Качания гондолы, непривычные запахи, даже спасение из опасных глубин – все дарило Керро необыкновенную радость жизни.
Томас закончил осмотр.
– Ничего, – объявил он.
– И все же трудно поверить… – начала Ваэла.
– А ты поверь, – перебил ее Керро. – Вокруг Оукса творятся такие вещи, о которых остальным лучше не знать.
– Корабль, – гневно воскликнула она, – не позволит…
– Ха! – Томас скривился. – Может, Оукс и прав. Корабль – или корабль? Как мы можем быть уверены?
Столь явное богохульство, да еще из уст другого кэпа, заинтересовало Керро. Но этот же старый философский вопрос много раз вставал в его спорах с Кораблем. Томас просто высказал его открыто. Обдумывая ответ, Керро приглядывался к дирижабликам.
– Смотрите! – воскликнул он, указывая в подветренную сторону.
Ваэла обернулась.
– Как их много! И все здоровые. Что они делают?
– Наверное, пришли посмотреть, – предположил Томас.
– Они ведь не станут приближаться, как думаете?
Паниль присмотрелся к оранжевой стае. И эти существа – живые, быть может, даже разумные?
– Они нападают на людей?
– До сих пор неясно, – ответила Ваэла. – Понимаешь, они наполняют свои мешки водородом и взрываются от малейшей искры. Бывали случаи…
– Льюис утверждает, что они жертвуют собой, как камикадзе, – заметил Томас. – А по-моему, им просто любопытно.
– Нас они потопить сумеют? – поинтересовался Паниль.
Он окинул взглядом горизонт – земли не видно. Он знал, что в ящиках под полом есть запас воды и пищи – он держал фонарь, пока Ваэла перед отлетом проверяла НЗ.
– Разве что измажут купол сажей, – ответил Томас, не отрываясь от пульта. – Я запустил маяк-локатор, но на его частотах страшные помехи. Радио вроде работает…
– Но без зонда мы до базы не докричимся, – заключила Ваэла. – Короче, мы потерялись.
Придерживаясь за стойки, чтобы не упасть, Керро добрался до лестницы и выглянул наружу. С первого взгляда было ясно, что дирижаблики неуклонно приближаются к гондоле. Потом поэт присмотрелся к пусковой стойке зонда, приклепанной к плазмагласу рядом с люком.
– Ты что там делаешь? – спросил Томас.
– На катушке осталась почти вся антенна от радиозонда.
Томас глянул на него снизу вверх из гондолы.
– И что ты задумал?
Паниль оглядел дирижаблики, взбитые ветром волны. Его захватило чувство полнейшей свободы, словно вся прежняя жизнь в искусственной среде Корабля была лишь подготовкой к этим минутам. Ни все голозаписи на свете, ни хроники, ни долгие часы учебы не передавали и малой доли открывшейся ему реальности. Но они вооружили Керро знанием. Он обернулся к Томасу:
– Воздушный змей может поднять антенну достаточно высоко.
– Змей? – Ваэла уставилась на него сквозь плазмаглас. Воздушные змеи были летучими трупоедами.
Томас, для которого это слово имело другое значение, задумался.
– А материал у нас найдется?
– О чем вы? – поинтересовалась Ваэла.
Томас объяснил.
– А-а, праздничные летяги! – воскликнула девушка. Она окинула гондолу взглядом. – Ткань у нас есть. А это что? – Она сорвала с пульта полоску уплотнителя, согнула. – А вот и каркас.
– Тогда давайте… – проговорил Паниль с лестницы и вдруг умолк.
На гондолу упала тень. Все разом подняли головы.
Прямо над капсулой пролетали два огромных дирижаблика, поджав часть щупалец, в то время как остальные волокли по воде здоровые валуны. Один зацепил своим балластом гондолу, и та резко качнулась. Керро вцепился в раму люка, чтобы не свалиться. Валун проплыл мимо, оставляя пенный след на воде.
– Что они делают? – крикнула Ваэла.
– Газ, который мы пустили, погубил участок келпа, – ответил Томас. – Тебе не кажется, что дирижаблики его защищают?
– Вон еще летят! – крикнул Паниль.
Томас и Ваэла глянули, куда он указал. В сотне метров от гондолы поперек ветра шла галсами целая стая золотисто-оранжевых дирижабликов.
Керро поднялся еще на ступеньку и присел на край люка. Со своего поста он видел, как балластные камни чертят на воде пенные клинья, подскакивают на слоевищах келпа. Широкие паруса дирижабликов хлопали и опадали на каждом повороте, чтобы тут же вновь наполниться ветром. Томас, стоявший внизу у пульта, тоже мог наблюдать их маневры.
– Только не говорите, что они совсем безмозглые, – заметил он.
– Может, мы их разозлили? – предположила Ваэла.
Ее голос, доносившийся до Керро, звучал глухо, будто из древнего бортового мира. Ветер трепал его кудри и бороду, восторг свободы переполнял его. Пандора была прекрасна!
– Они красивые! – крикнул он. – Красивые!
За спиной Томаса раздался треск, и тот, подскочив, оглянулся. Оказалось, что он не выключил радио, когда проверял связь, и динамик теперь трещал не умолкая. Это феномен приписывали и дирижабликам, и келпу, но как они это делали?
Стая почти достигла гондолы. Возглавлявший ее великан тащил свой балласт прямо на капсулу. Томас затаил дыхание. Сможет ли плаз выдержать такой удар?
– Они нападают! – взвизгнула Ваэла.
Паниль почти вылез из люка, опираясь одной ногой на последнюю ступеньку лестницы, а коленом другой – на откинутую крышку.
– Только посмотрите! – кричал он. – Они изумительны! Великолепны!
– Затащи этого придурка обратно! – рявкнул Томас стоявшей у лестницы Ваэле.
Не успел он договорить, как поджатые щупальца головного дирижаблика скользнули по куполу, и огромный валун ударил в плазмаглас прямо перед Ваэлой. Та изо всех сил вцепилась в лестницу и крикнула что-то Панилю, но было поздно. Размахивающего руками поэта сбросило с гондолы. Он ухватился за скользнувшее мимо щупальце дирижаблика, и то рефлекторно дернулось вверх. Остальные подтянулись вслед, заключив тело Паниля почти в непроницаемый кокон. Ваэла видела это лишь урывками – гондолу мотало из стороны в сторону под массированным натиском дирижабликов.
Они нападали!
Томаса швырнуло в угол между пультом связи и главной панелью. Он увидел только, как пропали ноги поэта, и услыхал вопль Ваэлы:
– Они схватили Керро!
Вашими словами Самость может называться «Аваата». Не дирижаблик, не келп, не электрокелп – но Аваата. Так зовется Великое Я на одном из языков вашего зверского прошлого. Аваата. Отыскав в вас это клеймо, Аваата познает, что мы поем одну песню. Друг через друга Аваата и человек познают Самость. Для Авааты нет повторных измерений – результат определен. Сущность неотделима от качества. Таково же и с человеком.
Аваата. Но не Аваата.
Именовать – значит ограничить, подчинить. Именовать, не зная собственных ограничений, – значит ограничивать познание. В лучшем случае это ошибка. В худшем – непонимание, краденое клеймо, гибель. Наименовать ложно и действовать далее, сообразуясь с лживым именем, – значит губить, срезать лист духа и подрубать корень. Все суть либо Я, либо Иное. Именование – лишь вопрос близости.
Аваата суть всевидовое притяжение, чародейство сращения. Длина волны пространства: человек-томас, человек-керро, человек-джессуп, человек-оукс. Аваата заключает отсутствие у себя органа чувств, потребного для распознавания между человеком и клоном. Аваата не полагает это отсутствие слабостью или аберрацией.
Аваата суть едино дирижаблик и келп, нераздельна и неслиянна. Клетки отличаются, но составляют Единство. До человека Аваата не разделяла. Все суть Самость. Аваата научит вас видеть «я» Другого, видеть человека в клоне.
Есть сущности, порождаемые именами. Вы храните их в своей речи и страдаете от горя, причиненного ими.
Скажите просто – их нет. Не клеймо меняйте, но клеймимое. Изгоните их из бытия своего, изгнав прежде из языка. Не знать ложного – суть знание. Потому учитесь. Учиться – значит расти. Расти – значит жить. Учитесь забывать и тем жить.
«Дом».
Так зовете вы это место, человек-керро. Аваата омоет твой язык чистотой, чтобы ты мог просклонять это слово и забыть его. Аваата дарит тебе свободу от ожиданий, чтобы ты научился тем знакам, что воспринимает Аваата и что отказывается принимать.
Так ты научишься Аваате. Ты выше и ниже, неизменность твоей воли суть неразрывность бытия. Смотри – вот лоза, которой Аваата оплетает твой «дом». Держись за нее. Зачерпни воды и пей.
Ты суть эффект наблюдателя.
Керро Паниль, переводы из «Авааты».
И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.
Христианская «Книга мертвых», из корабельных архивов.
Последней связной мыслью Керро Паниля было осознание того, что головной дирижаблик, пролетающий в двух метрах над его головой, несказанно красив. Море и ветер обнимали его, он видел, как шевелятся спутанные короткие щупальца и тянутся длинные, те, что, как он знал, привязывали это величественное создание к балластному камню. А потом его тряхнуло, и он невольно уцепился за единственную подвернувшуюся опору – те самые щупальца.
Керро изучал дирижаблики в теории и знал, что существа эти считаются взрывчатыми, галлюциногенными и ядовитыми для корабельников. Но к реальности все это ни в малой степени его не подготовило. Когда рука его коснулась плоти дирижаблика, мысли Керро заполнило быстро нарастающее электрическое жужжание. Во рту стояла железистая горечь. Ноздри обжигал мускусный аромат неведомых цветов. Но сильней всего страдали его уши – бряцание кимвалов и звон струн состязались с криками птиц и ревом рогов, а на заднем плане тысячи голосов гремели стройным хором.
А потом отказало чувство равновесия.
И тишина.
Органы чувств словно отключились разом.
«Я умер? Или это все взаправду?»
«Ты жив, человек-керро».
Голос походил на голос Корабля. Он был спокоен, слегка насмешлив и слышался не ушами, но мозгом.
«Откуда мне знать?»
«Ты ведь поэт».
«Кто… кто ты?»
«Я то, что ты зовешь дирижабликом. Я спасла тебя из моря».
«Прекрасный…»
«Да! Прекрасный, великолепный, величественный дирижаблик!»
В голосе звучала гордость и одновременно – все то же веселье.
«Ты назвала меня… человек-керро».
«Да, человек-керро-поэт».
«Почему я должен поверить, что мне это не мерещится, из-за того, что я поэт?»
«Ты доверяешь своим чувствам».
Слова эти как будто отворили дверцу. Керро ощутил цепкую хватку щупалец, порывы ветра на обнаженной коже, вестибулярный аппарат подсказывал ему, что дирижаблик кренится, меняя галс. Перед глазами маячила мутно-золотая стена, и Керро знал, что лежит на спине в колыбели щупалец, а над ним нависает тело дирижаблика.
«Что ты сделала со мной?»
«Коснулась твоей души».
«Как…»
И снова Керро пережил жестокую атаку на все органы чувств разом, но теперь в ней просматривался ритм. Он ощущал модулированные сигналы, слишком краткие, чтобы восприниматься сознательно. Перед глазами мелькали разрозненные картинки, и Керро знал, что смотрит на океан глазами дирижаблика… и видит капсулу, с которой свалился. Он цеплялся за эти ощущения, как за ускользающий рассудок, потому что за гранью восприятия маячило безумие…
И снова штурм прервался с пугающей внезапностью.
Керро лежал, тяжело дыша. Это было все равно что воспринять в один миг все прекраснейшие стихи, когда-либо написанные человеком.
«Ты – мой первый поэт, и через тебя я познаю их всех».
Керро почувствовал в этих словах зерно изначальной истины.
«Что ты делаешь со мной?» – спросил он, так же, как мысленно говорил с Кораблем.
«Стремлюсь предотвратить гибель человек и Самости».
Очень разумно. Но Керро никак не мог подобрать ответ. Все, что приходило ему в голову, казалось ничтожным. Отрава из гондолы убивала келп – и дирижабликам, зарождавшимся в море, это определенно не нравилось. И все же дирижаблик спас человека. Керро пришло в голову, что этот неслышный голос сможет объяснить ему отношения между келпом и дирижабликами.
Но, прежде чем он сформулировал ответ, сознание его заполнила нераздельная вспышка:
«Дирижаблик-я-келп-я-воедино».
Как в тот раз, когда Корабль спросил его о Боге. Керро ощутил касание той же изначальной истины.
«Поэт знает… – Мысль кружила в его сознании, пока Керро и сам не запутался, кому она принадлежит – ему или дирижаблику. – Поэт знает… поэт знает.».
Керро купался в этих словах, покуда не осознал, что беседует с дирижабликом на неизвестном ему языке. Мысли рождались… он понимал их… но ни один из известных ему языков не соответствовал логической структуре их диалога.
«Человек-керро, ты говоришь на забытом языке своего зверского прошлого. Как ты говоришь на нем, я говорю языком скалы».
Прежде чем Керро успел ответить, щупальца ослабили хватку. Ощущение было самое необыкновенное: он был одновременно самим собой и щупальцами и цеплялся за Аваату, как цепляются за остатки здравого рассудка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Томас закончил осмотр.
– Ничего, – объявил он.
– И все же трудно поверить… – начала Ваэла.
– А ты поверь, – перебил ее Керро. – Вокруг Оукса творятся такие вещи, о которых остальным лучше не знать.
– Корабль, – гневно воскликнула она, – не позволит…
– Ха! – Томас скривился. – Может, Оукс и прав. Корабль – или корабль? Как мы можем быть уверены?
Столь явное богохульство, да еще из уст другого кэпа, заинтересовало Керро. Но этот же старый философский вопрос много раз вставал в его спорах с Кораблем. Томас просто высказал его открыто. Обдумывая ответ, Керро приглядывался к дирижабликам.
– Смотрите! – воскликнул он, указывая в подветренную сторону.
Ваэла обернулась.
– Как их много! И все здоровые. Что они делают?
– Наверное, пришли посмотреть, – предположил Томас.
– Они ведь не станут приближаться, как думаете?
Паниль присмотрелся к оранжевой стае. И эти существа – живые, быть может, даже разумные?
– Они нападают на людей?
– До сих пор неясно, – ответила Ваэла. – Понимаешь, они наполняют свои мешки водородом и взрываются от малейшей искры. Бывали случаи…
– Льюис утверждает, что они жертвуют собой, как камикадзе, – заметил Томас. – А по-моему, им просто любопытно.
– Нас они потопить сумеют? – поинтересовался Паниль.
Он окинул взглядом горизонт – земли не видно. Он знал, что в ящиках под полом есть запас воды и пищи – он держал фонарь, пока Ваэла перед отлетом проверяла НЗ.
– Разве что измажут купол сажей, – ответил Томас, не отрываясь от пульта. – Я запустил маяк-локатор, но на его частотах страшные помехи. Радио вроде работает…
– Но без зонда мы до базы не докричимся, – заключила Ваэла. – Короче, мы потерялись.
Придерживаясь за стойки, чтобы не упасть, Керро добрался до лестницы и выглянул наружу. С первого взгляда было ясно, что дирижаблики неуклонно приближаются к гондоле. Потом поэт присмотрелся к пусковой стойке зонда, приклепанной к плазмагласу рядом с люком.
– Ты что там делаешь? – спросил Томас.
– На катушке осталась почти вся антенна от радиозонда.
Томас глянул на него снизу вверх из гондолы.
– И что ты задумал?
Паниль оглядел дирижаблики, взбитые ветром волны. Его захватило чувство полнейшей свободы, словно вся прежняя жизнь в искусственной среде Корабля была лишь подготовкой к этим минутам. Ни все голозаписи на свете, ни хроники, ни долгие часы учебы не передавали и малой доли открывшейся ему реальности. Но они вооружили Керро знанием. Он обернулся к Томасу:
– Воздушный змей может поднять антенну достаточно высоко.
– Змей? – Ваэла уставилась на него сквозь плазмаглас. Воздушные змеи были летучими трупоедами.
Томас, для которого это слово имело другое значение, задумался.
– А материал у нас найдется?
– О чем вы? – поинтересовалась Ваэла.
Томас объяснил.
– А-а, праздничные летяги! – воскликнула девушка. Она окинула гондолу взглядом. – Ткань у нас есть. А это что? – Она сорвала с пульта полоску уплотнителя, согнула. – А вот и каркас.
– Тогда давайте… – проговорил Паниль с лестницы и вдруг умолк.
На гондолу упала тень. Все разом подняли головы.
Прямо над капсулой пролетали два огромных дирижаблика, поджав часть щупалец, в то время как остальные волокли по воде здоровые валуны. Один зацепил своим балластом гондолу, и та резко качнулась. Керро вцепился в раму люка, чтобы не свалиться. Валун проплыл мимо, оставляя пенный след на воде.
– Что они делают? – крикнула Ваэла.
– Газ, который мы пустили, погубил участок келпа, – ответил Томас. – Тебе не кажется, что дирижаблики его защищают?
– Вон еще летят! – крикнул Паниль.
Томас и Ваэла глянули, куда он указал. В сотне метров от гондолы поперек ветра шла галсами целая стая золотисто-оранжевых дирижабликов.
Керро поднялся еще на ступеньку и присел на край люка. Со своего поста он видел, как балластные камни чертят на воде пенные клинья, подскакивают на слоевищах келпа. Широкие паруса дирижабликов хлопали и опадали на каждом повороте, чтобы тут же вновь наполниться ветром. Томас, стоявший внизу у пульта, тоже мог наблюдать их маневры.
– Только не говорите, что они совсем безмозглые, – заметил он.
– Может, мы их разозлили? – предположила Ваэла.
Ее голос, доносившийся до Керро, звучал глухо, будто из древнего бортового мира. Ветер трепал его кудри и бороду, восторг свободы переполнял его. Пандора была прекрасна!
– Они красивые! – крикнул он. – Красивые!
За спиной Томаса раздался треск, и тот, подскочив, оглянулся. Оказалось, что он не выключил радио, когда проверял связь, и динамик теперь трещал не умолкая. Это феномен приписывали и дирижабликам, и келпу, но как они это делали?
Стая почти достигла гондолы. Возглавлявший ее великан тащил свой балласт прямо на капсулу. Томас затаил дыхание. Сможет ли плаз выдержать такой удар?
– Они нападают! – взвизгнула Ваэла.
Паниль почти вылез из люка, опираясь одной ногой на последнюю ступеньку лестницы, а коленом другой – на откинутую крышку.
– Только посмотрите! – кричал он. – Они изумительны! Великолепны!
– Затащи этого придурка обратно! – рявкнул Томас стоявшей у лестницы Ваэле.
Не успел он договорить, как поджатые щупальца головного дирижаблика скользнули по куполу, и огромный валун ударил в плазмаглас прямо перед Ваэлой. Та изо всех сил вцепилась в лестницу и крикнула что-то Панилю, но было поздно. Размахивающего руками поэта сбросило с гондолы. Он ухватился за скользнувшее мимо щупальце дирижаблика, и то рефлекторно дернулось вверх. Остальные подтянулись вслед, заключив тело Паниля почти в непроницаемый кокон. Ваэла видела это лишь урывками – гондолу мотало из стороны в сторону под массированным натиском дирижабликов.
Они нападали!
Томаса швырнуло в угол между пультом связи и главной панелью. Он увидел только, как пропали ноги поэта, и услыхал вопль Ваэлы:
– Они схватили Керро!
Вашими словами Самость может называться «Аваата». Не дирижаблик, не келп, не электрокелп – но Аваата. Так зовется Великое Я на одном из языков вашего зверского прошлого. Аваата. Отыскав в вас это клеймо, Аваата познает, что мы поем одну песню. Друг через друга Аваата и человек познают Самость. Для Авааты нет повторных измерений – результат определен. Сущность неотделима от качества. Таково же и с человеком.
Аваата. Но не Аваата.
Именовать – значит ограничить, подчинить. Именовать, не зная собственных ограничений, – значит ограничивать познание. В лучшем случае это ошибка. В худшем – непонимание, краденое клеймо, гибель. Наименовать ложно и действовать далее, сообразуясь с лживым именем, – значит губить, срезать лист духа и подрубать корень. Все суть либо Я, либо Иное. Именование – лишь вопрос близости.
Аваата суть всевидовое притяжение, чародейство сращения. Длина волны пространства: человек-томас, человек-керро, человек-джессуп, человек-оукс. Аваата заключает отсутствие у себя органа чувств, потребного для распознавания между человеком и клоном. Аваата не полагает это отсутствие слабостью или аберрацией.
Аваата суть едино дирижаблик и келп, нераздельна и неслиянна. Клетки отличаются, но составляют Единство. До человека Аваата не разделяла. Все суть Самость. Аваата научит вас видеть «я» Другого, видеть человека в клоне.
Есть сущности, порождаемые именами. Вы храните их в своей речи и страдаете от горя, причиненного ими.
Скажите просто – их нет. Не клеймо меняйте, но клеймимое. Изгоните их из бытия своего, изгнав прежде из языка. Не знать ложного – суть знание. Потому учитесь. Учиться – значит расти. Расти – значит жить. Учитесь забывать и тем жить.
«Дом».
Так зовете вы это место, человек-керро. Аваата омоет твой язык чистотой, чтобы ты мог просклонять это слово и забыть его. Аваата дарит тебе свободу от ожиданий, чтобы ты научился тем знакам, что воспринимает Аваата и что отказывается принимать.
Так ты научишься Аваате. Ты выше и ниже, неизменность твоей воли суть неразрывность бытия. Смотри – вот лоза, которой Аваата оплетает твой «дом». Держись за нее. Зачерпни воды и пей.
Ты суть эффект наблюдателя.
Керро Паниль, переводы из «Авааты».
И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.
Христианская «Книга мертвых», из корабельных архивов.
Последней связной мыслью Керро Паниля было осознание того, что головной дирижаблик, пролетающий в двух метрах над его головой, несказанно красив. Море и ветер обнимали его, он видел, как шевелятся спутанные короткие щупальца и тянутся длинные, те, что, как он знал, привязывали это величественное создание к балластному камню. А потом его тряхнуло, и он невольно уцепился за единственную подвернувшуюся опору – те самые щупальца.
Керро изучал дирижаблики в теории и знал, что существа эти считаются взрывчатыми, галлюциногенными и ядовитыми для корабельников. Но к реальности все это ни в малой степени его не подготовило. Когда рука его коснулась плоти дирижаблика, мысли Керро заполнило быстро нарастающее электрическое жужжание. Во рту стояла железистая горечь. Ноздри обжигал мускусный аромат неведомых цветов. Но сильней всего страдали его уши – бряцание кимвалов и звон струн состязались с криками птиц и ревом рогов, а на заднем плане тысячи голосов гремели стройным хором.
А потом отказало чувство равновесия.
И тишина.
Органы чувств словно отключились разом.
«Я умер? Или это все взаправду?»
«Ты жив, человек-керро».
Голос походил на голос Корабля. Он был спокоен, слегка насмешлив и слышался не ушами, но мозгом.
«Откуда мне знать?»
«Ты ведь поэт».
«Кто… кто ты?»
«Я то, что ты зовешь дирижабликом. Я спасла тебя из моря».
«Прекрасный…»
«Да! Прекрасный, великолепный, величественный дирижаблик!»
В голосе звучала гордость и одновременно – все то же веселье.
«Ты назвала меня… человек-керро».
«Да, человек-керро-поэт».
«Почему я должен поверить, что мне это не мерещится, из-за того, что я поэт?»
«Ты доверяешь своим чувствам».
Слова эти как будто отворили дверцу. Керро ощутил цепкую хватку щупалец, порывы ветра на обнаженной коже, вестибулярный аппарат подсказывал ему, что дирижаблик кренится, меняя галс. Перед глазами маячила мутно-золотая стена, и Керро знал, что лежит на спине в колыбели щупалец, а над ним нависает тело дирижаблика.
«Что ты сделала со мной?»
«Коснулась твоей души».
«Как…»
И снова Керро пережил жестокую атаку на все органы чувств разом, но теперь в ней просматривался ритм. Он ощущал модулированные сигналы, слишком краткие, чтобы восприниматься сознательно. Перед глазами мелькали разрозненные картинки, и Керро знал, что смотрит на океан глазами дирижаблика… и видит капсулу, с которой свалился. Он цеплялся за эти ощущения, как за ускользающий рассудок, потому что за гранью восприятия маячило безумие…
И снова штурм прервался с пугающей внезапностью.
Керро лежал, тяжело дыша. Это было все равно что воспринять в один миг все прекраснейшие стихи, когда-либо написанные человеком.
«Ты – мой первый поэт, и через тебя я познаю их всех».
Керро почувствовал в этих словах зерно изначальной истины.
«Что ты делаешь со мной?» – спросил он, так же, как мысленно говорил с Кораблем.
«Стремлюсь предотвратить гибель человек и Самости».
Очень разумно. Но Керро никак не мог подобрать ответ. Все, что приходило ему в голову, казалось ничтожным. Отрава из гондолы убивала келп – и дирижабликам, зарождавшимся в море, это определенно не нравилось. И все же дирижаблик спас человека. Керро пришло в голову, что этот неслышный голос сможет объяснить ему отношения между келпом и дирижабликами.
Но, прежде чем он сформулировал ответ, сознание его заполнила нераздельная вспышка:
«Дирижаблик-я-келп-я-воедино».
Как в тот раз, когда Корабль спросил его о Боге. Керро ощутил касание той же изначальной истины.
«Поэт знает… – Мысль кружила в его сознании, пока Керро и сам не запутался, кому она принадлежит – ему или дирижаблику. – Поэт знает… поэт знает.».
Керро купался в этих словах, покуда не осознал, что беседует с дирижабликом на неизвестном ему языке. Мысли рождались… он понимал их… но ни один из известных ему языков не соответствовал логической структуре их диалога.
«Человек-керро, ты говоришь на забытом языке своего зверского прошлого. Как ты говоришь на нем, я говорю языком скалы».
Прежде чем Керро успел ответить, щупальца ослабили хватку. Ощущение было самое необыкновенное: он был одновременно самим собой и щупальцами и цеплялся за Аваату, как цепляются за остатки здравого рассудка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56