К счастью, ехавший первым капрал почувствовал что-то неладное и вовремя остановился. Каллианцы примерялись к нам.
Надо было что-то делать. Конечно, я мог бы поступить так же, как мои предшественники: оцепить какой-нибудь квартал и согнать в тюрьму всех мужчин, чья внешность пришлась мне не по вкусу. Но мы хотели положить конец подобным дикостям, а не продлевать их до бесконечности.
Каким бы стихийным по своей сути не было народное возмущение, у него обязательно должны были существовать зачинщики. Так же и лесной пожар имеет свои очаги возгорания, которые необходимо загасить в первую очередь. Но я не знал, кто эти люди и где они находятся. От информации, поставляемой стражниками и шпионами принца Рейферна, не было никакого толку.
Что касается колдовства, с помощью которого, как уверено большинство людей, можно узнать всё и даже больше, в данном случае и оно оказалось практически совершенно бесполезным. Император отдал принцу-регенту одного из самых одаренных прорицателей Никеи, веселого, жизнерадостного мужчину средних лет по имени Эдви. Я спросил этого колдуна, каких результатов ему удалось добиться с помощью своей магии, и он признался, что пока все его усилия тщетны. Изумившись, я поинтересовался у него, в чем дело, и Эдви смущенно объяснил, что его заклинания здесь «не работают». Возможно, все дело было в том, что ему до сих пор еще не удалось определить, какие методы будут действенными и что для этого требуется. И все же колдун ума не мог приложить, почему магия, эффективная в Никее, не действовала в Каллио.
Я засадил за работу свою личную предсказательницу, уроженку Варана по имени Девра Синаит, хотя и не знал, чего от нее можно ожидать, поскольку она появилась у меня совсем недавно.
Мой предыдущий чародей довольно неплохо знал свое дело, и за последние пять лет я успел привыкнуть к его постоянному ворчанию. Но старик Мариньнам просчитался, предсказывая, с чем мне придется столкнуться в Кхохе. Он сказал, что с одной жалкой ведьмочкой я разберусь без особых хлопот. К счастью для него, он погиб во время беспорядочного бегства моего войска от живых мертвецов этой «ведьмочки».
Именно Маран посоветовала мне взять на место Мариньнама женщину, совершенно серьезно заявив, что женщина может обманывать мужчину, но не другую женщину – по крайней мере если и сможет, то очень редко.
Синаит была четвертой, кого я просматривал. Поговорив с ней, я не увидел причин продолжать поиски дальше. Синаит поставляла товары одной из самых преуспевающих модисток Никеи. Каким-то образом ей не только удавалось точно рассчитывать объемы поставок на следующий год, но и предвидеть, что именно будут считать модным богатые столичные щеголихи. Синаит даже не помышляла о том, чтобы заняться колдовством, до тех пор, пока с правлением Тенедоса не подули новые ветры. Кто-то предположил, что женщина, способная предсказать, что именно будут предпочитать в следующем сезоне глупые вельможи, должна уметь предсказывать всё – или делать так, чтобы желаемое становилось действительным.
Я достаточно быстро заметил, что Синаит обладает честолюбием, что очень хорошо для человека, находящегося на службе у высокопоставленного придворного. Она также прекрасно владела своим ремеслом, хотя колдовское дарование обнаружила только тогда, когда ей уже было за тридцать, и до сих пор никак не могла добиться стабильности в работе. Иногда Синаит удавалось наложить заклятие, от которого, на мой взгляд, пришел бы в восторг сам император; в другой раз она терялась, словно неопытный новичок.
Я мог бы найти колдуна-мужчину зрелых лет, но вряд ли у него было бы больше опыта по части военной магии, чем у провидицы Синаит. С воцарением на троне Провидца Тенедоса магия изменилась и продолжала меняться, и слишком часто оказывалось, что пожилые степенные колдуны не могут принять новые идеи – начиная с того основополагающего принципа, что волшебство является одним из важнейших видов военного искусства, а не второстепенной чепухой, годной лишь на то, чтобы наслать ливень на вражеское войско.
Но пока Синаит осваивалась на новом месте, я оставался совсем беспомощным.
Я понял, что помочь мне сможет только сам император.
Перед тем как я покинул Никею, Тенедос сказал мне, что у него есть кое-какие мысли насчет того, если у меня вдруг возникнет необходимость связаться с ним напрямую, минуя гонцов, перевозящих зашифрованные послания, и не прибегая к гелиографу.
Император хотел воспользоваться Чашей Ясновидения. Давным-давно, когда я еще жил в Кейте, именно этот магический ритуал стал первым проявлением сверхъестественного, с которым мне довелось столкнуться. Тенедос заверил меня, что эта магия определяется не столько оборудованием, сколько подготовкой. Он сам не мог сказать с определенностью, удастся ли наше предприятие, поскольку на одном конце Чаша будет находиться в руках не колдуна. И все же попробовать следовало.
– Я надеюсь на то, – добавил император, – что наша с тобой близость позволит добиться отличных результатов. Ты достаточно много времени находился рядом со мной, с моей магией. Можно рассчитывать, что семена дали всходы.
– Я в этом сомневаюсь, – возразил я. – Самый глупый человек, которого я только знал, провел полжизни в одном из лучших университетов, вытирая грифельные доски.
– Молчи, неверующий. Магии не нужны сомневающиеся. Вспомни, как ты с помощью моего заклинания породил во дворе замка... ну, ту тварь, что уничтожила Чардин Шера. Тогда ведь у тебя получилось, разве не так? К тому же, что мы теряем? Если нам будет сопутствовать удача, мы сохраним жизнь десяткам гонцов, которых в противном случае подстерегли бы в засаде эти проклятые повстанцы.
Дав точные подробные указания, Тенедос заставил меня повторить их десяток раз. Дважды Чаша оживала, но я все равно продолжал сомневаться, поскольку оба раза Провидец стоял у меня за спиной. А что будет, когда нас разделит тысяча миль?
У меня в замке была отдельная комната, перед дверью которой стояли часовые, имеющие приказ не впускать туда никого, кроме меня. Так распорядился сам император. Никто – ни провидица Синаит, ни даже принц Рейферн – не должен был знать об этой комнате до особого приказания Тенедоса. Я спросил, почему нельзя посвящать в тайну принца-регента. Император ответил не сразу.
– Буду искренним, Дамастес, – наконец сказал он. – Я хочу, чтобы мой брат научился править. Но если он будет знать, что может в трудную минуту рассчитывать на мою мудрость, – что ж, я с тем же успехом могу лично отправиться в Каллио усмирять тамошних мерзавцев.
И еще добавлю, хотя, надеюсь, в этом нет необходимости, что данное предостережение относится и к тебе. Ты способен принимать решения самостоятельно, без моей помощи, так что Чашей пользуйся только в случае крайней необходимости.
– Еще неизвестно, получится ли у меня, – буркнул я.
– Дамастес!
– Прошу прощения, ваше величество. Впредь я не подвергну сомнениям чудодейственность Чаши.
Однако я совершенно не чувствовал уверенности, доставая из сундука завернутую в черный бархат Чашу. Я расстелил на полу переливающуюся ткань, покрытую причудливо вытканным узором, и поставил на нее Чашу, представлявшую собой довольно широкий сосуд с высоким узким горлышком с вытянутым носиком. Затем я налил в нее из бутыли ртуть так, чтобы жидкий металл полностью покрыл дно сосуда.
Расставив вокруг Чаши три светильника, я плеснул в каждый строго отмеренное количество благовоний, после чего зажег их от небольшой свечки. Затем поставил рядом с каждым светильником по толстой свече, тоже зажженной. Развернув свиток, я прочитал первые слова, начертанные вверху, затем отложил его в сторону. Наконец я простер руки вперед, ладонями над сосудом, и начал водить ими так, как научил меня император.
Ничего не произошло.
Я повторил движения. На дне сосуда по-прежнему тускло блестела серая ртуть. Я выругался вполголоса, ничуть не удивляясь тому, что магия оказалась мне неподвластна, и все же злясь на собственную никчемность. Разумеется, у меня ничего не получилось. И не должно было получиться. Дамастес а'Симабу воин, а не чародей, черт побери!
Я уже начал было собирать все принадлежности обратно в сундук, но тут вспомнил последнее напутствие Тенедоса.
– Если в первый раз у тебя не получится, – сказал он, – попробуй повторить ночью. В час или в два пополуночи. Небеса будут чистыми, а это по какой-то неведомой причине благоприятствует магии.
– Я все равно не буду спать, – продолжал император. – В последнее время мне удается заснуть с большим трудом. – На мгновение мне послышалось, что в его голосе прозвучала жалость к себе, но Тенедос тотчас же взял себя в руки и усмехнулся. – Разумеется, если я буду не один, то вряд ли даже замечу, что ты пытаешься со мной связаться, – настолько буду занят.
И я снова подумал, что ничего не потеряю, если сделаю еще одну попытку. Когда замок затих, погрузившись в сон, я вернулся в комнату. Снова зажег свечи, наполнил светильники свежими благовониями, произнес слова и поводил руками определенным образом. Один раз, два раза – по-прежнему ничего! – и вдруг зеркальная поверхность ртути словно озарилась внутренним сиянием, и я увидел самого императора!
Он сидел за столом, погруженный в чтение бумаг. Мне нередко доводилось видеть, как он проводит так ночи напролет. Судя по всему, Тенедос почувствовал мое появление, если так можно выразиться, ибо, оглянувшись, он вскочил с кресла и улыбнулся.
– Дамастес! Получилось!
Сначала его голос звучал несколько глуховато, но вскоре он стал таким отчетливым, словно мы находились в одной комнате.
– Да, ваше величество.
– Смею предположить, – сказал Тенедос, – это не просто пробная работа с Чашей Ясновидения. У тебя какие-то проблемы?
– Да, ваше величество. Я погряз в них с головой.
– Виной тому мой брат?
– Его высочество старается изо всех сил.
– И все же у него не получается? Я промолчал. Тенедос нахмурился.
– Значит, положение дел очень серьезно, как мне и докладывали. Можно ли как-то его исправить?
– Полагаю, можно. Пока что еще не все безнадежно испорчено.
Губы императора тронула едва заметная улыбка.
– Одним из твоих главных достоинств, Дамастес, является неиссякаемый оптимизм. Хорошо, верю тебе на слово, что положение можно исправить. Тогда вот следующий вопрос: можно ли сделать это, оставив моего брата у власти?
– Да, ваше величество, думаю, можно. Но мне нужна помощь.
Лицо Тенедоса просветлело.
– В Каллио должен воцариться мир, и в самое ближайшее время. Итак, чем я могу облегчить стоящую перед тобой задачу?
Я рассказал ему о том, что мне было нужно: сотня опытных соглядатаев, способных найти ответы на интересующие нас вопросы. Тогда мы смогли бы нанести удар в самое сердце безумия.
– Я дам тебе даже больше, чем ты просишь, – мрачно произнес Тенедос. – Я пришлю в Каллио Кутулу со своими людьми.
От него не укрылось мое изумление.
– Я же сказал, что в Каллио необходимо навести порядок, – повторил он. – Времени осталось в обрез.
– Что-нибудь случилось? – встревожился я, решив, что со времени моего отъезда в Никее произошли какие-то значительные события.
– На твой вопрос ответить прямо я не могу, – сказал император. – Разговор одних волшебников могут подслушать другие. Но я дам тебе подсказку: судьба Нумантии лежит за Спорными Землями. И мы должны быть готовы встретить ее.
Я начал было что-то говорить, но Тенедос остановил меня, подняв руку.
– Достаточно. Кутулу отправится из Никеи, как только будет готов. Я распоряжусь, чтобы быстроходное судно доставило его вверх по реке до Энтотто. Оттуда он со своим отрядом поспешит верхом, без обоза.
– Я прикажу двум эскадронам Юрейских Улан встретить его на границе Каллио и сопровождать до Полиситтарии.
– Не надо, – сказал император. – Расставь их вдоль главной дороги для отвлечения внимания. У Кутулу будет собственное войско. Завтра с рассветом я пошлю гелиограмму в Ренан; 10-й Гусарский полк отправится на юг и присоединится к Кутулу в Энтотто. Прибыв в Каллио, гусары поступят в твое распоряжение.
Я ошеломленно заморгал. Как и Юрейские Уланы, 10-й полк считался элитой в войсках Нумантии. То, что император оголял Юрей, где гусары несли службу, защищая провинцию от набегов воинственных горцев, подкрепляло его слова о серьезности положения.
– Дожидаясь прибытия Кутулу, ты должен непременно сделать одно дело, – продолжал император. – Разыщи кого-нибудь из местных колдунов, кто занимал высокую должность в совете Чардин Шера. Спроси у него, почему нашей магии не удается предсказывать то, что должно произойти в Каллио. Я хочу получить ответ на этот вопрос, и меня не интересует, в мягкой или грубой форме ты его задашь. Ты понял, что я имею в виду?
– Да, император.
Я услышал, как отворилась и закрылась дверь, и император посмотрел «мне за плечо», куда-то за Чашу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Надо было что-то делать. Конечно, я мог бы поступить так же, как мои предшественники: оцепить какой-нибудь квартал и согнать в тюрьму всех мужчин, чья внешность пришлась мне не по вкусу. Но мы хотели положить конец подобным дикостям, а не продлевать их до бесконечности.
Каким бы стихийным по своей сути не было народное возмущение, у него обязательно должны были существовать зачинщики. Так же и лесной пожар имеет свои очаги возгорания, которые необходимо загасить в первую очередь. Но я не знал, кто эти люди и где они находятся. От информации, поставляемой стражниками и шпионами принца Рейферна, не было никакого толку.
Что касается колдовства, с помощью которого, как уверено большинство людей, можно узнать всё и даже больше, в данном случае и оно оказалось практически совершенно бесполезным. Император отдал принцу-регенту одного из самых одаренных прорицателей Никеи, веселого, жизнерадостного мужчину средних лет по имени Эдви. Я спросил этого колдуна, каких результатов ему удалось добиться с помощью своей магии, и он признался, что пока все его усилия тщетны. Изумившись, я поинтересовался у него, в чем дело, и Эдви смущенно объяснил, что его заклинания здесь «не работают». Возможно, все дело было в том, что ему до сих пор еще не удалось определить, какие методы будут действенными и что для этого требуется. И все же колдун ума не мог приложить, почему магия, эффективная в Никее, не действовала в Каллио.
Я засадил за работу свою личную предсказательницу, уроженку Варана по имени Девра Синаит, хотя и не знал, чего от нее можно ожидать, поскольку она появилась у меня совсем недавно.
Мой предыдущий чародей довольно неплохо знал свое дело, и за последние пять лет я успел привыкнуть к его постоянному ворчанию. Но старик Мариньнам просчитался, предсказывая, с чем мне придется столкнуться в Кхохе. Он сказал, что с одной жалкой ведьмочкой я разберусь без особых хлопот. К счастью для него, он погиб во время беспорядочного бегства моего войска от живых мертвецов этой «ведьмочки».
Именно Маран посоветовала мне взять на место Мариньнама женщину, совершенно серьезно заявив, что женщина может обманывать мужчину, но не другую женщину – по крайней мере если и сможет, то очень редко.
Синаит была четвертой, кого я просматривал. Поговорив с ней, я не увидел причин продолжать поиски дальше. Синаит поставляла товары одной из самых преуспевающих модисток Никеи. Каким-то образом ей не только удавалось точно рассчитывать объемы поставок на следующий год, но и предвидеть, что именно будут считать модным богатые столичные щеголихи. Синаит даже не помышляла о том, чтобы заняться колдовством, до тех пор, пока с правлением Тенедоса не подули новые ветры. Кто-то предположил, что женщина, способная предсказать, что именно будут предпочитать в следующем сезоне глупые вельможи, должна уметь предсказывать всё – или делать так, чтобы желаемое становилось действительным.
Я достаточно быстро заметил, что Синаит обладает честолюбием, что очень хорошо для человека, находящегося на службе у высокопоставленного придворного. Она также прекрасно владела своим ремеслом, хотя колдовское дарование обнаружила только тогда, когда ей уже было за тридцать, и до сих пор никак не могла добиться стабильности в работе. Иногда Синаит удавалось наложить заклятие, от которого, на мой взгляд, пришел бы в восторг сам император; в другой раз она терялась, словно неопытный новичок.
Я мог бы найти колдуна-мужчину зрелых лет, но вряд ли у него было бы больше опыта по части военной магии, чем у провидицы Синаит. С воцарением на троне Провидца Тенедоса магия изменилась и продолжала меняться, и слишком часто оказывалось, что пожилые степенные колдуны не могут принять новые идеи – начиная с того основополагающего принципа, что волшебство является одним из важнейших видов военного искусства, а не второстепенной чепухой, годной лишь на то, чтобы наслать ливень на вражеское войско.
Но пока Синаит осваивалась на новом месте, я оставался совсем беспомощным.
Я понял, что помочь мне сможет только сам император.
Перед тем как я покинул Никею, Тенедос сказал мне, что у него есть кое-какие мысли насчет того, если у меня вдруг возникнет необходимость связаться с ним напрямую, минуя гонцов, перевозящих зашифрованные послания, и не прибегая к гелиографу.
Император хотел воспользоваться Чашей Ясновидения. Давным-давно, когда я еще жил в Кейте, именно этот магический ритуал стал первым проявлением сверхъестественного, с которым мне довелось столкнуться. Тенедос заверил меня, что эта магия определяется не столько оборудованием, сколько подготовкой. Он сам не мог сказать с определенностью, удастся ли наше предприятие, поскольку на одном конце Чаша будет находиться в руках не колдуна. И все же попробовать следовало.
– Я надеюсь на то, – добавил император, – что наша с тобой близость позволит добиться отличных результатов. Ты достаточно много времени находился рядом со мной, с моей магией. Можно рассчитывать, что семена дали всходы.
– Я в этом сомневаюсь, – возразил я. – Самый глупый человек, которого я только знал, провел полжизни в одном из лучших университетов, вытирая грифельные доски.
– Молчи, неверующий. Магии не нужны сомневающиеся. Вспомни, как ты с помощью моего заклинания породил во дворе замка... ну, ту тварь, что уничтожила Чардин Шера. Тогда ведь у тебя получилось, разве не так? К тому же, что мы теряем? Если нам будет сопутствовать удача, мы сохраним жизнь десяткам гонцов, которых в противном случае подстерегли бы в засаде эти проклятые повстанцы.
Дав точные подробные указания, Тенедос заставил меня повторить их десяток раз. Дважды Чаша оживала, но я все равно продолжал сомневаться, поскольку оба раза Провидец стоял у меня за спиной. А что будет, когда нас разделит тысяча миль?
У меня в замке была отдельная комната, перед дверью которой стояли часовые, имеющие приказ не впускать туда никого, кроме меня. Так распорядился сам император. Никто – ни провидица Синаит, ни даже принц Рейферн – не должен был знать об этой комнате до особого приказания Тенедоса. Я спросил, почему нельзя посвящать в тайну принца-регента. Император ответил не сразу.
– Буду искренним, Дамастес, – наконец сказал он. – Я хочу, чтобы мой брат научился править. Но если он будет знать, что может в трудную минуту рассчитывать на мою мудрость, – что ж, я с тем же успехом могу лично отправиться в Каллио усмирять тамошних мерзавцев.
И еще добавлю, хотя, надеюсь, в этом нет необходимости, что данное предостережение относится и к тебе. Ты способен принимать решения самостоятельно, без моей помощи, так что Чашей пользуйся только в случае крайней необходимости.
– Еще неизвестно, получится ли у меня, – буркнул я.
– Дамастес!
– Прошу прощения, ваше величество. Впредь я не подвергну сомнениям чудодейственность Чаши.
Однако я совершенно не чувствовал уверенности, доставая из сундука завернутую в черный бархат Чашу. Я расстелил на полу переливающуюся ткань, покрытую причудливо вытканным узором, и поставил на нее Чашу, представлявшую собой довольно широкий сосуд с высоким узким горлышком с вытянутым носиком. Затем я налил в нее из бутыли ртуть так, чтобы жидкий металл полностью покрыл дно сосуда.
Расставив вокруг Чаши три светильника, я плеснул в каждый строго отмеренное количество благовоний, после чего зажег их от небольшой свечки. Затем поставил рядом с каждым светильником по толстой свече, тоже зажженной. Развернув свиток, я прочитал первые слова, начертанные вверху, затем отложил его в сторону. Наконец я простер руки вперед, ладонями над сосудом, и начал водить ими так, как научил меня император.
Ничего не произошло.
Я повторил движения. На дне сосуда по-прежнему тускло блестела серая ртуть. Я выругался вполголоса, ничуть не удивляясь тому, что магия оказалась мне неподвластна, и все же злясь на собственную никчемность. Разумеется, у меня ничего не получилось. И не должно было получиться. Дамастес а'Симабу воин, а не чародей, черт побери!
Я уже начал было собирать все принадлежности обратно в сундук, но тут вспомнил последнее напутствие Тенедоса.
– Если в первый раз у тебя не получится, – сказал он, – попробуй повторить ночью. В час или в два пополуночи. Небеса будут чистыми, а это по какой-то неведомой причине благоприятствует магии.
– Я все равно не буду спать, – продолжал император. – В последнее время мне удается заснуть с большим трудом. – На мгновение мне послышалось, что в его голосе прозвучала жалость к себе, но Тенедос тотчас же взял себя в руки и усмехнулся. – Разумеется, если я буду не один, то вряд ли даже замечу, что ты пытаешься со мной связаться, – настолько буду занят.
И я снова подумал, что ничего не потеряю, если сделаю еще одну попытку. Когда замок затих, погрузившись в сон, я вернулся в комнату. Снова зажег свечи, наполнил светильники свежими благовониями, произнес слова и поводил руками определенным образом. Один раз, два раза – по-прежнему ничего! – и вдруг зеркальная поверхность ртути словно озарилась внутренним сиянием, и я увидел самого императора!
Он сидел за столом, погруженный в чтение бумаг. Мне нередко доводилось видеть, как он проводит так ночи напролет. Судя по всему, Тенедос почувствовал мое появление, если так можно выразиться, ибо, оглянувшись, он вскочил с кресла и улыбнулся.
– Дамастес! Получилось!
Сначала его голос звучал несколько глуховато, но вскоре он стал таким отчетливым, словно мы находились в одной комнате.
– Да, ваше величество.
– Смею предположить, – сказал Тенедос, – это не просто пробная работа с Чашей Ясновидения. У тебя какие-то проблемы?
– Да, ваше величество. Я погряз в них с головой.
– Виной тому мой брат?
– Его высочество старается изо всех сил.
– И все же у него не получается? Я промолчал. Тенедос нахмурился.
– Значит, положение дел очень серьезно, как мне и докладывали. Можно ли как-то его исправить?
– Полагаю, можно. Пока что еще не все безнадежно испорчено.
Губы императора тронула едва заметная улыбка.
– Одним из твоих главных достоинств, Дамастес, является неиссякаемый оптимизм. Хорошо, верю тебе на слово, что положение можно исправить. Тогда вот следующий вопрос: можно ли сделать это, оставив моего брата у власти?
– Да, ваше величество, думаю, можно. Но мне нужна помощь.
Лицо Тенедоса просветлело.
– В Каллио должен воцариться мир, и в самое ближайшее время. Итак, чем я могу облегчить стоящую перед тобой задачу?
Я рассказал ему о том, что мне было нужно: сотня опытных соглядатаев, способных найти ответы на интересующие нас вопросы. Тогда мы смогли бы нанести удар в самое сердце безумия.
– Я дам тебе даже больше, чем ты просишь, – мрачно произнес Тенедос. – Я пришлю в Каллио Кутулу со своими людьми.
От него не укрылось мое изумление.
– Я же сказал, что в Каллио необходимо навести порядок, – повторил он. – Времени осталось в обрез.
– Что-нибудь случилось? – встревожился я, решив, что со времени моего отъезда в Никее произошли какие-то значительные события.
– На твой вопрос ответить прямо я не могу, – сказал император. – Разговор одних волшебников могут подслушать другие. Но я дам тебе подсказку: судьба Нумантии лежит за Спорными Землями. И мы должны быть готовы встретить ее.
Я начал было что-то говорить, но Тенедос остановил меня, подняв руку.
– Достаточно. Кутулу отправится из Никеи, как только будет готов. Я распоряжусь, чтобы быстроходное судно доставило его вверх по реке до Энтотто. Оттуда он со своим отрядом поспешит верхом, без обоза.
– Я прикажу двум эскадронам Юрейских Улан встретить его на границе Каллио и сопровождать до Полиситтарии.
– Не надо, – сказал император. – Расставь их вдоль главной дороги для отвлечения внимания. У Кутулу будет собственное войско. Завтра с рассветом я пошлю гелиограмму в Ренан; 10-й Гусарский полк отправится на юг и присоединится к Кутулу в Энтотто. Прибыв в Каллио, гусары поступят в твое распоряжение.
Я ошеломленно заморгал. Как и Юрейские Уланы, 10-й полк считался элитой в войсках Нумантии. То, что император оголял Юрей, где гусары несли службу, защищая провинцию от набегов воинственных горцев, подкрепляло его слова о серьезности положения.
– Дожидаясь прибытия Кутулу, ты должен непременно сделать одно дело, – продолжал император. – Разыщи кого-нибудь из местных колдунов, кто занимал высокую должность в совете Чардин Шера. Спроси у него, почему нашей магии не удается предсказывать то, что должно произойти в Каллио. Я хочу получить ответ на этот вопрос, и меня не интересует, в мягкой или грубой форме ты его задашь. Ты понял, что я имею в виду?
– Да, император.
Я услышал, как отворилась и закрылась дверь, и император посмотрел «мне за плечо», куда-то за Чашу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88