Конан нахмурился. Что же делать, если эту тварь не берет даже огонь?
Обернувшись, он увидел, что Нумедидес почти уже достиг храма. Но на подъездах к святилищу конь его внезапно заартачился. Как ни нахлестывал его принц, скакун храпел и упирался, дрожа всем телом, и ни плетка, ни уговоры не могли заставить его двигаться вперед.
Киммериец усмехнулся, наблюдая за ним. Лошадь оказалась куда умнее хозяина…
Наконец Нумедидес спрыгнул на землю, оставив бесполезное животное, во весь опор устремившееся назад, к замку, и побежал вверх по ступеням. Он размахивал руками и что-то кричал на бегу – но ветер относил его слова.
Цернуннос, как ни странно, услышал его. Он прекратил раскачивать колонну, на мгновение замер, а затем всем телом развернулся навстречу принцу. Тот продолжал выкрикивать что-то несвязное, простирая руки к Владыке Леса.
Стиснув зубы, Конан следил за ним. Сейчас этого глупца постигнет та же участь, что и остальных… Он презирал этого жирного болвана – но долг повелевал его спасти!
Мозг киммерийца быстро перебирал варианты. Чудовище не было неуязвимым – он видел это собственными глазами. Однако ни сталь, ни огонь не способны были причинить ему вред.
И все же вой Цернунноса, исполненный адской боли, до сих пор стоял у него в ушах. Тот закричал, когда раздавил жреца, несущего изображение Митры.
Так что же заставило это чудовище взвиться так, будто он наступил на раскаленный уголь? Тем более, что он явно не заметил бы и горящий дом, попадись он ему под ноги. Так что? Не образ же Солнцеликого, в конце концов?
Конан на мгновение задумался, но глаза его продолжали зорко следить за Нумедидесом.
Второй жрец тоже размахивал ликом Пресветлого, но Цернуннос отправил его в Небесные Чертоги и не поморщился. Однако у него был амулет из дерева. А у первого?
Алтарный покров, расшитый золотой нитью! Брошь на плече и высокая тиара – тоже из желтого металла.
Конан на миг замер, почувствовав, как заколотилось сердце. Кром! Похоже, эта тварь боится золота!
Вот и в таверне говорили, что Нумедидес изгнал Цернунноса. Чем? Магическим оберегом. Но тоже золотым!
Конан захохотал. Сейчас ты попляшешь у меня, Рогатый!
Если только он не ошибся… Ну а если и ошибся, так Нергал с ним! Лучше уж погибнуть, чем вот так стоять и смотреть, как бесчинствует лесная нежить.
Так он подбадривал себя, стараясь отогнать дурные мысли. Умереть на поле боя, конечно, почетно. Это конец, достойный мужчины. Но одно дело погибнуть с мечом в руках, и совсем другое так, как эти жрецы! Но смерть под копытами Зверобога была слишком страшной, чтобы задерживаться на этой мысли.
Он бросил прощальный взгляд на жмущихся позади боссонцев.
– Не трусьте, парни! Выберемся! Не в таких переделках бывали!
Но, судя по их отчаявшимся, побледневшим лицам, даже слова капитана не могли придать им бодрости.
Конан махнул им рукой.
И, подхватив ритуальное копье с золотым наконечником, оброненное во время панического бегства одним из храмовых стражей, устремился к чудовищу.
Нумедидес тоже был там.
Конан слышал на бегу, как взывает он голосом, в котором не было ничего человеческого:
– Цернуннос! Цернуннос! Ты пришел, Цернуннос! Он не знал, чего хочет принц от лесного божества, как надеется одолеть его, но киммерийца это и не волновало. Он был весь сосредоточен на битве, где любой промах мог стать роковым, где все решала сила первого удара. Он словно сам обратился в копье, летящее к цели…
И нанес удар.
Золотой наконечник копья пронзил плоть, которую не могли пробить ни мечи, ни стрелы боссонцев, с той же легкостью, с какой входит в масло раскаленный нож Цернуннос с пронзительным воплем, точно вырвавшимся из глоток десяти тысяч оленей, обернулся к Конану. И тот с яростью ощутил, что копье его застряло в мясистой плоти.
Он не мог выдернуть его!
Киммериец рванул древко на себя, но в этот миг Бог-Олень дернулся, надвигаясь на нового противника, руки его с длинными когтями судорожно замолотили воздух у самого лица Конана – и тот отпрянул. В руках его осталось бесполезное древко без наконечника.
Все происходило, точно во сне.
Крики Нумедидеса за спиной Зверобога сливались с воем самого чудовища, точно боль их была едина. Огромная длань устремилась к киммерийцу, желая прихлопнуть его, словно муху. Он отскочил в сторону.
Но споткнулся о камень, отлетевший от колонны. Потерял равновесие. Упал. И увидел над собой гигантское раздвоенное копыто, грозящее раздавить.
Варвар едва успел откатиться в сторону. Копыто ударило в землю в том самом месте, где только что была его голова.
А разъяренный демон не унимался. Любой ценой готов он был сокрушить того, кто причинил ему такую боль. Мельком северянин заметил, что из раны у Оленя на бедре сочится густая зеленая сукровица.
Еще удар, и еще. С каждым разом уворачиваться становилось все труднее.
Цернуннос нагнулся и ударил его рогами.
Огромные острия прошли в каком-нибудь сенме от тела Конана. Со стороны казалось, будто на воина рухнул огромный белый куст. Ловко вывернувшись из-под чудовищного сплетения рогов, варвар отпрыгнул в сторону. Теперь он знал, что делать.
Бросив взгляд налево, он заметил огромную деревянную дверь, что вела в центральный неф. Ее красно-коричневая поверхность была покрыта искусной резьбой в виде солнечных лучей.
Конан сделал обманный жест, и пока Цернуннос поводил огромной головой, – ринулся к двери.
Только бы успеть! Он встал, сжав в руках меч, словно приготовившись к бою.
Зверобог захрапел, взрыл мрамор огромным копытом, и нанес стремительный удар рогами туда, где стоял варвар.
В последний миг Конан метнулся в сторону. Огромные рога слегка задели его, распоров кожу, с хрустом вошли в мягкое дерево двери и крепко завязли в нем.
Плененный Цернуннос заревел, стараясь разбить дверь в щепы ударами копыт.
Всего несколько мгновений, сказал себе Конан. У тебя, приятель, есть всего несколько мгновений. И их становится все меньше.
Еще одно золотое копье валялось неподалеку от чудовищных копыт. Надо изловчиться схватить его и не подставить себя под удар.
Разгадав намерения своего врага, Цернуннос взмахнул огромными мускулистыми лапищами. Киммериец в отчаянии попытался выставить меч – но клинок разбился, едва коснувшись чудовища, и руки его до самых плеч пронзила острая боль.
Теперь он был безоружен.
Стиснув зубы, киммериец продолжал свой танец смерти. Трижды уходил он из-под удара, но каждый раз зазор между жизнью и смертью становился все уже. В последний раз рог Зверобога зацепил его в прыжке, и бедро, задетое острым копытом, вспухло мгновенно, и штанина набухла от проступившей крови.
Конан попробовал ступить на раненую ногу, и едва удержался от крика.
Боль сковала его движения. Теперь он погиб! Через мгновение Лесной Демон разнесет дверь, и тогда – конец!
Внезапно истошный крик донесся до киммерийца сзади:
– Конан! Держи!
Он обернулся. Один из боссонцев, выступив из укрытия, швырял ему копье третьего стражника. Золотое копье.
Цернуннос также заметил это. С трубным ревом он вывернул дверь из петель, что есть силы ударил ею по оставшейся колонне. Деревянная рама треснула посредине и грохнулась чудовищу под ноги. Но Бог-Олень ринулся вперед, намереваясь разделаться с противником, прежде чем смертоносное оружие окажется у него в руках. Превозмогая боль, киммериец увернулся от нового удара рогов Бога-Оленя – и одновременно, вытянув руку, поймал на лету брошенное ловкой рукой копье.
В тот же миг он развернулся к Цернунносу. Голова того еще была опущена: демон опустился почти на четвереньки, когда бил противника рогами. Звериный лик его оказался совсем рядом.
Превозмогая отвращение и боль в раненой ноге, киммериец со звериной грацией нырнул вниз, уклоняясь от торчащих рогов. Осознав опасность, демон пытался отпрянуть…
Но золотой наконечник копья впился ему прямо в глаз.
Лик Бога-Оленя исказился. Он поднял руки, стараясь выдернуть копье – но Конан, не выпуская древка из рук, налег сильнее, проталкивая оружие все глубже и глубже, пока не пронзил самый мозг чудовища.
На несколько бесконечных мгновений оба противника застыли.
А затем лесной великан рухнул на мраморные ступени храма, увлекая за собой последнюю из оставшихся колонн.
С чудовищным грохотом покосилась и обрушилась крыша святилища. Конан и двое боссонцев чудом успели выскочить из-под обломков. Но жрецы Митры остались погребены навеки, вместе с телом поверженного божества.
Пошатываясь, киммериец оперся о плечо лучника. Медленно они двинулись вниз по ступеням. И поравнялись с Нумедидесом, без чувств рухнувшим оземь, в тот самый миг, когда копье Конана поразило свою цель.
– Возьмите принца! – велел ратникам киммериец. – Отнесите его во дворец. Носилки можете соорудить из плащей…
– А как же вы, капитан? Конан пожал плечами.
– Доберусь как-нибудь. Встретимся во дворце. – С отвращением он проследил, как укладывают на самодельные носилки жирного уродливого принца и, сплюнув себе под ноги, отвернулся.
Он наконец принял решение.
…В Лурде киммериец прямым ходом направился к казармам, надеясь застать там местного лекаря. Пусть подлатает ему бедро и еще пару царапин, которые остались у варвара в память о схватке с лесным чудищем – а то нелегко придется раненому в дороге! Однако планам этим не суждено было осуществиться.
На полпути к казармам Конану навстречу устремился, тряся бороденкой, один из советников Нумедидеса. Встав у северянина на дороге, он повелительным жестом вскинул руки.
– Стой, варвар, ты должен пойти со мной!
Тот смерил тщедушного советника презрительным взглядом. Обижать старика не хотелось, но он слишком устал, чтобы покорно сносить дерзости.
Могучая длань отодвинула старикашку в сторону.
– Поди прочь, приятель. Я не в том настроении, чтобы вести светские беседы.
Тот закудахтал рассерженно.
– Принц Нумедидес желает видеть тебя, варвар! Немедленно!
– В таком случае, – отчеканил Конан, – можешь передать ему, что больше он не увидит меня никогда. Моя служба на этом закончилась.
Наемник презрительно отвернулся. Он не желал больше иметь дела с бесноватым властителем, не вызывавшим у северянина ничего, кроме омерзения и гадливости. Пусть подавится своим золотом, в конце концов! Аквилония не последнее место, где нужны добрые клинки. Но в других державах к солдатам удачи хотя бы относятся с должным уважением, а не пытаются помыкать ими, как мальчиками на побегушках!
Все это, не стесняясь в выражениях, он высказал советнику. Тот побледнел, предвкушая, должно быть, грядущее объяснение с Нумедидесом.
– Но как же так… – залепетал он, вцепившись Конану в рукав, тщетно пытаясь задержать дюжего наемника. – Принц нанял вас!..
– А теперь пусть наймет кого-нибудь другого! Конан был непреклонен. Аквилония – славная страна, но такому правителю служить его больше не заставит и сам Кром.
– У него теперь есть Черные Драконы. Месьор Альвий с радостью возьмется за любое поручение Его Высочества…
Болезненная гримаса исказила лицо советника. Он огляделся по сторонам в тревоге – но никто и не думал подслушивать их разговор. Наемники из отряда Конана были неподалеку, точили мечи, кидали кости или просто болтали, но хотя порой и бросали заинтересованные взоры на капитана, недоумевая, что понадобилось от него советнику принца, однако находились слишком далеко, чтобы подслушать их. И старик трагически зашептал:
– В этом все дело, варвар. Месьор Альвий бежал из столицы – и большинство Драконов с ним.
Потроха Нергала! А он-то гадал, куда подевались эти ублюдки, пока он со своими парнями бился с Цернунносом… Подлые трусы! Предатели! Конан нахмурился.
– Та-ак, – многообещающе протянул он. – И куда же направились эти доблестные воины? Что-то не верится, чтобы попросту разошлись по домам…
Советник удрученно кивнул.
– Ты верно понял, киммериец, – отозвался он со вздохом. – Его Высочество услыхал известия, когда вернулся во дворец, и с ним опять случился приступ… – Конан не смог сдержать усмешки. – Фельон Тауранский, бастард короля Вилера, объявил себя законным наследником престола. Он поднял мятеж. Несколько провинций уже присоединились к нему.
Варвар присвистнул. Похоже, в Аквилонии назревала гражданская война!
Сперва это не поколебало его решимости. Его дорога вела в другую сторону от Аквилонии – и точка.
Но тут же вспомнил. Где восстание – там, наверняка, встретятся и старые знакомцы, Валерий Шамарский и немедийский барон Амальрик. Не может быть, чтобы эти стервятники не слетелись на запах крови!
А с этими двумя у Конана были свои счеты.
– Ладно, – повернулся он к советнику, с нетерпением ожидавшему, какое решение примет варвар. – Мы выступим, когда принц отдаст приказ.
Нетерпение внезапно овладело кимерийцем. Дорога звала его. И в зове этом слышался стук копыт и пение клинков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74