отправился в путь, чтобы пополнить запасы и встретиться с официальными лицами Дании. Он оставил МакФарлэйна с камнем — и, к несчастью, со спутниковой антенной.
— Насколько я понимаю, МакФарлэйн пережил что-то вроде психологического слома. Он оставался там, в полном одиночестве, в течение целой недели. Он пришёл к мысли, что Нью-Йоркский музей не сумеет добыть дополнительных средств, и что в конце концов метеорит умыкнёт кто-то другой, разломает на куски и продаст на чёрном рынке, и его больше не увидят и не исследуют. Поэтому он воспользовался спутниковой антенной, чтобы связаться с богатым японским коллекционером, который, как он знал, может купить его целиком и сохранить. Короче говоря, он предал своего партнёра. Когда Масангкэй вернулся с припасами — и, как случается, с дополнительными деньгами — японцы уже были на месте. Они вообще не теряли времени даром и увезли метеорит. Масангкэй чувствовал себя преданным, и научный мир был в бешенстве на МакФарлэйна. Они так его и не простили.
Брамбель сонно кивал. Интересная история. Могла бы подойти неплохому, если он будет в достаточной степени прочувствованным, роману. Джек Лондон мог бы сделать из неё конфетку. Или, ещё лучше, Конрад…
— Я беспокоюсь из-за МакФарлэйна, — сказал Глинн, вторгаясь в его мысли. — Мы не можем позволить, чтобы что-либо подобное произошло с нами. Случись такое — и всё пойдёт насмарку. Если он захотел предать свояка, он без раздумий предаст Ллойда и ЭИР.
— А почему, собственно? — Зевнув, спросил Брамбель. — У Ллойда глубокие карманы и он, кажись, счастлив выписывать чеки.
— МакФарлэйн корыстолюбив, конечно, но тут речь идёт больше, чем о деньгах. Метеорит, за которым мы плывём, имеет некоторые особенные свойства. Если МакФарлэйн станет им одержим, как то было с Торнарссуком… — Глинн помедлил. — К примеру, если нам придётся воспользоваться люком экстренного сброса, это произойдёт во время жёсткого кризиса. На счету окажется каждая секунда. Я не хочу, чтобы кто-нибудь попытался нам помешать.
— И в чём же моя роль?
— В прошлом вы занимались психиатрией. Я хочу, чтобы вы просматривали эти периодические отчёты. Если вы увидите какую-либо причину для беспокойства — в частности, любые признаки слома вроде прошлого — пожалуйста, дайте мне знать.
Брамбель снова пролистал две папки, старую и новую. Материал с исходными данными был странным. Он размышлял, откуда Глинн получил всю эту информацию — очень малая часть представляла собой стандартные психиатрические или медицинские данные, если таковые вообще имелись. На многих отчётах не было ни имён врачей, ни названий организаций — в самом деле, некоторые вообще не несли собственных имён. Откуда бы Глинн не получил эти документы, от них несло немалой ценой.
Наконец, он поднял глаза на Глинна и захлопнул папку.
— Я просмотрю материалы, и буду поглядывать за ним. Не уверен, что моя интерпретация происшедшего совпадает с вашей.
Глинн поднялся, готовый уйти, и его серые глаза были непроницаемы, словно шифер. Брамбеля это непостижимо раздражало.
— А что насчёт гренландского метеорита? — Спросил Брамбель. — Прилетел ли он из межзвёздного пространства?
— Конечно, нет. Он оказался обычным камнем из пояса астероидов. МакФарлэйн был неправ.
— И что случилось с женой? — Спросил Брамбель через мгновение.
— С какой женой?
— С женой МакФарлэйна. Малу Масангкэй.
— Она его бросила. Вернулась на Филиппины и вторично вышла замуж.
Через мгновение Глинн удалился, и его тщательно контролируемые шаги стихали, пока он шёл по коридору. Несколько секунд доктор слушал замирающий ритм и размышлял. Затем в воображении возник полка с книгами Конрада. Он проговорил вслух: «Никто никогда не осознаёт в полной мере своих ловких попыток убежать от мрачных теней понимания себя самого».
Со вздохом вернувшегося удовлетворения он отложил папки в сторону и вернулся в личную каюту. Апатичный экваториальный климат, такой же, как что-то в самом Глинне, заставил доктора подумать о Маугэме — а ещё точнее, о его коротких рассказах. Он пробежал пальцами по шершавым корешкам книг — каждая разжигала целую вселенную воспоминаний и эмоций, — нашёл ту, что искал, устроился в большое кресло с подлокотниками и, с дрожью предвкушения восторга, раскрыл обложку.
«Рольвааг», 11-е июля, 7:55
МакФарлэйн ступил на паркетный пол и с любопытством осмотрелся. Это его первый визит на капитанский мостик, и место, бесспорно, самое живописное на «Рольвааге». Мостик протянулся во всю ширину судна. Три стороны помещения были почти целиком заняты огромными квадратными окнами, скошенными наружу от пола к потолку, и каждое оборудовано электрическими дворниками. Двери с обеих сторон вели на крылья мостика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65