Раздался жуткий булькающий вопль, и противник как подкошенный свалился рядом со мной. Он очнется лишь через несколько часов.
Училки блокировали боль, правда не полностью, скорей, они ее приглушили. Я еще был не в состоянии двигаться, и смогу сделать что-нибудь толковое не раньше чем через несколько минут. На моих глазах кожа Хана приобретала синеватый оттенок, он задыхался, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом начались судороги. Неожиданно он обмяк и замер. Убийца, наводивший страх на весь квартал, неподвижно лежал всего в нескольких сантиметрах от меня. Я с трудом сел, всхлипывая, будто маленький мальчик. Как только немного очухался, выдернул модик Хана из головы неизвестного. Потом нащупал телефон и позвонил Оккингу, чтобы сообщить потрясающую весть.
Глава 18
Взяв коробочку с пилюльками, я проглотил семь или восемь "солнышек". В чисто познавательных целях. После схватки с Ханом ныла каждая клеточка тела, но дело было не только и не столько в этом. Я хотел знать, как наркотики подействуют во время работы училок. И томясь в ожидании Оккинга, эмпирическим путем познал горькую истину: училка, очищающая организм от алкоголя, выбивает Также и "солнышки". На кой черт она тогда нужна? Я выдернул зловредную ханжу и. проглотил еще горсть пилюлек.
Появившийся Оккинг был на седьмом небе от радости. Он просто ликовал другого слова не подберешь. Первый раз в жизни я видел его таким счастливым и довольным. Оккинг выказал небывалую вежливость и предупредительность, трогательную заботу о моем самочувствии. Он так хорошо себя вел, что я решил: вместе с легавыми приехали ребята из программы городских новостей и снимают все это для передачи, но, как ни странно, ошибся.
– Что ж, с меня причитается, Одран, – сказал лейтенант.
По-моему, он должен мне гораздо больше.
– Я сделал за тебя всю паршивую работу, Оккинг.
Он не отреагировал даже на такой укол.
– Возможно, возможно… Теперь я, по крайней мере, смогу хоть выспаться. Я ведь даже есть не мог, не думая о Селиме, Сейполте и остальных.
Хан очнулся: однако, лишившись своего модика, он сразу же начал вопить. Я вспомнил, как ужасно себя чувствовал, когда выдернул училки, хотя носил их всего пару дней. Кто знает, сколько времени Хан – или как там его настоящее имя? – скрывался, пряча свое истинное "я" сначала под одним личностным модиком, потом под другим… Возможно, лишившись псевдоличности, руководившей его поступками, он осознал всю дикость совершенных им преступлений и был не в силах перенести это. Убийца лежал на мостовой, скованный по рукам и ногам, извиваясь и посылая страшные проклятия на наши головы. Оккинг молча наблюдал за ним несколько секунд.
– Унесите его отсюда, – приказал он наконец двум полицейским в форме.
Они не очень-то нежно сделали это, но я не испытывал никакого сочувствия.
– Теперь что? – спросил я Оккинга. Тот сразу стал намного серьезнее:
– Думаю, настало время уйти в отставку.
– Когда узнают, что ты получал деньги от иностранной державы, ты станешь не очень-то популярной фигурой в городе. Ты запятнал свою репутацию.
Он кивнул:
– Уже узнали, мой друг, по крайней мере те, чье мнение имеет здесь силу.
Мне предоставили выбор: либо поискать работу в другом месте, либо провести остаток жизни в одной из ваших типичных крысиных нор, которые почему-то называются тюрьмами. Не понимаю, как можно бросать людей в такие адские дыры, ведь это просто средневековье!
– Ты сам немало сделал для того, чтобы поддерживать прирост населения в наших тюрьмах.
Тамошние обитатели будут ждать тебя с бо-ольшим нетерпением… Он вздрогнул:
– Как только улажу все дела, просто упакую чемоданы и тихо исчезну в ночи… Но они могли бы, по крайней мере, как-нибудь отметить мою работу.
Понимаешь, неважно, был я иностранным агентом или нет, я сделал немало полезного для города и никогда не шел на сделку с совестью, за исключением одного-двух случаев.
– Многие ли осмелятся, положа руку на сердце, сказать подобное о себе? Да, ты редкий человек, Оккинг. – Он действительно принадлежал к уникальной породе людей, которые способны уйти от ответственности да еще и обратить все это себе на пользу. Он обязательно найдет где-нибудь работу.
– Тебе приятно видеть меня в беде, правда, Одран?
Если честно, мне это действительно было приятно. Но отвечать ему не хотелось; я молча отвернулся и стал запихивать в сумку разбросанные по мостовой вещи. Горький урок не прошел даром: я засунул парализатор под галабийю.
Насколько я понял, с формальностями было покончено и я мог идти.
– Ты дождешься, пока поймают убийцу Никки? Хоть это ты можешь сделать? спросил я. Он искренне удивился:
– Никки? Ты о чем, Марид? Мы схватили убийцу. Ты просто спятил со своими навязчивыми идеями. Никаких доказательств того, что существует второй убийца, у тебя нет. Успокойся и не морочь людям голову, иначе очень скоро убедишься в том, что герои зачастую превращаются в бывших героев. Ты начинаешь надоедать.
Вот слова настоящего легавого! Я поймал Хана и передал Оккингу; теперь проклятый сукин сын объявит, что парень, арестованный полицией, убил всех, от Богатырева до Сейполта. Ну в том, что этих двух порешил Хан, сомнений нет, но я убежден, что Никки, Абдулла и Тами стали жертвами другого, неизвестного нам субъекта. Доказательства? Ни одной серьезной улики, но иначе произошедшее попросту не складывается в единую картину. Международная интрига: одни пытаются похитить Никки и вернуть на родину к отцу, другие стремятся убрать ее, чтобы предотвратить скандал при дворе. Если допустить, что Хан убивал агентов и той, и другой стороны, то объяснить его действия можно лишь тем, что парень психопат, которому просто нравилось играть в ангела-мстителя, и искать логику в его поступках бессмысленно. Чушь! Он был профессионалом, наемным убийцей, который уничтожал намеченные жертвы, чтобы защитить интересы хозяев и обеспечить свою безопасность, не оставив свидетелей. Человек, искромсавший Сейполта, – не сумасшедший, он только носил модик психа.
Этот человек не имел никакого отношения к смерти Никки.
Даже если лейтенант решил, что удобнее думать иначе, по нашему кварталу бродит второй убийца.
Спустя восемь-десять минут после разговора с Оккингом, раздался звонок телефона. Хасан. Он обещал сообщить мне о решении Папы насчет нашей встречи.
– У меня есть еще кое-какие новости, Хасан, – объявил я.
– Фридландер-Бей примет тебя незамедлительно. Он вышлет машину минут через пятнадцать. Надеюсь, ты дома?
– Нет, но я буду ждать у входа. Я встречался с довольно интересными людьми, однако мы уже разошлись по домам.
– Это хорошо, мой племянник. Ты заслужил отдых в компании добрых друзей.
Я уставился в затянутое облаками небо, вспоминая недавнюю смертельную схватку с Ханом; в принципе, слова Шиита должны были меня рассмешить, но смеяться не хотелось.
– Отдыхать мне не пришлось, Хасан – Я рассказал, что произошло, вплоть до того, как брыкающегося убийцу унесли легавые.
Хасан от удивления лепетал что-то неразборчивое.
– Одран, – объявил он, наконец взяв себя в руки, – Аллаху приятно, что ты, Его верный слуга, жив, маньяк схвачен, и мудрость Фридландер-Бея восторжествовала.
– Да, это точно, – подхватил я. – Правильно, Хасан, приписывай все заслуги нашему Папе.
Ничего не скажешь, он сильно поддерживал меня своей сверхъестественной мудростью! Если подумать, он помогал не больше, чем Оккинг. Конечно, Папа загнал меня в угол и заставил покорно подставить, башку хирургам, но потом наш босс просто восседал в своем кабинете и подбрасывал своему верному слуге хрустики время от времени. Папе известно все, что происходит в Будайине, Хасан.
Ты хочешь сказать, что они с Оккингом ничего не видели, ничего не слышали и просто стояли с разинутыми ртами? Ерунда. Я выяснил, как участвовал в этом деле Оккинг; но еще больше хотел бы знать, какова истинная роль Папы.
– Молчи, отродье шелудивого пса! – Шиит сбросил маску сладкоречивого святоши и позволил увидеть свое истинное лицо, что случалось нечасто. – Тебе еще предстоит научиться разговаривать с теми, кто старше и выше тебя! – Затем, так же неожиданно, вернулся прежний смиренный слуга Аллаха:
– Ты все еще не пришел в себя после сражения со злодеем. Прости меня за то, что я на миг сорвался, сын мой, именно я должен проявить большее понимание и сочувствие. Все в руках Аллаха, все подвластно воле Его. Итак, о племянник, скоро приедет машина. Фридландер-Бей будет очень доволен.
– Я не успею купить ему маленький подарочек, Хасан. Он хмыкнул:
– Твой рассказ – лучший подарок. Ступай с миром, Одран.
Я ничего не ответил и убрал телефон. Потом поправил сумку на плече и поплелся к своему бывшему дому. Я встречусь с Папой, а потом спрячусь в пыльном чулане Исхака Джарира. Хорошие новости: из игры выбыл Хан. Именно он высказывал страстное желание убрать меня. Стало быть, второй убийца не жаждет моей смерти.
По крайней мере, я очень надеюсь на это.
Ожидая появления Папиного авто, я размышлял о своем поединке с Ханом. Я всей душой ненавидел его – стоило только воскресить в памяти изуродованное тело Селимы, ужас, испытанный в доме Сейполта, и гнев переполнял душу. Сначала убийца расправился с Богатыревым, пожелавшим смерти собственному племяннику.
Никки – главная фигура; остальные убийства лишь следствие лихорадочных попыток убрать следы, чтобы замять скандал в благородном семействе. Думаю, усилия увенчались успехом. Конечно, многие в городе знали подоплеку событий, но раз принц умер, в России скандал не состоялся. Царь Вячеслав управлял страной; партия монархистов выиграла. Более того, хорошенько поработав, они смогут даже использовать смерть Никки, чтобы усилить контроль над бурлящей державой.
Мне на все это было наплевать. Что касается Хана, я оставил ему жизнь ненадолго, конечно. Его ждет свидание с палачом во дворе мечети Шимаал, где происходят казни. А в оставшееся время пусть перебирает в памяти свои зверства, с ужасом ожидая часа возмездия.
Появилась машина; мы быстро добрались до владений Фридландер-Бея. Лакей оставил меня в той же комнате, где я уже дважды ожидал приема. Папа молился.
Фридландер-Бей не выставлял напоказ свою набожность, что заставляло относиться к нему с особым уважением. Иногда, глядя на старца, я испытывал стыд за собственное поведение; в такие минуты я воскрешал в памяти все жестокости и преступления, в которых он был виновен. Я обманывал себя, конечно. Кто из нас безгрешен? Уверен, Фридландер-Бей не строил никаких иллюзий на этот счет. По крайней мере, он взывал к Господу, моля о прощении. Однажды Папа объяснил мне суть своей политики: он должен заботиться о благополучии огромной армии "друзей и помощников", и зачастую оградить их от беды можно лишь обходясь с беспощадной жестокостью с теми, кто не принадлежит к его клану. Если подходить к делу с подобной позиции, Папа представал величайшим лидером и строгим, но любящим и справедливым отцом для своих подопечных. Я же, напротив, выглядел ничтожным отщепенцем, в свою очередь нарушившим множество запретов, но, в отличие от Фридландер-Бея, делающим это из. голого эгоизма. Вдобавок, меня не хватало даже на то, чтобы хорошенько попросить у Аллаха прощения.
Наконец один из Булыжников, охраняющих Папу, сделал мне знак. Я вошел в кабинет;
Папа ожидал меня, сидя на антикварном диване.
– Ты снова оказываешь нам великую честь, – произнес он, показав, чтобы я располагался на втором таком же диване напротив.
– Ты оказал мне великую честь, позволив приветствовать тебя в твоем доме, – ответил я.
– Прошу, раздели со мной мой скромный обед.
– Ты – отец щедрости, о шейх! – Я не чувствовал страха или неловкости, как при прежних встречах с Папой. В конце концов, сегодня я совершил для него невозможное! Мне снова и снова приходилось напоминать себе, что теперь великий человек – мой должник.
Слуги внесли первую перемену блюд; Фридландер-Бей тем временем говорил о разных пустяках. Мы отведали понемногу от каждого яства: все удивительно вкусно приготовлено. Я решил избавиться от училки, подавляющей чувство голода, и сразу же осознал, что страшно хочу есть и с готовностью поучаствую в" банкете, который устроил Папа. Но остальные училки вытаскивать пока не стал. Страшно.
Слуги внесли блюдо с мясом ягненка, курицей, говядиной, рыбой и гарниром рисом и овощами. В конце трапезы нам предложили несколько сортов сыра и свежие фрукты. Когда грязные тарелки унесли, Папа и я раскинулись на диванах, попивая крепкий кофе со специями.
– Да будет вечно обильным твой стол, о шейх, – произнес я. – Это была лучшая трапеза в моей жизни.
Ему явно пришлись по вкусу мои слова.
– Слава Аллаху, я рад, что сумел угодить тебе. Выпьешь еще кофе? – Да, благодарю, о шейх.
Все слуги, включая даже Говорящих Булыжников, удалились. Фридландер-Бей налил мне кофе сам – почет, который оказывают особо дорогому гостю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Училки блокировали боль, правда не полностью, скорей, они ее приглушили. Я еще был не в состоянии двигаться, и смогу сделать что-нибудь толковое не раньше чем через несколько минут. На моих глазах кожа Хана приобретала синеватый оттенок, он задыхался, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом начались судороги. Неожиданно он обмяк и замер. Убийца, наводивший страх на весь квартал, неподвижно лежал всего в нескольких сантиметрах от меня. Я с трудом сел, всхлипывая, будто маленький мальчик. Как только немного очухался, выдернул модик Хана из головы неизвестного. Потом нащупал телефон и позвонил Оккингу, чтобы сообщить потрясающую весть.
Глава 18
Взяв коробочку с пилюльками, я проглотил семь или восемь "солнышек". В чисто познавательных целях. После схватки с Ханом ныла каждая клеточка тела, но дело было не только и не столько в этом. Я хотел знать, как наркотики подействуют во время работы училок. И томясь в ожидании Оккинга, эмпирическим путем познал горькую истину: училка, очищающая организм от алкоголя, выбивает Также и "солнышки". На кой черт она тогда нужна? Я выдернул зловредную ханжу и. проглотил еще горсть пилюлек.
Появившийся Оккинг был на седьмом небе от радости. Он просто ликовал другого слова не подберешь. Первый раз в жизни я видел его таким счастливым и довольным. Оккинг выказал небывалую вежливость и предупредительность, трогательную заботу о моем самочувствии. Он так хорошо себя вел, что я решил: вместе с легавыми приехали ребята из программы городских новостей и снимают все это для передачи, но, как ни странно, ошибся.
– Что ж, с меня причитается, Одран, – сказал лейтенант.
По-моему, он должен мне гораздо больше.
– Я сделал за тебя всю паршивую работу, Оккинг.
Он не отреагировал даже на такой укол.
– Возможно, возможно… Теперь я, по крайней мере, смогу хоть выспаться. Я ведь даже есть не мог, не думая о Селиме, Сейполте и остальных.
Хан очнулся: однако, лишившись своего модика, он сразу же начал вопить. Я вспомнил, как ужасно себя чувствовал, когда выдернул училки, хотя носил их всего пару дней. Кто знает, сколько времени Хан – или как там его настоящее имя? – скрывался, пряча свое истинное "я" сначала под одним личностным модиком, потом под другим… Возможно, лишившись псевдоличности, руководившей его поступками, он осознал всю дикость совершенных им преступлений и был не в силах перенести это. Убийца лежал на мостовой, скованный по рукам и ногам, извиваясь и посылая страшные проклятия на наши головы. Оккинг молча наблюдал за ним несколько секунд.
– Унесите его отсюда, – приказал он наконец двум полицейским в форме.
Они не очень-то нежно сделали это, но я не испытывал никакого сочувствия.
– Теперь что? – спросил я Оккинга. Тот сразу стал намного серьезнее:
– Думаю, настало время уйти в отставку.
– Когда узнают, что ты получал деньги от иностранной державы, ты станешь не очень-то популярной фигурой в городе. Ты запятнал свою репутацию.
Он кивнул:
– Уже узнали, мой друг, по крайней мере те, чье мнение имеет здесь силу.
Мне предоставили выбор: либо поискать работу в другом месте, либо провести остаток жизни в одной из ваших типичных крысиных нор, которые почему-то называются тюрьмами. Не понимаю, как можно бросать людей в такие адские дыры, ведь это просто средневековье!
– Ты сам немало сделал для того, чтобы поддерживать прирост населения в наших тюрьмах.
Тамошние обитатели будут ждать тебя с бо-ольшим нетерпением… Он вздрогнул:
– Как только улажу все дела, просто упакую чемоданы и тихо исчезну в ночи… Но они могли бы, по крайней мере, как-нибудь отметить мою работу.
Понимаешь, неважно, был я иностранным агентом или нет, я сделал немало полезного для города и никогда не шел на сделку с совестью, за исключением одного-двух случаев.
– Многие ли осмелятся, положа руку на сердце, сказать подобное о себе? Да, ты редкий человек, Оккинг. – Он действительно принадлежал к уникальной породе людей, которые способны уйти от ответственности да еще и обратить все это себе на пользу. Он обязательно найдет где-нибудь работу.
– Тебе приятно видеть меня в беде, правда, Одран?
Если честно, мне это действительно было приятно. Но отвечать ему не хотелось; я молча отвернулся и стал запихивать в сумку разбросанные по мостовой вещи. Горький урок не прошел даром: я засунул парализатор под галабийю.
Насколько я понял, с формальностями было покончено и я мог идти.
– Ты дождешься, пока поймают убийцу Никки? Хоть это ты можешь сделать? спросил я. Он искренне удивился:
– Никки? Ты о чем, Марид? Мы схватили убийцу. Ты просто спятил со своими навязчивыми идеями. Никаких доказательств того, что существует второй убийца, у тебя нет. Успокойся и не морочь людям голову, иначе очень скоро убедишься в том, что герои зачастую превращаются в бывших героев. Ты начинаешь надоедать.
Вот слова настоящего легавого! Я поймал Хана и передал Оккингу; теперь проклятый сукин сын объявит, что парень, арестованный полицией, убил всех, от Богатырева до Сейполта. Ну в том, что этих двух порешил Хан, сомнений нет, но я убежден, что Никки, Абдулла и Тами стали жертвами другого, неизвестного нам субъекта. Доказательства? Ни одной серьезной улики, но иначе произошедшее попросту не складывается в единую картину. Международная интрига: одни пытаются похитить Никки и вернуть на родину к отцу, другие стремятся убрать ее, чтобы предотвратить скандал при дворе. Если допустить, что Хан убивал агентов и той, и другой стороны, то объяснить его действия можно лишь тем, что парень психопат, которому просто нравилось играть в ангела-мстителя, и искать логику в его поступках бессмысленно. Чушь! Он был профессионалом, наемным убийцей, который уничтожал намеченные жертвы, чтобы защитить интересы хозяев и обеспечить свою безопасность, не оставив свидетелей. Человек, искромсавший Сейполта, – не сумасшедший, он только носил модик психа.
Этот человек не имел никакого отношения к смерти Никки.
Даже если лейтенант решил, что удобнее думать иначе, по нашему кварталу бродит второй убийца.
Спустя восемь-десять минут после разговора с Оккингом, раздался звонок телефона. Хасан. Он обещал сообщить мне о решении Папы насчет нашей встречи.
– У меня есть еще кое-какие новости, Хасан, – объявил я.
– Фридландер-Бей примет тебя незамедлительно. Он вышлет машину минут через пятнадцать. Надеюсь, ты дома?
– Нет, но я буду ждать у входа. Я встречался с довольно интересными людьми, однако мы уже разошлись по домам.
– Это хорошо, мой племянник. Ты заслужил отдых в компании добрых друзей.
Я уставился в затянутое облаками небо, вспоминая недавнюю смертельную схватку с Ханом; в принципе, слова Шиита должны были меня рассмешить, но смеяться не хотелось.
– Отдыхать мне не пришлось, Хасан – Я рассказал, что произошло, вплоть до того, как брыкающегося убийцу унесли легавые.
Хасан от удивления лепетал что-то неразборчивое.
– Одран, – объявил он, наконец взяв себя в руки, – Аллаху приятно, что ты, Его верный слуга, жив, маньяк схвачен, и мудрость Фридландер-Бея восторжествовала.
– Да, это точно, – подхватил я. – Правильно, Хасан, приписывай все заслуги нашему Папе.
Ничего не скажешь, он сильно поддерживал меня своей сверхъестественной мудростью! Если подумать, он помогал не больше, чем Оккинг. Конечно, Папа загнал меня в угол и заставил покорно подставить, башку хирургам, но потом наш босс просто восседал в своем кабинете и подбрасывал своему верному слуге хрустики время от времени. Папе известно все, что происходит в Будайине, Хасан.
Ты хочешь сказать, что они с Оккингом ничего не видели, ничего не слышали и просто стояли с разинутыми ртами? Ерунда. Я выяснил, как участвовал в этом деле Оккинг; но еще больше хотел бы знать, какова истинная роль Папы.
– Молчи, отродье шелудивого пса! – Шиит сбросил маску сладкоречивого святоши и позволил увидеть свое истинное лицо, что случалось нечасто. – Тебе еще предстоит научиться разговаривать с теми, кто старше и выше тебя! – Затем, так же неожиданно, вернулся прежний смиренный слуга Аллаха:
– Ты все еще не пришел в себя после сражения со злодеем. Прости меня за то, что я на миг сорвался, сын мой, именно я должен проявить большее понимание и сочувствие. Все в руках Аллаха, все подвластно воле Его. Итак, о племянник, скоро приедет машина. Фридландер-Бей будет очень доволен.
– Я не успею купить ему маленький подарочек, Хасан. Он хмыкнул:
– Твой рассказ – лучший подарок. Ступай с миром, Одран.
Я ничего не ответил и убрал телефон. Потом поправил сумку на плече и поплелся к своему бывшему дому. Я встречусь с Папой, а потом спрячусь в пыльном чулане Исхака Джарира. Хорошие новости: из игры выбыл Хан. Именно он высказывал страстное желание убрать меня. Стало быть, второй убийца не жаждет моей смерти.
По крайней мере, я очень надеюсь на это.
Ожидая появления Папиного авто, я размышлял о своем поединке с Ханом. Я всей душой ненавидел его – стоило только воскресить в памяти изуродованное тело Селимы, ужас, испытанный в доме Сейполта, и гнев переполнял душу. Сначала убийца расправился с Богатыревым, пожелавшим смерти собственному племяннику.
Никки – главная фигура; остальные убийства лишь следствие лихорадочных попыток убрать следы, чтобы замять скандал в благородном семействе. Думаю, усилия увенчались успехом. Конечно, многие в городе знали подоплеку событий, но раз принц умер, в России скандал не состоялся. Царь Вячеслав управлял страной; партия монархистов выиграла. Более того, хорошенько поработав, они смогут даже использовать смерть Никки, чтобы усилить контроль над бурлящей державой.
Мне на все это было наплевать. Что касается Хана, я оставил ему жизнь ненадолго, конечно. Его ждет свидание с палачом во дворе мечети Шимаал, где происходят казни. А в оставшееся время пусть перебирает в памяти свои зверства, с ужасом ожидая часа возмездия.
Появилась машина; мы быстро добрались до владений Фридландер-Бея. Лакей оставил меня в той же комнате, где я уже дважды ожидал приема. Папа молился.
Фридландер-Бей не выставлял напоказ свою набожность, что заставляло относиться к нему с особым уважением. Иногда, глядя на старца, я испытывал стыд за собственное поведение; в такие минуты я воскрешал в памяти все жестокости и преступления, в которых он был виновен. Я обманывал себя, конечно. Кто из нас безгрешен? Уверен, Фридландер-Бей не строил никаких иллюзий на этот счет. По крайней мере, он взывал к Господу, моля о прощении. Однажды Папа объяснил мне суть своей политики: он должен заботиться о благополучии огромной армии "друзей и помощников", и зачастую оградить их от беды можно лишь обходясь с беспощадной жестокостью с теми, кто не принадлежит к его клану. Если подходить к делу с подобной позиции, Папа представал величайшим лидером и строгим, но любящим и справедливым отцом для своих подопечных. Я же, напротив, выглядел ничтожным отщепенцем, в свою очередь нарушившим множество запретов, но, в отличие от Фридландер-Бея, делающим это из. голого эгоизма. Вдобавок, меня не хватало даже на то, чтобы хорошенько попросить у Аллаха прощения.
Наконец один из Булыжников, охраняющих Папу, сделал мне знак. Я вошел в кабинет;
Папа ожидал меня, сидя на антикварном диване.
– Ты снова оказываешь нам великую честь, – произнес он, показав, чтобы я располагался на втором таком же диване напротив.
– Ты оказал мне великую честь, позволив приветствовать тебя в твоем доме, – ответил я.
– Прошу, раздели со мной мой скромный обед.
– Ты – отец щедрости, о шейх! – Я не чувствовал страха или неловкости, как при прежних встречах с Папой. В конце концов, сегодня я совершил для него невозможное! Мне снова и снова приходилось напоминать себе, что теперь великий человек – мой должник.
Слуги внесли первую перемену блюд; Фридландер-Бей тем временем говорил о разных пустяках. Мы отведали понемногу от каждого яства: все удивительно вкусно приготовлено. Я решил избавиться от училки, подавляющей чувство голода, и сразу же осознал, что страшно хочу есть и с готовностью поучаствую в" банкете, который устроил Папа. Но остальные училки вытаскивать пока не стал. Страшно.
Слуги внесли блюдо с мясом ягненка, курицей, говядиной, рыбой и гарниром рисом и овощами. В конце трапезы нам предложили несколько сортов сыра и свежие фрукты. Когда грязные тарелки унесли, Папа и я раскинулись на диванах, попивая крепкий кофе со специями.
– Да будет вечно обильным твой стол, о шейх, – произнес я. – Это была лучшая трапеза в моей жизни.
Ему явно пришлись по вкусу мои слова.
– Слава Аллаху, я рад, что сумел угодить тебе. Выпьешь еще кофе? – Да, благодарю, о шейх.
Все слуги, включая даже Говорящих Булыжников, удалились. Фридландер-Бей налил мне кофе сам – почет, который оказывают особо дорогому гостю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46