– Этот человек постоянно говорит какие-то странные слова, но он один из двух храбрецов, что победили ужасного оборотня, ведьму, сожженную недавно в Толедо, – заметил фрей Хуан. – Так что если, дон Кристобаль, ваш путь к открытию новых земель в самом деле будет изобиловать разными чудовищами и порождениями дьявольских сил, то этот рекрут будет как нельзя кстати. Возблагодарим Господа!
Владимир Ильич хотел возразить, что никакого дьявола не существует, а уж его порождений – тем более, что всё это выдумки попов и помещиков, которые пудрят голову трудовому народу, чтобы ловчее его эксплуатировать. Но вспомнил недавнее происшествие в зале суда инквизиции, вспомнил окровавленный том Иоанна Златоуста и Женю Афанасьева, колотящего по башке ужасную тварь, – и, о чудо, промолчал.
На следующий день Женя Афанасьев, Джованни Джоппа и Владимир Ильич уже грузили на каравеллы необходимое в путешествии снаряжение: оружие, в частности – бомбарды и фальконеты.. чьи свинцовые и каменные ядра служили судам в том числе и в качестве балласта; в трюм загружались продукты питания, как то: бочки с солониной, рыба, копченое мясо, мешки с мукой, сыр, оливки, вино. Погрузкой последнего руководил лично сеньор Колон, причем, судя по всему, он уже успел продегустировать содержимое одного из бочонков почти до полного нестояния на ногах. За продуктами питания следовали запасные снасти и паруса, а также сменные части рангоута. А еще через неделю, отстояв службу в палосской церкви Сан-Хорхе, Колумб, Пинсон и экипажи всех трех каравелл отплыли на запад. На борту самой крупной каравеллы, известной всем «Санта-Марии», плыли Женя Афанасьев, товарищи Ульянов и Джоппа.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Выдержки из дневника Жени Афанасьева во время плавания с Колумбом, или Несколько неизвестных подробностей из взаимоотношений товарища Ленина и американского империализма

1
– Верной дорогой плывете, товарищи! – кричал Владимир Ильич, болтаясь на бушприте и тыча указующим перстом в неизведанный горизонт.
– А ну, слазь!
– Вы не смеете мне тыкать! Вы – оппортунист! – на чистом русском отвечал товарищ Ульянов.
Эта примечательная сцена имела место быть спустя несколько часов после отплытия из Палоса.
Сразу же после отплытия экипаж «Санта-Марии», на которой оказалось больше всего амнистированных, вышиб днище из нескольких бочонков с вином и стал целенаправленно и последовательно напиваться. Наверно, сказалась береговая нервотрепка, предшествующая отбытию из порта. Даже офицеры не препятствовали этому предосудительному в морских условиях занятию. Более того, посильное участие в этом приняли и Колумб с братом командира второй каравеллы Висенте Пинсоном. Те, кто отказывался пить, тотчас же оказывались за бортом, откуда их вытягивали талями только после обещания немедленно выпить. Боцман Аранда, который сначала хотел поддерживать хотя бы относительный порядок, вскоре отказался от этого бесплодного занятия и махнул рукой: паруса поставлены, курс задан, снасти закреплены как следует, рулевой трезв – слава всем святым, каравеллы будут идти вперед безотносительно к тому, загружены ли они трезвыми матросами или же пьяно гомонящим людом.
Подпоили даже непьющего Владимира Ильича, в результате чего он и полез на бушприт, откуда выкрикивал приведенные выше фразы.
Так начиналось великое путешествие. Вскоре на всей «Санта-Марии» осталось лишь несколько вменяемых людей: штурман Педро Хуан де ла Роса, стоявший у руля; боцман Васко Аранда, следивший за исправностью парусов и снастей, и – фрей Хуан Арансуэло. Да, да!.. Инквизитор из Толедо тоже отправился в далекий путь, который многие именовали дорогой в пасть дьявола. Наверно, подручный Торквемады, поднаторевший в деле борьбы с дьяволом, надеялся оказать экспедиции посильную помощь в этом нелегком деле.
Итак, плавание началось. С первых же дней интрига событий, протекающих на кораблях, в частности на каравелле «Санта-Мария», закрутилась до отказа. Напившиеся в первый день скоты решили продолжить банкет и наутро, наверно, слабо сознавая, где они находятся. Пришлось прибегнуть к профилактическим мерам. Дон Кристобаль Колон действовал по рецептуре, данной в известной песне куда как позднейшего периода человеческой истории: «…двух негодяев вздернули на рею, но – мало, нужно было четверых». Надо сказать, что больше половины из восьмидесяти трехчленов экипажа «Санта-Марии» Афанасьев квалифицировал как полнейших идиотов, чей жизненный опыт и познания сводились к мелко уголовным деяниям, средне-мелкому хулиганству, попрошайничеству или, напротив, разбою и грабежам. Только жестокий кадровый голод мог побудить Колумба, а также Мартина Пинсона и штурмана «Санта-Марии» де ла Росу набрать под свое начало таких ублюдков.
Женя Афанасьев с первых же часов похода решил вести дневник. В его мозгу еще теплилась слабая надежда на то, что он сумеет вернуться назад, в свою эпоху, какими-нибудь особенно прихотливыми и извилистыми лабиринтами времени. Будет чем похвастать, если он вернется!.. Всё-таки не каждый может сказать о себе, что он участвовал в открытии Америки.
Составлению дневниковых записей способствовало и то, что Колумб приставил Женю к ведению бортового журнала на пару с Владимиром Ильичом Лениным. Теперь у Афанасьева был доступ к письменным принадлежностям и условия, в которых удобнее писать. Спасибо Колумбу!.. Грубоватый мореход быстро разобрался что к чему, кто в его экипаже наиболее сведущ в грамоте. Сам он приложил руку только к первой странице бортового журнала, написав кривыми буквами, напоминающими отпечатки гусиных лапок: «С Божьей помощью отплыли…» Дальше Женя не разобрал, почерк был чудовищен, а последующие страницы журнала составляли уже он и Владимир Ильич.
Свой же дневник Женя вел на русском языке. Во-первых, чтобы не прочитали, во-вторых… как это помягче… словом, Афанасьев чувствовал, что в условиях чуждой ему эпохи родной язык отторгается из памяти и сознания как ненужный сор. Однажды он с ужасом поймал себя на том, что начал думать… на средневековом испанском. Это было чудовищно, и потому Женя поставил себе целью упражняться в родной речи: писал дневник, а на шестой день плавания поймал в трюме пьяного переводчика, еврея-выкреста Торреса, и стал читать ему стихи Пушкина, Блока, Пастернака и Есенина вперемежку. Маран тряс головой и пытался вырваться, но Женя не пускал, пока не прочитал все, что вспомнил. А дневник…
ДНЕВНИК ЖЕНИ АФАНАСЬЕВА, ПИСАННЫЙ ИМ НА БОРТУ КАРАВЕЛЛЫ «САНТА-МАРИЯ» В ПЕРИОД С АВГУСТА ПО ОКТЯБРЬ 1492 ГОДА
4 августа. Надо сказать, наш матросский кубрик мало чем отличается от общежития в Третьем Доме советов. Только люди тут попотрепаннее будут. А сегодня матрос Гомес, тупая обезьяна с рожей горгоны Медузы, объявил, что лично он намерен стать губернатором одной из открытых земель. Затеялась дискуссия с применением грубой физической силы, которую прекратил боцман Аранда. Душевный человек: двоих повесили. Сразу стало легче дышать.
10 августа. Слава богу, Колумб перевел меня в другое помещение, теперь живу в одном отсеке с боцманом Арандой, штурманом де ла Росой и Владимиром Ильичом, который ловко подвизался в роли писаря. Прибыли на Канарские острова, чтобы чинить «Пинту», у которой сломался руль. Только сейчас стал до конца осознавать, в какой заднице мы завязли. Вот напрягаю мозги, чтобы вспомнить, сколько человек ВЫЖИЛО после экспедиции Колумба. Насколько я помню, «Санта-Мария» разбилась где-то у берегов Кубы. Простите – разобьется. Фрей Хуан сказал:
– Великий инквизитор Торквемада поручил мне следить за душами отплывших, дабы те не вверглись в лоно дьявола.
Его тщетно пытались споить три матроса, которых он решил исповедовать. Нашел кого!..
Матросы – редкие скоты, за немногим исключением.
1 сентября. Три недели проторчали на Гран-Канарии, на Канарских островах. Всегда мечтал побывать на Канарах. Побывал, блин!..
Ночь душная. Боцман Аранда храпит так, как будто ему стянули горло удавкой, а Владимир Ильич взял архискверную моду разговаривать во сне и даже выкрикивать попугайским голоском какие-толозунги. Сегодня удалось разобрать:
– Товарищ Колумб!.. Архискверно! Как нам реорганизовать инквизицию?.. Товарищ Торквемада – оппортунист! Вся власть индейцам! Долой американский империализм!
А вот мне не спалось. Вспомнились ребята: Колян, Вася Васягин, Пелисье, даже этот хитрый черт Добродеев вспоминается с умилением. Каравелла раскачивается, хрипло стонут, скрипят шпангоуты, и такое впечатление, как будто расходятся накрепко просмоленные пазы корпуса и вот-вот хлынет вода! Как Колумб собирается на этой скорлупке пересекать Атлантику?.. И ведь это еще самая большая каравелла! «Нинья» вдвое меньше!
3 сентября. Наутро боцман Аранда приволок ко мне фрея Хуана на том основании, что я – ни больше ни меньше – одержим дьяволом. Оказывается, ночью я вывалился из гамака, размахивал руками, выкрикивал слова на неведомом языке, а потом вдруг запел слова какого-то дьявольского песнопения. Позже Владимир Ильич с хохотом поведал мне, каким дьяволом я одержим: оказывается, я пел «Дубинушку». Собственно, сам боцман Аранда еще та дубинушка… А от фрея Хуана едва удалось отделаться. Если откровенно, он надоел уже всей команде своими нудными проповедями о необходимости смирения плоти, покаяния и прочей чепухе. Оказывается, накануне матрос Сальседа, бывший подручный какого-то живописца, намалевал на стене картинку с голой бабой, и к нему было целое паломничество. В разгар всего этого безобразия явился фрей Хуан и пришел в ужас…
9 сентября. Последние из указанных на карте островов скрылись за кормой. Команда, кажется, сходит с ума. Причем процесс этот – очень шумный. Около трех десятков идиотов безвылазно сидят в кубрике, воют, стонут, плачут и рвут на себе волосы. Фрей Хуан спустился к ним с целью исцелить их души своими идиотскими нравоучениями, но его едва не выкинули за борт. Только вмешательство боцмана Аранды и самого Колумба немного пригасило страсти. Впрочем, хорошего ждать не приходится: помаленьку среди матросов начинает вызревать ядро бунтовщиков. Во главе которого стоят некто Иньяс, затем ирландец Айрис, бывший каторжник, очень приятный в обращении человек, особенно за едой, когда он чавкает так, что даже у бесчувственного боцмана Аранды кусок с трудом лезет в горло. Кажется, теперь я начинаю понимать, как происходил процесс эволюции человека. Только сейчас, в нашем случае, он идет в обратном направлении. Команда деградирует, хотя при отплытии казалось, что дальше – некуда. Однако проявил свой изобретательный нрав товарищ Ленин, который вообще удивительно легко находит общий язык с разными негодяями: он отвлек матросов от их страданий, научив играть в несколько карточных игр и устроив к тому же что-то вроде рулетки. Кубрик из дома скорби превратился в игорный дом, и эта новая лихорадка снова была вылечена христолюбивым сеньором Колумбом.
…На этот раз хватило одного повешенного. Если бы не некоторые обстоятельства, то им был бы зачинщик – Владимир Ильич.
Интересно поговорил с Колумбом за бутылкой вина. Были штурман де ла Роса и получивший отпущение грехов Владимир Ильич, а в углу сидел фрей Хуан и теребил свой злополучный катехизис. В подпитии чуть не рассказал сеньору Колумбу о том, что с ним будет дальше. Он неплохой мужик, а что касается стервозности и необузданности, так по-другому (будь он мягкотелым интеллигентом) он и не пробил бы экспедицию. Из того, что я слышал о короле Фердинанде, следует, что это редкая скотина и отъявленный скупец, считающий каждый грош, даже ломаный. А вот королева Изабелла обещала награду в десять тысяч мараведи тому, что первым увидит землю. Колумб объявил об этом уже в океане.
Ажиотаж поднялся страшный.
24 сентября. Вернуться бы, вернуться!.. Домой, к нашим, пусть даже там одни дикари! Сегодня услышал на шкафуте такой замечательный разговор. Беседовали Иньяс, Айрис и еще парочка таких же негодяев:
– Колон ведет нас к гибели. Лопни мои глаза!.. Плывем уже больше месяца, а никаких признаков земли.
– А что ты предлагаешь делать?
– Он сам, по-моему, не очень уверен в успехе своего дела. Сомневается. Недавно Диего подглядел в его каюте, что он сидит перед кувшином вина, разглядывает карту и колотит кулаком по столу. Бормочет что-то о том, что всё это – авантюра, бред, верная гибель!..
– И что?
– Да то, что Колон давно повернул бы назад, потому как он перетрусил после недавнего шторма. И штурман де ла Роса колеблется, и Висенте Пинсон, и его брат на «Пинте», а боцман Аранда – тупая скотина, мул, и делает всё, что ему скажут Колон и Пинсон.
– Отчего же Колон не повернет?
– А всё оттого, что у него советчики. Наушники. Те двое, которые приехали из Толедо. Говорят, что их хотели сжечь по обвинению в колдовстве, а тут подвернулось это дельце с плаванием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48