В отличие от товарищей по несчастью в Европе, Маньчжурии и в США, они поняли, что свержение Советской власти в России – дохлое дело, поэтому и устраивались здесь всерьёз и надолго. Молодые люди, как с опытом боевых действий, так и без оного, поступали служить в местную армию, благо вакансий хватало, а малая зарплата компенсировалась уважением гражданских и не позволяла пролезать туда подлецам и негодяям. Более того, формировались целые армейские династии. И вскоре более грамотные и сплочённые русские офицеры заняли все ключевые позиции в армии; а потом вспыхнула война в Гран-Чако – плоской равнине у подножия Кордильер. В 1932 году соседняя Боливия, по опыту предыдущей войны в тех же местах, решила ещё чувствительнее обкромсать территорию Парагвая, накупила в Европе и США танков и самолётов, наняла побольше солдат и обрушилась на страну.
И тут наступил звёздный час русского офицерства. Люди Чести, они доказали, что Парагвай не зря кормил их больше двадцати лет. Нищий Парагвай не мог себе позволить держать большую армию в мирное время, и она насчитывала всего три тысячи человек. Только после нападения была объявлена мобилизация, и всего в армию Парагвая было мобилизовано шестьдесят тысяч бойцов. Парагвайская армия устроила такую «козью морду» незадачливым соседям, что из вломившегося на территорию страны полумиллиона захватчиков триста тысяч попали в плен, а под сотню тысяч полегло. Все потому, что опыт Гражданской войны в России оказался более ценным, чем указания европейских военных светил, которые решили поживиться на этой войне. А это был не просто опыт Гражданской, если брать конкретнее, это была стратегия Первой Конной армии Семена Будённого: охваты и окружения, молниеносное сосредоточение огня на важных направлениях, стремительные рейды по тылам и коммуникациям, и конечно же – широкая поддержка местного населения.
Боливия осталась без армии, и после того, как боевые действия были перенесены на её территорию, запросила мира. Для Парагвая это оказалось огромным облегчением, потому что у страны не было средств не только воевать, но и содержать толпы пленных боливийцев.
Больше уже никто в стране не сомневался в том, что для Парагвая было огромным приобретением то, что он в своё время приютил нищих и голодных белогвардейцев, они с огромными процентами вернули все потраченное на себя. И все это время русские, в силу каких-то особенностей, предпочитали держаться вместе. Нет, конечно же, среди них находились отщепенцы, которые, разбогатев, вдруг начинали не узнавать на улицах своих бывших соотечественников, подпав под влияние англосаксонской идеологии еретического дарвинизма, но большинство придерживалось тех связей, которые в своё время помогли всем им выжить и занять достойное место в обществе.
Это внезапно пригодилось, когда в результате поражения Германии от СССР в Южную Америку вообще, и в Парагвай в частности, хлынули толпы беженцев из Европы. Сначала начались потасовки молодёжи в барах и танцзалах столицы, а затем столкновения переросли в войну уже взрослых людей, с разгромом магазинов и нападениями на места компактного проживания. Причём на стороне европейцев, помимо собственно немцев, итальянцев, французов и других, выступили и некоторые коренные жители столицы, привлечённые призывом католических священников. Реакция русской диаспоры была жёсткой. На военное положение перевели всех, способных носить оружие. Организовали постоянное дежурство патрулей, вооружённых стрелковым автоматическим оружием в русских районах, и теперь легковую машину, из которой могла раздаться очередь по окнам домов, встречали несколько пулемётов и автоматов. Полиция сначала попыталась встать на сторону европейцев, но на следующий день, вечерком, министра внутренних дел посетили представители Генштаба, подробно ему рассказали, от кого и сколько он получает денег, на какие преступления просил своих подчинённых закрыть глаза и сколько всякого добра ему принадлежит. Насчёт добра уточнили особо, что есть охотники это добро присвоить, и Генштабу уже трудно этих охотников сдерживать. По полиции прошёл приказ, что разборки между уважаемыми русскими и сбродом из Европы касаются только их, что и предрешило поражение пришельцев. Очень скоро европейцам указали их настоящее место – под лавкой, и оставили им для прожития только легальные сферы, закрыв для них возможность получать доходы в армии, от преступности и от экспорта.
Диаспора постепенно преобразовывалась организационно, и вот уже несколько десятков лет действует постоянный совет русской общины, председателем которого второй десяток лет является генерал парагвайской армии в отставке Гордеев – бывший начальник Генштаба во время войны в Чако. Заместитель его – действующий генерал Баженов, командир национальной гвардии Парагвая, сформированной, как нетрудно догадаться, на основе все той же русской общины.
Именно с ними и ещё с несколькими штатскими и состоялся разговор Чернышкова, только теперь он был представлен присутствующим вторым советником советского посольства как господин Светланов, представитель спецслужб Советского Союза. Второй советник, а это, как правило, резидент советской разведки, благоразумно не стал слушать, что там опять замышляет Судостроев, и, сославшись на неотложные дела, сразу же покинул виллу, где происходила встреча. И это тоже можно понять: слишком разный вес у Судостроева, проходящего к тому же по другому ведомству, и какого-то советника посольства в заштатной стране, куда обычно ссылались неудачники и балбесы.
– Что ж, – начал Гордеев, совершенно седой, прямой, как трость, старик в светлом костюме, – нас попросили встретиться и выслушать гостя. Встретиться мы встретились, теперь послушаем, что нам скажет этот молодой человек.
– Спасибо. – Чернышкова, которому уже давно минуло тридцать семь, слегка покоробило обращение «молодой человек», но виду он не подал и потому продолжил: – Я не дипломат, поэтому не буду тянуть кота за хвост и сразу перейду к делу. В ближайшее время в Парагвае запланировано восстание народных масс против кровавого диктатора Стресснера. Зная о вашем влиянии на политическую жизнь и о вашем влиянии в армии, мы не могли не провести консультаций с вами. Под понятием «вы» мы понимаем русскую общину в Парагвае.
Такое заявление вызвало лёгкий переполох среди собравшихся. А ведь второй советник предупреждал, что встреча важная и очень необычная, тем не менее… а Чернышков продолжил:
– Я понимаю, что вам нужно осмыслить моё заявление. Только, к сожалению, ни у вас, ни у меня нет на это времени. Решение нужно принять сейчас. Я полномочен ответить на все вопросы. Задавайте вопросы мне, я постараюсь предельно честно и откровенно на них ответить, потому что есть такая особенность человека – на те вопросы, на которые он не получил ответа, он придумывает эти ответы сам. Часто ответы эти неверные. И я постараюсь не покинуть вас, пока вы мне не дадите ясного и недвусмысленного ответа на вопрос – с кем вы, с нами или против нас? И постараюсь внятно объяснить все плюсы и минусы любого вашего решения.
– Простите, – первым заговорил Гордеев, – но не могу вас назвать товарищем…
– Вам представили меня как господина Светланова, так и называйте, я уже привык.
– Да, господин Светланов… а насколько обосновано ваше заявление о том, что переворот может случиться?
– Господин генерал, а вам самому не странно, что все окрестные государства уже перешли к народной демократии, а в Парагвае до сих пор какой-то заповедник конца тридцатых?
– Много вы таких вербовок уже провели?
– Я не собираюсь вас вербовать. Революция произойдёт в любом случае, даже если вы сейчас начнёте, пользуясь предоставленной мною информацией, делать попытки её остановить. Это только вызовет ненужные и совершенно напрасные жертвы. Прежде чем я пришёл к вам, была проделана достаточно большая работа. Режим Стресснера уже ничто не спасёт, поэтому мы вам предлагаем даже не переходить на нашу сторону, а просто остаться нейтральными. Армия государству всегда будет нужна, и вам это известно, ведь опыт Советского Союза говорит о том, что военные в пролетарском государстве в самом большом почёте.
– От нас нужен только нейтралитет? А что вы понимаете под нейтралитетом?
– Поясню. Сама форма революции такова: сначала восстание в столице, а затем из одного из соседних государств выдвигается колонна автотранспорта с оружием, боеприпасами и продовольствием. К ней, во время её движения, присоединяется восставшее население и берет столицу. В которой, по нашим расчётам, восстание может потерпеть поражение. Диктатор бежит, его ловят, показательно судят, проводятся честные прямые всеобщие выборы, на которых народ выбирает переходное правительство. Правительству этому, в случае его ориентации на социализм, выдаётся помощь, проводится модернизация промышленности, ликвидация безграмотности. В общем, задача – вывести Парагвай по уровню жизни хотя бы на уровень Аргентины, ведь нет препятствий для того, чтобы люди не жили, как позорные нищие, а имели все необходимое.
– Опять временное правительство. А какие лозунги будет иметь этот переворот?
– Революция, – Чернышков упрямо называл предстоящие социальные преобразования революцией, хотя это и резало слух бывшим белогвардейцам, – будет проходить под лозунгом свержения диктатора и его кровавого режима, который за три года правления опустил уровень жизни вдвое, и никакого просвета впереди нет. Земля будет национализирована, это непременное условие, и затем безвозмездно передана людям, её использующим, – пастухам и крестьянам. Больше никаких аренд и прочих способов наживаться бездельникам и паразитам. Крупная промышленность будет выкуплена правительством, мелкая, а также торговля, сфера обслуживания останется частнику. Образование и здравоохранение станут всеобщими и бесплатными, но чуть позже, когда будут подготовлены национальные кадры.
– Из какой страны ждать интервенцию? Боливия? Аргентина? Ничего не напоминает?
– Пока я вам не могу сказать о направлении движения нашего повстанческого отряда. Только зря вы воспринимаете его как интервенцию, все члены Народно-освободительной армии – это парагвайцы, в разное время бежавшие из страны. Тем более что расчёт у нас даже не столько на них, сколько на примкнувшее население. Мы подробно знаем все способы действий Парагвая при отражении внешнего вторжения. Уверяю вас, что в такой битве вам не победить. Если парагвайская армия вступит в бой, то против неё уже будут действовать и аргентинская и боливийская армии. Бразилия обеспечит внешнюю блокаду. Имеется договорённость об использовании бразильских аэродромов для базирования боевой авиации. Авиация будет переброшена с авианосного крейсера «Варяг», который сейчас находится с визитом в Паранагуа. На самолёты МиГ уже нанесены знаки революционной армии Парагвая. Бразилия также разрешила использовать и фарватер Паранаибы для действий сил речного флота, хотя я сомневаюсь, что это нам понадобится.
– То есть вы готовы развязать настоящую войну, чтобы захватить власть в нашей стране.
– Как таковой, даже в случае сопротивления армии, войны не будет. Будет просто только уничтожена армия. Тактически это может выглядеть так: как только армия из казарм выйдет навстречу повстанцам, будут закрыты границы со всеми соседними странами, а в Боливии и Аргентине введено военное положение. Повстанцы займут оборону в том районе, в котором будут находиться, и объявят о создании народного правительства, которое сразу же призовёт на помощь прогрессивные силы. Прогрессивные силы сначала уничтожат все радиолокационные станции ПВО Парагвая, а после этого повесят в небе пару-тройку летающих радаров, которые будут давать целеуказания для наших истребителей и сделают прозрачным для нас небо над страной, а заодно ослепят и оглушат парагвайскую авиацию. Потом произойдут массовые налёты на парагвайские аэродромы наших самолётов, которые раздолбают авиацию Парагвая, все пять истребителей и десять штурмовиков. Если они поднимутся в воздух, то, слепые и глухие, они станут ещё более лёгкой добычей. Ну а уже затем наши штурмовики начнут долбить армию на марше. Через пару дней на помощь признанному народному правительству вступят вооружённые силы Аргентины и Боливии. Армия, лишённая авиации, а затем и артиллерии, будет агонизировать пару недель, потом разбежится по домам. Сразу же начнёт действовать контрреволюционное подполье, но, лишённое поддержки из-за рубежа, оно будет разгромлено в течение полугода. Вскоре все встанет на свои места… только какая роль русских в этом? Советские никак светиться там не будут, все местные, а вот русские проявят себя как отъявленные контрики. Судьбу вашу предсказать несложно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
И тут наступил звёздный час русского офицерства. Люди Чести, они доказали, что Парагвай не зря кормил их больше двадцати лет. Нищий Парагвай не мог себе позволить держать большую армию в мирное время, и она насчитывала всего три тысячи человек. Только после нападения была объявлена мобилизация, и всего в армию Парагвая было мобилизовано шестьдесят тысяч бойцов. Парагвайская армия устроила такую «козью морду» незадачливым соседям, что из вломившегося на территорию страны полумиллиона захватчиков триста тысяч попали в плен, а под сотню тысяч полегло. Все потому, что опыт Гражданской войны в России оказался более ценным, чем указания европейских военных светил, которые решили поживиться на этой войне. А это был не просто опыт Гражданской, если брать конкретнее, это была стратегия Первой Конной армии Семена Будённого: охваты и окружения, молниеносное сосредоточение огня на важных направлениях, стремительные рейды по тылам и коммуникациям, и конечно же – широкая поддержка местного населения.
Боливия осталась без армии, и после того, как боевые действия были перенесены на её территорию, запросила мира. Для Парагвая это оказалось огромным облегчением, потому что у страны не было средств не только воевать, но и содержать толпы пленных боливийцев.
Больше уже никто в стране не сомневался в том, что для Парагвая было огромным приобретением то, что он в своё время приютил нищих и голодных белогвардейцев, они с огромными процентами вернули все потраченное на себя. И все это время русские, в силу каких-то особенностей, предпочитали держаться вместе. Нет, конечно же, среди них находились отщепенцы, которые, разбогатев, вдруг начинали не узнавать на улицах своих бывших соотечественников, подпав под влияние англосаксонской идеологии еретического дарвинизма, но большинство придерживалось тех связей, которые в своё время помогли всем им выжить и занять достойное место в обществе.
Это внезапно пригодилось, когда в результате поражения Германии от СССР в Южную Америку вообще, и в Парагвай в частности, хлынули толпы беженцев из Европы. Сначала начались потасовки молодёжи в барах и танцзалах столицы, а затем столкновения переросли в войну уже взрослых людей, с разгромом магазинов и нападениями на места компактного проживания. Причём на стороне европейцев, помимо собственно немцев, итальянцев, французов и других, выступили и некоторые коренные жители столицы, привлечённые призывом католических священников. Реакция русской диаспоры была жёсткой. На военное положение перевели всех, способных носить оружие. Организовали постоянное дежурство патрулей, вооружённых стрелковым автоматическим оружием в русских районах, и теперь легковую машину, из которой могла раздаться очередь по окнам домов, встречали несколько пулемётов и автоматов. Полиция сначала попыталась встать на сторону европейцев, но на следующий день, вечерком, министра внутренних дел посетили представители Генштаба, подробно ему рассказали, от кого и сколько он получает денег, на какие преступления просил своих подчинённых закрыть глаза и сколько всякого добра ему принадлежит. Насчёт добра уточнили особо, что есть охотники это добро присвоить, и Генштабу уже трудно этих охотников сдерживать. По полиции прошёл приказ, что разборки между уважаемыми русскими и сбродом из Европы касаются только их, что и предрешило поражение пришельцев. Очень скоро европейцам указали их настоящее место – под лавкой, и оставили им для прожития только легальные сферы, закрыв для них возможность получать доходы в армии, от преступности и от экспорта.
Диаспора постепенно преобразовывалась организационно, и вот уже несколько десятков лет действует постоянный совет русской общины, председателем которого второй десяток лет является генерал парагвайской армии в отставке Гордеев – бывший начальник Генштаба во время войны в Чако. Заместитель его – действующий генерал Баженов, командир национальной гвардии Парагвая, сформированной, как нетрудно догадаться, на основе все той же русской общины.
Именно с ними и ещё с несколькими штатскими и состоялся разговор Чернышкова, только теперь он был представлен присутствующим вторым советником советского посольства как господин Светланов, представитель спецслужб Советского Союза. Второй советник, а это, как правило, резидент советской разведки, благоразумно не стал слушать, что там опять замышляет Судостроев, и, сославшись на неотложные дела, сразу же покинул виллу, где происходила встреча. И это тоже можно понять: слишком разный вес у Судостроева, проходящего к тому же по другому ведомству, и какого-то советника посольства в заштатной стране, куда обычно ссылались неудачники и балбесы.
– Что ж, – начал Гордеев, совершенно седой, прямой, как трость, старик в светлом костюме, – нас попросили встретиться и выслушать гостя. Встретиться мы встретились, теперь послушаем, что нам скажет этот молодой человек.
– Спасибо. – Чернышкова, которому уже давно минуло тридцать семь, слегка покоробило обращение «молодой человек», но виду он не подал и потому продолжил: – Я не дипломат, поэтому не буду тянуть кота за хвост и сразу перейду к делу. В ближайшее время в Парагвае запланировано восстание народных масс против кровавого диктатора Стресснера. Зная о вашем влиянии на политическую жизнь и о вашем влиянии в армии, мы не могли не провести консультаций с вами. Под понятием «вы» мы понимаем русскую общину в Парагвае.
Такое заявление вызвало лёгкий переполох среди собравшихся. А ведь второй советник предупреждал, что встреча важная и очень необычная, тем не менее… а Чернышков продолжил:
– Я понимаю, что вам нужно осмыслить моё заявление. Только, к сожалению, ни у вас, ни у меня нет на это времени. Решение нужно принять сейчас. Я полномочен ответить на все вопросы. Задавайте вопросы мне, я постараюсь предельно честно и откровенно на них ответить, потому что есть такая особенность человека – на те вопросы, на которые он не получил ответа, он придумывает эти ответы сам. Часто ответы эти неверные. И я постараюсь не покинуть вас, пока вы мне не дадите ясного и недвусмысленного ответа на вопрос – с кем вы, с нами или против нас? И постараюсь внятно объяснить все плюсы и минусы любого вашего решения.
– Простите, – первым заговорил Гордеев, – но не могу вас назвать товарищем…
– Вам представили меня как господина Светланова, так и называйте, я уже привык.
– Да, господин Светланов… а насколько обосновано ваше заявление о том, что переворот может случиться?
– Господин генерал, а вам самому не странно, что все окрестные государства уже перешли к народной демократии, а в Парагвае до сих пор какой-то заповедник конца тридцатых?
– Много вы таких вербовок уже провели?
– Я не собираюсь вас вербовать. Революция произойдёт в любом случае, даже если вы сейчас начнёте, пользуясь предоставленной мною информацией, делать попытки её остановить. Это только вызовет ненужные и совершенно напрасные жертвы. Прежде чем я пришёл к вам, была проделана достаточно большая работа. Режим Стресснера уже ничто не спасёт, поэтому мы вам предлагаем даже не переходить на нашу сторону, а просто остаться нейтральными. Армия государству всегда будет нужна, и вам это известно, ведь опыт Советского Союза говорит о том, что военные в пролетарском государстве в самом большом почёте.
– От нас нужен только нейтралитет? А что вы понимаете под нейтралитетом?
– Поясню. Сама форма революции такова: сначала восстание в столице, а затем из одного из соседних государств выдвигается колонна автотранспорта с оружием, боеприпасами и продовольствием. К ней, во время её движения, присоединяется восставшее население и берет столицу. В которой, по нашим расчётам, восстание может потерпеть поражение. Диктатор бежит, его ловят, показательно судят, проводятся честные прямые всеобщие выборы, на которых народ выбирает переходное правительство. Правительству этому, в случае его ориентации на социализм, выдаётся помощь, проводится модернизация промышленности, ликвидация безграмотности. В общем, задача – вывести Парагвай по уровню жизни хотя бы на уровень Аргентины, ведь нет препятствий для того, чтобы люди не жили, как позорные нищие, а имели все необходимое.
– Опять временное правительство. А какие лозунги будет иметь этот переворот?
– Революция, – Чернышков упрямо называл предстоящие социальные преобразования революцией, хотя это и резало слух бывшим белогвардейцам, – будет проходить под лозунгом свержения диктатора и его кровавого режима, который за три года правления опустил уровень жизни вдвое, и никакого просвета впереди нет. Земля будет национализирована, это непременное условие, и затем безвозмездно передана людям, её использующим, – пастухам и крестьянам. Больше никаких аренд и прочих способов наживаться бездельникам и паразитам. Крупная промышленность будет выкуплена правительством, мелкая, а также торговля, сфера обслуживания останется частнику. Образование и здравоохранение станут всеобщими и бесплатными, но чуть позже, когда будут подготовлены национальные кадры.
– Из какой страны ждать интервенцию? Боливия? Аргентина? Ничего не напоминает?
– Пока я вам не могу сказать о направлении движения нашего повстанческого отряда. Только зря вы воспринимаете его как интервенцию, все члены Народно-освободительной армии – это парагвайцы, в разное время бежавшие из страны. Тем более что расчёт у нас даже не столько на них, сколько на примкнувшее население. Мы подробно знаем все способы действий Парагвая при отражении внешнего вторжения. Уверяю вас, что в такой битве вам не победить. Если парагвайская армия вступит в бой, то против неё уже будут действовать и аргентинская и боливийская армии. Бразилия обеспечит внешнюю блокаду. Имеется договорённость об использовании бразильских аэродромов для базирования боевой авиации. Авиация будет переброшена с авианосного крейсера «Варяг», который сейчас находится с визитом в Паранагуа. На самолёты МиГ уже нанесены знаки революционной армии Парагвая. Бразилия также разрешила использовать и фарватер Паранаибы для действий сил речного флота, хотя я сомневаюсь, что это нам понадобится.
– То есть вы готовы развязать настоящую войну, чтобы захватить власть в нашей стране.
– Как таковой, даже в случае сопротивления армии, войны не будет. Будет просто только уничтожена армия. Тактически это может выглядеть так: как только армия из казарм выйдет навстречу повстанцам, будут закрыты границы со всеми соседними странами, а в Боливии и Аргентине введено военное положение. Повстанцы займут оборону в том районе, в котором будут находиться, и объявят о создании народного правительства, которое сразу же призовёт на помощь прогрессивные силы. Прогрессивные силы сначала уничтожат все радиолокационные станции ПВО Парагвая, а после этого повесят в небе пару-тройку летающих радаров, которые будут давать целеуказания для наших истребителей и сделают прозрачным для нас небо над страной, а заодно ослепят и оглушат парагвайскую авиацию. Потом произойдут массовые налёты на парагвайские аэродромы наших самолётов, которые раздолбают авиацию Парагвая, все пять истребителей и десять штурмовиков. Если они поднимутся в воздух, то, слепые и глухие, они станут ещё более лёгкой добычей. Ну а уже затем наши штурмовики начнут долбить армию на марше. Через пару дней на помощь признанному народному правительству вступят вооружённые силы Аргентины и Боливии. Армия, лишённая авиации, а затем и артиллерии, будет агонизировать пару недель, потом разбежится по домам. Сразу же начнёт действовать контрреволюционное подполье, но, лишённое поддержки из-за рубежа, оно будет разгромлено в течение полугода. Вскоре все встанет на свои места… только какая роль русских в этом? Советские никак светиться там не будут, все местные, а вот русские проявят себя как отъявленные контрики. Судьбу вашу предсказать несложно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36