Не хочу, чтобы вышел скандал, когда люди прибегут и застанут нас за… В общем, застанут.
– Значит, не выйдет, – пожалел Гарвин. – А на чем ты сюда приехала?
– На своем подъемнике.
– М-мм…
– Маленькая двухместная машина. В ней мы не сможем… Нам не будет в ней удобно.
– Ну, давай куда-нибудь поедем. Я, например, сейчас обитаю в замечательном роскошном отеле, – сказал Гарвин. – Там огромная мягкая кровать, и никому нет дела, кто с кем куда идет.
– Кто с кем куда идет?
– Мы с тобой пойдем туда, куда пожелаешь, – пообещал он, и они снова поцеловались. Он ласкал ее грудь, чувствуя, как соски затвердели от возбуждения.
– Эй! – послышался возглас у него за спиной. – Ты, умник сраный!
От неожиданности Язифь вскрикнула и отскочила в сторону. Гарвин молниеносно обернулся. Перед ним, сжав кулаки, стоял Лой Куоро с искаженным злобой липом. Янсма заставил себя не думать о Язифи.
– Дерьмовую ты со мной шутку сыграл, – сказал Куоро.
– Это ты нес всякое дерьмо, – резонно ответил Гарвин. – И особенно отвратительно, что нес его, ничуть не стесняясь некоторых из присутствовавших людей.
– Людей? Это 'раум – люди? – глумливо усмехнулся Куоро.
– Газетные магнаты – люди? – передразнил его Гарвин. – Ходят слухи, что воротилы журналистики спят с родными сестрами. Это правда?
Язифь с шумом выдохнула возлух. а Куоро стал бледным как мел. Гарвин едва успел сообразить, что случайно задел какую-то взрывоопасную тему, как его противник попытался ударить его ногой. Гарвин отпрыгнул, и ботинок Куоро только чиркнул по его пиджаку.
– Не стоит продолжать, – спокойно сказал Гарвин.
Куоро споткнулся и с трудом удержал равновесие. Янсма понял, что он пьянее, чем кажется. Он взял пошатывающегося Куоро за руку и дернул вниз. Тот упал на четвереньки.
– Возвращайся-ка ты в зал и выпей еще немного, – предложил Гарвин. – Не бейся головой об стену.
Куоро поднялся на колени и прыгнул вперед, ударив Гарвина головой в грудь. Гарвин едва устоял на ногах.
– Ну это уж слишком, – сказал он все тем же спокойным тоном и нанес Куоро два прямых удара кулаками – один в глаз, второй – в живот. Куоро стал задыхаться, его стошнило. Он попятился и встал, пошатываясь, на краю озера. Гарвин подошел к нему и толкнул. Куоро закричал, замахал руками как ветряная мельница и рухнул в озеро спиной вперед.
Гарвин услышал вполне удовлетворивший его громкий всплеск и не стал смотреть, появится ли Лой на поверхности. Оглядевшись, он увидел, что Язифи нигде нет. Он выругался, пошел ее искать. Прошел через зал, по понтонному мосту к выходу из владений Бампуров. Он спустился по лестнице и увидел, как маленький ярко-красный подъемник уносится вдаль по шоссе.
– Надо было его убить, – пробормотал Гарвин и вернулся в зал, высматривая Эрика.
Эрика нигде не оказалось. Гарвин посмотрел на толпу совершенно чужих ему людей.
– Друзей у меня тут нет, такси здесь тоже, наверное, не поймаешь, – продолжал разговаривать сам с собой Гарвин. – Придется идти пешком. Далековато, но что поделаешь!
– Интересно, – сказала Джо Пойнтон. – Очень интересно.
– Какие будут указания? – поинтересовался голос в трубке коммутатора.
Пойнтон нажала кнопку:
– Ждите.
Она задумалась, решила еще раз все взвесить.
«Группа из нескольких солдат предотвращает избиение одного из наших подростков. Странно. Потом оказывается, что у этих солдат хватает денег, чтобы поселиться в одном из самых дорогих отелей Леггета и в высшей степени респектабельно одеться. Что еще более странно. Затем трое из них ускользают от одного из моих самых опытных агентов и исчезают. Оставшиеся двое посещают вечеринку для весьма избранного общества на Высотах в доме одного из самых отъявленных мерзавцев, ненавистников 'раум. Один из солдат опознан нашим агентом, работающим официантом в этом доме, как Эрик Пенвит. Его родители, хоть и не запятнали себя особенными мерзостями, но тем не менее вовсе не горячие поборники нашего дела. Сам он некоторое время назад неожиданно вступил в армию угнетателей без всякой видимой причины. И вот его неизвестный товарищ завязывает драку со сволочью Куоро из-за обычного оскорбления в адрес 'раум. Затем он уходит с вечеринки и идет пешком в Леггет. Все это довольно странно, а нам не нужны необычные происшествия, когда до операции „Восход гнева“ остались считанные дни».
– Не понимаю, – тихо сказала она, обводя взглядом свою комнату, запрятанную в глубине района Экмюль. Кроме трех передатчиков, в комнате почти не было мебели, и голые стены не давали никаких подсказок. Она было подумала связаться с Комстоком Брайеном или, даже лучше, с Джорд'ном Бруксом – он быстро соображает. Но времени не было, и конечно, в городе ей сподручнее с этим разобраться, чем им, на далеких холмах.
Она вновь открыла линию связи:
– В районе, где вы находитесь, оживленное движение?
– Почти никакого.
– Как думаете, вы с Ломпой сможете взять его живьем? Подчеркиваю – живьем! Или даже не пытайтесь.
– Одну минуту. – И после паузы: – Ответ утвердительный. У Ломпы с собой усыпитель.
– Берите его, пока он не ушел с Высот, – распорядилась Пойнтон. – Отнесете в тихое место, а я вышлю подъемник дежурить в ваш сектор. По вашему сигналу он приземлится.
– Все ясно, – ответил голос. – Ждите сигнала.
Пойнтон включила другой коммутатор.
– Говорит наблюдательный контроль, – сказала она. – Разбудите дежурную команду. Для них есть дело.
– Я прощаю сию баррако, – сказал Ньянгу, пытаясь подражать Гарвину Янсме в напыщенной манере говорить, – за то, что она пыталась меня съесть, ибо нахожу плоть этой стервы обалденным деликатесом.
Он поймал себя на том, что слегка пьян – до состояния веселой дурашливости, когда любая глупость может показаться превосходной идеей. Ньянгу взял с горячего камня, под которым горел огонь, еще один кусок жареной баррако и положил на большую пресную лепешку. Сверху он вылил полный черпак жгучего ярко-зеленого соуса, завернул лепешку и откусил большущий кусок.
– Сколько еще таких штук ты собираешься съесть? – спросила Энджи, слишком старательно выговаривая слова, из чего можно было заключить, что она совершенно пьяна.
– Какая тебе разница? Не бойся, фигуру не испорчу, – ответил Ньянгу.
– Не хочу, чтобы ты пошел ко дну и не смог… еще кое о чем позаботиться.
– Когда наступает новый день, – сказал Ньянгу, – знай, в этот день небо упадет на землю.
– Ну, конечно, – выговорила Энджи, – только о себе и думаешь.
На циновках, разложенных вокруг аккуратного костра, лежали пятеро: Тон Майлот и его подружка Лупуль, Ньянгу, Энджи, свернувшись калачиком и положив голову на колени Ньянгу, и стройная, с пышной грудью, девушка лет шестнадцати по имени Дейра. У нее были темно-медные волосы, связанные сзади, ленивая улыбка и такие губы, что Ньянгу заставлял себя не думать о том, как он их целует. Длинный кусок ткани, обмотанный вокруг тела и закрепленный чуть выше грудей, служил ей единственной одеждой. Она как будто специально дразнила Иоситаро, позволяя ткани уж слишком откровенно сползти с бедра.
– Все мужчины такие, разве нет? – сказала Лупуль.
– Кроме меня, – ответил Тон Майлот. – Я – совершенство. – Он протяжно рыгнул. – Хочешь в этом убедиться?
– Сдается, сейчас подходящее для этого время, – сказала Лупуль, поднимаясь с циновки. Ее слегка качало. – О-па! Кажется, сегодня землетрясение.
Тон Майлот встал сперва на четвереньки, потом на ноги, и стоял с идиотской улыбкой на лице. Он смотрел вдоль побережья, где догорали две-три дюжины костров. Рядом с кострами виднелись темные фигуры. Кто-то сидел и разговаривал, кто-то танцевал под неслышную музыку, где-то слившиеся на песке пары, где-то неподвижные тени – парами или поодиночке.
– Гляди-ка, нормальные уже разошлись, – сказал Майлот. – Остались только плохие ребята. Пока! Увидимся завтра. Где-нибудь после восхода солнца.
– Ты идешь или нет? – поторопила его Лупуль. – Их ты каждый треклятый день видишь, а меня – нет.
– Уже иду, дорогая моя. – И он ушел вслед за ней в темноту.
– Итак, мы остались наедине, – сказал Ньянгу. Он наклонился и поцеловал Энджи.
– Можно и так считать, – ответила она. – Но здесь есть еще Дейра. Она смазана, заряжена и готова к применению.
Девушка засмеялась.
– К какому применению? – удивился Ньянгу.
– Покажи ему, – сказала Энджи.
Дейра поднялась, развязала шнурок на волосах, тряхнула головой, и ее медные волосы волнами спустились почти до тонкой талии. Она обошла вокруг костра, расставив ноги встала над Ньянгу, потянула узел на своей накидке, и ткань упала. На абсолютно нагом теле Дейры не было ни единого волоска.
– Как тебе нравятся эти красочные местные обычаи? – спросила Энджи.
– Э-э-э, – только и сумел ответить Ньянгу.
– Она подошла к нам, – спокойно стала рассказывать Энджи, – когда ты отправился на рыбалку, и сказала Лупуль, что ты очень симпатичный. Она хотела узнать, в каких мы с тобой отношениях, потому что догадалась, что мы не совсем чужие. Она сказала Лупуль, что я тоже очень симпатичная, и попросила сказать, что я о ней думаю. Я сказала, что считаю ее очень хорошенькой и что я не против, если она захочет меня поцеловать. Так что мы поцеловались. Она очень хорошо целуется. И не только целуется. Мы уединились в одной хижине…
Ньянгу заметил, что у него во рту пересохла слюна.
– Она ужасно красивая, разве нет? – продолжала Энджи.
– Э-э-э… Да.
– Можно, я его поцелую? – спросила Дейра.
– Конечно, – сказала Энджи и засмеялась.
Дейра встала на колени, мягко опрокинула Ньянгу на спину и склонилась над ним, приоткрыв рот. Упругие шары ее грудей коснулись его кожи. Спустя вечность она приподняла голову, чтобы мечтательно сказать:
– Он очень мне нравится.
– Мне тоже, – отозвалась Энджи.
– А теперь я хочу еще раз поцеловать тебя, – заявила Дейра.
– Почему бы нет? – ответила Энджи. Она расстегнула форменную гимнастерку, сняла ее, потом шорты и трусы. Ньянгу наблюдал за ней, повернувшись на бок.
– Кажется, ты не слишком потрясен всем этим, – сказала Энджи.
Ньянгу сдержанно улыбнулся, наклонил голову, ничего не ответил. В его тусовке девушки делали все, что могло, с их точки зрения, шокировать обывателей, и друг с другом, и с кем-то из парней.
– Не много ли на тебе одежды? – спросила Энджи, и Ньянгу послушно избавился от своих шорт.
Энджи свернула свою форму в скатку и положила на циновку в метре от себя.
– Дейра, иди сюда, – прошептала она. – Ложись рядом. Положи бедра на мою одежду.
Девушка легла и обняла Энджи. Она целовала ее в губы, потом в шею, в грудь, в живот. Энджи приподнялась на локтях и шумно задышала, почувствовав на себе пальцы Дейры.
– Да, да. Как хорошо, – стонала она. – Ньянгу, иди к нам. Хочу, чтобы ты покусал мне грудь и живот. А потом займись Дейрой, пока она ласкает меня. Я обещала ей, что она будет первой.
Гарвин прикинул, что до гостиницы ему осталось идти минут пятнадцать. Он быстро спускался по дороге с холма и напевал себе под нос песенку, которую только что сочинил. Правда, он споткнулся на слове «Язифь», к которому никак не удавалось подобрать рифму.
«Она была такая симпатичная! – сокрушался Гарвин. – Такая милая, дружелюбная, ласковая и…»
Услышав скрип ботинок за спиной, он отскочил в сторону и обернулся. Первый из нападавших на него людей пытался ударить дубинкой, но промахнулся и, стараясь удержать равновесие, убежал на несколько метров вперед. Второй был вооружен каким-то подобием пистолета, из которого он целился в Гарвина. Как только это оружие с шипением выплюнуло какую-то штуковину, Гарвин резко присел, и снаряд просвистел у него прямо над головой, едва не задев волосы.
Рядом с обочиной рос высокий кустарник с прямыми ветками. Гарвин выломал одну и взялся за нее обеими руками, удерживая на уровне груди, как боевой шест.
– Бедненькие мои ублюдки! – сказал он. – Как мне вас жалко! Зачем же вы решили ограбить человека, у которого отвратительнейшее настроение?
Второй снова нацелил на него свой пистолет. Гарвин отпрыгнул вбок и двинул толстым концом своей палки по лицу первого, с дубинкой. Тот закричал и упал затылком на мостовую. Продолжая вращение палки, Ррвин другим ее концом ударил по запястью второго, с пистолетом, и пистолет, крутясь, отлетел далеко в сторону. После этого он быстрым движением разломал палку об колено, получились две полуметровые дубинки.
– Ну что, поиграем? – сказал он.
Второй полез за чем-то в карман. Гарвин ударил его одной деревяшкой по предплечью, а другой – по переносице. Человек закричал от боли и схватился обеими руками за лицо. Концом палки, как острием меча, Гарвин нанес ему удар в живот, и напоследок, уже падающему, изо всей силы въехал ногой по уху.
– Теперь разберемся с тобой, засранец, – зловеще пообещал он первому.
Тот поднимал вверх руки, всхлипывал, умолял не трогать его. Дубинкой слева Гарвин сломал ему руку в локте. Первый с воплем подхватил целой рукой обвисшую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Значит, не выйдет, – пожалел Гарвин. – А на чем ты сюда приехала?
– На своем подъемнике.
– М-мм…
– Маленькая двухместная машина. В ней мы не сможем… Нам не будет в ней удобно.
– Ну, давай куда-нибудь поедем. Я, например, сейчас обитаю в замечательном роскошном отеле, – сказал Гарвин. – Там огромная мягкая кровать, и никому нет дела, кто с кем куда идет.
– Кто с кем куда идет?
– Мы с тобой пойдем туда, куда пожелаешь, – пообещал он, и они снова поцеловались. Он ласкал ее грудь, чувствуя, как соски затвердели от возбуждения.
– Эй! – послышался возглас у него за спиной. – Ты, умник сраный!
От неожиданности Язифь вскрикнула и отскочила в сторону. Гарвин молниеносно обернулся. Перед ним, сжав кулаки, стоял Лой Куоро с искаженным злобой липом. Янсма заставил себя не думать о Язифи.
– Дерьмовую ты со мной шутку сыграл, – сказал Куоро.
– Это ты нес всякое дерьмо, – резонно ответил Гарвин. – И особенно отвратительно, что нес его, ничуть не стесняясь некоторых из присутствовавших людей.
– Людей? Это 'раум – люди? – глумливо усмехнулся Куоро.
– Газетные магнаты – люди? – передразнил его Гарвин. – Ходят слухи, что воротилы журналистики спят с родными сестрами. Это правда?
Язифь с шумом выдохнула возлух. а Куоро стал бледным как мел. Гарвин едва успел сообразить, что случайно задел какую-то взрывоопасную тему, как его противник попытался ударить его ногой. Гарвин отпрыгнул, и ботинок Куоро только чиркнул по его пиджаку.
– Не стоит продолжать, – спокойно сказал Гарвин.
Куоро споткнулся и с трудом удержал равновесие. Янсма понял, что он пьянее, чем кажется. Он взял пошатывающегося Куоро за руку и дернул вниз. Тот упал на четвереньки.
– Возвращайся-ка ты в зал и выпей еще немного, – предложил Гарвин. – Не бейся головой об стену.
Куоро поднялся на колени и прыгнул вперед, ударив Гарвина головой в грудь. Гарвин едва устоял на ногах.
– Ну это уж слишком, – сказал он все тем же спокойным тоном и нанес Куоро два прямых удара кулаками – один в глаз, второй – в живот. Куоро стал задыхаться, его стошнило. Он попятился и встал, пошатываясь, на краю озера. Гарвин подошел к нему и толкнул. Куоро закричал, замахал руками как ветряная мельница и рухнул в озеро спиной вперед.
Гарвин услышал вполне удовлетворивший его громкий всплеск и не стал смотреть, появится ли Лой на поверхности. Оглядевшись, он увидел, что Язифи нигде нет. Он выругался, пошел ее искать. Прошел через зал, по понтонному мосту к выходу из владений Бампуров. Он спустился по лестнице и увидел, как маленький ярко-красный подъемник уносится вдаль по шоссе.
– Надо было его убить, – пробормотал Гарвин и вернулся в зал, высматривая Эрика.
Эрика нигде не оказалось. Гарвин посмотрел на толпу совершенно чужих ему людей.
– Друзей у меня тут нет, такси здесь тоже, наверное, не поймаешь, – продолжал разговаривать сам с собой Гарвин. – Придется идти пешком. Далековато, но что поделаешь!
– Интересно, – сказала Джо Пойнтон. – Очень интересно.
– Какие будут указания? – поинтересовался голос в трубке коммутатора.
Пойнтон нажала кнопку:
– Ждите.
Она задумалась, решила еще раз все взвесить.
«Группа из нескольких солдат предотвращает избиение одного из наших подростков. Странно. Потом оказывается, что у этих солдат хватает денег, чтобы поселиться в одном из самых дорогих отелей Леггета и в высшей степени респектабельно одеться. Что еще более странно. Затем трое из них ускользают от одного из моих самых опытных агентов и исчезают. Оставшиеся двое посещают вечеринку для весьма избранного общества на Высотах в доме одного из самых отъявленных мерзавцев, ненавистников 'раум. Один из солдат опознан нашим агентом, работающим официантом в этом доме, как Эрик Пенвит. Его родители, хоть и не запятнали себя особенными мерзостями, но тем не менее вовсе не горячие поборники нашего дела. Сам он некоторое время назад неожиданно вступил в армию угнетателей без всякой видимой причины. И вот его неизвестный товарищ завязывает драку со сволочью Куоро из-за обычного оскорбления в адрес 'раум. Затем он уходит с вечеринки и идет пешком в Леггет. Все это довольно странно, а нам не нужны необычные происшествия, когда до операции „Восход гнева“ остались считанные дни».
– Не понимаю, – тихо сказала она, обводя взглядом свою комнату, запрятанную в глубине района Экмюль. Кроме трех передатчиков, в комнате почти не было мебели, и голые стены не давали никаких подсказок. Она было подумала связаться с Комстоком Брайеном или, даже лучше, с Джорд'ном Бруксом – он быстро соображает. Но времени не было, и конечно, в городе ей сподручнее с этим разобраться, чем им, на далеких холмах.
Она вновь открыла линию связи:
– В районе, где вы находитесь, оживленное движение?
– Почти никакого.
– Как думаете, вы с Ломпой сможете взять его живьем? Подчеркиваю – живьем! Или даже не пытайтесь.
– Одну минуту. – И после паузы: – Ответ утвердительный. У Ломпы с собой усыпитель.
– Берите его, пока он не ушел с Высот, – распорядилась Пойнтон. – Отнесете в тихое место, а я вышлю подъемник дежурить в ваш сектор. По вашему сигналу он приземлится.
– Все ясно, – ответил голос. – Ждите сигнала.
Пойнтон включила другой коммутатор.
– Говорит наблюдательный контроль, – сказала она. – Разбудите дежурную команду. Для них есть дело.
– Я прощаю сию баррако, – сказал Ньянгу, пытаясь подражать Гарвину Янсме в напыщенной манере говорить, – за то, что она пыталась меня съесть, ибо нахожу плоть этой стервы обалденным деликатесом.
Он поймал себя на том, что слегка пьян – до состояния веселой дурашливости, когда любая глупость может показаться превосходной идеей. Ньянгу взял с горячего камня, под которым горел огонь, еще один кусок жареной баррако и положил на большую пресную лепешку. Сверху он вылил полный черпак жгучего ярко-зеленого соуса, завернул лепешку и откусил большущий кусок.
– Сколько еще таких штук ты собираешься съесть? – спросила Энджи, слишком старательно выговаривая слова, из чего можно было заключить, что она совершенно пьяна.
– Какая тебе разница? Не бойся, фигуру не испорчу, – ответил Ньянгу.
– Не хочу, чтобы ты пошел ко дну и не смог… еще кое о чем позаботиться.
– Когда наступает новый день, – сказал Ньянгу, – знай, в этот день небо упадет на землю.
– Ну, конечно, – выговорила Энджи, – только о себе и думаешь.
На циновках, разложенных вокруг аккуратного костра, лежали пятеро: Тон Майлот и его подружка Лупуль, Ньянгу, Энджи, свернувшись калачиком и положив голову на колени Ньянгу, и стройная, с пышной грудью, девушка лет шестнадцати по имени Дейра. У нее были темно-медные волосы, связанные сзади, ленивая улыбка и такие губы, что Ньянгу заставлял себя не думать о том, как он их целует. Длинный кусок ткани, обмотанный вокруг тела и закрепленный чуть выше грудей, служил ей единственной одеждой. Она как будто специально дразнила Иоситаро, позволяя ткани уж слишком откровенно сползти с бедра.
– Все мужчины такие, разве нет? – сказала Лупуль.
– Кроме меня, – ответил Тон Майлот. – Я – совершенство. – Он протяжно рыгнул. – Хочешь в этом убедиться?
– Сдается, сейчас подходящее для этого время, – сказала Лупуль, поднимаясь с циновки. Ее слегка качало. – О-па! Кажется, сегодня землетрясение.
Тон Майлот встал сперва на четвереньки, потом на ноги, и стоял с идиотской улыбкой на лице. Он смотрел вдоль побережья, где догорали две-три дюжины костров. Рядом с кострами виднелись темные фигуры. Кто-то сидел и разговаривал, кто-то танцевал под неслышную музыку, где-то слившиеся на песке пары, где-то неподвижные тени – парами или поодиночке.
– Гляди-ка, нормальные уже разошлись, – сказал Майлот. – Остались только плохие ребята. Пока! Увидимся завтра. Где-нибудь после восхода солнца.
– Ты идешь или нет? – поторопила его Лупуль. – Их ты каждый треклятый день видишь, а меня – нет.
– Уже иду, дорогая моя. – И он ушел вслед за ней в темноту.
– Итак, мы остались наедине, – сказал Ньянгу. Он наклонился и поцеловал Энджи.
– Можно и так считать, – ответила она. – Но здесь есть еще Дейра. Она смазана, заряжена и готова к применению.
Девушка засмеялась.
– К какому применению? – удивился Ньянгу.
– Покажи ему, – сказала Энджи.
Дейра поднялась, развязала шнурок на волосах, тряхнула головой, и ее медные волосы волнами спустились почти до тонкой талии. Она обошла вокруг костра, расставив ноги встала над Ньянгу, потянула узел на своей накидке, и ткань упала. На абсолютно нагом теле Дейры не было ни единого волоска.
– Как тебе нравятся эти красочные местные обычаи? – спросила Энджи.
– Э-э-э, – только и сумел ответить Ньянгу.
– Она подошла к нам, – спокойно стала рассказывать Энджи, – когда ты отправился на рыбалку, и сказала Лупуль, что ты очень симпатичный. Она хотела узнать, в каких мы с тобой отношениях, потому что догадалась, что мы не совсем чужие. Она сказала Лупуль, что я тоже очень симпатичная, и попросила сказать, что я о ней думаю. Я сказала, что считаю ее очень хорошенькой и что я не против, если она захочет меня поцеловать. Так что мы поцеловались. Она очень хорошо целуется. И не только целуется. Мы уединились в одной хижине…
Ньянгу заметил, что у него во рту пересохла слюна.
– Она ужасно красивая, разве нет? – продолжала Энджи.
– Э-э-э… Да.
– Можно, я его поцелую? – спросила Дейра.
– Конечно, – сказала Энджи и засмеялась.
Дейра встала на колени, мягко опрокинула Ньянгу на спину и склонилась над ним, приоткрыв рот. Упругие шары ее грудей коснулись его кожи. Спустя вечность она приподняла голову, чтобы мечтательно сказать:
– Он очень мне нравится.
– Мне тоже, – отозвалась Энджи.
– А теперь я хочу еще раз поцеловать тебя, – заявила Дейра.
– Почему бы нет? – ответила Энджи. Она расстегнула форменную гимнастерку, сняла ее, потом шорты и трусы. Ньянгу наблюдал за ней, повернувшись на бок.
– Кажется, ты не слишком потрясен всем этим, – сказала Энджи.
Ньянгу сдержанно улыбнулся, наклонил голову, ничего не ответил. В его тусовке девушки делали все, что могло, с их точки зрения, шокировать обывателей, и друг с другом, и с кем-то из парней.
– Не много ли на тебе одежды? – спросила Энджи, и Ньянгу послушно избавился от своих шорт.
Энджи свернула свою форму в скатку и положила на циновку в метре от себя.
– Дейра, иди сюда, – прошептала она. – Ложись рядом. Положи бедра на мою одежду.
Девушка легла и обняла Энджи. Она целовала ее в губы, потом в шею, в грудь, в живот. Энджи приподнялась на локтях и шумно задышала, почувствовав на себе пальцы Дейры.
– Да, да. Как хорошо, – стонала она. – Ньянгу, иди к нам. Хочу, чтобы ты покусал мне грудь и живот. А потом займись Дейрой, пока она ласкает меня. Я обещала ей, что она будет первой.
Гарвин прикинул, что до гостиницы ему осталось идти минут пятнадцать. Он быстро спускался по дороге с холма и напевал себе под нос песенку, которую только что сочинил. Правда, он споткнулся на слове «Язифь», к которому никак не удавалось подобрать рифму.
«Она была такая симпатичная! – сокрушался Гарвин. – Такая милая, дружелюбная, ласковая и…»
Услышав скрип ботинок за спиной, он отскочил в сторону и обернулся. Первый из нападавших на него людей пытался ударить дубинкой, но промахнулся и, стараясь удержать равновесие, убежал на несколько метров вперед. Второй был вооружен каким-то подобием пистолета, из которого он целился в Гарвина. Как только это оружие с шипением выплюнуло какую-то штуковину, Гарвин резко присел, и снаряд просвистел у него прямо над головой, едва не задев волосы.
Рядом с обочиной рос высокий кустарник с прямыми ветками. Гарвин выломал одну и взялся за нее обеими руками, удерживая на уровне груди, как боевой шест.
– Бедненькие мои ублюдки! – сказал он. – Как мне вас жалко! Зачем же вы решили ограбить человека, у которого отвратительнейшее настроение?
Второй снова нацелил на него свой пистолет. Гарвин отпрыгнул вбок и двинул толстым концом своей палки по лицу первого, с дубинкой. Тот закричал и упал затылком на мостовую. Продолжая вращение палки, Ррвин другим ее концом ударил по запястью второго, с пистолетом, и пистолет, крутясь, отлетел далеко в сторону. После этого он быстрым движением разломал палку об колено, получились две полуметровые дубинки.
– Ну что, поиграем? – сказал он.
Второй полез за чем-то в карман. Гарвин ударил его одной деревяшкой по предплечью, а другой – по переносице. Человек закричал от боли и схватился обеими руками за лицо. Концом палки, как острием меча, Гарвин нанес ему удар в живот, и напоследок, уже падающему, изо всей силы въехал ногой по уху.
– Теперь разберемся с тобой, засранец, – зловеще пообещал он первому.
Тот поднимал вверх руки, всхлипывал, умолял не трогать его. Дубинкой слева Гарвин сломал ему руку в локте. Первый с воплем подхватил целой рукой обвисшую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51