– Высоко над головой через равные промежутки виднелись красивые круглые окна, сквозь которые проникал дневной свет…
Дэррмо-Какер вроде бы бросился ко мне, но начал расплываться, сделался смутным и бесплотным, и, хотя губы его шевелились, звук долетал до меня лишь через секунду. Я не отрываясь читала, и комната вокруг меня начала исчезать.
– Нонетот! – заорал голиафовец. – Вы еще пожалеете об этом, обещаю!
Я упорно читала дальше.
– …подчеркивая торжественную атмосферу библиотеки…
– Сука! – услышала я крик моего преследователя. – Хватайте ее!..
Но слова его растворились в пустоте. Комната словно наполнилась утренним туманом, потом все потемнело. По телу пробежала легкая дрожь – и в следующее мгновение меня не стало.
Я дважды моргнула, но Осака осталась где-то далеко. Закрыв книгу, я аккуратно убрала ее в карман и огляделась. По обе стороны от меня простирался обшитый деревянными панелями длинный темный коридор, вдоль которого от покрытого роскошным ковром пола до сводчатого потолка высились бесконечные книжные шкафы. По ковру шел элегантный геометрический узор, потолок украшали рельефы на античные темы, а с каждого карниза взирал бюст писателя. Высоко над головой через равные промежутки виднелись круглые окна, сквозь которые проникал дневной свет, отражаясь на полированном дереве. В библиотеке царила торжественная атмосфера. Вдоль стен тянулся длинный ряд читальных столов с бронзовыми лампами под зелеными абажурами. Библиотека казалась бесконечной, оба конца коридора терялись в полумраке. Но это не имело значения. Описывать библиотеку – все равно что любоваться картиной Тернера и при этом рассказывать о красоте рамы. Полки от пола до потолка были заставлены книгами. Сотни, тысячи, миллионы книг. В твердом переплете, в мягком, в кожаном, неправленые гранки, рукописи – все. Я подошла ближе и легонько провела пальцами по старинным фолиантам. Они оказались теплыми на ощупь. Я наклонилась и приложила ухо к корешкам. До меня донесся далекий гул, разговоры людей, шум машин, крики чаек, смех, шуршание прибоя по камням, ветер в зимнем лесу, далекий раскат грома, смех играющих детей, молот кузнеца – миллионы звуков одновременно. И тут на меня снизошло озарение, словно застилавшие разум тучи на мгновение раздвинулись и я с беспредельной ясностью осознала, что представляют собой все эти книги. Это были не просто слова на бумаге, призванные вызывать в нас ощущение реальности, – каждая из этих книг сама являлась реальностью. И сходства с теми, что я читала дома, они имели не больше, чем фотография с оригиналом. Эти книги были живыми!
Я медленно шла по коридору, осторожно ведя пальцами по корешкам, наслаждаясь этим мягким, уютным постукиванием и то и дело примечая знакомые названия. Через несколько сотен ярдов передо мной возник перекресток – один коридор пересекал другой. Посередине виднелась круглая шахта, куда уходила приваренная к стене винтовая лестница с коваными перилами. Я опасливо заглянула в бездну. В каких-нибудь тридцати футах внизу виднелся еще один этаж, в точности такой же, как этот. Но в середине его я заметила еще одно круглое отверстие, сквозь которое различила еще один этаж, а за ним еще и еще. Я подняла голову. Надо мной маячило то же самое – круглый колодец и винтовая лестница, уходящая в головокружительную высоту. Я оперлась на перила и снова обвела взглядом огромную библиотеку.
– Ну что же, – произнесла я в пространство, – похоже, я уже не в Осаке.
Глава 16
Разговор с Котом

Чеширский Кот был первым персонажем, повстречавшимся мне в беллетриции, а его неожиданные появления изрядно скрасили мое пребывание в мире книг. Он надавал мне множество советов. Некоторые оказались полезны, некоторые – так себе, а иные нелогичны до абсурда: как вспомню о них, голова идет кругом. Но за все это время я так и не выяснила, сколько ему лет, откуда он взялся и куда исчезал. Это одна из тайн беллетриции, пусть и не самая величественная.
(ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Беллетрицейские хроники)
– Надо же, посетитель! – воскликнул кто-то у меня за спиной. – Какой приятный сюрприз!
Я обернулась и с изумлением обнаружила у себя за спиной огромного роскошного полосатого кота, устроившегося на самом краешке верхней полки. В его взгляде неповторимым образом сочетались безумие и благодушие. Он сохранял полную неподвижность, только время от времени подергивал кончиком хвоста. Я никогда прежде не встречала говорящих котов, но, как утверждал отец, хорошие манеры еще никого не подводили.
– Добрый день, мистер Кот.
Кот широко раскрыл глаза, и улыбка с его морды исчезла. Он несколько секунд оглядывал коридор, а затем спросил:
– Это вы мне?
Я подавила смех.
– Я больше никого здесь не вижу.
– А! – снова расплылся в улыбке Кот. – Это потому, что вы временно страдаете кошачьей слепотой.
– Никогда не слышала о такой болезни.
– Это необычная болезнь, – беззаботно ответил он, лизнув лапу и пригладив усы. – Думаю, вы слыхали о курительной слепоте, когда не видишь куриц?
– Куриной, не курительной, – поправила я его.
– Да какая разница.
– А если у меня кошачья слепота, – продолжала я, – то как же я вижу вас?
– Может, сменим тему? – парировал Кот, обводя лапой коридор. – Как вы находите библиотеку?
– Она очень большая, – прошептала я, глядя по сторонам.
– Две сотни миль в диаметре, – небрежно заметил Кот и заурчал. – Тридцать один этаж над землей и тридцать один внизу.
– Наверное, у вас тут по экземпляру всех книг, – сказала я.
– Всех книг, что когда-либо были написаны, – поправил меня Кот. – И еще некоторых.
– И сколько их?
– Ну, я сам не считал, но уж всяко больше десятка.
Кот осклабился и заморгал огромными зелеными глазами, и я вдруг сообразила, где он мне встречался.
– Вы ведь Чеширский Кот, правда?
– Я был Чеширским Котом, – чуть печально отозвался он. – Но границы графства перенесли, и теперь я, строго говоря, единственный и полномочный представитель Уоррингтонских котов, но это звучит уже не так внушительно. Вам у нас понравится, здесь все не в своем уме.
– Но мне не хочется оказаться среди сумасшедших, – возмутилась я.
– Что поделаешь, – ответил Кот. – Мы тут все такие. Я не в своем уме. Вы не в своем.
Я щелкнула пальцами.
– Минутку! Точно такой же разговор вы ведете в «Алисе в Стране чудес», сразу после того как младенец превратился в поросенка!
– А! – ответил Кот, раздраженно дернув хвостом. – Думаете, сумеете написать свой собственный диалог, да? Я вижу людей насквозь. И зрелище это не из приятных. Но пожалуйста. Кстати, младенец превратился не в поросенка, а в пол-рысенка.
– Помилуйте, в поросенка.
– Пол-рысенка, – уперся Кот. – Кто в книге был, вы или я?
– Однозначно в поросенка, – настаивала я.
– Ладно же! – воскликнул Кот. – Сейчас пойду и проверю. И вот тогда у вас будет очень глупый вид, обещаю!
С этими словами он исчез.
Я немного постояла, размышляя, может ли случиться со мной что-нибудь еще более странное. Когда я пришла к выводу, что вряд ли, начал снова появляться Кот – сначала хвост, потом тело и наконец голова и рот.
– Ну? – спросила я.
– Все верно, – проворчал Кот. – Поросенок. Слух у меня неважный, думаю, все из-за перца. Кстати, чуть не забыл. Вас направляют стажером к мисс Хэвишем.
– Мисс Хэвишем? Из «Больших надежд»?
– А что, есть другие? Все будет хорошо, только не упоминайте о свадьбе.
– Постараюсь. Ой, подождите… Вы сказали, стажером?
– Конечно. Попасть сюда – только половина дела. Если хотите стать одной из нас, вам придется учиться с нуля. Сейчас вы умеете только путешествовать. Когда немного попрактикуетесь, может быть, научитесь точно приземляться на нужную страницу. Но если пожелаете углубиться в предысторию или забраться дальше сносок, придется пройти полный курс. Когда мисс Хэвишем вас вымуштрует, вы сможете спокойно посещать наброски, вымаранных персонажей или давным-давно выброшенные главы, хотя смысла в этом мало, а то и вовсе нет. Кто знает, может, вам посчастливится отыскать сущность книги, центральный нерв энергии, который связывает роман воедино.
– Вы имеете в виду корешок? – уточнила я, еще не искушенная в тонкостях беллетриции.
Кот раздраженно хлестнул хвостом.
– Нет, глупышка, идею, мысль, искру. Стоит увидеть первый замысел книги, как все, что вы когда-либо видели или чувствовали, покажется вам не более волнующим, чем старые тапочки. Постарайтесь вообразить следующее: вы сидите на мягкой травке теплым летним вечером, глядя на восхитительный закат. Откуда-то доносится берущая за душу музыка, а в руках у вас чудесная книга. Ощутили?
– Думаю, да.
– Отлично, теперь представьте себе большую миску теплой сметаны и прочувствуйте, как вы лакаете ее медленно-медленно, пока не вымажете все усы.
Чеширский Кот сладострастно вздрогнул.
– Если проделать все это и умножить на тысячу, тогда, возможно – только возможно, – вы получите кое-какое представление о том, о чем идет речь.
– А сметану можно пропустить?
– Как угодно. В конце концов, это всего лишь мечты.
И, дернув хвостом, Кот исчез. Я обернулась, ища его взглядом, и с удивлением обнаружила собеседника на другом шкафу по другую сторону коридора.
– Для стажера вы староваты, – продолжал Кот, складывая лапы и пристально, я бы даже сказала, нахально рассматривая меня. – Мы вас ждали почти двадцать лет. И где вас носило?
– Я… я… я не знала, что умею вот так.
– То есть вы хотите сказать, знали, что не умеете? Это не одно и то же. Но как по-вашему, вы способны помочь нам здесь, в беллетриции?
– Я правда не знаю, – вполне честно ответила я, хотя в глубине души данный путь казался мне единственной надеждой вернуть Лондэна. Но я не понимала, зачем он задает мне все эти вопросы, и потому спросила: – А вы-то чем занимаетесь?
– Я библиотекарь, – горделиво ответил Кот.
– В вашем ведении находятся все эти книги?
– Конечно. Можете задать мне любой вопрос.
– «Джен Эйр», – сказала я, желая просто узнать, где она стоит, но, когда Кот начал отвечать, поняла, что быть библиотекарем здесь совсем не то, что у меня дома.
– Семьсот двадцать восьмой пункт в списке наиболее читаемых романов, – заученным тоном, как попугай, ответил Кот. – Общее число прочтений на данный момент – восемьдесят два миллиона пятьсот восемьдесят одна тысяча четыреста тридцать. Количество читающих на данный момент – восемьсот двадцать девять тысяч триста двадцать один. Из них тысяча четыреста двадцать один читают роман, пока мы с вами разговариваем. Хороший показатель. Вероятно, на количество повлияли частые упоминания романа в новостях.
– А какая книга наиболее популярна?
– На настоящий момент или вообще?
– Вообще.
Кот на мгновение задумался.
– Если говорить о прозе, то «Убить пересмешника». И не только потому, что мы от нее без ума, но еще и потому, что это единственная книга из написанных позвоночными, как следует переведенная для членистоногих. А если уж вам удалось проделать трещинку в панцире омарового рынка – пардон за каламбур, – то через миллиард лет вам действительно придется сбывать эти книги из-под полы. Для членистоногих ее название выглядит как «Ткилтликикислкикскли», или, в литературном переводе, «Прошлое несуществующее состояние морского ангела». Аттикус Финч превращается в омара по имени Тклики и защищает мечехвоста по имени Кликифлик.
– И как перевод по сравнению с оригиналом?
– Неплох. Хотя от сцены с креветками просто жуть берет. Кстати, благодаря читателям-ракообразным Дафна Фаркитт тоже попала в список лидеров.
– Дафна Фаркитт? – удивленно отозвалась я. – Эта чушь?
– Только для нас. Высокоразвитые членистоногие от чтения романов Фаркитт преисполняются благоговения, граничащего с религиозным фанатизмом. Понимаете, я не фанат Фаркитт, но ее лифчикораздирающая халтура «Сквайр из Хай Поттерньюз» вызвала одну из наиболее продолжительных и кровавых панциреломных войн, когда-либо бушевавших на планете.
Я наконец поняла.
– Значит, вы отвечаете за все эти книги?
– Вот именно, – беспечно отозвался Кот.
– А если я хочу войти в книгу, мне достаточно взять ее и прочесть?
– Это не так-то просто, – ответил Кот. – Вы можете войти только в ту книгу, в которую кто-то уже проложил дорогу. Все книги, как вы, наверное, заметили, имеют либо красные, либо зеленые обложки. Зеленые означают, что путь проложен, красные – что нет. Очень просто – вы же не дальтоник, верно?
– Нет. Значит, если я хочу попасть в книгу… не знаю, давайте возьмем навскидку… Например, в «Ворона» По, то…
Но когда я назвала книгу, Кот поморщился.
– Есть места, куда лучше не соваться, – укоризненно изрек он, хлеща хвостом по бокам. – Одно из таких мест – произведения Эдгара Аллана По. Его книгам свойственна некая неуравновешенность. В них есть что-то пугающее и непонятное. То же самое можно сказать и о большинстве авторов готических романов – о де Саде, Уэбстере, Уитли, Кинге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51