Они были уголовниками старой закалки и к своему нынешнему положению шли долгие годы, набирая опыт и силу в тюрьмах и зонах. Добившись желаемого, они держались в тени, посмеиваясь над молодежью, которая в открытую плевала на закон и шиковала, а через пару лет такой вольной жизни сгорала, не оставив после себя ни имени, ни дел, о которых можно было бы вспомнить.
К слову сказать, в свое время, когда пресловутые «сферы влияния» перекраивались кроваво и часто, они сами помогли сгореть многим таким молодым. И ничего плохого в этом не видели. Нарушение воровских законов или бандитских понятий называется нарушением только тогда, когда явно всплывает наружу и за это предъявлено. А коль ничего конкретного не всплыло и предъявы не выставлено, то где оно, нарушение? Кто-то что-то подозревает? Так его самого можно подозревать в чем угодно. Пусть менты мучаются подозрениями, а у серьезных людей есть другие заботы…
Встреча была назначена на четыре, он приехал двадцатью минутами раньше и, выбрав столик, сделал заказ. Когда Василий и Реваз вошли в зал, на столе уже все стояло. Охрана расселась около входа, Кальян встал и поздоровался с гостями, многократно и преувеличенно сердечно обнявшись.
Сели за стол. Кальян налил водку. Поминая Шахида, тихо сказал:
– Да пребудет с ним Всевышний!
Авторитеты согласно кивнули и, подождав, когда Кальян выпьет, выпили тоже.
Василий заговорил первым:
– Мы слышали про обстоятельства Лешиной смерти. Уехать бы тебе надо, Федя.
– Мне бояться нечего. Не моя тема. О покойниках плохо не говорят, но Шахидушка у меня совета не спрашивал, когда в блудняк влез.
– Понимаем, но для всех он твой человек был, – Реваз говорил с ярко выраженным кавказским акцентом.
– Друг он мой был. Просто друг! Уже полгода, как на собственные хлеба попросился. Знал бы – не отпустил. Это его «мурманские» в тему подписали. И сдали, я думаю, тоже они.
– Да, у «мурманских» были проблемы по порту, – подтвердил Василий. – Хочешь спросить с них?
– Если есть за что – спрошу. А вот мента, который ему мозги вышиб, я точно достану. Он теперь кровник мой.
Авторитеты многозначительно переглянулись. Реваз медленно заговорил:
– У тебя, Федя, характер кипит. С милицией воевать – дело глупое.
– За друга отомстить дело глупое? – Кальян врезал кулаком по столу так, что подскочили тарелки. – Да они нас так всех перестреляют! Нет, я научу их бояться. Джихад! Только джихад!
Авторитеты снова посмотрели друг на друга.
Кальян налил водки всем, но выпил, не дожидаясь поддержки, один. Тяжело покачав головой, встал:
– Простите, друзья. Тяжело мне. Вы кушайте, за все уплачено. А я пойду похоронами заниматься.
Попрощались так же картинно, как и здоровались.
Когда Кальян ушел, авторитеты, быстро обсудив ситуацию, пришли к выводу, что об объявленном Кальяном джихаде нужно уведомить заинтересованных лиц. То есть арнаутовский отдел. Во-первых, начав свою войну, Кальян может подставить под ответный удар ментов их собственные коммерческие проекты. Во-вторых, своей безбашенностью он подает очень нехороший пример молодняку, желающему получить все и сразу и ставящему «оружейное право» выше всяких понятий. В-третьих, если вслед за Шахидом Кальян тоже сойдет с дистанции, их наследство можно будет очень выгодно поделить.
Реваз и Василий считали Кальяна человеком отчаянным, везучим и по-своему надежным, но прямолинейным и недалеким.
Василий, посмеиваясь, так и выразился:
– Про «мурманских» он нам какую-то лажу задвинул. Думает, никто не догадывается, что это он на портовика заказ принял и сам же Шахида выполнить подписал. Сапог тупой!
И оба авторитета очень сильно бы удивились, случись им видеть, как, выходя из ресторана, Кальян ухмыляется и говорит про них:
– Вперед, мои друзья-стукачки! Родина ждет…
12
Когда Шилов заглянул в кабинет к Громову, тот разговаривал по телефону. Голос у него звучал устало:
– Маша, я не знаю, смогу ли я на этой неделе. Да, я помню… Помню, что обещал. Да, мы пять лет уже никуда не ездили. Но я не знаю, получится, или нет…
Роман хотел уйти, но Громов жестом предложил остаться, и Шилов присел к столу для совещаний.
– Ко мне пришли. Все, пока. – Громов положил трубку, потер виски.
– Жена? – спросил Шилов.
– Да, все то же самое. Что у тебя?
– Я Сапожникова определил в группу. Завтра еще кого-нибудь подберу.
– Что с задержанным?
– Допрашивают в прокуратуре.
– Киллера он так и не сдал?
– Похоже, на самом деле не знает, что это за альпинист и как на него выйти. Клянется, что связь с ним поддерживал лично Шахид. Кликуха у этого киллера – Спец.
– Спец?
– Ага.
– Обыск дома у Шахида закончили?
– Закончили. Пусто, как и следовало ожидать.
– Тема все равно перспективная. Надо ее дальше раскручивать.
– Лишь бы не мешали работать. Где, кстати, этот Бажанов?
– У начальника главка. Как с Торжковской приехали, так он с ним и заперся.
– Культурную программу не требует?
– Второй день про баню и девочек намекает, – Громов брезгливо поморщился. – Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Устал уже морду кирпичом делать… У тебя все?
– Надо бы с военной прокуратурой вопрос решить. Ребят в часть не пускают.
– Хорошо, я решу, – Громов сделал пометку на перекидном календаре.
Шилов встал, направился к двери. На полдороге остановился, как будто только что вспомнил:
– Вы бы позвонили Коровину. Помните, был такой зам «полиции нравов»? Он бы вам такую баню устроил – дня на три бы вас разгрузил.
– Коровин? А кем он сейчас?
– Директор массажного центра «Аэлита». Не видели рекламу по телевизору?
– Я телевизор-то забыл, когда последний раз видел. А уж рекламу тем более не смотрю.
– Он как-то заезжал, целую пачку визиток оставил. – Шилов порылся в бумажнике, нашел нужную карточку, отдал Громову.
Громов, рассматривая ее, усмехнулся: – Да, растут люди! Может, правда, стоит позвонить…
Центр «Аэлита» занимал двухэтажный, обнесенный кирпичной стеной особняк на Крестовском острове, с видом на Среднюю Невку и ЦПКиО. Место стоило бешеных денег. В строительство вложились люди серьезные, и строили они в первую очередь для себя. Для оздоровительного отдыха здесь было предусмотрено все возможное, а клиентов с улицы впускали крайне осторожно. Пару раз, после крупных выигрышей на бильярде, Шилов здесь отдыхал, и только по личному распоряжению Коровина для него оказывалось зарезервировано место, иначе бы охрана не пропустила. Однажды они были здесь вместе с Серегой Соловьевым…
Генералу Бажанову должно понравиться. Тем более что платить ни за что не придется, а все услуги ему предоставят по высшему классу.
Шлагбаум был поднят, и Шилов проехал на территорию. Перед крыльцом была размеченная парковка, на которой стояло несколько дорогих иномарок, но Шилов подъехал к служебному входу в боковой части здания. Охранник был предупрежден и, распахнув тяжелую дверь, без вопросов пропустил внутрь.
Бывший заместитель начальника Отдела по борьбе с правонарушениями в сфере общественной нравственности и оказания услуг населению – так официально именовалась «полиция нравов» –
Коровин телосложением напоминал большого колобка. Под стать туловищу была и голова – такая же большая, круглая, с многочисленными складками на лице. Из общей картины выбивались лишь уши: многократно изломанные на борцовском ковре, они подсказывали наблюдательному человеку, что Коровин когда-то был молодым и спортивным.
Когда Шилов пришел, директор «Аэлиты» плавал в бассейне. Завидев Романа, он заулыбался и погреб к бортику. На хромированной лесенке висел его халат, и когда Коровин, отфыркиваясь и поправляя безразмерные плавки, выбрался из воды, Шилов заботливо накинул халат ему на плечи.
– Вот ты, Володя, купаешься в рабочее время, а я ищу клиентов для твоего заведения.
– Так это, значит, твои происки? Хороша забота! За бесплатно отдаю люкс на всю ночь.
– Зато какой уровень: может, будущего министра ублажаешь.
– Чего? Правда, что ли?
– Ну, во всяком случае, так говорят.
– Тогда с меня поляна.
– Заметано. Хотя я и так с просьбой.
Коровин слегка насторожился:
– Бензин? Бумага для ксерокса?
– Нет, Вова, все проще. Вику выпишешь?
– Тигренка, что ли? Без вопросов, а зачем?
– Хорошая девушка, нравится она мне. Вдруг генералу приглянется – на постоянку перейдет?
Коровин ухмыльнулся:
– Филантроп! Я думал, ты сам ее пашешь.
– Да нет, что ты! Вова, я давно скис на руководящей работе. Только и остается, что ловить кайф от добрых дел.
– Ладно, договорились… Не желаешь окунуться или в баньке попариться?
– Времени нет.
– У тебя его никогда нет. Все бежишь куда-то, ловишь кого-то. Я уже и забыл, когда ты ко мне последний раз отдохнуть заезжал, а не по работе. Посидели бы по-человечески, поболтали. Здоровье нельзя запускать!
– Спасибо, Вов, за заботу. В другой раз – обязательно. А сейчас ты уж меня прости…
Из «Аэлиты» Роман проехал к салону сотовой связи и у крутившегося возле него молодого человека с неприятным лицом купил мобильник с бэушной СИМ-картой. Когда садился в машину, позвонил Скрябин:
– Мальвина – это не имя, это фамилия. Мальвина, ударение на первый слог. Татьяна Викторовна Мальвина, адрес есть. Еду пробивать тему.
– Не лезь на рожон, вдруг он там.
– Одна она сейчас, они давно расстались. Я с ее подругой перетер. И о встрече уже договорился.
– Женская душа – потемки. Мало ли, что давно разбежались. Может, она до сих пор к нему неровно дышит. Непонятно ж, почему она этого урода выбрала…
***
– Он сказал, что пиротехником на «Ленфильме» работает. Там глаз и потерял.
Татьяна Мальвина была красивой темноволосой женщиной в возрасте к сорока. Многолетняя работа в сфере обслуживания наложила свой отпечаток на внешность и манеру держаться, однако в целом это не портило общего благоприятного впечатления. В квартире у нее было как будто уютно, но аура одиноких вечеров и безнадежных случайных знакомств, которую Стас почувствовал сразу, как только вошел, навевала тоску.
Разговаривали на кухне. Мальвина усадила Стаса за стол, предложила чаю с печеньем и бутербродами. Сама чай не пила и не садилась. Так весь разговор и простояла, прислонившись к стене напротив стола и скрестив на груди руки.
Говорила она, на взгляд Скрябина, искренне. Вот только не знала почти ничего.
– Все-таки вы ошибаетесь. Ну какой из него брачный аферист? Те, наверное, ласковые, охмуряют. А в Толе один огонь был.
– Что же вас в нем привлекло?
– Это и привлекло. Вроде неказистый, без глаза, руки все покоцанные. А вот исходит от него что-то такое!
– Вы знаете, Таня, я думаю, что вы ему тоже чисто по-человечески приглянулись, поэтому он у вас и не украл ничего.
Мальвина улыбнулась, вспомнив, очевидно, какие-то моменты из давно отошедших в историю отношений:
– Да, я ему нравилась.
– А почему вы расстались? Если не секрет, конечно.
– Время пришло. Он тогда на съемки уезжал куда-то и честно сказал, что самое время расстаться.
– Ага…
– Он на одном месте ржавеет.
– А вы?
– Что я? Поплакала. Но такого не удержать, характер…
– А что-нибудь, кроме характера? Ну, зовут Толя, глаза одного нет, руки покоцанные. И все? Может, он телефончик какой-нибудь оставлял? Или рассказывал что о себе?
– Он не большой любитель болтать. А меня жизнь приучила не лезть с расспросами, когда не хотят.
– Может, вы с ним ходили куда-нибудь?
– Куда? Ресторан мне на работе осточертел, а театры не по его части. Да, он играть любил.
– Играть?
– В автоматы. Ну, там «джек-пот» и все такое. Он так расслаблялся.
– Где именно он играл?
– Да мало ли этих «одноруких бандитов». На Гороховой, например. Он меня как-то встретил после работы. Мне прогуляться хотелось. Пошли пешком по Гороховой, Толя и говорит: «Хочешь сыграть? У меня здесь одноклассник работает администратором».
– А что это за автоматы? Вы запомнили дом?
– Да что вы! Больше года прошло, а я и тогда не особо приглядывалась, мне такие развлечения не интересны.
– Что же, и на том спасибо. Я вам оставлю свой телефончик, мало ли, вдруг он проявится. Так вы, пожалуйста, позвоните. Не хочу пугать, но ваш Толя – действительно опасный человек.
– Мне он ничего плохого не сделал. Но, раз надо, я позвоню. Только он не проявится, зря не ждите…
Мальвина проводила Скрябина до двери.
Стас чувствовал, что если он захочет остаться, она будет только рада. Даже если он сейчас останется, а потом никогда больше не придет. Грустно все это…
– Будьте осторожны, – сказал он на пороге. – Вы человек хороший, но слишком доверчивый.
– Одинокой женщине нужно во что-то верить. Уж вы-то должны понимать. Сами один…
– Ну, почему один? – пожал плечами Стас.
– А то не видно…
Скрябин пробормотал что-то невразумительное, и начал спускаться по лестнице.
***
В то время как Стас завершил свой визит, Шилов только зашел в квартиру Тигренка.
Она провела его в комнату:
– Выпить хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
К слову сказать, в свое время, когда пресловутые «сферы влияния» перекраивались кроваво и часто, они сами помогли сгореть многим таким молодым. И ничего плохого в этом не видели. Нарушение воровских законов или бандитских понятий называется нарушением только тогда, когда явно всплывает наружу и за это предъявлено. А коль ничего конкретного не всплыло и предъявы не выставлено, то где оно, нарушение? Кто-то что-то подозревает? Так его самого можно подозревать в чем угодно. Пусть менты мучаются подозрениями, а у серьезных людей есть другие заботы…
Встреча была назначена на четыре, он приехал двадцатью минутами раньше и, выбрав столик, сделал заказ. Когда Василий и Реваз вошли в зал, на столе уже все стояло. Охрана расселась около входа, Кальян встал и поздоровался с гостями, многократно и преувеличенно сердечно обнявшись.
Сели за стол. Кальян налил водку. Поминая Шахида, тихо сказал:
– Да пребудет с ним Всевышний!
Авторитеты согласно кивнули и, подождав, когда Кальян выпьет, выпили тоже.
Василий заговорил первым:
– Мы слышали про обстоятельства Лешиной смерти. Уехать бы тебе надо, Федя.
– Мне бояться нечего. Не моя тема. О покойниках плохо не говорят, но Шахидушка у меня совета не спрашивал, когда в блудняк влез.
– Понимаем, но для всех он твой человек был, – Реваз говорил с ярко выраженным кавказским акцентом.
– Друг он мой был. Просто друг! Уже полгода, как на собственные хлеба попросился. Знал бы – не отпустил. Это его «мурманские» в тему подписали. И сдали, я думаю, тоже они.
– Да, у «мурманских» были проблемы по порту, – подтвердил Василий. – Хочешь спросить с них?
– Если есть за что – спрошу. А вот мента, который ему мозги вышиб, я точно достану. Он теперь кровник мой.
Авторитеты многозначительно переглянулись. Реваз медленно заговорил:
– У тебя, Федя, характер кипит. С милицией воевать – дело глупое.
– За друга отомстить дело глупое? – Кальян врезал кулаком по столу так, что подскочили тарелки. – Да они нас так всех перестреляют! Нет, я научу их бояться. Джихад! Только джихад!
Авторитеты снова посмотрели друг на друга.
Кальян налил водки всем, но выпил, не дожидаясь поддержки, один. Тяжело покачав головой, встал:
– Простите, друзья. Тяжело мне. Вы кушайте, за все уплачено. А я пойду похоронами заниматься.
Попрощались так же картинно, как и здоровались.
Когда Кальян ушел, авторитеты, быстро обсудив ситуацию, пришли к выводу, что об объявленном Кальяном джихаде нужно уведомить заинтересованных лиц. То есть арнаутовский отдел. Во-первых, начав свою войну, Кальян может подставить под ответный удар ментов их собственные коммерческие проекты. Во-вторых, своей безбашенностью он подает очень нехороший пример молодняку, желающему получить все и сразу и ставящему «оружейное право» выше всяких понятий. В-третьих, если вслед за Шахидом Кальян тоже сойдет с дистанции, их наследство можно будет очень выгодно поделить.
Реваз и Василий считали Кальяна человеком отчаянным, везучим и по-своему надежным, но прямолинейным и недалеким.
Василий, посмеиваясь, так и выразился:
– Про «мурманских» он нам какую-то лажу задвинул. Думает, никто не догадывается, что это он на портовика заказ принял и сам же Шахида выполнить подписал. Сапог тупой!
И оба авторитета очень сильно бы удивились, случись им видеть, как, выходя из ресторана, Кальян ухмыляется и говорит про них:
– Вперед, мои друзья-стукачки! Родина ждет…
12
Когда Шилов заглянул в кабинет к Громову, тот разговаривал по телефону. Голос у него звучал устало:
– Маша, я не знаю, смогу ли я на этой неделе. Да, я помню… Помню, что обещал. Да, мы пять лет уже никуда не ездили. Но я не знаю, получится, или нет…
Роман хотел уйти, но Громов жестом предложил остаться, и Шилов присел к столу для совещаний.
– Ко мне пришли. Все, пока. – Громов положил трубку, потер виски.
– Жена? – спросил Шилов.
– Да, все то же самое. Что у тебя?
– Я Сапожникова определил в группу. Завтра еще кого-нибудь подберу.
– Что с задержанным?
– Допрашивают в прокуратуре.
– Киллера он так и не сдал?
– Похоже, на самом деле не знает, что это за альпинист и как на него выйти. Клянется, что связь с ним поддерживал лично Шахид. Кликуха у этого киллера – Спец.
– Спец?
– Ага.
– Обыск дома у Шахида закончили?
– Закончили. Пусто, как и следовало ожидать.
– Тема все равно перспективная. Надо ее дальше раскручивать.
– Лишь бы не мешали работать. Где, кстати, этот Бажанов?
– У начальника главка. Как с Торжковской приехали, так он с ним и заперся.
– Культурную программу не требует?
– Второй день про баню и девочек намекает, – Громов брезгливо поморщился. – Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Устал уже морду кирпичом делать… У тебя все?
– Надо бы с военной прокуратурой вопрос решить. Ребят в часть не пускают.
– Хорошо, я решу, – Громов сделал пометку на перекидном календаре.
Шилов встал, направился к двери. На полдороге остановился, как будто только что вспомнил:
– Вы бы позвонили Коровину. Помните, был такой зам «полиции нравов»? Он бы вам такую баню устроил – дня на три бы вас разгрузил.
– Коровин? А кем он сейчас?
– Директор массажного центра «Аэлита». Не видели рекламу по телевизору?
– Я телевизор-то забыл, когда последний раз видел. А уж рекламу тем более не смотрю.
– Он как-то заезжал, целую пачку визиток оставил. – Шилов порылся в бумажнике, нашел нужную карточку, отдал Громову.
Громов, рассматривая ее, усмехнулся: – Да, растут люди! Может, правда, стоит позвонить…
Центр «Аэлита» занимал двухэтажный, обнесенный кирпичной стеной особняк на Крестовском острове, с видом на Среднюю Невку и ЦПКиО. Место стоило бешеных денег. В строительство вложились люди серьезные, и строили они в первую очередь для себя. Для оздоровительного отдыха здесь было предусмотрено все возможное, а клиентов с улицы впускали крайне осторожно. Пару раз, после крупных выигрышей на бильярде, Шилов здесь отдыхал, и только по личному распоряжению Коровина для него оказывалось зарезервировано место, иначе бы охрана не пропустила. Однажды они были здесь вместе с Серегой Соловьевым…
Генералу Бажанову должно понравиться. Тем более что платить ни за что не придется, а все услуги ему предоставят по высшему классу.
Шлагбаум был поднят, и Шилов проехал на территорию. Перед крыльцом была размеченная парковка, на которой стояло несколько дорогих иномарок, но Шилов подъехал к служебному входу в боковой части здания. Охранник был предупрежден и, распахнув тяжелую дверь, без вопросов пропустил внутрь.
Бывший заместитель начальника Отдела по борьбе с правонарушениями в сфере общественной нравственности и оказания услуг населению – так официально именовалась «полиция нравов» –
Коровин телосложением напоминал большого колобка. Под стать туловищу была и голова – такая же большая, круглая, с многочисленными складками на лице. Из общей картины выбивались лишь уши: многократно изломанные на борцовском ковре, они подсказывали наблюдательному человеку, что Коровин когда-то был молодым и спортивным.
Когда Шилов пришел, директор «Аэлиты» плавал в бассейне. Завидев Романа, он заулыбался и погреб к бортику. На хромированной лесенке висел его халат, и когда Коровин, отфыркиваясь и поправляя безразмерные плавки, выбрался из воды, Шилов заботливо накинул халат ему на плечи.
– Вот ты, Володя, купаешься в рабочее время, а я ищу клиентов для твоего заведения.
– Так это, значит, твои происки? Хороша забота! За бесплатно отдаю люкс на всю ночь.
– Зато какой уровень: может, будущего министра ублажаешь.
– Чего? Правда, что ли?
– Ну, во всяком случае, так говорят.
– Тогда с меня поляна.
– Заметано. Хотя я и так с просьбой.
Коровин слегка насторожился:
– Бензин? Бумага для ксерокса?
– Нет, Вова, все проще. Вику выпишешь?
– Тигренка, что ли? Без вопросов, а зачем?
– Хорошая девушка, нравится она мне. Вдруг генералу приглянется – на постоянку перейдет?
Коровин ухмыльнулся:
– Филантроп! Я думал, ты сам ее пашешь.
– Да нет, что ты! Вова, я давно скис на руководящей работе. Только и остается, что ловить кайф от добрых дел.
– Ладно, договорились… Не желаешь окунуться или в баньке попариться?
– Времени нет.
– У тебя его никогда нет. Все бежишь куда-то, ловишь кого-то. Я уже и забыл, когда ты ко мне последний раз отдохнуть заезжал, а не по работе. Посидели бы по-человечески, поболтали. Здоровье нельзя запускать!
– Спасибо, Вов, за заботу. В другой раз – обязательно. А сейчас ты уж меня прости…
Из «Аэлиты» Роман проехал к салону сотовой связи и у крутившегося возле него молодого человека с неприятным лицом купил мобильник с бэушной СИМ-картой. Когда садился в машину, позвонил Скрябин:
– Мальвина – это не имя, это фамилия. Мальвина, ударение на первый слог. Татьяна Викторовна Мальвина, адрес есть. Еду пробивать тему.
– Не лезь на рожон, вдруг он там.
– Одна она сейчас, они давно расстались. Я с ее подругой перетер. И о встрече уже договорился.
– Женская душа – потемки. Мало ли, что давно разбежались. Может, она до сих пор к нему неровно дышит. Непонятно ж, почему она этого урода выбрала…
***
– Он сказал, что пиротехником на «Ленфильме» работает. Там глаз и потерял.
Татьяна Мальвина была красивой темноволосой женщиной в возрасте к сорока. Многолетняя работа в сфере обслуживания наложила свой отпечаток на внешность и манеру держаться, однако в целом это не портило общего благоприятного впечатления. В квартире у нее было как будто уютно, но аура одиноких вечеров и безнадежных случайных знакомств, которую Стас почувствовал сразу, как только вошел, навевала тоску.
Разговаривали на кухне. Мальвина усадила Стаса за стол, предложила чаю с печеньем и бутербродами. Сама чай не пила и не садилась. Так весь разговор и простояла, прислонившись к стене напротив стола и скрестив на груди руки.
Говорила она, на взгляд Скрябина, искренне. Вот только не знала почти ничего.
– Все-таки вы ошибаетесь. Ну какой из него брачный аферист? Те, наверное, ласковые, охмуряют. А в Толе один огонь был.
– Что же вас в нем привлекло?
– Это и привлекло. Вроде неказистый, без глаза, руки все покоцанные. А вот исходит от него что-то такое!
– Вы знаете, Таня, я думаю, что вы ему тоже чисто по-человечески приглянулись, поэтому он у вас и не украл ничего.
Мальвина улыбнулась, вспомнив, очевидно, какие-то моменты из давно отошедших в историю отношений:
– Да, я ему нравилась.
– А почему вы расстались? Если не секрет, конечно.
– Время пришло. Он тогда на съемки уезжал куда-то и честно сказал, что самое время расстаться.
– Ага…
– Он на одном месте ржавеет.
– А вы?
– Что я? Поплакала. Но такого не удержать, характер…
– А что-нибудь, кроме характера? Ну, зовут Толя, глаза одного нет, руки покоцанные. И все? Может, он телефончик какой-нибудь оставлял? Или рассказывал что о себе?
– Он не большой любитель болтать. А меня жизнь приучила не лезть с расспросами, когда не хотят.
– Может, вы с ним ходили куда-нибудь?
– Куда? Ресторан мне на работе осточертел, а театры не по его части. Да, он играть любил.
– Играть?
– В автоматы. Ну, там «джек-пот» и все такое. Он так расслаблялся.
– Где именно он играл?
– Да мало ли этих «одноруких бандитов». На Гороховой, например. Он меня как-то встретил после работы. Мне прогуляться хотелось. Пошли пешком по Гороховой, Толя и говорит: «Хочешь сыграть? У меня здесь одноклассник работает администратором».
– А что это за автоматы? Вы запомнили дом?
– Да что вы! Больше года прошло, а я и тогда не особо приглядывалась, мне такие развлечения не интересны.
– Что же, и на том спасибо. Я вам оставлю свой телефончик, мало ли, вдруг он проявится. Так вы, пожалуйста, позвоните. Не хочу пугать, но ваш Толя – действительно опасный человек.
– Мне он ничего плохого не сделал. Но, раз надо, я позвоню. Только он не проявится, зря не ждите…
Мальвина проводила Скрябина до двери.
Стас чувствовал, что если он захочет остаться, она будет только рада. Даже если он сейчас останется, а потом никогда больше не придет. Грустно все это…
– Будьте осторожны, – сказал он на пороге. – Вы человек хороший, но слишком доверчивый.
– Одинокой женщине нужно во что-то верить. Уж вы-то должны понимать. Сами один…
– Ну, почему один? – пожал плечами Стас.
– А то не видно…
Скрябин пробормотал что-то невразумительное, и начал спускаться по лестнице.
***
В то время как Стас завершил свой визит, Шилов только зашел в квартиру Тигренка.
Она провела его в комнату:
– Выпить хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38