Господи, даже когда незнакомец вышел из деревни, свернул с дороги и нырнул в лес, эта чертова надежда была все еще жива. Хеппи-энд – своеобразный Дед Мороз для взрослых. Вот сейчас он придет и принесет кучу подарков большим девочкам и мальчикам, которые хорошо себя вели.
В лесу Вике каким-то чудом удалось вырваться. То ли незнакомец потерял бдительность, то ли у него устала рука, но Вика вдруг почувствовала, что на долю секунды капкан, сжимавший ее ногу, немного разжался. Она что есть мочи дернула ногой, ухватившись обеими руками за какую-то корягу, и оказалась на свободе. Но человек в дождевике отреагировал мгновенно. Она едва успела встать на четвереньки, как удар по ребрам опрокинул ее обратно на землю, а потом стальная рука схватила ее за волосы, и мир взорвался вспышкой боли.
Больше попыток вырваться она не делала. Наоборот, ей приходилось помогать незнакомцу, перебирая по земле руками и ногами, чтобы сохранить на голове остатки волос. Она молилась, чтобы эта кошмарная дорога закончилась как можно скорее. Что бы ни ожидало ее в конце пути, вряд ли ей будет больнее, чем сейчас. Страшнее, опаснее – да, но не больнее.
Если бы Вика знала, что ей предстоит испытать меньше, чем через час, она, не задумываясь, рассталась бы со своими волосами, лишь бы избежать этого.
* * *
Обратная дорога заняла немного больше времени, чем Сергей рассчитывал. Сказался коньяк. Приходилось ехать медленнее, чтобы не соскочить в кювет. К тому же он то и дело притормаживл, когда то слева, то справа придорожные кусты вдруг принимали форму перевернувшейся «девятки». Пару раз Сергей даже выходил из машины, не обращая внимания на косые струи дождя. Буквально только что он ясно видел лежащую на боку «девятку» Виктора, но стоило подойти поближе, из полумрака проступали очертания поваленного дерева или причудливо разросшегося куста.
Сергей и сам удивлялся, как ухитрился так опьянеть с одной фляжки. Всего-то двести граммов коньяка. А чувство такое, будто приговорил литр. В желудке творилось что-то невообразимое, в глазах все плыло. Но, как ни странно, приподнятое настроение, появившееся после первого глотка, никуда не делось. Наоборот, с каждым километром становилось все веселее, несмотря на то, что голова была тяжелой, словно налилась ртутью и пульсировала при каждом движении.
Такое состояние обычно бывало по утрам после особенно удачных вечеринок. Но в этих случаях настроение было под стать самочувствию. С чего веселиться, если кажется, что вот-вот отдашь концы?
Сейчас же мозг словно жил отдельной жизнью. Мысли путались, яркие, но бессмысленные образы сменяли друг друга с немыслимой скоростью, но это только забавляло Сергея. Глуповатая пьяная улыбка не сходила с его губ.
Незадолго до развилки он почувствовал, что его сейчас стошнит. Он едва успел остановить машину и открыть дверцу, как изо рта ударила тугая струя какой-то омерзительно пахнущей жижи. Во рту остался противный привкус, будто целый час жевал жирный чернозем.
«Ничего себе, коньячок», – подумал он, вытирая перепачканные губы, и захихикал.
– Да ты нажрался, приятель, – заплетающимся языком произнес он, тупо глядя на дорогу. – Нажрался, как скотина… Викусик тебе устроит.
Но эта перспектива вовсе не показалась ему печальной. Напротив, образ разъяренной жены вызвал очередной смешок.
– Какая же она все-таки дура, – сказал Сергей, громко икнул и с трудом захлопнул дверцу.
По мере приближения развилки ему делалось все хуже. И в то же время росло невесть откуда взявшееся ощущение счастья, безудержной радости. Сергей боролся с приступами тошноты, смеялся, нес какую-то чепуху, сам не понимая, что говорит, изо всех сил старался не выпустить из слабеющих рук руль и снова хохотал, как сумасшедший.
Развилку он миновал почти в бессознательном состоянии. Несмотря на эйфорию, он все-таки осознал, что вот-вот вырубится. Как во сне, съехал на обочину и нажал педаль тормоза. Его снова вырвало, но на этот раз смеяться почему-то не захотелось. Беспричинная радость неожиданно сменилась тоскливым, давящим страхом. Эта перемена произошла в один миг, будто кто-то внутри повернул выключатель.
Сергей вдруг понял, что его поганейшее состояние вызвано отравлением, и ничего смешного в этом нет и быть не может. Возможно, он даже не дотянет до дома, а умрет прямо здесь, посреди дороги. Это в свой-то день рождения! Прекрасный подарок. Сдохнуть, отравившись коньяком! Он попытался нащупать непослушными руками телефон, но пальцы натыкались то на кассеты, то на пустую фляжку. Сергей в отчаянии застонал и откинулся на спинку сиденья.
В глазах потемнело, машина завертелась, как волчок, он схватился за руль, но в последний момент, перед тем, как потерять сознание, сообразил, что кружится не машина, а голова, и обессилено уронил руки на колени. Ему показалось, что сквозь звон в ушах он слышит, как кто-то зовет его по имени. Тонкий голосок, очень знакомый, но бесконечно далекий, будто расстояние до него измерялось не километрами, а годами… Еще несколько секунд он оставался в сознании, судорожно цепляясь за реальность, но голос был настойчив и Сергей понял, что ему не остается ничего другого, как пойти навстречу. Он устало опустил веки и погрузился во тьму.
Глава 4
В глаза ударил яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь сочную зеленую листву. Над головой весело щебетали птицы, вдалеке слышалось журчание ручья.
– Серый! Серый, ты че, уснул? – звонкий мальчишеский голос заставил Сергея вздрогнуть и обернуться. – Давай, двигай.
Он и правда уснул. Уснул, стоя на узкой тропинке, усеянной хвоей, которая упруго пружинила под ногами. Под вспотевшими ладонями – пластмассовые рукоятки велосипедного руля. Содранная на коленках кожа саднила. Похоже, он совсем недавно упал с велосипеда. Кеды были покрыты толстым слоем уже начавшей подсыхать грязи.
Лицо мальчишки, который обращался к нему, было знакомым. И не только лицо. «Салютовские» джинсы, выцветшая желтая футболка с эмблемой какого-то яхт-клуба на груди, точно такие же, как у самого Сергея, заляпанные грязью кеды… он словно действительно очнулся от глубокого сна, и постепенно проступающая сквозь дремотную дымку реальность медленно, но верно заполняла сознание. Как на квадратике фотобумаги, опущенной в проявитель, постепенно проступает изображение. Перед ним стоял Витька. А в двух шагах позади – Андрюха или просто Дрон, низенький, в стареньких школьных брюках и белой майке, резко контрастирующей с красной, как у индейца, кожей.
В памяти еще сохранилась непонятная, но пугающая ясностью картина – он, уже взрослый мужчина, почти старик, сидит в какой-то машине, льет дождь и вдалеке раздаются раскаты грома. И ему плохо, очень плохо… Тошнота и противный привкус во рту. Но по мере того, как реальность все четче и четче проступала на поверхности сознания, эта картина, наоборот, таяла, расплывалась, и через несколько секунд от нее осталось лишь смутное, оставившее неприятный осадок воспоминание.
Сергей глубоко вздохнул. Он хотел усмехнуться, но мышцы лица будто одеревенели.
– Серег, ты чего? Все нормально? – Витя тревожно посмотрел на друга.
– Да я чего-то и сам не знаю, – выдавил он наконец. Прислонил велосипед к бедру и вытер о штаны мокрые ладони. – Вроде как и правда уснул, прикинь? И как будто взрослым был… Хотя, не помню уже точно.
– Че, на ходу уснул? – спросил Андрей. – Разве так бывает?
Сергей пожал плечами и взялся за руль.
– Бывает. Я в кино каком-то про войну видел. Там солдат один тоже прямо на ходу уснул. Шел, шел, а потом глаза закрыл и бац! Чуть не упал. Только они там все уставшие были, – с сомнением сказал Витя. – Серег, ты че, устал?
– Да нет…
– А я, главное, иду за тобой, потом вижу, ты чего-то остановился. Ну я тебе: Серега, Серега… А ты стоишь, как пень. И ни гу-гу… Я так и подумал – уснул, что ли?
– Не знаю я, – Сергей хотел сплюнуть, но во рту было сухо, как в Сахаре летом. – Говорю же – не помню ничего. Может и уснул.
Андрей хлопнул себя по шее:
– Слушайте, пошли уже, а? Тут комаров видимо-невидимо. Будете тут гадать, уснул – не уснул… Проснулся, и ладно. И вообще, – озабоченно добавил он, глядя на часы, которые подарила на день рождения мать полгода назад, и с которыми он не расставался ни на секунду, – уже обед скоро, надо бы успеть…
– Тебе бы, толстый, только обедать, – насмешливо сказал Витя. – Дай волю, ты из-за стола и не вылезал бы.
– Я не толстый, – важно ответил Андрей. – Я упитанный.
Витя расхохотался. Через мгновение к нему присоединился Сергей. А следом за ним, махнув рукой, засмеялся и сам Андрей. Если бы «толстым» назвал его кто-нибудь в школе, он не раздумывая полез бы в драку. Но эти двое – были его друзьями. Настоящими друзьями. Которые никогда бы не сказали, что он толстяк, со зла, желая обидеть. А шутка есть шутка. Атос и Арамис наверняка тоже потешались над силачом Портосом. Стопудово потешались, просто в книге этого нет. И тому не пришло бы в голову вызывать друзей на дуэль, верно?
– Ну что, – отсмеявшись, сказал Витя. – Пойдем дальше?
Лица у мальчишек стали серьезными. Сергей сорвал травинку и сунул ее в рот, хмуро глядя на теряющуюся среди деревьев тропинку. Андрей прихлопнул еще одного комара, теперь уже на руке, и рассеянно почесал место укуса. Всем видом он показывал, что ему все равно, пойдут они дальше или нет, совершенно все равно. Виктор внимательно посмотрел на друзей. В свои двенадцать он уже неплохо умел читать по лицам. И, глядя на подчеркнуто равнодушные лица ребят, вдруг понял, что они с удовольствием повернули бы назад. Но никто ни за какие коврижки не признается первым в том, что он боится идти дальше. Уж лучше помереть на месте, чем сказать такое вслух.
Он и сам немного побаивался. Но это был страх приятный, что ли. Сродни тому, который осторожненько щекочет нервы, когда, сидя в темноте, где-нибудь в пионерлагере, после отбоя, после того, как вожатые перестанут заглядывать в палаты, слушаешь все эти жуткие истории про Пирожок с ногтем или Красные перчатки. Все сидят, закутавшись в одеяла, и кто-нибудь громким шепотом, тараща невидимые во мраке глаза начинает: «Одна девочка пошла в магазин покупать перчатки. Ей мама сказала, чтобы она купила любые, только не покупала красные». Мороз по коже, сердце замирает от сладкого ужаса и любопытства. Конечно, и ежу понятно, что эти Красные перчатки до добра девочку не доведут. Но что именно они с ней сделают?
Вот и сейчас было похожее чувство. Страшновато? Да, пожалуй. Но ведь нужно узнать, что же там такое?
– Эй, вы что боитесь? – спросил Витя. – Струсили?
– Кто струсил? – Сергей выплюнул травинку. – Уж только не я. Это вон Дрон от страха трясется.
– Чего-о? – Андрей поднял с земли шишку и запустил ею в Сергея.
Тот легко уклонился и хихикнул:
– Мазила! Скажи еще, что ты не испугался!
– Нисколечко, – сказал Андрей. – Просто хочу успеть на обед.
– Может, тогда ты первым и пойдешь?
– Я дороги не знаю.
– Тут и знать ничего не надо – иди себе по тропинке, да никуда не сворачивай.
– А что, сам первым идти боишься? – в свою очередь усмехнулся Андрей.
Сергей, ничего не ответив, сорвал новую травинку. Если уж быть совсем честным, он действительно боялся. Боялся так, что кишки ворочались внизу живота, как клубок змей. Признаваться в этом друзьям он, конечно, не собирался, но себе врать больше не мог. Это был самый настоящий страх, он трусил, как девчонка, и ничего не мог поделать.
Вите с Андрюхой было не понять этого. Они тоже наверняка побаивались, особенно Андрей – вон как озирается. Но то, что чувствовали они, не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас испытывал он. Еще бы! Они приехали сюда первый раз, приехали из города и многого не знали. Только то, что он сумел рассказать, а это семечки. Ерунда. Они восприняли его слова, как обыкновенную детскую страшилку. Но он-то знал, что это не так. Знал, потому что уже был здесь однажды.
Позапрошлым летом, наслушавшись от старших парней, обожавших пугать малышню, жутких рассказов об этом лесе, он с несколькими мальчишками решили собственными глазами посмотреть, что там и как.
Деревня Пески изначально стояла в другом месте. К северу от нынешних Песков, километрах в трех по прямой текла речка Нарова. Полоса леса между речкой и деревней тянулась на юго-запад почти до Чудского озера, на востоке лес снова упирался в ту же Нарову, которая в этом месте делала резкий поворот, уходя почти под прямым углом на север, чтобы через полсотни километров впасть в Псковское водохранилище. У самой излучины до войны и стояла деревня Пескивицы, получившая название из-за широкой песчаной отмели, глубоко вгрызавшейся в Нарову. В засушливые годы отмель чуть ли не полностью преграждала реку, и на другой берег можно было легко переправиться вплавь. Зато в весенние паводки река брала свое, и деревня, стоявшая на небольшом холме, оказывалась отрезанной от основной суши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
В лесу Вике каким-то чудом удалось вырваться. То ли незнакомец потерял бдительность, то ли у него устала рука, но Вика вдруг почувствовала, что на долю секунды капкан, сжимавший ее ногу, немного разжался. Она что есть мочи дернула ногой, ухватившись обеими руками за какую-то корягу, и оказалась на свободе. Но человек в дождевике отреагировал мгновенно. Она едва успела встать на четвереньки, как удар по ребрам опрокинул ее обратно на землю, а потом стальная рука схватила ее за волосы, и мир взорвался вспышкой боли.
Больше попыток вырваться она не делала. Наоборот, ей приходилось помогать незнакомцу, перебирая по земле руками и ногами, чтобы сохранить на голове остатки волос. Она молилась, чтобы эта кошмарная дорога закончилась как можно скорее. Что бы ни ожидало ее в конце пути, вряд ли ей будет больнее, чем сейчас. Страшнее, опаснее – да, но не больнее.
Если бы Вика знала, что ей предстоит испытать меньше, чем через час, она, не задумываясь, рассталась бы со своими волосами, лишь бы избежать этого.
* * *
Обратная дорога заняла немного больше времени, чем Сергей рассчитывал. Сказался коньяк. Приходилось ехать медленнее, чтобы не соскочить в кювет. К тому же он то и дело притормаживл, когда то слева, то справа придорожные кусты вдруг принимали форму перевернувшейся «девятки». Пару раз Сергей даже выходил из машины, не обращая внимания на косые струи дождя. Буквально только что он ясно видел лежащую на боку «девятку» Виктора, но стоило подойти поближе, из полумрака проступали очертания поваленного дерева или причудливо разросшегося куста.
Сергей и сам удивлялся, как ухитрился так опьянеть с одной фляжки. Всего-то двести граммов коньяка. А чувство такое, будто приговорил литр. В желудке творилось что-то невообразимое, в глазах все плыло. Но, как ни странно, приподнятое настроение, появившееся после первого глотка, никуда не делось. Наоборот, с каждым километром становилось все веселее, несмотря на то, что голова была тяжелой, словно налилась ртутью и пульсировала при каждом движении.
Такое состояние обычно бывало по утрам после особенно удачных вечеринок. Но в этих случаях настроение было под стать самочувствию. С чего веселиться, если кажется, что вот-вот отдашь концы?
Сейчас же мозг словно жил отдельной жизнью. Мысли путались, яркие, но бессмысленные образы сменяли друг друга с немыслимой скоростью, но это только забавляло Сергея. Глуповатая пьяная улыбка не сходила с его губ.
Незадолго до развилки он почувствовал, что его сейчас стошнит. Он едва успел остановить машину и открыть дверцу, как изо рта ударила тугая струя какой-то омерзительно пахнущей жижи. Во рту остался противный привкус, будто целый час жевал жирный чернозем.
«Ничего себе, коньячок», – подумал он, вытирая перепачканные губы, и захихикал.
– Да ты нажрался, приятель, – заплетающимся языком произнес он, тупо глядя на дорогу. – Нажрался, как скотина… Викусик тебе устроит.
Но эта перспектива вовсе не показалась ему печальной. Напротив, образ разъяренной жены вызвал очередной смешок.
– Какая же она все-таки дура, – сказал Сергей, громко икнул и с трудом захлопнул дверцу.
По мере приближения развилки ему делалось все хуже. И в то же время росло невесть откуда взявшееся ощущение счастья, безудержной радости. Сергей боролся с приступами тошноты, смеялся, нес какую-то чепуху, сам не понимая, что говорит, изо всех сил старался не выпустить из слабеющих рук руль и снова хохотал, как сумасшедший.
Развилку он миновал почти в бессознательном состоянии. Несмотря на эйфорию, он все-таки осознал, что вот-вот вырубится. Как во сне, съехал на обочину и нажал педаль тормоза. Его снова вырвало, но на этот раз смеяться почему-то не захотелось. Беспричинная радость неожиданно сменилась тоскливым, давящим страхом. Эта перемена произошла в один миг, будто кто-то внутри повернул выключатель.
Сергей вдруг понял, что его поганейшее состояние вызвано отравлением, и ничего смешного в этом нет и быть не может. Возможно, он даже не дотянет до дома, а умрет прямо здесь, посреди дороги. Это в свой-то день рождения! Прекрасный подарок. Сдохнуть, отравившись коньяком! Он попытался нащупать непослушными руками телефон, но пальцы натыкались то на кассеты, то на пустую фляжку. Сергей в отчаянии застонал и откинулся на спинку сиденья.
В глазах потемнело, машина завертелась, как волчок, он схватился за руль, но в последний момент, перед тем, как потерять сознание, сообразил, что кружится не машина, а голова, и обессилено уронил руки на колени. Ему показалось, что сквозь звон в ушах он слышит, как кто-то зовет его по имени. Тонкий голосок, очень знакомый, но бесконечно далекий, будто расстояние до него измерялось не километрами, а годами… Еще несколько секунд он оставался в сознании, судорожно цепляясь за реальность, но голос был настойчив и Сергей понял, что ему не остается ничего другого, как пойти навстречу. Он устало опустил веки и погрузился во тьму.
Глава 4
В глаза ударил яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь сочную зеленую листву. Над головой весело щебетали птицы, вдалеке слышалось журчание ручья.
– Серый! Серый, ты че, уснул? – звонкий мальчишеский голос заставил Сергея вздрогнуть и обернуться. – Давай, двигай.
Он и правда уснул. Уснул, стоя на узкой тропинке, усеянной хвоей, которая упруго пружинила под ногами. Под вспотевшими ладонями – пластмассовые рукоятки велосипедного руля. Содранная на коленках кожа саднила. Похоже, он совсем недавно упал с велосипеда. Кеды были покрыты толстым слоем уже начавшей подсыхать грязи.
Лицо мальчишки, который обращался к нему, было знакомым. И не только лицо. «Салютовские» джинсы, выцветшая желтая футболка с эмблемой какого-то яхт-клуба на груди, точно такие же, как у самого Сергея, заляпанные грязью кеды… он словно действительно очнулся от глубокого сна, и постепенно проступающая сквозь дремотную дымку реальность медленно, но верно заполняла сознание. Как на квадратике фотобумаги, опущенной в проявитель, постепенно проступает изображение. Перед ним стоял Витька. А в двух шагах позади – Андрюха или просто Дрон, низенький, в стареньких школьных брюках и белой майке, резко контрастирующей с красной, как у индейца, кожей.
В памяти еще сохранилась непонятная, но пугающая ясностью картина – он, уже взрослый мужчина, почти старик, сидит в какой-то машине, льет дождь и вдалеке раздаются раскаты грома. И ему плохо, очень плохо… Тошнота и противный привкус во рту. Но по мере того, как реальность все четче и четче проступала на поверхности сознания, эта картина, наоборот, таяла, расплывалась, и через несколько секунд от нее осталось лишь смутное, оставившее неприятный осадок воспоминание.
Сергей глубоко вздохнул. Он хотел усмехнуться, но мышцы лица будто одеревенели.
– Серег, ты чего? Все нормально? – Витя тревожно посмотрел на друга.
– Да я чего-то и сам не знаю, – выдавил он наконец. Прислонил велосипед к бедру и вытер о штаны мокрые ладони. – Вроде как и правда уснул, прикинь? И как будто взрослым был… Хотя, не помню уже точно.
– Че, на ходу уснул? – спросил Андрей. – Разве так бывает?
Сергей пожал плечами и взялся за руль.
– Бывает. Я в кино каком-то про войну видел. Там солдат один тоже прямо на ходу уснул. Шел, шел, а потом глаза закрыл и бац! Чуть не упал. Только они там все уставшие были, – с сомнением сказал Витя. – Серег, ты че, устал?
– Да нет…
– А я, главное, иду за тобой, потом вижу, ты чего-то остановился. Ну я тебе: Серега, Серега… А ты стоишь, как пень. И ни гу-гу… Я так и подумал – уснул, что ли?
– Не знаю я, – Сергей хотел сплюнуть, но во рту было сухо, как в Сахаре летом. – Говорю же – не помню ничего. Может и уснул.
Андрей хлопнул себя по шее:
– Слушайте, пошли уже, а? Тут комаров видимо-невидимо. Будете тут гадать, уснул – не уснул… Проснулся, и ладно. И вообще, – озабоченно добавил он, глядя на часы, которые подарила на день рождения мать полгода назад, и с которыми он не расставался ни на секунду, – уже обед скоро, надо бы успеть…
– Тебе бы, толстый, только обедать, – насмешливо сказал Витя. – Дай волю, ты из-за стола и не вылезал бы.
– Я не толстый, – важно ответил Андрей. – Я упитанный.
Витя расхохотался. Через мгновение к нему присоединился Сергей. А следом за ним, махнув рукой, засмеялся и сам Андрей. Если бы «толстым» назвал его кто-нибудь в школе, он не раздумывая полез бы в драку. Но эти двое – были его друзьями. Настоящими друзьями. Которые никогда бы не сказали, что он толстяк, со зла, желая обидеть. А шутка есть шутка. Атос и Арамис наверняка тоже потешались над силачом Портосом. Стопудово потешались, просто в книге этого нет. И тому не пришло бы в голову вызывать друзей на дуэль, верно?
– Ну что, – отсмеявшись, сказал Витя. – Пойдем дальше?
Лица у мальчишек стали серьезными. Сергей сорвал травинку и сунул ее в рот, хмуро глядя на теряющуюся среди деревьев тропинку. Андрей прихлопнул еще одного комара, теперь уже на руке, и рассеянно почесал место укуса. Всем видом он показывал, что ему все равно, пойдут они дальше или нет, совершенно все равно. Виктор внимательно посмотрел на друзей. В свои двенадцать он уже неплохо умел читать по лицам. И, глядя на подчеркнуто равнодушные лица ребят, вдруг понял, что они с удовольствием повернули бы назад. Но никто ни за какие коврижки не признается первым в том, что он боится идти дальше. Уж лучше помереть на месте, чем сказать такое вслух.
Он и сам немного побаивался. Но это был страх приятный, что ли. Сродни тому, который осторожненько щекочет нервы, когда, сидя в темноте, где-нибудь в пионерлагере, после отбоя, после того, как вожатые перестанут заглядывать в палаты, слушаешь все эти жуткие истории про Пирожок с ногтем или Красные перчатки. Все сидят, закутавшись в одеяла, и кто-нибудь громким шепотом, тараща невидимые во мраке глаза начинает: «Одна девочка пошла в магазин покупать перчатки. Ей мама сказала, чтобы она купила любые, только не покупала красные». Мороз по коже, сердце замирает от сладкого ужаса и любопытства. Конечно, и ежу понятно, что эти Красные перчатки до добра девочку не доведут. Но что именно они с ней сделают?
Вот и сейчас было похожее чувство. Страшновато? Да, пожалуй. Но ведь нужно узнать, что же там такое?
– Эй, вы что боитесь? – спросил Витя. – Струсили?
– Кто струсил? – Сергей выплюнул травинку. – Уж только не я. Это вон Дрон от страха трясется.
– Чего-о? – Андрей поднял с земли шишку и запустил ею в Сергея.
Тот легко уклонился и хихикнул:
– Мазила! Скажи еще, что ты не испугался!
– Нисколечко, – сказал Андрей. – Просто хочу успеть на обед.
– Может, тогда ты первым и пойдешь?
– Я дороги не знаю.
– Тут и знать ничего не надо – иди себе по тропинке, да никуда не сворачивай.
– А что, сам первым идти боишься? – в свою очередь усмехнулся Андрей.
Сергей, ничего не ответив, сорвал новую травинку. Если уж быть совсем честным, он действительно боялся. Боялся так, что кишки ворочались внизу живота, как клубок змей. Признаваться в этом друзьям он, конечно, не собирался, но себе врать больше не мог. Это был самый настоящий страх, он трусил, как девчонка, и ничего не мог поделать.
Вите с Андрюхой было не понять этого. Они тоже наверняка побаивались, особенно Андрей – вон как озирается. Но то, что чувствовали они, не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас испытывал он. Еще бы! Они приехали сюда первый раз, приехали из города и многого не знали. Только то, что он сумел рассказать, а это семечки. Ерунда. Они восприняли его слова, как обыкновенную детскую страшилку. Но он-то знал, что это не так. Знал, потому что уже был здесь однажды.
Позапрошлым летом, наслушавшись от старших парней, обожавших пугать малышню, жутких рассказов об этом лесе, он с несколькими мальчишками решили собственными глазами посмотреть, что там и как.
Деревня Пески изначально стояла в другом месте. К северу от нынешних Песков, километрах в трех по прямой текла речка Нарова. Полоса леса между речкой и деревней тянулась на юго-запад почти до Чудского озера, на востоке лес снова упирался в ту же Нарову, которая в этом месте делала резкий поворот, уходя почти под прямым углом на север, чтобы через полсотни километров впасть в Псковское водохранилище. У самой излучины до войны и стояла деревня Пескивицы, получившая название из-за широкой песчаной отмели, глубоко вгрызавшейся в Нарову. В засушливые годы отмель чуть ли не полностью преграждала реку, и на другой берег можно было легко переправиться вплавь. Зато в весенние паводки река брала свое, и деревня, стоявшая на небольшом холме, оказывалась отрезанной от основной суши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44