Приказ разорить мирный замок и сжечь его вместе со всеми обитателями, не щадя ни женщин, ни детей?!
Принц и сам не мог сказать, откуда пришло к нему это прозрение, однако теперь он был уверен, что не ошибся, даже хотя единственной реакцией Конана были на мгновение опущенные веки. Но он знал!..
– Раньше ты был другим, киммериец! Капитан наемников пожал плечами.
– Все мы были другими, Валерий из Аквилонии. Принц Шамарский…
Последнее прозвучало с явной насмешкой, но Валерий не принял вызова, сознавая, что задел киммерийца, и тот лишь старается сейчас ранить его в ответ:
– Пути Митры меняют человека, что идет по ним.
– Да? Только ты, похоже, двинулся по путям Сета!
Конан угрожающе надвинулся на него. На миг у Валерия перехватило дыхание – ему показалось, что тот сейчас ударит его. Но варвар лишь с шумом втянул в себя воздух, стараясь успокоиться, и опустился на колченогий табурет. И голос его, когда он заговорил, звучал почти спокойно, лишь с тенью скрытого напряжения.
– Клянусь Владыкой Могил, я выполнял приказ, принц! Нам было сказано, что в замке свили гнездо чернокнижники, готовящие погибель Аквилонии. И поверь, мы нашли тому доказательства! Но и тогда мы не намеревались убивать безоружных. – Он нахмурил лоб, точно собирался добавить еще что-то, но передумал. – И вообще, не тебе судить меня, шамарец И не тебе вспоминать о Сете. Потроха Нергала, можно подумать, это я, а не ты продал душу Тьме.
Валерий сел на свою подстилку, отворачиваясь, чтобы лицо не выдало его истинных чувств.
– Я не продавал душу Тьме, киммериец, – произнес он глухо. Боль вновь нахлынула на него, такая же пронзительно-острая, как и в те далекие дни. – А виноват я лишь в том, что живу прошлым и не вижу, что творится кругом. Не проходит дня, чтобы я не вспомнил… ее.
Аромат волос Тарамис. Черные глаза с поволокой. Высокая грудь и острые соски, бесстыдно просвечивающие сквозь тонкое одеяние радужного шелка. Память о ней жила в его сердце, такая яркая, точно он не больше часа назад расстался с принцессой. И представить грубые лапы варвара, касающиеся ее кожи, обнимающие гибкий стан… Он стиснул зубы, – и был поражен, заметив удивление на лице киммерийца.
– Кого? Саломею? Крепко, видать, запала тебе в душу проклятая ведьма!
Валерий недоуменно уставился на наемника.
– Я не о ней. Ты разве не помнишь ту, другую… – Даже сейчас он не мог заставить себя вслух произнести ее имя.
Конан задумчиво нахмурил брови.
– Ах, да! Королева Тамис…
– Тарамис, – чуть слышно поправил Валерий, но тот даже не расслышал его.
– Славная крошка. Жаль, что не довелось отведать ее ласк! – Он прищелкнул языком, неожиданно лукаво подмигивая принцу, точно они были равны с ним – два солдата на поле боя, вспоминающие нежных, уступчивых девушек, что ожидали их где-то за тридевять земель, в другой жизни.
Это было одновременно так знакомо, вызывая в памяти почти забытые деньки, – и одновременно так странно, так чудовищно сегодня, что Валерий поймал себя на том, что смеется, не зная, как реагировать на нелепость ситуации. Конан, однако, принял его веселость за чистую монету и расплылся в ухмылке.
Пришел черед принца пожимать плечами. Похоже, он утратил за последние несколько секунд способность испытывать любые эмоции, и даже то, что этот грубый неотесанный варвар назвал девкой его принцессу, его сладостную гурию, единственную любовь его жизни. Но почему он говорит, что Тарамис не была его возлюбленной… Впрочем, какая теперь разница. Почему-то это тоже оставило его равнодушным.
Кысмет, говорили на Востоке. В Хауране тоже, насколько он помнил. Кысмет. Судьба. И ничего тут не поделаешь. Каждый идет своим путем, и ничто, в конце концов, не имеет смысла. Ему вдруг пришло на ум – а ведь он почему-то бессознательно все это время он считал ее мертвой, – что его Тарамис, на самом деле, сейчас жива-здорова и, скорее всего, наслаждается жизнью, замужем за каким-нибудь местным князьком. Располнела, обзавелась детишками, сечет неугодных слуг, держит двор железной рукой, и если и вспоминает когда прошлое, то, должно быть, лишь жалеет, какого любовника могла приобрести в лице Конана.
Валерий со вздохом поднял глаза на воителя. Даже сидя, тот возвышался над ним настолько, что невольно приходилось запрокидывать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Массивная фигура точно заполнила собой все свободное пространство, и на миг принцу показалось, будто он задыхается. Ему захотелось, чтобы варвар ушел.
Они помолчали еще немного. Киммериец наконец поднялся с места. В два шага он преодолел расстояние до двери, но Валерий даже не повернул ему вслед головы. Лишь слух подсказал ему, что тот медлит и не уходит.
– Уходи, киммериец, – попросил он устало. – Прошлое мертво, и ничто не связывает нас больше. Я ни о чем не стану просить тебя, ибо ни в чем не нуждаюсь. То же самое можешь передать и своему… хозяину. Он услышал, как хмыкнул в дверях Конан.
– Да, принц, прошлое мертво. Это я знаю. – Слова эти были сказаны с неожиданной теплотой. – А поносить меня ни к чему. Не я виноват, что ты влип в такую грязную историю с колдовством. Видно, жизнь тебя ничему не научила…
Валерий хотел было возразить, крикнуть Конану, что тот ничего не знает о нем, что неверно судит его… Но в этот миг раненый на другом конце темницы, о котором, погруженные в прошлое, принц с киммерийцем успели забыть, застонал и пошевелился. Северянин бросил на него озабоченный взгляд.
– Я скажу, чтобы прислали к нему лекаря.
Было в тоне его что-то такое, что невольно заставило Валерия поднять глаза и внимательнее взглянуть на старого знакомца. На лице Конана отразилась внутренняя борьба, но внезапно, решившись, он произнес негромко, но весомо, так что каждое слово камнем падало в душу пленника.
– Поосторожнее с этим парнем, аквилонец. Не знаю, как уж вы с ним повязаны, но лучше не болтай лишнего. Ничего такого, что ты не мог бы сказать прямо в глаза своему жирному братцу!
Валерий с благодарностью кивнул. Это не имело особого значения, ибо, вопреки тому, что думал о нем Конан, он никак не был связан и даже просто знаком с убийцей, но он благодарен был северянину за заботу.
– Спасибо, Конан, – произнес он с чувством. – Похоже, я ошибался. Прошлое еще живет.
Ему показалось, варвар хочет что-то спросить или сказать ему, мгновенная напряженность возникла между ними… но, как видно, природная сдержанность северянина взяла верх.
– Может, ты и прав, шамарец, – бросил он коротко, закрывая за собой дверь. Вновь заскрежетал, опускаясь, тяжелый засов.
И Валерий, принц Шамарский, остался один на один с убийцей короля Вилера.
Нумедидес, расставшись с капитаном Вольного Отряда, вернулся к себе. Он был доволен тем, как надежно охраняется темница, и даже жалел в душе, что никому как будто и дела нет до опального принца. Если бы кто-то пытался освободить пленника, это дало бы Нумедидесу возможность выявить тайных врагов и расправиться со всеми разом, а так приходилось надеяться лишь на сикофантов и собственную проницательность. Правда, напомнил он себе, когда оправится от ран граф Троцеро, придется держаться начеку. Пуантенец был дружен с Валерием. Наверняка, он не пожелает стать равнодушным свидетелем его гибели.
Но пока о Троцеро можно было не тревожиться. Раненый не покидал своих покоев и, допросив пользовавшего его лекаря, принц убедился, что южанин еще не скоро встанет на ноги. Так что пока, сняв с себя эту заботу, Нумедидес вполне мог уделить время остальным.
От своего дворецкого он узнал что, за время его отсутствия было доставлено несколько прошений об аудиенции. Разглядывая желтоватые листы пергамента, исписанные на лэйо, с печатями и гербами, принц не мог скрыть удовлетворения. Как мальчишка, он помахал пачкой листков в воздухе.
– Все! Все они здесь! Все приползли на брюхе… псы! – Не скрывая удовлетворения, он принялся раскладывать прошения на каминной доске, отбирая наиболее важные. Нахмурившись, он отметил, что не получил ничего от Фельона Тауранского, который прямо из Золотого Храма двинулся в свою вотчину, и от нескольких его приспешников.
Но остальные все были здесь. Эти трусливые болваны молили его об аудиенции, приносили искренние поздравления в связи с грядущей коронацией и уже оказывали принцу поистине королевские почести. Для них не существовало больше ни Вилера, ни второго претендента на престол… Никого, кроме Нумедидеса!
Нумедидес расхохотался. Похоже эти ублюдки забыли, что король еще не похоронен, а новый владыка Рубинового Трона не назначен. Что ж, тем лучше. Значит, среди тарантийских нобилей нет тех, кто сочувствует его братцу!
Хотя, если бы Валерий одержал верх, то такие же послания слали бы ему…
Разумеется, каждый из этих глупцов рассчитывал использовать принца в своих целях. Одни желали получить земли и титулы в награду за поддержку, которая им самим ничего не стоила. Другие надеялись его руками расправиться с недругами. Третьи стояли за Нумедидеса, ибо, устами Амальрика, он обещал им победоносную войну и богатую добычу. И теперь каждый, просивший встречи с принцем, был уверен, что время его пришло. Они были преисполнены надежд и грандиозных замыслов на будущее.
Нумедидес не мог сдержать усмешки.
А ведь все они считали его безвольным слабаком, недоумком, которым каждый сможет вертеть по своей воле, с легкостью добиваясь от суверена-марионетки любых желаемых благ! Как они просчитались!
Сидя в кресле и протягивая к очагу вечно зябнущие руки, принц Нумедидес покачал головой в задумчивости, прикидывая в уме, что предстоит сделать ему в первую очередь.
Разумеется, никаких активных шагов до коронации. Если не считать, конечно, расправы над Валерием, – но это можно считать делом решенным. Из семерых советников, что наденут в ближайшее новолуние мантии герольдов, дабы вершить правый суд, в Золотом Храме были лишь трое. Нумедидесу не составило труда по дороге в столицу убедить их в том, что его версия событий была единственно верной. И теперь они, как донесли принцу слуги, уже рассказывали направо и налево каждому, кто желал слушать, как якобы Нумедидес самолично пытался удержать руку злодея Валерия, когда тот вонзил нож в грудь возлюбленного самодержца Аквилонии…
Запирательства жреца-убийцы он также сумел обернуть себе на пользу. Еще неизвестно, что бы наболтал этот безумец, если бы мог говорить… Но Нумедидес самолично убедился в немоте жреца. То, как стонал он, извиваясь под ударами палача, мыча и обливаясь слезами, не могло быть притворством. Этот человек действительно был лишен дара речи. Должно быть, именно поэтому враги Вилера избрали его своим орудием.
Теперь тайна их схоронена надежно; впрочем, Нумедидес и не испытывал особого желания докапываться до истины. Главное, при дворе все были уверены в том, что убийца – пособник шамарского принца. А большего ему и не требовалось. Жрец был лишь жертвенным бараном на алтаре великого будущего.
А как забавно, что нашла подтверждение его давняя ложь! Чтобы придать достоверности обвинениям Винсента Амилийского, он, Нумедидес, заявил, помнится, будто Валерий готов был на все ради дочери Тиберия – и что же! В покоях принца находят статуэтку, изображающую Релату, да сделанную столь искусно, что невольно вспомнишь о ведовстве. Так что принца можно будет судить не только как цареубийцу, но и как злостного чернокнижника!
В общем, казнь Валерия – дело решенное.
Нумедидес не испытывал ни малейших угрызений совести, обдумывая убийство кузена. Принц Шамарский был врагом. Он злоумышлял против короны и его, Нумедидеса, лично – а стало быть, его должно раздавить, как ядовитую гадину. Как змею, притаившуюся под палой листвой, чтобы ядовитым укусом поразить оленя, владыку леса.
Да! Нумедидес удовлетворенно кивнул. Этот образ, явившийся невесть откуда, показался ему на диво отчетливым и таил в себе необъяснимую притягательность. Олень-владыка, вот кто он такой! Рога его упираются в небосвод. Острые копыта попирают землю и гадов ползучих, что таятся в ней. И нет ему удержу в стремительном беге его…
Принц потер руки. Ладони понемногу согревались, однако пальцы стыли и немели по-прежнему, и это внушало смутную тревогу. Он поднес их как мог близко к огню, но даже это не принесло облегчения. Кажется, за последние дни рукам его лишь однажды было тепло, – когда он выдернул кинжал из груди короля и на пальцы попала кровь. Ему подумалось вдруг, что было бы, если целиком погрузить в кровь руки… Мысль показалась приятной, хотя и несколько непривычной. С сожалением он сказал себе, что до коронации от подобных экспериментов придется отказаться, – дабы не возбуждать ненужных слухов.
…И все же еще несколько раз в течение дня ловил себя на том, что мысли его невольно возвращались к этому, и, не отдавая себе в том отчета, он принимался размышлять над преимуществами крови разных животных – и даже человеческой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74