Но ничего, кроме деловитого шуршания крыс, не услышал. Галлюцинации не повторялись.
Постепенно мысли снова завертелись вокруг поиска выхода. Потребовалось полчаса, чтобы придумать и как следует обмозговать план. Идея была рискованная. Очень рискованная. Но ничего лучше изобрести не удалось.
Отогнав последние сомнения, Виктор взялся за дело. Он прекрасно понимал, чем может кончиться его затея. Если что-то пойдет не так, смерть от холода и отравления трупным ядом окажется цветочками.
– Ну что же, – сказал он себе, пытаясь придать голосу побольше уверенности, которой на самом деле не чувствовал. – Значит, нужно сделать все так, чтобы комар носу не подточил.
Ему казалось, что происходящее здорово смахивает на кошмарный сон. Это ощущение не покидало его, пока он складывал под дверью аккуратной кучкой обломки грабельных черенков, связки метельных прутьев, какие-то наполовину сгнившие тряпки, которые нашел под тачкой, словом все, что может стать пищей для огня. Когда все было готово, он тщательно осмотрел эту часть подвала. Нужно было убедиться, что больше здесь гореть нечему.
«Кроме потолочных балок, – мрачно подумал он. – Если они все-таки займутся, ты узнаешь, каково пришлось Джордано Бруно. Лучше надейся на то, что ниша окажется достаточно глубокой».
Стараясь отогнать ненужные мысли, Виктор вылил остатки первача на кучу деревяшек перед дверью, потом прошел в другую часть подвала, распугав по пути крыс, нашел еще одну бутылку с пометкой «70°», вернулся и облил дверь. Запах самогона уверенно перебил трупную вонь.
Виктор замер с лучиной в руке, еще раз прокручивая в голове план действий. Подсознание настойчиво искало хоть одну вескую причину, по которой ему не стоило бы делать то, что задумал. Отчаявшись, оно махнуло рукой и дало команду «добро». Понимая, что, быть может, делает самую большую глупость в жизни, он шагнул к двери.
– Ну, как говорится, с богом! – сказал Виктор, поднося зажженную лучину к куче пропитанного первачом мусора. У него было чувство, что он нажимает на спусковой крючок приставленного к собственному виску пистолета.
Пламя вспыхнуло весело и ярко. Лицо обдало жаром. Виктор отшатнулся и прикрылся рукой. Потом отступил на несколько шагов и, убедившись, что гаснуть огонь не собирается, быстро нырнул в проем, забаррикадировав его за собой тачкой.
Дело было сделано. Пути к отступлению отрезаны. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что огонь не перекинется на потолок. Или перекинется, но не очень скоро. Виктор подошел к окошку. За ним была темнота. Накрапывал дождь. Ледяные брызги приятно холодили разгоряченное лицо. Виктор вдруг заметил, что рубашка, несмотря на стылый воздух подвала, прилипла к взмокшей от пота спине.
«А я здорово перетрусил, – подумал он. – Так-то, парень. Все мы герои, пока валяемся на любимом диване. А стоит вляпаться в какую-нибудь историю, от этого диванного героизма и следа не остается».
Он прислушался к гудению пламени и треску горящего дерева. В подвале делалось все теплее. Он постепенно заполнялся дымом. Большая часть дыма уходила в вентиляционное окошко, но полностью справиться с едкими клубами оно не могло. У Виктора запершило в горле. Он прижался лицом к ржавой решетке, вдыхая полной грудью свежий воздух с горькой примесью. Если потолочные балки все же загорятся, вентиляционные окошки сослужат плохую службу. Открытые окна создают дополнительную тягу, и огонь начинает распространяться быстрее. Но пока они были его спасением.
«Только не паникуй, – уговаривал он себя. – Если запаникуешь, ты покойник. Барбекю. Просто стой и дыши. Это не так уж сложно. Под силу даже ребенку. Ты справишься. Главное – не паникуй».
Несмотря на все доводы разума, тело не желало успокаиваться. Сердце интенсивно гнало по артериям накачанную адреналином кровь, легкие работали, как кузнечные мехи, мышцы подрагивали от напряжения. Виктор вцепился скользкими от пота ладонями в прутья решетки.
Огонь за стеной уже не гудел – ревел, как пойманный в ловушку зверь. Что-то громко треснуло. Виктор вздрогнул, но с места не двинулся. Если огонь добрался до потолка, ничего уже не поделаешь. Не огуречным же рассолом его тушить!
По ноге что-то пробежало. Он посмотрел вниз. Здоровенная крыса. Глянул по сторонам и заметил еще несколько голохвостых тварей, спешащих прочь от огня в дальний конец подвала. Виктор с трудом подавил желание броситься вслед, визжа от страха.
«Спокойнее, парень, – в сотый раз повторил он. – Потерпи еще немного. Сколько прошло времени? Десять минут? Двадцать? Да, пожалуй, что-то около двадцати. Доски еще крепкие, лезть туда рано. Стой и жди, стой и жди».
Виктор попытался вспомнить, что нужно делать при пожаре. Первым делом – закрыть все окна и двери, чтобы не было сквозняка. С этим мимо – окошки не закроешь. Если только собственной задницей заткнуть. Что еще? Обмотать лицо мокрой тряпкой. Лечь на пол, внизу дыма почти нет. Если совсем прижмет, он так и сделает. Но пока еще терпимо. Хотя горло саднит так, будто он проглотил рулон наждачки, а из глаз, разъедаемых дымом, слезы льют в три ручья. Виктор тяжело закашлялся.
Он скинул куртку, потом рубашку, оторвал от нее рукав и снова оделся. Рукав он сложил в несколько раз, попытался отыскать банки с рассолом, но в таком дыму это было невозможно. Немного поколебавшись, он расстегнул ширинку. Несколько раз ему доводилось читать в книгах про войну, как солдаты, чтобы наполнить пересохший пулеметный кожух жидкостью или охладить раскалившиеся минометные стволы, использовали собственную мочу. Господи, спокойно ссать, когда рядом рвутся снаряды! Для этого нужна безмятежность настоящего дзен-буддиста. Сейчас у него появилась возможность проверить, реально ли выполнить этот трюк на самом деле. Странно, но крантик повел себя так, будто его хозяин находился не в горящем подвале загородного дома, а в туалете собственной квартиры.
С тряпкой на лице дышать было действительно легче. Виктор заставил себя отлепиться от окошка и заглянуть в проем. Сначала ему показалось, что полыхает весь подвальчик. Клубы дыма и отплясывающие канкан ярко-красные языки пламени – генеральная репетиция преисподней. Отличная возможность немного попривыкнуть к климату, в котором предстоит провести остаток вечности. Трус и паникер, живущий в каждом нормальном человеке, истошно завопил:
Господи, ты же заперт в горящем подвале! И выхода из него нет!
Но Виктору опять удалось подавить приступ паники. Вопреки всем инстинктам, требовавшим одного – бежать отсюда прочь как можно быстрее, он шагнул в охваченный огнем подвал.
Все оказалось не так плохо. По-настоящему горела только дверь. Ближайшая к ней потолочная балка едва занялась. Крошечные язычки огня осторожно облизывали ее со всех сторон, словно выбирали наиболее вкусное местечко, в которое можно будет всадить зубы всерьез.
Виктор понял, что минут через десять здесь будет самый настоящий ад. А еще через полчаса опознать его смогут только по зубным коронкам. Надо было действовать немедленно.
Хрипя и задыхаясь от едкого дыма, раздирающего глотку и легкие, он метнулся к тачке, схватил ее и обернулся к объятой огнем двери. Немного постоял, собираясь с силами, а потом бросился вперед, орудуя тачкой, как тараном. Послышался громкий треск, но дверь выдержала и ответила залпом горящих щепок. Виктор отскочил, матерясь и стряхивая с себя тлеющие угольки.
– Вот сука, а! – прохрипел он, глядя на дверь, победно салютующую снопами искр.
Он перехватил поудобнее тачку и снова ринулся вперед. Второй удар оказался более удачным. Он увидел, как дверь треснула вдоль, и почувствовал, что в щель ворвался сырой октябрьский ветер. Тут же в лицо ему метнулся длиннющий язык огня. Инстинктивно Виктор отпрянул, но пламя все же достало куртку. Сухая ткань вспыхнула, будто была облита бензином. Виктор выронил тачку, и захлопал себя по груди, прыгая в клубах дыма и крича что-то нечленораздельное, словно танцевал какой-то дикий шаманский танец.
С курткой справиться удалось. Хуже дела обстояли с потолочной балкой, которая, похоже, решила, что сопротивляться огню больше не желает. Огненные карлики, оседлавшие балку, весело помахивали Виктору руками, как бы говоря: «Не скучай, дружок! Скоро мы доберемся и до тебя».
– Ну уж хрен вам, – прокашлял Виктор, утер пот со лба и взялся обожженными руками за тачку, которая, казалось, потяжелела килограммов на десять.
Третья атака должна была решить исход боя. Виктор чувствовал, что на четвертый бросок его может не хватить. В голове гремели колокола, легкие готовы были разорваться в клочья, и от надсадного кашля желудок норовил вылезти через горло. Еще немного, и углекислый газ сделает свое поганое дело. Отключит мозг и поставит точку в этой истории.
Виктор подумал, что потом какой-нибудь эксперт из пожарной охраны будет долго ломать голову, зачем понадобилось этому парню устраивать самосожжение. Для чего было загонять себя в ловушку и поджигать ее? Как барсук в норе, которого пытается выкурить охотник. Только здесь барсук и охотник в одном лице.
Перед глазами плыли круги, кожу на лице саднило так, что хотелось кричать. Виктор поднял тачку и тщательно прицелился. Все, что ему нужно – сделать хоть один глоток чистого воздуха… Но он за дверью. За этой чертовой дверью, сколоченной из крепких надежных досок, сколько угодно свежего воздуха. И совершенно бесплатно. Выходи и дыши, сколько хочешь.
Нагнув голову, Виктор кинулся на дверь, как бык на матадора. Дверь затрещала, поддалась немного, плюясь огнем. Но теперь Виктор не стал отступать. Не обращая внимания на ярко-оранжевые, обжигающие руки, тянущиеся со всех сторон, он ударил дверь еще раз, потом еще… Наконец, изъеденные огнем доски не выдержали. Дверь словно взорвалась, разбрасывая вокруг пылающие щепки. В лицо ударил холодный воздух.
Бросив ненужную больше тачку, Виктор протиснулся в полыхающий по периметру дверной проем, напомнив сам себе дрессированного льва, прыгающего через горящий обруч. Шатаясь, он поднялся по каменным ступенькам, отошел на десяток шагов от дома, которому вскоре предстояло превратиться в груду тлеющих углей, и рухнул на землю.
* * *
Кричать Вика больше не могла. Сорванных голосовых связок хватало лишь на нечто среднее между шипением и хрипом. Невозможно было поверить, что этот звук издает человеческое горло.
Вике казалось, что ее голову жгут каленым железом. Или снимают скальп. Или делают все это одновременно. Последнее, пожалуй, вернее всего. От невыносимой боли она почти перестала соображать. Единственное, что она понимала – ее волокут по ночному лесу. Волокут за волосы, как тряпичную куклу. Остальные мысли заволокла кроваво-красная дымка.
Изредка до ее слуха доносилось хриплое бормотание, но смысл слов ускользал. Да это было и неважно. Меньше всего ее сейчас волновало, что говорит человек, выдирающий с корнем ее волосы. У нее было только одно желание – чтобы эта сводящая с ума боль прекратилась. Все равно, как.
Даже страх отошел на второй план. Хотя, когда она увидела в темном провале люка островерхий капюшон, и ледяная рука в брезентовой рукавице схватила ее за лодыжку, Вике показалось, что она вот-вот умрет от ужаса. С глаз словно спала пелена. Как она могла хотя бы на секунду допустить мысль, что там внизу ее муж? Как она могла поддаться этому гипнозу, или что там было на самом деле? Наваждение? Да, самое настоящее наваждение. А еще вернее – временное помешательство.
Но поняла она это слишком поздно. Человек в светло-сером капюшоне, кряхтя и не переставая что-то бубнить, уже тянул ее вниз, крепко держа за ногу. Она лягнула его по голове свободной ногой. Но это было все равно, что бить в стену. Он, кажется, даже не заметил этого. Во всяком случае, хватка не ослабла ни на мгновение.
Вика вопила, звала на помощь, извивалась, лягалась, но все ее усилия были тщетными. Незнакомец медленно, но верно продолжал стаскивать ее вниз, делая это совершенно спокойно, без угроз и криков, можно сказать, деловито, будто тащил не человека, а мешок с мукой.
Поняв, что сопротивляться бесполезно, Вика попробовала надавить на жалость. Но мольбы и слезы тоже оказались бессильны. Рука все так же сжимала ее ногу, и Вика чувствовала исходивший от нее могильный холод даже через ткань новеньких джинсов.
Она, срывая ногти, заскребла пальцами по шершавым доскам перекрытия в последней отчаянной попытке удержаться наверху. Но выиграла лишь несколько секунд. Последовал резкий рывок, и женщина с криком свалилась вниз, пересчитав ребрами ступеньки.
Пока незнакомец волок ее по сеням к входной двери, она все еще цеплялась за слабую надежду, что сейчас, как во всех голливудских фильмах, раздастся визг тормозов, и в дом ворвутся Сергей и его друзья. Эта детская надежда на счастливый конец не угасала, и когда ее стащили с крыльца и поволокли по хлюпающей грязи прочь от дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Постепенно мысли снова завертелись вокруг поиска выхода. Потребовалось полчаса, чтобы придумать и как следует обмозговать план. Идея была рискованная. Очень рискованная. Но ничего лучше изобрести не удалось.
Отогнав последние сомнения, Виктор взялся за дело. Он прекрасно понимал, чем может кончиться его затея. Если что-то пойдет не так, смерть от холода и отравления трупным ядом окажется цветочками.
– Ну что же, – сказал он себе, пытаясь придать голосу побольше уверенности, которой на самом деле не чувствовал. – Значит, нужно сделать все так, чтобы комар носу не подточил.
Ему казалось, что происходящее здорово смахивает на кошмарный сон. Это ощущение не покидало его, пока он складывал под дверью аккуратной кучкой обломки грабельных черенков, связки метельных прутьев, какие-то наполовину сгнившие тряпки, которые нашел под тачкой, словом все, что может стать пищей для огня. Когда все было готово, он тщательно осмотрел эту часть подвала. Нужно было убедиться, что больше здесь гореть нечему.
«Кроме потолочных балок, – мрачно подумал он. – Если они все-таки займутся, ты узнаешь, каково пришлось Джордано Бруно. Лучше надейся на то, что ниша окажется достаточно глубокой».
Стараясь отогнать ненужные мысли, Виктор вылил остатки первача на кучу деревяшек перед дверью, потом прошел в другую часть подвала, распугав по пути крыс, нашел еще одну бутылку с пометкой «70°», вернулся и облил дверь. Запах самогона уверенно перебил трупную вонь.
Виктор замер с лучиной в руке, еще раз прокручивая в голове план действий. Подсознание настойчиво искало хоть одну вескую причину, по которой ему не стоило бы делать то, что задумал. Отчаявшись, оно махнуло рукой и дало команду «добро». Понимая, что, быть может, делает самую большую глупость в жизни, он шагнул к двери.
– Ну, как говорится, с богом! – сказал Виктор, поднося зажженную лучину к куче пропитанного первачом мусора. У него было чувство, что он нажимает на спусковой крючок приставленного к собственному виску пистолета.
Пламя вспыхнуло весело и ярко. Лицо обдало жаром. Виктор отшатнулся и прикрылся рукой. Потом отступил на несколько шагов и, убедившись, что гаснуть огонь не собирается, быстро нырнул в проем, забаррикадировав его за собой тачкой.
Дело было сделано. Пути к отступлению отрезаны. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что огонь не перекинется на потолок. Или перекинется, но не очень скоро. Виктор подошел к окошку. За ним была темнота. Накрапывал дождь. Ледяные брызги приятно холодили разгоряченное лицо. Виктор вдруг заметил, что рубашка, несмотря на стылый воздух подвала, прилипла к взмокшей от пота спине.
«А я здорово перетрусил, – подумал он. – Так-то, парень. Все мы герои, пока валяемся на любимом диване. А стоит вляпаться в какую-нибудь историю, от этого диванного героизма и следа не остается».
Он прислушался к гудению пламени и треску горящего дерева. В подвале делалось все теплее. Он постепенно заполнялся дымом. Большая часть дыма уходила в вентиляционное окошко, но полностью справиться с едкими клубами оно не могло. У Виктора запершило в горле. Он прижался лицом к ржавой решетке, вдыхая полной грудью свежий воздух с горькой примесью. Если потолочные балки все же загорятся, вентиляционные окошки сослужат плохую службу. Открытые окна создают дополнительную тягу, и огонь начинает распространяться быстрее. Но пока они были его спасением.
«Только не паникуй, – уговаривал он себя. – Если запаникуешь, ты покойник. Барбекю. Просто стой и дыши. Это не так уж сложно. Под силу даже ребенку. Ты справишься. Главное – не паникуй».
Несмотря на все доводы разума, тело не желало успокаиваться. Сердце интенсивно гнало по артериям накачанную адреналином кровь, легкие работали, как кузнечные мехи, мышцы подрагивали от напряжения. Виктор вцепился скользкими от пота ладонями в прутья решетки.
Огонь за стеной уже не гудел – ревел, как пойманный в ловушку зверь. Что-то громко треснуло. Виктор вздрогнул, но с места не двинулся. Если огонь добрался до потолка, ничего уже не поделаешь. Не огуречным же рассолом его тушить!
По ноге что-то пробежало. Он посмотрел вниз. Здоровенная крыса. Глянул по сторонам и заметил еще несколько голохвостых тварей, спешащих прочь от огня в дальний конец подвала. Виктор с трудом подавил желание броситься вслед, визжа от страха.
«Спокойнее, парень, – в сотый раз повторил он. – Потерпи еще немного. Сколько прошло времени? Десять минут? Двадцать? Да, пожалуй, что-то около двадцати. Доски еще крепкие, лезть туда рано. Стой и жди, стой и жди».
Виктор попытался вспомнить, что нужно делать при пожаре. Первым делом – закрыть все окна и двери, чтобы не было сквозняка. С этим мимо – окошки не закроешь. Если только собственной задницей заткнуть. Что еще? Обмотать лицо мокрой тряпкой. Лечь на пол, внизу дыма почти нет. Если совсем прижмет, он так и сделает. Но пока еще терпимо. Хотя горло саднит так, будто он проглотил рулон наждачки, а из глаз, разъедаемых дымом, слезы льют в три ручья. Виктор тяжело закашлялся.
Он скинул куртку, потом рубашку, оторвал от нее рукав и снова оделся. Рукав он сложил в несколько раз, попытался отыскать банки с рассолом, но в таком дыму это было невозможно. Немного поколебавшись, он расстегнул ширинку. Несколько раз ему доводилось читать в книгах про войну, как солдаты, чтобы наполнить пересохший пулеметный кожух жидкостью или охладить раскалившиеся минометные стволы, использовали собственную мочу. Господи, спокойно ссать, когда рядом рвутся снаряды! Для этого нужна безмятежность настоящего дзен-буддиста. Сейчас у него появилась возможность проверить, реально ли выполнить этот трюк на самом деле. Странно, но крантик повел себя так, будто его хозяин находился не в горящем подвале загородного дома, а в туалете собственной квартиры.
С тряпкой на лице дышать было действительно легче. Виктор заставил себя отлепиться от окошка и заглянуть в проем. Сначала ему показалось, что полыхает весь подвальчик. Клубы дыма и отплясывающие канкан ярко-красные языки пламени – генеральная репетиция преисподней. Отличная возможность немного попривыкнуть к климату, в котором предстоит провести остаток вечности. Трус и паникер, живущий в каждом нормальном человеке, истошно завопил:
Господи, ты же заперт в горящем подвале! И выхода из него нет!
Но Виктору опять удалось подавить приступ паники. Вопреки всем инстинктам, требовавшим одного – бежать отсюда прочь как можно быстрее, он шагнул в охваченный огнем подвал.
Все оказалось не так плохо. По-настоящему горела только дверь. Ближайшая к ней потолочная балка едва занялась. Крошечные язычки огня осторожно облизывали ее со всех сторон, словно выбирали наиболее вкусное местечко, в которое можно будет всадить зубы всерьез.
Виктор понял, что минут через десять здесь будет самый настоящий ад. А еще через полчаса опознать его смогут только по зубным коронкам. Надо было действовать немедленно.
Хрипя и задыхаясь от едкого дыма, раздирающего глотку и легкие, он метнулся к тачке, схватил ее и обернулся к объятой огнем двери. Немного постоял, собираясь с силами, а потом бросился вперед, орудуя тачкой, как тараном. Послышался громкий треск, но дверь выдержала и ответила залпом горящих щепок. Виктор отскочил, матерясь и стряхивая с себя тлеющие угольки.
– Вот сука, а! – прохрипел он, глядя на дверь, победно салютующую снопами искр.
Он перехватил поудобнее тачку и снова ринулся вперед. Второй удар оказался более удачным. Он увидел, как дверь треснула вдоль, и почувствовал, что в щель ворвался сырой октябрьский ветер. Тут же в лицо ему метнулся длиннющий язык огня. Инстинктивно Виктор отпрянул, но пламя все же достало куртку. Сухая ткань вспыхнула, будто была облита бензином. Виктор выронил тачку, и захлопал себя по груди, прыгая в клубах дыма и крича что-то нечленораздельное, словно танцевал какой-то дикий шаманский танец.
С курткой справиться удалось. Хуже дела обстояли с потолочной балкой, которая, похоже, решила, что сопротивляться огню больше не желает. Огненные карлики, оседлавшие балку, весело помахивали Виктору руками, как бы говоря: «Не скучай, дружок! Скоро мы доберемся и до тебя».
– Ну уж хрен вам, – прокашлял Виктор, утер пот со лба и взялся обожженными руками за тачку, которая, казалось, потяжелела килограммов на десять.
Третья атака должна была решить исход боя. Виктор чувствовал, что на четвертый бросок его может не хватить. В голове гремели колокола, легкие готовы были разорваться в клочья, и от надсадного кашля желудок норовил вылезти через горло. Еще немного, и углекислый газ сделает свое поганое дело. Отключит мозг и поставит точку в этой истории.
Виктор подумал, что потом какой-нибудь эксперт из пожарной охраны будет долго ломать голову, зачем понадобилось этому парню устраивать самосожжение. Для чего было загонять себя в ловушку и поджигать ее? Как барсук в норе, которого пытается выкурить охотник. Только здесь барсук и охотник в одном лице.
Перед глазами плыли круги, кожу на лице саднило так, что хотелось кричать. Виктор поднял тачку и тщательно прицелился. Все, что ему нужно – сделать хоть один глоток чистого воздуха… Но он за дверью. За этой чертовой дверью, сколоченной из крепких надежных досок, сколько угодно свежего воздуха. И совершенно бесплатно. Выходи и дыши, сколько хочешь.
Нагнув голову, Виктор кинулся на дверь, как бык на матадора. Дверь затрещала, поддалась немного, плюясь огнем. Но теперь Виктор не стал отступать. Не обращая внимания на ярко-оранжевые, обжигающие руки, тянущиеся со всех сторон, он ударил дверь еще раз, потом еще… Наконец, изъеденные огнем доски не выдержали. Дверь словно взорвалась, разбрасывая вокруг пылающие щепки. В лицо ударил холодный воздух.
Бросив ненужную больше тачку, Виктор протиснулся в полыхающий по периметру дверной проем, напомнив сам себе дрессированного льва, прыгающего через горящий обруч. Шатаясь, он поднялся по каменным ступенькам, отошел на десяток шагов от дома, которому вскоре предстояло превратиться в груду тлеющих углей, и рухнул на землю.
* * *
Кричать Вика больше не могла. Сорванных голосовых связок хватало лишь на нечто среднее между шипением и хрипом. Невозможно было поверить, что этот звук издает человеческое горло.
Вике казалось, что ее голову жгут каленым железом. Или снимают скальп. Или делают все это одновременно. Последнее, пожалуй, вернее всего. От невыносимой боли она почти перестала соображать. Единственное, что она понимала – ее волокут по ночному лесу. Волокут за волосы, как тряпичную куклу. Остальные мысли заволокла кроваво-красная дымка.
Изредка до ее слуха доносилось хриплое бормотание, но смысл слов ускользал. Да это было и неважно. Меньше всего ее сейчас волновало, что говорит человек, выдирающий с корнем ее волосы. У нее было только одно желание – чтобы эта сводящая с ума боль прекратилась. Все равно, как.
Даже страх отошел на второй план. Хотя, когда она увидела в темном провале люка островерхий капюшон, и ледяная рука в брезентовой рукавице схватила ее за лодыжку, Вике показалось, что она вот-вот умрет от ужаса. С глаз словно спала пелена. Как она могла хотя бы на секунду допустить мысль, что там внизу ее муж? Как она могла поддаться этому гипнозу, или что там было на самом деле? Наваждение? Да, самое настоящее наваждение. А еще вернее – временное помешательство.
Но поняла она это слишком поздно. Человек в светло-сером капюшоне, кряхтя и не переставая что-то бубнить, уже тянул ее вниз, крепко держа за ногу. Она лягнула его по голове свободной ногой. Но это было все равно, что бить в стену. Он, кажется, даже не заметил этого. Во всяком случае, хватка не ослабла ни на мгновение.
Вика вопила, звала на помощь, извивалась, лягалась, но все ее усилия были тщетными. Незнакомец медленно, но верно продолжал стаскивать ее вниз, делая это совершенно спокойно, без угроз и криков, можно сказать, деловито, будто тащил не человека, а мешок с мукой.
Поняв, что сопротивляться бесполезно, Вика попробовала надавить на жалость. Но мольбы и слезы тоже оказались бессильны. Рука все так же сжимала ее ногу, и Вика чувствовала исходивший от нее могильный холод даже через ткань новеньких джинсов.
Она, срывая ногти, заскребла пальцами по шершавым доскам перекрытия в последней отчаянной попытке удержаться наверху. Но выиграла лишь несколько секунд. Последовал резкий рывок, и женщина с криком свалилась вниз, пересчитав ребрами ступеньки.
Пока незнакомец волок ее по сеням к входной двери, она все еще цеплялась за слабую надежду, что сейчас, как во всех голливудских фильмах, раздастся визг тормозов, и в дом ворвутся Сергей и его друзья. Эта детская надежда на счастливый конец не угасала, и когда ее стащили с крыльца и поволокли по хлюпающей грязи прочь от дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44