Мне только интересно, откуда ты знал… Значит, теперь ты явился, чтобы присоединиться ко мне. Куда мы направляемся?
– Пойдем через Бейри.
– А как насчет Найтспора?
С неуклюжей резвостью Крэг вскочил на ноги.
– Мы его ждать не будем. Он будет там одновременно с нами.
– Где?
– В месте назначения… Пошли! Солнце встает.
Едва они начали неуклюже спускаться с Перевала, шагая рядом, как огромный белый Бранчспелл резко вспыхнул в небе. Исчезла вся нежность зари, и начался новый обыкновенный день. Они прошли мимо нескольких деревьев и растений, листья которых были скручены, будто во сне.
Маскалл указал на них своему спутнику:
– Почему они не открываются от солнца?
– Бранчспелл для них вторая ночь. День для них Альпейн.
– А скоро взойдет другое солнце?
– Еще через некоторое время.
– Я доживу до того, чтобы его увидеть, как ты думаешь?
– А ты хочешь?
– Одно время хотел, а теперь мне безразлично.
– Продолжай в том же духе, и все будет хорошо. Запомни раз и навсегда, на Тормансе нет ничего такого, что стоило бы увидеть.
Через несколько минут Маскалл сказал:
– Тогда зачем мы явились сюда?
– Чтобы следовать за Суртуром.
– Правильно. Но где он?
– Возможно, гораздо ближе, чем ты думаешь.
– Ты знаешь, Крэг, что здесь его считают богом?.. Есть также сверхъестественный огонь, и меня заставили верить, что этот огонь каким-то образом с ним связан… Почему ты хранишь тайну? Кто и что есть Суртур?
– Не тревожь себя этим. Ты никогда не узнаешь.
– А ТЫ знаешь?
– Я знаю, – огрызнулся Крэг.
– Дьявола здесь зовут Крэг, – продолжал Маскалл, пристально глядя ему в лицо.
– Пока поклоняются удовольствию, Крэг всегда будет дьяволом.
– Вот мы, вдвоем, говорим с глазу на глаз… Почему я должен тебе верить?
– Верь своим чувствам. Настоящий дьявол это Кристалмен.
Они продолжали спускаться по оползню. Лучи солнца стали невыносимо жаркими. Впереди, внизу, в отдалении Маскалл увидел вперемешку воду и сушу. Похоже, они направлялись в район озер.
– Что вы с Найтспором делали эти четыре дня, Крэг? Что случилось с торпедой?
– Ты находишься почти на таком же уровне развития, как человек, который видит новенький, с иголочки, дворец и спрашивает, что стало с лесами.
– Тогда что за дворец ты строил?
– Мы не теряли времени даром, – сказал Крэг. – Пока ты убивал и занимался любовью, мы делали свое дело.
– А как ты узнал, что я делал?
– О, ты открытая книга. Теперь ты смертельно ранен в сердце из-за женщины, которую знал шесть часов.
Маскалл побледнел.
– Прочь насмешки, Крэг! Даже если бы ты прожил с женщиной шестьсот лет, зрелище ее смерти не тронуло бы твоего заскорузлого сердца. У тебя меньше чувств, чем у насекомого.
– Берегись ребенка, защищающего свои игрушки! – сказал Крэг, слегка усмехаясь.
Маскалл резко остановился.
– Что ты от меня хочешь, и зачем ты привел меня сюда?
– Не стоит останавливаться – даже ради театрального эффекта, – сказал Крэг, вновь таща его вперед. – Как бы часто мы ни останавливались, а путь все равно придется пройти.
Едва Крэг коснулся Маскалла, тот почувствовал ужасную стреляющую боль, пронзившую сердце.
– Я не могу больше считать тебя человеком, Крэг. Ты нечто большее, чем человек – в хорошем или плохом смысле, не знаю.
Крэг казался грозным. Он не ответил на замечание Маскалла, но, помолчав, сказал:
– Значит, ты пытался найти Суртура сам, в промежутках между убийствами и ласками?
– Что это был за бой барабана? – спросил Маскалл.
– Не нужно напускать на себя такой важный вид. Мы знаем, что ты прикладывал ухо к замочной скважине. Но ты не сможешь присоединиться к собравшимся, эта музыка играла не для тебя, мой друг.
Маскалл довольно горько улыбнулся.
– Во всяком случае, я не буду больше прислушиваться к замочным скважинам. Я покончил с жизнью. Я больше не принадлежу никому и ничему, отныне и навек.
– Смелые слова, смелые слова! Посмотрим. Возможно, Кристалмен еще раз покусится на тебя. Еще для одной попытки время есть.
– Тут я тебя не понимаю.
– Ты считаешь, что ты абсолютно лишился иллюзий, не так ли? Что ж, это может оказаться последней иллюзией и самой сильной из всех.
Разговор прекратился. Спустя час они достигли подножия оползня. Бранчспелл неуклонно поднимался по безоблачному небу, приближаясь к Сарклэшу. Вопрос, очистится ли его пик, оставался открытым. Путники изнемогали от жары. Длинный массивный хребет позади них, с его ужасными обрывами, сиял яркими утренними красками. Возвышающийся над ним на много тысяч футов Эдидж, как одинокий колосс, охранял край хребта. Перед ними, начинаясь там, где они стояли, лежала прохладная очаровательная дикая местность, небольшие озера и леса. Вода в озерах была темно-зеленой; леса спали, ожидая восхода Альпейна.
– Мы уже в Бейри? – спросил Маскалл.
– Да. А вот один из местных жителей.
При этих словах его глаза угрожающе вспыхнули, но Маскалл этого не заметил.
В тени, прислонясь к одному из первых деревьев, стоял человек, явно ожидая, пока они приблизятся. Он был невысок, темноволос, без бороды и еще довольно молод. Одет он был в темно-синее свободно спадающее одеяние и широкополую шляпу со свисающими вниз полями. Его лицо, не обезображенное никакими особыми органами, бледное, серьезное и мрачное, казалось тем не менее очень приятным.
Не говоря ни слова, он тепло пожал руку Маскалла, при этом он бросил странный неодобрительный взгляд на Крэга. Последний ответил недовольной усмешкой.
Когда незнакомец заговорил, голос его оказался дрожащим баритоном, и в то же время странным образом походил на женский по своим модуляциям и разнообразию интонаций.
– Я жду тебя здесь с самого рассвета, – сказал он. – Добро пожаловать в Бейри, Маскалл! Будем надеяться, что здесь ты забудешь свои печали, тебя слишком долго проверяли.
Маскалл смотрел на него не без приязни.
– Почему ты ждал меня, и откуда ты знаешь мое имя?
Незнакомец улыбнулся, отчего лицо его стало очень красивым.
– Я Ганнет. Я знаю практически все.
– А для меня у тебя не найдется доброго слова, Ганнет? – спросил Крэг, суя свое отталкивающее лицо прямо в лицо собеседника.
– Я знаю тебя, Крэг. Немного найдется мест, где тебе рады.
– А я знаю тебя, Ганнет, ты муже-женщина… Ладно, мы тут вместе, и ты должен с этим мириться. Мы направляемся к Океану.
Улыбка сошла с лица Ганнета.
– Я не могу тебя прогнать, Крэг. Но я могу сделать тебя третьим лишним.
Крэг откинул голову назад и расхохотался громким скрежещущим смехом.
– Эта сделка меня устраивает. Пока у меня есть материя, тень можешь оставить себе, она тебе может очень пригодиться.
– Теперь, когда все так хорошо устроилось, – сказал Маскалл с жесткой улыбкой, – позвольте мне сказать, что я в настоящее время вообще не нуждаюсь ни в чьем обществе… Ты слишком многое принимаешь как должное, Крэг. Ты однажды уже оказался плохим другом… Я думаю, я свободен в своих действиях?
– Чтобы быть свободным человеком, нужно иметь свою собственную вселенную, – сказал Крэг с насмешливым видом. – Что ты скажешь, Ганнет, – это свободный мир?
– Свобода от боли и уродства должна быть привилегией каждого человека, – ответил Ганнет спокойно. – Маскалл имеет такие права, и если ты обещаешь оставить его в покое, я сделаю то же самое.
– Маскалл может менять личины как угодно часто, но он не отделается от меня так просто. Будь спокоен на этот счет, Маскалл.
– Это не имеет значения, – пробормотал Маскалл. – Пусть кто угодно присоединяется к этому шествию. В любом случае, я через несколько часов буду свободен, если то, что говорят, – правда.
– Я пойду первым, – сказал Ганнет. – Ты, конечно, не знаешь этой местности, Маскалл. Когда мы доберемся до равнины несколькими милями дальше, мы сможем путешествовать по воде, но сейчас, боюсь, нам придется идти пешком.
– Да ты боишься – боишься! – выкрикнул Крэг высоким, царапающим голосом. – Ты вечный лентяй!
Маскалл в изумлении переводил взгляд с одного на другого. Между ними, казалось, существовала полная враждебность, указывавшая на предыдущее близкое знакомство.
Они двинулись через лес, держась возле опушки, и через милю или чуть больше оказались в виду длинного узкого озера, лежавшего неподалеку. Деревья тут росли низкие и тонкие, все их окрашенные в долмовый цвет листья были свернуты. Подлеска не было – они шагали по чистой коричневой земле. Слышался звук отдаленного водопада. Они шли в тени, но воздух был приятно теплым. Никакие насекомые их не беспокоили. Яркое озеро выглядело прохладным и поэтичным. Ганнет страстно сжал руку Маскалла.
– Если бы мне выпало привести тебя из твоего мира, Маскалл, я привел бы тебя сюда, а не в алую пустыню. Тогда ты избежал бы мрачных мест, и Торманс предстал бы перед тобой прекрасным.
– А что потом, Ганнет? Мрачные места все равно бы существовали.
– Ты мог бы увидеть их потом. Есть большая разница, видишь ли мрак сквозь свет или яркость сквозь тени.
– Ясный вид лучше всего. Мир Торманса уродлив, и я предпочитаю знать его таким, какой он есть в действительности.
– Дьявол сделал его уродливым, а не Кристалмен. Все, что ты видишь вокруг, это мысли Кристалмена. Он сама Красота и Приятность. Даже у Крэга не хватит наглости отрицать это.
– Здесь очень мило, – сказал Крэг, злобно оглядываясь вокруг. – Нужна лишь подушка и полдюжины гурий, чтобы придать этому завершенность.
Маскалл высвободил руку из руки Ганнета.
– Прошлой ночью, когда я пробивался сквозь грязь в призрачном лунном свете, я думал, мир прекрасен…
– Бедная Салленбод! – вздохнул Ганнет.
– Что! Ты знал ее?
– Я знаю ее через тебя. Оплакивая благородную женщину, ты показал свое собственное благородство. Я считаю всех женщин благородными.
– Может быть, благородных женщин миллионы, но Салленбод только одна.
– Раз может существовать Салленбод, – сказал Ганнет, – мир не может быть плох.
– Сменим тему… Этот мир тяжел и жесток, и я рад, что покидаю его.
– Впрочем, в одном вы оба сходитесь, – сказал Крэг, зловеще улыбаясь. – Удовольствие это хорошо, а лишение удовольствия плохо.
Ганнет холодно взглянул на него.
– Мы знаем твои странные теории, Крэг. Ты их обожаешь, но они ни на что не годятся. Мир не может существовать без удовольствия.
– Так считает Ганнет! – глумливо сказал Крэг.
Они дошли до конца леса и оказались на вершине небольшой скалы. У ее подножия, футах в пятидесяти ниже, начинался новый ряд озер и лесов. Бейри оказался одним большим горным склоном, устроенным природой в виде террас. Озеро, вдоль которого они двигались, с этой стороны не оканчивалось берегом, а переливалось на нижний уровень дюжиной прекрасных тонких белых водопадов, окутанных водяной пылью. Скала не была отвесной, и спуститься с нее труда не представляло.
У ее основания они вошли в другой лес, более густой, вокруг виднелись только деревья. Посреди леса струился чистый ручей; они пошли вдоль него.
– Мне вдруг подумалось, – сказал Маскалл, обращаясь к Ганнету, – что Альпейн может оказаться моей смертью. Это так?
– Эти деревья не боятся Альпейна, так почему его должен бояться ты? Альпейн чудесное, несущее жизнь солнце.
– Я вот почему спрашиваю – я видел его отблеск, и он вызвал такие сильные ощущения, что еще чуть больше, и я мог бы не выдержать.
– Это потому, что силы были уравновешены. Когда ты увидишь сам Альпейн, он будет царить над всем, и в тебе больше не будет борьбы стремлений.
– И это, могу тебе сказать заранее, Маскалл, – сказал Крэг, ухмыляясь, – козырная карта Кристалмена.
– Что ты имеешь в виду?
– Увидишь. Ты отрекся от мира так легко, что захочешь остаться в мире просто для того, чтобы насладиться своими ощущениями.
Ганнет улыбнулся.
– Видишь, Крэга трудно удовлетворить. Ты не должен ни наслаждаться, ни отрекаться. Что же ты ДОЛЖЕН делать?
Маскалл обернулся к Крэгу.
– Очень странно, но я до сих пор не понимаю твое кредо. Ты рекомендуешь самоубийство?
Крэг, казалось, с каждой минутой становился бледнее и омерзительнее.
– Что, потому что тебя перестали ласкать? – воскликнул он, смеясь и показывая свои темные зубы.
– Кто бы ты ни был и к чему бы ты ни стремился, – сказал Маскалл, – ты, похоже, очень уверен в себе.
– Да, ты хотел бы, чтобы я краснел и заикался, как последний болван, не так ли! Это был бы прекрасный способ уничтожить ложь.
Ганнет взглянул под одно из деревьев, остановился и подобрал два или три предмета, похожие на яйца.
– Съесть? – спросил Маскалл, принимая предложенный дар.
– Да, съешь их; ты, должно быть, голоден. Сам я не хочу, а Крэга нельзя оскорблять, предлагая ему удовольствие – особенно такое низменное удовольствие.
Маскалл разбил два яйца друг о друга и проглотил жидкое содержимое. На вкус они весьма сильно отдавали алкоголем. Крэг выхватил у него оставшееся яйцо и швырнул его о ствол дерева, яйцо разбилось и прилипло брызгами слизи.
– Я не жду, пока меня попросят, Ганнет… Скажи, есть ли более мерзкое зрелище, чем вдребезги разбитое удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40