И хотя за прошедшую неделю противник не предпринимал против нас никаких действий, мы не расслаблялись и не теряли бдительности, понимая, что он только и ждёт нашей ошибки.
Четыре дня назад мы получили тревожное известие: семеро инквизиторов, что были посланы нам на подмогу, не вышли на очередной сеанс связи с командорством. С тех пор о них не было ни слуху ни духу, они как в воду канули, и мы могли только гадать, что с ними приключилось. Впрочем, никто из нас не сомневался, что их молчание имеет самое прямое отношение к тому заданию, которое они выполняли по приказу Торричелли. И если раньше в наших сердцах ещё теплилась слабая надежда, что исчезновение Сиддха было просто трагической случайностью, то теперь никаких надежд не осталось. Всем было ясно, что и Сиддх, и те семеро инквизиторов, с которыми мы ни разу не встречались, пострадали от того, что имели неосторожность связаться со мной и Инной. Беда по-прежнему шагала с нами рука об руку, обрушиваясь на головы тех, кто находился рядом. Осознание этого крайне неприятного факта тяжёлым бременем ложилось на нашу совесть, но ничего изменить мы не могли…
Почти целые сутки Винченцо Торричелли ждал, что его люди объявятся и разъяснят возникшее недоразумение; а убедившись, что они умолкли всерьёз и надолго, он взял с собой две дюжины инквизиторов (то есть, как позже объяснила Сандра, практически всех, кто был у него под рукой) и отправился по следам пропавшей семёрки. У нас хватило благоразумия не спрашивать, действует ли он с ведома регента или на свой страх и риск. Мы подозревали, что он поставил своё начальство перед уже свершившимся фактом.
Как и прежде, командор три раза в день связывался с дочерью, и всякий раз мы с волнением ожидали приближения очередного сеанса связи. Чем дальше, тем больше мы боялись, что однажды он не отзовётся и замолчит, как замолчали семеро его людей. Ясное дело, мы не делились своими опасениями с Сандрой, да и это было ни к чему – она сама боялась того же…
Taken: , 12
Наш лагерь был ограждён от окружающего мира тремя силовыми куполами, установленными один поверх другого по принципу матрёшки; мы называли их внутренним, внешним и основным. Внутренний купол имел в диаметре лишь немногим более двадцати метров, под ним располагался собственно лагерь – фургон, две палатки и ограждённый камнями очаг, который мы называли печью. Основной был почти втрое больших размеров и обладал самой мощной защитой; в пределах основного купола мы проводили девяносто пять процентов своего времени. Внешний же купол (добрую сотню метров в поперечнике) имел водопроницаемую границу; через него протекал довольно широкий ручей, где мы могли брать питьевую воду и мыться, оставаясь под магической защитой, пусть и не такой надёжной, как в самом лагере. Ставить четвёртый купол мы сочли нецелесообразным.
Раздобыв мяса для ужина, мы вернулись в пределы внутреннего купола. Желю, Инна и Сандра немедленно принялись ощипывать «кур» – после долгой и упорной борьбы девочки всё же добились своего и теперь наравне с мужчинами занимались стряпнёй. Вскоре к их компании присоединились Милош и Радован, постоянные помощники Желю, которых мы в шутку прозывали поварятами. Там же, в ожидании свежих потрохов, вертелся Леопольд со своими кошками. Кстати говоря, наш кот был лишён возможности участвовать в охоте, поскольку основной и внешний куполы мы сделали непроницаемыми для него. Он очень обижался по этому поводу и, бывало, устраивал скандалы, но я оставался непреклонным и не позволял Сандре изменять настройку куполов. Леопольд был хорошим парнем, но несколько недисциплинированным, и в данных обстоятельствах я предпочитал держать его на коротком поводу.
Мы со Штепаном никогда не принимали участия в приготовлении трапезы – у Желю и без нас хватало помощников, а мы, к тому же, не испытывали никакой тяги к поварскому делу. Поэтому мы уселись в сторонке, чтобы не путаться под ногами у наших кормильцев, и закурили – я сигару, потому как сигареты уже закончились, а Штепан свою неизменную трубку.
Некоторое время мы молча наблюдали за суетой вокруг очага. Взгляд барона то и дело задерживался на Сандре, при этом лицо его становилось грустновато-задумчивым. Он не очень умело скрывал свой интерес к девушке, и просто удивительно, что я не обращал на это внимания, пока Инна не ткнула меня носом. Вообще-то я человек наблюдательный и, как правило, замечаю такие вещи, но в данном случае я проявил чудеса невнимательности.
Ещё в самом начале нашего знакомства Штепан, рассказывая о себе, мимоходом обмолвился, что был женат, но лет пять назад развёлся. Никаких подробностей он не сообщил, а я не стал расспрашивать, догадываясь, что ему неприятны эти воспоминания. Позже Йожеф по секрету рассказал мне, что его брат души не чаял в своей жене, но она не питала к нему столь сильных чувств, и когда её расчёт на получение мужем крупного наследства от дальнего родственника не оправдался, она без раздумий бросила его и ушла к королевскому сборщику налогов, который и без всякого наследства жил припеваючи. И теперь я вдвойне сочувствовал барону: судя по отношению к нему Сандры – дружественному, но не более того, – его снова угораздило неудачно влюбиться…
Йожеф и Борислав принесли полную корзину грибов, которые в обилии взошли между внешним и основным куполами после вчерашнего дождя. Сандра передала наполовину ощипанную «курицу» Бориславу, а сама стала перебирать грибы, выискивая среди них несъедобные и ядовитые. Йожеф и Младко, оставшись не у дел, развлекали, вернее, отвлекали её разговорами. Девушка слушала их с благосклонной улыбкой – она не скрывала, что ей приятно общество двух молодых людей, всего на год-полтора старше её, а оба парня, в свою очередь, были явно неравнодушны к ней. Как, впрочем, и остальные загоряне – все они, включая женатого Борислава, не упускали случая приударить за Сандрой, чем решительно опровергали домыслы командора Торричелли.
В последнюю неделю у меня появилась масса свободного времени, и немалую его часть я потратил на то, чтобы получше узнать своих спутников и попытаться выяснить, не скрывает ли один из них важную информацию об исчезновении Сиддха. Результаты моего расследования носили чисто негативный характер: я не заметил в поведении загорян ничего необычного, что можно было истолковать в пользу версии о ночном свидании, и на этом основании в конце концов признал их невиновными. Инна в принципе соглашалась с моими выводами, но с одной существенной оговоркой.
«Если среди загорян есть предатель, а не просто пассивный свидетель приключившегося с Сиддхом несчастья, – говорила она, – то психологически он готов к тому, что за ним будут следить. Его не мучит чувство вины за своё молчание, и, в отличие от невиновного, но против воли втянутого в скверную историю, он вполне способен убедительно играть роль честного парня, ничего не ведающего и ни во что не замешанного. Поэтому не спеши закрывать дело. Действительность может оказаться ещё паршивей, чем наши самые худшие предположения».
Я это понимал и продолжал мучиться подозрениями. Мне нравились загоряне – одни меньше, другие больше, но нравились все, – и я очень не хотел, чтобы кто-то из них оказался предателем. Я тяготился необходимостью подозревать всех и каждого, я зверски уставал от своих подозрений и чувствовал, что долго так не выдержу. Мой первоначальный страх перед ударом в спину вскоре сменился нетерпеливым ожиданием этого события. Я жаждал определённости – той самой, которая гласила бы: это враги, а это друзья, бей одних, защищай других…
***
Штепан докурил свою трубку, выколотил из неё весь пепел и тут же принялся набивать её новой порцией табака.
– Господин граф… – заговорил он, не глядя на меня.
– Владислав, – поправил я. – Сколько раз можно повторять! Вы же вроде бы согласились с этим.
– Хорошо, Владислав, – неохотно уступил Штепан. Он ненадолго умолк, делая вид, что занят трубкой, затем, видимо, собравшись с духом, продолжил:
– Быть может, я вмешиваюсь не в своё дело, но больше молчать не могу. Я должен сделать вам одно замечание… Только поймите меня правильно. Здесь нет ничего личного, это вопрос нашей общей безопасности.
– Да, слушаю, – сказал я. Меня заинтриговало такое мощное вступление. Штепан не был склонен к излишнему драматизму, и должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы он так заговорил. К тому же не в его привычках было избегать взгляда собеседника – а сейчас он упорно не хотел на меня смотреть.
– Так вот, – произнёс Штепан, внимательно разглядывая свою трубку. – Вы потеряли осторожность, Владислав. Боюсь, вы слишком увлеклись.
– Чем я увлёкся?
– Не чем, а кем. Вы знаете, кем. – И он бросил быстрый взгляд в сторону Сандры, которая оживлённо болтала о чём-то с Инной. Обе девушки были увлечены разговором и не обращали на нас никакого внимания.
– О чём вы толкуете? – растерянно спросил я. – Я вас не понимаю.
По-прежнему не глядя на меня, Штепан хмыкнул и пожал плечами.
– Вы всё понимаете, – сказал он и, считая наш разговор законченным, принялся раскуривать трубку.
Я снова посмотрел на Сандру. Перехватив мой взгляд, она лучезарно улыбнулась и помахала мне рукой. Инна же, мигом почуяв неладное, мысленно осведомилась, что происходит.
«Сам не знаю,» – ответил я. – «Штепан говорит очень странные вещи.»
«Какие?»
«В этом-то я и хочу разобраться. А разберусь – скажу.»
Я дождался, когда девушки вернутся к своим делам, и вновь обратился к барону:
– Честное слово, Штепан, я не понимаю ваших намёков. Прошу вас, выражайтесь яснее.
Наконец барон соизволил взглянуть на меня.
– Для ясности сообщаю, что у меня бывает бессонница. Порой я просыпаюсь среди ночи и по два-три часа не могу уснуть. Так что я знаю всё.
– И что же вы знаете?
По всему было видно, что только уважение ко мне удержало Штепана от нецензурных выражений. Он крепко сжал зубами мундштук трубки, подавляя приступ раздражения.
– Монсеньор… то есть Владислав, – заговорил он тихо, но твёрдо. – Я не собираюсь осуждать вас или поучать уму-разуму. Вы с Сандрой взрослые люди и не нуждаетесь ни в чьих наставлениях. У вас есть собственная совесть, пускай она судит вас и наказывает – если есть за что. А я лишь хочу призвать вас к благоразумию и осмотрительности. Ваши ночные приключения с Сандрой, это ваше личное дело; но их возможные последствия касаются всех нас. Сейчас нам крайне важно сохранить единство наших рядов, избежать любых трений, ссор и скандалов. Мы все на взводе, наши нервы напряжены до предела, и… в общем, при теперешних обстоятельствах нам ни к чему новые неприятности, они запросто могут привести к взрыву. Какие бы меры предосторожности вы ни принимали, имейте в виду, что шила в мешке не утаишь. Я не знаю и знать не хочу, что вы делаете для того, чтобы госпожа Инна не проснулась, пока вы отсутствуете. Но одно могу сказать наверняка: когда-нибудь вы оплошаете, и она обо всём узнает. Так вот, я хочу, чтобы это произошло уже после того, как мы выберемся из этой переделки. И не раньше. – С этими словами Штепан поднялся. – Это всё, что я хотел вам сказать, Владислав. А выводы делайте сами.
Он не спеша направился к палаткам, а я молча таращился ему вслед очумелым взглядом. Я не протестовал против его чудовищных обвинений по той простой причине, что не мог выдавить из себя ни единого слова. Я в самом буквальном смысле онемел от изумления. В моей голове всё перемешалось, происшедшее казалось мне жутким, кошмарным сном, и я не щипал себя за руку только потому, что здравой частью рассудка понимал, что не сплю и не брежу и что мой разговор со Штепаном состоялся наяву. У меня мелькнула сумасшедшая мысль, что какой-то шутник забавы ради подмешал в трубочный табак марихуану или другую дурь-траву, и барон, вдрызг обкурившись, тронулся умом. Моя следующая догадка была более правдоподобной, но она оказалась такой ужасной, что, будь у меня возможность выбирать, я без всяких колебаний предпочёл бы версию с наркотическим бредом…
«Что с тобой, Владик?» – пришла ко мне мысль Инны. – «Ты весь посерел.»
Я встретился с обеспокоенным взглядом жены. Её лицо выражало тревогу и растерянность. Она явно собиралась встать и подойти ко мне, но я быстро остановил её:
«Погоди, солнышко. Сиди на месте. Не смотри на меня. Не привлекай ко мне внимания.»
«Чьего?» – удивилась она, но тем не менее послушно отвела взгляд. – «Чьего внимания?»
«Чьего-либо. А пуще всего – Сандры.»
Инна озадаченно покосилась на Сандру, которая, сидя вполоборота ко мне, угощала наших котов свежими потрохами и в мою сторону не смотрела.
«Но что случилось?»
Я разлёгся на траве, делая вид, что решил отдохнуть. Теперь уже никто из сидевших возле очага не мог видеть, что я весь посерел.
«Штепан мне кое-что сказал. Кое-что странное… и страшное.»
«А именно?»
«Он считает, что у меня роман с Сандрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Четыре дня назад мы получили тревожное известие: семеро инквизиторов, что были посланы нам на подмогу, не вышли на очередной сеанс связи с командорством. С тех пор о них не было ни слуху ни духу, они как в воду канули, и мы могли только гадать, что с ними приключилось. Впрочем, никто из нас не сомневался, что их молчание имеет самое прямое отношение к тому заданию, которое они выполняли по приказу Торричелли. И если раньше в наших сердцах ещё теплилась слабая надежда, что исчезновение Сиддха было просто трагической случайностью, то теперь никаких надежд не осталось. Всем было ясно, что и Сиддх, и те семеро инквизиторов, с которыми мы ни разу не встречались, пострадали от того, что имели неосторожность связаться со мной и Инной. Беда по-прежнему шагала с нами рука об руку, обрушиваясь на головы тех, кто находился рядом. Осознание этого крайне неприятного факта тяжёлым бременем ложилось на нашу совесть, но ничего изменить мы не могли…
Почти целые сутки Винченцо Торричелли ждал, что его люди объявятся и разъяснят возникшее недоразумение; а убедившись, что они умолкли всерьёз и надолго, он взял с собой две дюжины инквизиторов (то есть, как позже объяснила Сандра, практически всех, кто был у него под рукой) и отправился по следам пропавшей семёрки. У нас хватило благоразумия не спрашивать, действует ли он с ведома регента или на свой страх и риск. Мы подозревали, что он поставил своё начальство перед уже свершившимся фактом.
Как и прежде, командор три раза в день связывался с дочерью, и всякий раз мы с волнением ожидали приближения очередного сеанса связи. Чем дальше, тем больше мы боялись, что однажды он не отзовётся и замолчит, как замолчали семеро его людей. Ясное дело, мы не делились своими опасениями с Сандрой, да и это было ни к чему – она сама боялась того же…
Taken: , 12
Наш лагерь был ограждён от окружающего мира тремя силовыми куполами, установленными один поверх другого по принципу матрёшки; мы называли их внутренним, внешним и основным. Внутренний купол имел в диаметре лишь немногим более двадцати метров, под ним располагался собственно лагерь – фургон, две палатки и ограждённый камнями очаг, который мы называли печью. Основной был почти втрое больших размеров и обладал самой мощной защитой; в пределах основного купола мы проводили девяносто пять процентов своего времени. Внешний же купол (добрую сотню метров в поперечнике) имел водопроницаемую границу; через него протекал довольно широкий ручей, где мы могли брать питьевую воду и мыться, оставаясь под магической защитой, пусть и не такой надёжной, как в самом лагере. Ставить четвёртый купол мы сочли нецелесообразным.
Раздобыв мяса для ужина, мы вернулись в пределы внутреннего купола. Желю, Инна и Сандра немедленно принялись ощипывать «кур» – после долгой и упорной борьбы девочки всё же добились своего и теперь наравне с мужчинами занимались стряпнёй. Вскоре к их компании присоединились Милош и Радован, постоянные помощники Желю, которых мы в шутку прозывали поварятами. Там же, в ожидании свежих потрохов, вертелся Леопольд со своими кошками. Кстати говоря, наш кот был лишён возможности участвовать в охоте, поскольку основной и внешний куполы мы сделали непроницаемыми для него. Он очень обижался по этому поводу и, бывало, устраивал скандалы, но я оставался непреклонным и не позволял Сандре изменять настройку куполов. Леопольд был хорошим парнем, но несколько недисциплинированным, и в данных обстоятельствах я предпочитал держать его на коротком поводу.
Мы со Штепаном никогда не принимали участия в приготовлении трапезы – у Желю и без нас хватало помощников, а мы, к тому же, не испытывали никакой тяги к поварскому делу. Поэтому мы уселись в сторонке, чтобы не путаться под ногами у наших кормильцев, и закурили – я сигару, потому как сигареты уже закончились, а Штепан свою неизменную трубку.
Некоторое время мы молча наблюдали за суетой вокруг очага. Взгляд барона то и дело задерживался на Сандре, при этом лицо его становилось грустновато-задумчивым. Он не очень умело скрывал свой интерес к девушке, и просто удивительно, что я не обращал на это внимания, пока Инна не ткнула меня носом. Вообще-то я человек наблюдательный и, как правило, замечаю такие вещи, но в данном случае я проявил чудеса невнимательности.
Ещё в самом начале нашего знакомства Штепан, рассказывая о себе, мимоходом обмолвился, что был женат, но лет пять назад развёлся. Никаких подробностей он не сообщил, а я не стал расспрашивать, догадываясь, что ему неприятны эти воспоминания. Позже Йожеф по секрету рассказал мне, что его брат души не чаял в своей жене, но она не питала к нему столь сильных чувств, и когда её расчёт на получение мужем крупного наследства от дальнего родственника не оправдался, она без раздумий бросила его и ушла к королевскому сборщику налогов, который и без всякого наследства жил припеваючи. И теперь я вдвойне сочувствовал барону: судя по отношению к нему Сандры – дружественному, но не более того, – его снова угораздило неудачно влюбиться…
Йожеф и Борислав принесли полную корзину грибов, которые в обилии взошли между внешним и основным куполами после вчерашнего дождя. Сандра передала наполовину ощипанную «курицу» Бориславу, а сама стала перебирать грибы, выискивая среди них несъедобные и ядовитые. Йожеф и Младко, оставшись не у дел, развлекали, вернее, отвлекали её разговорами. Девушка слушала их с благосклонной улыбкой – она не скрывала, что ей приятно общество двух молодых людей, всего на год-полтора старше её, а оба парня, в свою очередь, были явно неравнодушны к ней. Как, впрочем, и остальные загоряне – все они, включая женатого Борислава, не упускали случая приударить за Сандрой, чем решительно опровергали домыслы командора Торричелли.
В последнюю неделю у меня появилась масса свободного времени, и немалую его часть я потратил на то, чтобы получше узнать своих спутников и попытаться выяснить, не скрывает ли один из них важную информацию об исчезновении Сиддха. Результаты моего расследования носили чисто негативный характер: я не заметил в поведении загорян ничего необычного, что можно было истолковать в пользу версии о ночном свидании, и на этом основании в конце концов признал их невиновными. Инна в принципе соглашалась с моими выводами, но с одной существенной оговоркой.
«Если среди загорян есть предатель, а не просто пассивный свидетель приключившегося с Сиддхом несчастья, – говорила она, – то психологически он готов к тому, что за ним будут следить. Его не мучит чувство вины за своё молчание, и, в отличие от невиновного, но против воли втянутого в скверную историю, он вполне способен убедительно играть роль честного парня, ничего не ведающего и ни во что не замешанного. Поэтому не спеши закрывать дело. Действительность может оказаться ещё паршивей, чем наши самые худшие предположения».
Я это понимал и продолжал мучиться подозрениями. Мне нравились загоряне – одни меньше, другие больше, но нравились все, – и я очень не хотел, чтобы кто-то из них оказался предателем. Я тяготился необходимостью подозревать всех и каждого, я зверски уставал от своих подозрений и чувствовал, что долго так не выдержу. Мой первоначальный страх перед ударом в спину вскоре сменился нетерпеливым ожиданием этого события. Я жаждал определённости – той самой, которая гласила бы: это враги, а это друзья, бей одних, защищай других…
***
Штепан докурил свою трубку, выколотил из неё весь пепел и тут же принялся набивать её новой порцией табака.
– Господин граф… – заговорил он, не глядя на меня.
– Владислав, – поправил я. – Сколько раз можно повторять! Вы же вроде бы согласились с этим.
– Хорошо, Владислав, – неохотно уступил Штепан. Он ненадолго умолк, делая вид, что занят трубкой, затем, видимо, собравшись с духом, продолжил:
– Быть может, я вмешиваюсь не в своё дело, но больше молчать не могу. Я должен сделать вам одно замечание… Только поймите меня правильно. Здесь нет ничего личного, это вопрос нашей общей безопасности.
– Да, слушаю, – сказал я. Меня заинтриговало такое мощное вступление. Штепан не был склонен к излишнему драматизму, и должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы он так заговорил. К тому же не в его привычках было избегать взгляда собеседника – а сейчас он упорно не хотел на меня смотреть.
– Так вот, – произнёс Штепан, внимательно разглядывая свою трубку. – Вы потеряли осторожность, Владислав. Боюсь, вы слишком увлеклись.
– Чем я увлёкся?
– Не чем, а кем. Вы знаете, кем. – И он бросил быстрый взгляд в сторону Сандры, которая оживлённо болтала о чём-то с Инной. Обе девушки были увлечены разговором и не обращали на нас никакого внимания.
– О чём вы толкуете? – растерянно спросил я. – Я вас не понимаю.
По-прежнему не глядя на меня, Штепан хмыкнул и пожал плечами.
– Вы всё понимаете, – сказал он и, считая наш разговор законченным, принялся раскуривать трубку.
Я снова посмотрел на Сандру. Перехватив мой взгляд, она лучезарно улыбнулась и помахала мне рукой. Инна же, мигом почуяв неладное, мысленно осведомилась, что происходит.
«Сам не знаю,» – ответил я. – «Штепан говорит очень странные вещи.»
«Какие?»
«В этом-то я и хочу разобраться. А разберусь – скажу.»
Я дождался, когда девушки вернутся к своим делам, и вновь обратился к барону:
– Честное слово, Штепан, я не понимаю ваших намёков. Прошу вас, выражайтесь яснее.
Наконец барон соизволил взглянуть на меня.
– Для ясности сообщаю, что у меня бывает бессонница. Порой я просыпаюсь среди ночи и по два-три часа не могу уснуть. Так что я знаю всё.
– И что же вы знаете?
По всему было видно, что только уважение ко мне удержало Штепана от нецензурных выражений. Он крепко сжал зубами мундштук трубки, подавляя приступ раздражения.
– Монсеньор… то есть Владислав, – заговорил он тихо, но твёрдо. – Я не собираюсь осуждать вас или поучать уму-разуму. Вы с Сандрой взрослые люди и не нуждаетесь ни в чьих наставлениях. У вас есть собственная совесть, пускай она судит вас и наказывает – если есть за что. А я лишь хочу призвать вас к благоразумию и осмотрительности. Ваши ночные приключения с Сандрой, это ваше личное дело; но их возможные последствия касаются всех нас. Сейчас нам крайне важно сохранить единство наших рядов, избежать любых трений, ссор и скандалов. Мы все на взводе, наши нервы напряжены до предела, и… в общем, при теперешних обстоятельствах нам ни к чему новые неприятности, они запросто могут привести к взрыву. Какие бы меры предосторожности вы ни принимали, имейте в виду, что шила в мешке не утаишь. Я не знаю и знать не хочу, что вы делаете для того, чтобы госпожа Инна не проснулась, пока вы отсутствуете. Но одно могу сказать наверняка: когда-нибудь вы оплошаете, и она обо всём узнает. Так вот, я хочу, чтобы это произошло уже после того, как мы выберемся из этой переделки. И не раньше. – С этими словами Штепан поднялся. – Это всё, что я хотел вам сказать, Владислав. А выводы делайте сами.
Он не спеша направился к палаткам, а я молча таращился ему вслед очумелым взглядом. Я не протестовал против его чудовищных обвинений по той простой причине, что не мог выдавить из себя ни единого слова. Я в самом буквальном смысле онемел от изумления. В моей голове всё перемешалось, происшедшее казалось мне жутким, кошмарным сном, и я не щипал себя за руку только потому, что здравой частью рассудка понимал, что не сплю и не брежу и что мой разговор со Штепаном состоялся наяву. У меня мелькнула сумасшедшая мысль, что какой-то шутник забавы ради подмешал в трубочный табак марихуану или другую дурь-траву, и барон, вдрызг обкурившись, тронулся умом. Моя следующая догадка была более правдоподобной, но она оказалась такой ужасной, что, будь у меня возможность выбирать, я без всяких колебаний предпочёл бы версию с наркотическим бредом…
«Что с тобой, Владик?» – пришла ко мне мысль Инны. – «Ты весь посерел.»
Я встретился с обеспокоенным взглядом жены. Её лицо выражало тревогу и растерянность. Она явно собиралась встать и подойти ко мне, но я быстро остановил её:
«Погоди, солнышко. Сиди на месте. Не смотри на меня. Не привлекай ко мне внимания.»
«Чьего?» – удивилась она, но тем не менее послушно отвела взгляд. – «Чьего внимания?»
«Чьего-либо. А пуще всего – Сандры.»
Инна озадаченно покосилась на Сандру, которая, сидя вполоборота ко мне, угощала наших котов свежими потрохами и в мою сторону не смотрела.
«Но что случилось?»
Я разлёгся на траве, делая вид, что решил отдохнуть. Теперь уже никто из сидевших возле очага не мог видеть, что я весь посерел.
«Штепан мне кое-что сказал. Кое-что странное… и страшное.»
«А именно?»
«Он считает, что у меня роман с Сандрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58